Глава 12Я возвращался назад, спотыкаясь о подол собственного наряда из белой простыни, которую пришлось напялить поверх брюк и рубашки. Парик, пропитанный какими-то благовониями, настойчиво лез в глаза. Сознавая всю унизительную нелепость своего облика, я через чур воинственно размахивал палкой, заменявшей мне меч.
Стоило мне показаться на глаза нашему импровизированному театру, как Том тут же съехидствовал:
- Расти, тебе идет это платье.
Ридлу легко было говорить, он лишь сменил мантию на темный плащ с зеленой подкладкой. Один из редких и завораживающих оттенков ночи.
Лизи тут же шикнула на нас. Она стояла на сцене вместе с отцом, который натянул балахон, украшенный пентаграммами, и накладную бороду. Лорд Б. проводил меня остекленевшим взглядом. Выглядел он как человек, только что принимавший роды у кикиморы. Но только вместо зеленого склизкого младенца у него в руках был свиток с пьесой. Да, только нашему многоуважаемому астроному не хватило наглости в него подглядывать.
- Знаешь, вообще-то это благородный наряд из простыней, – тихо сказал я Риддлу. Он поднял взгляд от свитка, он еще не оставил надежды осилить роль Фурфура, и скептически приподнял брови.
- Это наряд носили римские эмм… как же их звали… слово вроде на «п» начинается… красивое словечко, но, как на зло, закатилось на задворки памяти
- Приведения, – подсказала Олиса. Она стояла рядом с Томом, беспечно разглядывая происходящее на сцене. Обыкновенная реакция человека, которому не придется участвовать в этом позоре.
- Не издевайся надо мной, - с укором произнес я, обращаясь к девушке. - Не будь Брутом, одним из тех негодяев, изранивших мое самолюбие, – все-таки, что-то из римской истории я помнил. Мои слова подействовали, Олиса сочувственно улыбнулась и положила мне руку на плечо.
- Но я одного не понимаю, если Расти благородный римлянин, то зачем ему на голове скальп бродячей собаки? – Ехидно осведомился Том.
На мое присутствие рядом с Олисой, он реагировал слишком болезненно, чтобы оставаться спокойным и добродушным. Хотя я сомневался, что Риддлу свойственно добродушие, разве что это добродушие объевшегося удава спокойно провожающего взглядом убегающего кролика.
- Это не бродячая собака, – парировал я, а потом неубедительно повторил слова Лизи, – Это львиная грива, которую носят все благородные герои.
- Твой лев видимо долго и тяжело болел? – Поинтересовался Том, а я в ответ спросил, где его дьявольское красное трико, рога и хвост.
- Я не дьявол, а всего лишь Фурфур, – вывернулся он.
- Насчет красного трико не знаю, но с рожками и хвостом могу помощь, – Олиса достала палочку и произнесла заклинание. На голове Риддла появились маленькие рожки, а из-под плаща показался треугольный кончик гладкого, как у всякого черта, хвоста.
- С рожками и я могу помочь, – мой ехидный комментарий немного запоздал, но все равно произвел желаемый эффект – Том ощерился и презрительно отчеканил:
- А я могу отправить тебя в Древний Рим, ко львам.
Пока я размышлял, способен ли этот сын ехидны провернуть такой трюк, наш демон пытался ухватить свой хвост и нащупать на голове рожки.
- Весьма качественная иллюзия, – похвалил он Олису.
- Том, с этими рожками ты выглядишь очень милым, – произнесла довольная собой ведьма.
- Спасибо, - несколько смущенно пробормотал влюбленный Фурфур.
- А он может вилять хвостом? – Тут уж я не удержался и съязвил. - Вот это было бы по-настоящему мило.
Риддл собирался ответить, но его нетерпеливо окликнула Лизи.
- Твой выход, Том.
При помощи заклинания он смотал свой свиток, сунул его мне в руки и поплелся на сцену. Хвост тоскливо волочился по земле и выглядел при этом совсем, как настоящий.
***
Вскоре, нам с Олисой снова пришлось разматывать бумажную змею. Девушка держала ее начало, я же ухватился за середину, пытаясь в потоке слов обнаружить свои реплики, остальная же часть кольцами лежала на земле. Убористый кривоватый подчерк Лизи на желтоватой бумаге смотрелся как чешуя на теле диковинного зверя. Я все еще не оставлял надежды выйти на сцену во все оружии, и, напрягая глаза, разбирал строчки. А тем временем дела шли все хуже и хуже. Лорд Б. вначале державшийся бодрячком, к середине спектакля совсем скис и произносил свои реплики так, будто у него полный рот толченой картошки.
На это зрелище без жалости смотреть было невозможно, и Олиса взялась подсказать ему пару фраз. Наш несчастный хозяин стазу повеселел и бодро повторял за девушкой, осторожно косясь на Лизи, а та хотя и мерила его недовольным взглядом, но молчала.
Олиса отнеслась к своим обязанностям очень ответственно. Она старательно читала текст, делая длинные частые паузы, чтобы Лорд успевал за причудливым ходом мысли своей доченьки. Беда еще в том, что он был немного глуховат, а Лизи писала, как курица лапой. И часто бодрый голос Олисы замолкал, наткнувшись на особо хитро выкрученное слово.
Например, сейчас Олиса задумчиво поворачивала кусок свитка, рассматривая текст под разными углами, и от этого по всей бумажной змее пошло легкое движение. Я отвлекся от своей роли и взглянул на сцену, где Том разглядывал окрестности, Лизи нервно теребила несчастный пояс, будто желая разорвать на части, а ее отец растерянно почесывал подбородок под накладной бородой. На него было трудно смотреть без слез, та мочалка, что ему пришлось нацепить выглядела еще ужасней, чем мой парик из дохлой кошки. Я поневоле проникся к нему почти родственным сочувствием.
Моя «грива» болталась на ветке дерева, стоящего рядом, на той же ветке висел и черный зонтик Олисы. Вот только, к моему большому огорчению, дождик, несмотря на надежнейшие предсказания бабушкиных костей, и не думал собираться.
- Разбирающий, нет, кажется, раздевающий, – неуверенно произнесла девушка. - Раздевающий вопль… – она оторвала недоуменный взгляд от текста.
Из природного благородства я поспешил на помощь. Теперь мы вместе пытались разобрать коварное слово. Я украдкой бросил взгляд на Риддла, ведь я почти прижимался щекой к щеке его девушки. В глазах Тома разгорался адский огонь, определенно, это добавило спектаклю недостающего драматизма. Я довольно хмыкнул. Когда напряжение на сцене достигло своего накала, мы, озаренные, одновременно выкрикнули:
- Раздирающий вопль, – а потом радостно продолжили. - Потревожил покой седых гор, но он не поколебал ледяного сердца моего. Прими же демон эту прекрасную жертву.
Лорд Б. слету подхватил слова и бодро выпалил:
- Раздувающий вопль потревожил ледяные горы, но не уронил моих седин. Принимай же демон жертву.
- Ага. Хорошо, – рассеяно бросил Том, не сводя глаз с меня и Олисы.
- Нет, плохо! – Взвизгнула Лизи.
- Ну, плохо, – отстраненно согласился Риддл.
- Нет, ужасно!
- Хорошо, ужасно.
Только убедившись, что я удалился от его девушки на расстояние в пол свитка, Том обратил внимание на Лизи.
Из горла девушки вырвался воинственный рык. Такое «гррр» ожидаешь услышать от разъяренной гарпии, а не романтичной барышни. Я уже размечтался, что сейчас Лизи пошлет нас к черту и обиженно умчится в дом. Но она взяла себя в руки и репетиция ни шатко ни валко, хромая на обе ноги, поковыляла дальше своим ходом.
Главная беда с этими любительскими спектаклями, что чужие реплики всегда помнишь лучше, чем свои. Когда настал час выпрыгивать на сцену с палкой наперевес, я отлично помнил слова колдуна, хуже реплики Фурфура, но вот мои собственные напрочь вылетели из головы. Услышав зов Лизи, я сорвал парик с ветки, подбежал к ней и уже открыл рот, но вспомнил, что забыл палку, сорвался и бросился обратно. Наш режиссер, наблюдающий за моими метаниями, медленно, но верно выходила из себя.
Затем я взобрался на сцену, и, поправляя криво сидевший парик, бодро брякнул:
- Вот и я.
Одного взгляда на Лизи хватило, чтобы понять теперь у меня есть смертельный враг. Но ни ее гнев, ни дурацкий парик не могли испортить мне миг моего триумфа. Ведь, наконец, наступил час расплаты, и деревянная палка в моих руках, будто приобрела приятную тяжесть карающего меча. Я занес ее над головой и, плюнув на длиннющую вереницу диалогов, крикнул:
- Держись адское отродье, - а потом бросился на Риддла.
Великая сила импровизации преобразила нудный спектакль до неузнаваемости, добавив в него свежую струю динамизма. Если еще минуту назад актеры неловко стояли, изнывая от скуки, то теперь все пришло в движение. Том с поистине дьявольской проворностью увернулся от удара, Лизи вскликнула и отшатнулась, едва не налетев на меня, а ее отец, совсем сбитый с толку чистым искусством, резко рванул, но ошибся направлением. Так что вместо того чтобы избежать столкновения с Риддлом, бедняга наскочил прямо на него, и они оба грохнулись со сцены. Я тут же издал победный вопль и подбежал к ним.
Будучи чистокровным аристократом, я дал Тому время подняться на ноги, и, не теряя ни мгновения, тут же размахнулся и ударил его по плечу. Он успел неуклюже отскочить, и удар вышел не таким болезненным, как я хотел.
- Это за морок, – я кривовато ухмыльнулся, враг в ответ хмыкнул и огляделся в поисках оружия. Но ничего более подходящего, чем свиток с пьесой Лизи не нашлось. Немного поколебавшись, Риддл поднял его с земли.
Вокруг поднялась суета. Лизи и Олиса наперебой пытались нас вразумить, но все это происходило, будто на другом краю земли. А здесь мы с Томом настороженно кружили вокруг друг друга. Я выжидал момент, чтобы броситься в атаку, но противник тоже не дремал. Стоило мне сделать попытку приблизиться, он быстро отскакивал назад. Устав юлить я рванулся вперед, но Риддл оказался шустрее и тут же бросился наутек – я за ним. Я уже почти наступал врагу на пятки, но чертова простыня путалась под ногами и мешала мне настигнуть противника.
Теперь мы носились вокруг клумбы с розами. И тут чертова простыня опять меня подвела – зацепилась за куст. Пока я пытался высвободить одеяние – Риддл воспользовался моментом, коварно подкрался и заехал мне по шее свитком. Я зашипел от боли, резко обернулся, но враг уже оказался вне досягаемости.
- Это тебе за то, что клеился к моей девушке, – крикнул он.
Я осторожно помассировал шею, она болела, и не говорите мне потом, что слова не имеют силы и веса.
- А может она заслуживает кого-то получше, чем псих-грязнокровка, – огрызнулся я в ответ, пытаясь взбесить Риддла.
- Но не набитого болвана, вроде тебя, – тут же парировал Том. – Даже думать о ней не смей.
Высвободив свою распроклятую простыню, я в ярости сбил палкой с куста пару бутонов и воинственно произнес:
- О ком хочу, о том и буду думать.
- Еще раз к ней приблизишься, оторву тебе голову и набью крысиными мозгами. Может тогда в ней прибавится ума.
В меня полетел свиток, видимо, на нем были чары, потому что в воздухе он не развернулся, и я едва успел уклониться.
- Злобная гадина, – рявкнул я и опять кинулся на противника. Удивительно, но тот вместо того, чтобы опять улизнуть, подпустил меня на расстояние удара. Но когда моя палка была уже занесена для удара, Том сорвал с себя плащ и ловко накинул его мне на голову, а потом толкнул, и я шмякнулся прямо в центр клумбы.
Пока я барахтался, стараясь выбраться из треклятых кустов с наименьшими потерями, в полку наших зрителей прибыло. Рядом с взволнованной Олисой стояли Сестрички-не-разлей-вода, обе немного взбудораженные. Еще подошла Присси, беспристрастная, как классный журнал, и прямая, как учительская указка. А между ними, будто разъяренная львица с колючкой в лапе, металась Лизи.
Лорд Б., оттесненный своим многочисленным потомством, старательно вытягивал шею, пытаясь получше рассмотреть происходящие. С невероятным проворством, которым могут похвастать лишь морские угри, он сумел-таки проскользнуть в первые ряды. Я поймал его обеспокоенный взгляд и понадеялся на сочувствие, но надежды рассыпались в прах, когда почтенный колдун тихо простонал:
- Это были любимые розы Музы.
Он имел ввиду не какую-то абстрактную музу, а свою чопорную женушку. А как еще могли звать мать такого собрания невероятных талантов, как Лизи Бэггет-Бигль.
Поняв, что сочувствия мне не дождаться, я подобрал свою палку.
- Мы еще не закончили, Риддл!
- Нападешь на безоружного? - Том показал пустые ладони.
- С большой радостью!
- Хватит! – Взвизгнула Лизи, да так громко, что наверно сбила весь покой с седых Гималаев, а что говорить про нас стоявших рядом. Все мигом замолчали. Лизи продолжила плаксивым тоном:
- Вы все испортили мою пьесу…
- Нет же, Дорогая, – Лорд Б. попытался утешить дочку. - Было весело. Это напомнило мне школьные дни, тогда мы тоже часто устраивали шутливые дуэли на палках или на поварешках ….
- Какое веселье, папенька?! – Воскликнула Лизи – Это драма! Там все должны страдать!
- Я не против пострадать, конечно, если Риддл будет страдать вдвое больше, – мои слова еще больше разозлили Лизи. Лицо нашего драматурга пошло красными пятнами гнева.
Сестрички-не-разлей-вода переглянулись и весело хихикнули. Мне стало интересно, что так развеселило блондинок. Я скосил глаза и увидел, как Олиса осторожно взяла Тома за руку и ласково спросила:
- Тебе больно?
Грозный чернокнижник пробормотал что-то невнятное и улыбнулся. Улыбка вышла смущенной, но его глаза просто светились от счастья. Пугающее зрелище. На мою же долю не выпало даже мимолетного взгляда. Может оно и к лучшему, Лизи итак истыкала меня своими испепеляющими взорами, будто куклу Вуду иголками.
- Я думаю, - авторитетно заявила Присси, и в ее голосе звучала уверенность пророка, получившего божественное знание. Она взяла паузу, словно бы размышляя, стоит ли делиться таким ценным знанием с примитивными существами вроде нас. Но желание слушать себя любимую взяло свое.
– Думаю махание палками, погони и драки вполне естественно вписываются в характер брутального героя. Эти грубияны не утруждают себя хорошими манерами. Для них естественно убить демона, а потом схватить девицу и оттащить к себе в замок, при этом еще грязно выражаться. Так что, для придания образу достоверности Расти стоит выкрикивать какие-нибудь ругательства…
Присси замолчала, то ли ее словарный запас был так скуден, что она не могла ничего найти, то ли столь обширен, что трудно было выбрать, но она призадумалась…
Остальные с любопытством ждали, кроме Тома и Олисы. Вечная беда с этими влюбленными, как только посмотрят друг на друга, так будто слипнутся взглядами. И стоят так с глупыми улыбками, не могут насмотреться.
- Вот, например, гадство, – Присси вновь заговорила. – Расти мог бы сказать гааадство.
- Гадство, – согласился я, все еще поглядывая на Тома и Олису.
- Вы издеваетесь. Вы превращаете мое творение в….
- Гадство, – любезно подсказал я Лизи.
- Ненавижу вас всех! - Заорала она. - Ненавижу!! Над горизонтом сверкнула молния, прогрохотал гром, поднялся ветер.
- Ненавижу-у!!! – В третий раз возопила Лизи, и хлынул дождь. Ветер хлестал косыми струями, будто плеткой, и быстро разогнал нашу веселую компанию. Я замешкался – никак не мог избавиться от глупой простыни. Наконец, я сбросил чертово одеяние, и оно осталось белеть смазанным пятном на траве. До нитки промокший, я бегом направился к особняку. Резкие очертания Ковен Холла стали нечеткими, смазанными, дождь будто размывал его величественность и чопорность, потоки воды уносили пыль и грязь былых времен.
За считанные минуты все вокруг преобразились, цветы, и в том числе коварные розы, прибило к земле, по дорожкам текли ручьи, а кое-где мне приходилось перескакивать через огромные лужи. Перед лицом стихии даже хороший колдун беспомощен, как последний магл. Все с детства знают, в грозу палочка сослужит плохую службу. Любое заклятие притянет молнии со всей округи, лучше громоотвода.
Теперь я шел не спеша, холодная вода лилась мне за шиворот и в хлюпала в ботинках. А смысл было торопиться? Я уже промок, хоть выжимай, и к тому же сейчас под крышей Ковен Холла буря бушевала сильнее, чем на улице. Там Лизи, извергая из себя потоки слез, метала гром и молнии, и от ее звенящего голоса, наверняка, стекла дрожали сильнее, чем от порывов ветра.
А на улице буйствовали другие силы. Ветер, дождь, молнии, гром и я вместе с ними. Потому что с холодной водой меня захлестнуло дьявольское веселье. Мне хотелось хохотать, как безумному, бросить своим смехом вызов всем этим силам: дождю, ветру, молнии. Всему, перед чем человек должен трепетать, чего он должен бояться и чему поклоняться. Но я не хотел дрожать, преклонять колени или стоять с разинутым от восхищения ртом. Нет! Я чувствовал, что могу помериться силами с великим и величественным, с грандиозным и необъятным. Будто в моем сердце была отвага ста львов, а в голове бесшабашность семи ветров.
Вот только я отступил, сначала спрятался от дождя под навесом, а потом и вовсе юркнул в дом. Но в бегство меня обратил не страх перед мощью стихии, а страх показаться глупым и нелепым. Из раба хороших манер не получится ни варвара, ни завоевателя, ни безумца. Ведь чтобы стать кем-то из них нужно пренебречь общественным мнением и чистой одеждой. А хорошее воспитание учит другому, а именно: благоговеть перед приличиями и всегда заботиться о безупречном виде мантии.
