Глава 12
Беллатрикс себе не нравилась. Ну, как не нравилась... Просто эта женщина в зеркале не могла быть Беллатрикс: высокая незнакомка с идеально прямыми волосами(Родольфусу категорически не нравились жесткие кудри жены), зализанными в чопорный узел на затылке, украшенный массивным гребнем. Старинная драгоценность была золотой, размером больше ладони, а значит - адски тяжелой. Крупные рубины не делали ее легче. К вечеру голова будет раскалываться от боли - это уже было известно юной женщине, но ей придется терпеть. Слишком частое применение зелья от мигрени может повредить будущему наследнику Лестранжей.
Она с ненавистью покосилась на уже довольно заметный живот. Жаль, что до сих пор не изобрели способа выращивать ребенка отдельно от материнского тела... Хотя вряд ли Родольфус позволил бы ей это - его долгожданный сын должен был получить лучшее. Ради него ей приходилось смирно пить любое мерзкое зелье, назначенное колдомедиком, но Белла успокаивала себя тем, что это и в ее интересах тоже: если ребенок будет здоров и силен, Родольфус будет доволен.
Доволен. Ей казалось, что мужа возмущает в ней все, от макушки до пяток. Яркая внешность, живой дерзкий характер - он постарался сделать все, чтобы убить в ней это. Брачная клятва давала ему неограниченную власть: Беллатрикс просто не могла не исполнять любые его требования, как бы ни восставало против них все ее естество. Прикажи Родольфус броситься с крепостной стены - и она не сможет отказаться. Ну почему брачная клятва, принятая в роду Лестранж, отдает жену в полную и безраздельную власть мужа, а клятва тех же Блэков всего лишь требует защиты интересов семьи и супружеской верности? Кстати, клятва тех же Поттеров, всегда славившихся нетрадиционными взглядами, не
предусматривает даже верности, лишь требует, чтобы наследником был Поттер по крови. То есть можно заключить брак, родить наследника или наследницу и спокойно прожить остаток жизни, развлекаясь с любовником из неженатых аристократов или простолюдинов.
Разгладив складки алой мантии, Белла наконец вышла из комнаты и стала осторожно спускаться по лестнице. Сегодня Родольфус хотел познакомить ее и отца с новым... другом? Белла не поняла, кем именно считает Родольфус этого мага. Он гордился своим знакомством с ним и даже в некотором роде преклонялся перед ним, если только Лестранжи способны преклоняться перед кем-то.
Было любопытно посмотреть на человека, способного произвести настолько сильное впечатление на ее мужа. Белатрикс гордо вскинула голову и прошествовала в зал. Невидимый эльф распахнул перед ней дверь, и женщина увидела троих мужчин, сидящих в креслах друг против друга. Таинственный гость был моложе ее свекра и немного старше мужа. Темно-синяя мантия была не из самых дорогих, но выбрана со вкусом и сшита на заказ - на такие вещи у нее был наметан взгляд сызмальства. Красив, эффектен, обаятелен - оба Лестранжа буквально лопались от самодовольства, рассказывая о знатности их рода и богатстве.
- А вот и моя прекрасная супруга, Беллатрикс, в девичестве Блэк, - Лестранж церемонно подвел ее к приставшему незнакомцу и отрекомендовал:
- Лорд Волдеморт. Вам будет полезно послушать, о чем он говорит.
Беллу усадили в свободное кресло.
- Кажется, род Блэков имеет очень любопытный девиз, - прищурился Волдеморт, глядя на Беллатрикс.
- "Чистота навек", - машинально ответила она. Лорд обрадованно кивнул:
- Вот! И вы - прекрасный образчик женщины, чья кровь не испорчена добавлением крови низших существ. Вот о чем твердил я вам, господа: дайте только шанс магглорожденным влиться в наш мир на равных правах, и эта чистота будет испорчена безвозвратно. Выпестованная поколениями красота наших женщин померкнет, сила мужчин утечет, как вода в песок...
Беллатрикс слушала, не смея возразить, хотя мысленно разбивала доводы Волдеморта в пух и прах. О, раньше она с удовольствием подхватила бы его мысль и стала развивать, но после знакомства с Эштон это звучало как бред.
Патронус. Инкарцеро. Одиннадцать лет в мире магглов и всего пара месяцев, чтобы научиться держать в руках палочку. К тому же девиз их рода не относился только к чистоте крови, а в предках у Беллатрикс были некоторые волшебные существа, о которых предпочитала умалчивать ее мать. Пресловутая чистота означала неприятие инакомыслия и верность идеалам Блэков... Но разубеждать Волдеморта не хотелось, тем более что последние несколько поколений действительно были чисты до мозга костей.
- Я хочу пригласить вас присоединиться ко мне и моим последователям. Я уверен, вместе мы сможем выстроить идеально будущее для наших детей, - гость посмотрел в сторону Беллы и та инстинктивно прикрыла живот рукой. Во что собирается впутаться Родольфус?
- Вы можете идти, Белла. Отдыхайте, уже поздно, - вышеупомянутый вдруг отправил ее к себе. Собирался обсудить что-то конфиденциальное? Поскольку в словах мужа не было прямого приказа, Белла была вольна задержаться, но она предпочла попрощаться - и остаться подслушивать под дверью. Слава Мерлину, эльфам не было приказано доносить о каждом ее шаге хозяину.
- Каждый желающий вступить в наши ряды должен пройти испытание, доказать свою верность. Родольфус, готовы ли вы сделать то, о чем я попрошу? - вкрадчивый тон Волдеморта не оставлял сомнений в том, что это будет не просьба, а самый настоящий приказ. Вряд ли Лестранжу позволят свернуть с пути в последний момент.
- Да, мой лорд. Все, что угодно, - с готовностью подтвердил Родольфус.
- Ваш брат, Рабастан, женат на чистокровной женщине, у которой есть ублюдок, рожденный неизвестно от кого. Сумеете ли вы устранить этого ребенка?
Старый Лестранж расхохотался:
- Еще бы он не сумел! Девчонка - полноправная наследница старого Эштона, ее убийство - в интересах нашего рода.
Беллатрикс едва смогла подавить крик. До крови укусив себя за ребро ладони, она заставила себя остаться и слушать, что еще прикажет Волдеморт.
- Это может быть сделано после того, как родится ребенок Рабастана, - продолжал старик Лестранж. - Мы ведь не желаем, чтобы от потрясения у его жены случился выкидыш. Женщины, увы, привязываются к своим детям, как бы ущербны они ни были.
- О, конечно, - воскликнул Волдеморт. - Сколько ей осталось?
- Немного. Конец октября-начало ноября.
- Будет любопытно, если это случится в Хэллоуин, - заметил Волдеморт. - Значит, не позднее, чем через неделю после рождения ребенка у вашего младшего сына, лорд Лестранж, я ожидаю исполения моей просьбы. Да, Родольфус? - дальше Белла уже не слушала. Она бросилась в свою комнату так быстро, как позволяли ей длинные пышные нижние юбки.
Убить Мелиссу - ради сомнительной чести быть вассалом Волдеморта? Если раньше у Беллы и оставались какие-либо сомнения насчет того, что представляет из себя ее муж и его новый кумир, то сейчас они отпали. Необходимо что-то предпринять.
Но что? Она не сможет встретиться лично с Мелиссой или кем-то из ее родни. Она не сможет послать сову - ее почту перед отправкой относят Родольфусу, и он заметит любые чары, наложенные на письмо. Остается одно - ждать, пока родит Роза, и надеяться, что ей удастся выклянчить визит в Эштон-холл. Или... научиться проделывать то, что уже делала девочка -
вызывать патронуса. В конце-концов, если это может первокурсница, то сумеет и выпускница.
Лорд Юлиус Эштон несколько раз брался за перо и столько же раз откладывал. Он не знал, как начать письмо своим старинным друзьям.
Лорейн и Филипп Малфои уже почти двадцать лет жили на континенте. И столько же он не получал от них писем, и сам не писал. Он с горечью осознавал, что его затворничество и нежелание общаться послужило одной из главных причин такого решения Лорейн, а Филиппу, боготворившему жену, и в голову не пришло противоречить. Устав получать свои письма нераспечатанными, Лорейн прекратила их посылать. Вырос Абраксас, и она решила начать жизнь где-нибудь в другом, лучшем месте, чем дождливая и сырая Англия. И вот теперь Юлиусу вдруг захотелось вновь увидеть старинных друзей... или убедиться окончательно, что от былого расположения не осталось и следа.
Абраксас никогда не говорил, чем занимаются его родители. Страшно подумать, красавица Лорейн сейчас, должно быть, уже поседела... А вот Филиппу с его фамильным цветом волос это не грозит.
"Мои дорогие Лорейн и Филипп... "
О чем писать? О том, что внучка вернула радость в его дом? О том, что радость эта приправлена горечью от надвигающейся войны? А ведь война будет, она уже идет - малышка Мелли была права. Не столь явно, правда... но за этим дело не станет.
Чистокровных аристократов-магов сейчас меньше двадцати процентов. Около десяти - чистокровные, но не имеющие никакого титула, а остальные - полукровки, магглоржденные и те, в чьем роду были не только люди. Волдеморту не удастся получить легкую победу, и скорее всего война получится длительной. Тем более вдохновитель практически
бессмертен, пока не удастся отыскать все крестражи...
Диадема до сих пор лежала в сейфе. Мелисса утверждала, что ее можно уничтожить Адским пламенем, но Юлиус не умел его вызывать. Видимо, вскорости кому-то все-таки придется этому научиться, и лучше бы это была не Мелисса. После сеанса легиллеменции Юлиус долго не мог понять, как могло дойти до того, чтобы школьники были вынуждены
защищать свои жизни. Чтобы дети, большинство из которых - несовершеннолетние, взялись за палочки, чтобы родители не сумели их защитить...
Увиденное было хуже войны с Гриндевальдом. Маг, жаждущий мирового господства, и фанатик, желающий обрести бессмертие и построить мир, в котором маги - его бесправные вассалы, а магглы - их рабы...
Юлиуса передернуло.
Мелисса говорила, что практически все маги старшего поколения, не желавшие отпускать своих детей на службу Волдеморту, скоропостижно скончались. Абраксас, например, в ее варианте будущего умер от драконьей оспы. Детского заболевания, подцепленного неизвестно где.
Насколько правильно будет рассказать все старинным друзьям? Нужно ли, чтобы они возвратились в Англию и приняли участие в намечающихся событиях? Зная Филиппа и Лорейн, можно утверждать с уверенностью: едва им станет известно о нависшей над родными опасности, они тут же возвратятся.
От Абраксаса Юлиус знал: тот не хотел обременять родителей тревожными вестями. Но вряд ли они смогут оставаться в неведении: слухи доходят до континента медленно, но верно.
"Не знаю, сумеете ли вы простить мне мое молчание. Но многое переменилось с тех пор, как мы виделись в последний раз, и я не могу не написать вам сейчас."
Лорейн никогда не была сильна в боевой магии. Она не умела причинять боль живым существам. Зато ей было мало равных в гербалогии: еще девочкой она умела вырастить дерево за несколько часов, а в двадцать три за сутки ради интереса вырастила целую рощу. Ее деревья были живыми, они умели ходить, опираясь на корни, и даже некоторое время
сторожили Малфой-мэнор. После отъезда хозяйки они постепенно вросли в землю и одеревенели, утратив способность двигаться.
Филипп же был лучшим на их курсе в магии иллюзий, мог заморочить голову кому угодно. Абраксас, достойный сын своего отца, как-то устроил бал, где все украшения, цветы, столы и столовые приборы, даже музыканты - были иллюзорны. Ровно в полночь под взглядами изумленных гостей все это великолепие растаяло, и многие аристократы до сих пор считали эту шутку глупой выходкой. Впрочем, Абраксас добился, чего хотел - выиграл спор. Он не потратил ни сикля на празднество, и юный Питерсон вынужден был отдать Малфою свои новенькие часы, купленные в Лютном. Они не только показывали, что происходит с тем или иным человеком, но и могли указать конкретное направление для поиска. Не то, чтобы Абраксас не мог купить себе такие, но Питерсон слишком уж сильно хвастался, и Малфой высказался в духе: "Необязательно тратить огромные деньги только для того, чтобы произвести впечатление". Слово за слово, спор, бал - и все аристократы сошлись в единодушном мнении: юный Малфой истинный наследник своего отца - хитрый, изворотливый и умный.
Крупная неясыть села на подоконник, и лорд Эштон улыбнулся: легок на помине. Снимая с лапы малфоевской совы пухлый конверт, Юлиус гадал, что в нем, но самым смелым его догадкам не суждено было сбыться: из конверта высыпались рисунки.
Он сразу понял, чьей рукой они были сделаны - Роза хранила четыре толстых папки с рисунками дочери и как-то показывала их отцу. С ранних лет Мелисса удивительно точно умела передать на бумаге то, что видела, и с возрастом ее умения никуда не делись. Эштон даже поинтересовался у внучки, умела ли она рисовать, будучи Лавандой Браун. Девочка
покачала головой и рассказала, что даже если требовалось зарисовать что-то для конспекта или эссе, то ей приходилось пользоваться копирующим заклинанием. "Джинни Уизли хорошо рисовала," - вспоминала она. "И, довольно сносно, сестры Патил..."
Выходит, Лаванде каким-то образом достались умения Мелиссы, и Мерлину одному известно, насколько вообще она изменилась. Вероятно, сейчас та, которую все называли Мелиссой Эштон, в действительности была в большей степени Мелиссой, нежели Лавандой...
Лорд Юлиус потряс головой. Какая разница? Он не был знаком ни с одной из них по отдельности, так что не о чем думать и жалеть. Девочка получилась замечательная, чего еще желать?
Из письма Абраксаса следовало, что Мелисса решила списать некоторую осведомленость в просходящем на вещие сны, и таким образом предостеречь Люциуса от неверного шага. Юлиус улыбнулся: видимо, младший Малфой действительно сумел найти общий язык с его внучкой.
Абраксас писал также о закрытой вечеринке, куда уже был приглашен Люциус, и куда в скором времени будет приглашен и Рабастан. К письму был приложен флакон с воспоминанием, и Юлиус немедленно призвал думосброс.
Подняв голову от тяжелой бронзовой чаши, лорд Эштон вздохнул. Выходит, опасения Мелиссы небеспочвенны: Волдеморт набирает сторонников. Неизвестно, есть ли у них уже метки или он еще только готовится заклеймить своих вассалов, но это не так уж и важно. Важно сейчас убедить министерство в том, что его политике не место в магической Британии, а ему самому - на островах. Вряд ли получится заточить его в Азкабан, но сделать персоной нон грата - вполне возможно. Ему как минимум будет сложнее координировать действия своих сторонников, находясь на континенте.
Но в первую очередь следовало предупредить Рабастана. Нельзя потерять такого замечательного зятя.
