Глава 11Гарри Поттер не герой, а несчастный, никому не нужный, неуверенный в себе парень — такой вывод Миралисса сделала спустя несколько дней.
Читая мысли Поттера или его друзей, Лисса раньше не углублялась в дебри причинно-следственных связей, но получив задание «не спускать глаз», она на самом деле всё своё внимание посвятила Поттеру, и многие вещи предстали в совершенно ином свете.
К примеру, Поттер вовсе не был таким болваном, каким регулярно выставлял себя на людях. Нельзя сказать, что он притворялся, сознательно усыпляя бдительность врагов, скорее подсознательно старался соответствовать окружению.
Грейнджер подавляла его. Она приказывала, а не просила; указывала, а не подсказывала; запрещала, а не советовала. Поттера это злило и раздражало, но он улыбался и делал так, как говорила Гермиона. Он терялся рядом с самоуверенной подругой, предпочитая отмалчиваться во всех спорных ситуациях.
С Уизли всё было с точностью наоборот. Рональда не интересовало ничего, кроме квиддича и шахмат. Он постоянно ныл, жаловался, но ничего не предпринимал для улучшения своего, прямо сказать, неприглядного положения… И Поттер соглашался с ним, сочувствовал, хотя чаще всего ему хотелось встряхнуть друга и заорать, что Рон кретин, который не ценит свою жизнь. Но Гарри Поттер молчал и следовал за Уизли. Рон не делал домашние задания вовремя, и Поттер не делал, чтобы тот не обиделся. Уизли говорил лишь о квиддиче, и Поттер не пытался завести разговор о том, что интересно ему, поддерживая лучшего друга…
Мальчик-Который-Выжил не был глупцом, просто он так боялся потерять друзей, что терял себя.
Кто был глуп, так это Уизли. Лисса искренне недоумевала, как получилось, что Рональд вырос таким примитивным созданием. Самый старший из известных ей Уизли был старостой; пусть не гениальным, но умным парнем, целеустремлённым, жадным до знаний и власти. Близнецы, несмотря на плохие оценки, регулярные отработки и бессмысленные шутки, уже на третьем курсе придумывали новые заклинания, модифицировали зелья, создавали фундамент для взрослой жизни. Самая младшая — Джинни — имела чёткую цель… Пусть эта цель была довольно прозаичной — выйти замуж за Гарри Поттера, но Уизли знала, чего хочет и целенаправленно к этому шла. Джинни следила за своим поведением и словами, чтобы ненароком не оттолкнуть будущего мужа; подавляла желание наорать на непонимающего намёков Поттера, наоборот, она демонстрировала не бешеный темперамент, а то, что тот хотел видеть: понимание и поддержку. На фоне братьев и сестры Рон смотрелся ещё хуже, если это вообще возможно.
Но Поттер продолжал с ним дружить.
Лучше всего Поттер чувствовал себя в обществе светловолосой пятикурсницы Лавгуд: той было откровенно наплевать на его избранность, и она, единственная в его окружении, дружила с Гарри, а не с Мальчиком-Который-Выжил.
Длительное наблюдение прояснило вопрос и с семьёй: Поттер жил с отвратительными магглами, которые ненавидели любой намёк на магию, и самого Гарри, как яркого представителя этой самой магии. Детство Героя было ещё хуже, чем у самой Миралиссы, его тоже считали ненормальным, наказывали, запирали, лишали еды… Но если Лисса наплевательски относилась к правилам и воровала, чтобы быть сытой, то он голодал. Лисса возненавидела магглов, а Поттер, также не видевший от них ничего хорошего, почему-то нет.
Через пару недель Миралисса невольно начала сочувствовать Поттеру. Сириус Блэк, чьему появления в жизни крестника она так завидовала пару лет назад, оказался лишён возможности даже переписываться с Гарри. Поскольку оправдывать Блэка не спешили, он, как и Бартемиус, мог общаться с крестником лишь украдкой, но если Крауч сразу же забрал Лиссу к себе, то Сириусу это запретил Дамблдор.
Отношение Избранного к директору заметно охладело после этого. Нет, Поттер по-прежнему считал того величайшим волшебником, но вот о слепом доверии речь больше не шла. Не то что бы Поттер заподозрил Дамблдора в нечестной игре, просто, как оказалось, директор держал своего Избранного в неведении, на все его вопросы отвечая неизменным «ещё не время, мой мальчик».
Тёмный Лорд был доволен Миралиссой, особенно после того, как она сообщила о «пятнах» в сознании Поттера.
— Значит, наш Герой всё же пытался сопротивляться, — с жутковатой ухмылкой протянул Волдеморт, — иначе зачем стирать ему память? Ты можешь восстановить повреждённые участки памяти?
— Нет, мой Лорд, Поттер ни за что не останется наедине с подругой Малфоя, а мне для работы с памятью необходимо добровольное согласие жертвы.
— Я это знаю, но вдруг… — словно говоря сам с собой, произнёс Лорд и сразу заговорил о другом: — Ты отлично поработала, Миралисса, таких быстрых результатов я не ожидал, как впрочем, и сомнений Поттера в старике. Я помню, что обещал устроить тебе встречу с отцом, это произойдёт уже очень скоро… Поттер останется на каникулы в Хогвартсе?
— Он не знает, мой Лорд. Скорее всего, да, но это зависит от Уизли.
— Что ж, если он уедет, тебе незачем будет оставаться в школе.
— Мой Лорд, — неуверенно начала Лисса, которая совершенно не хотела проводить Рождество в одиночестве в гостиной Слизерина, — на каникулах Поттер почти не покидает башню… — Волдеморт перевёл тяжёлый взгляд на Миралиссу, и все возражения испарились: — Как прикажет мой Лорд.
— Можешь идти.
Лисса поспешно покинула кабинет, мысленно проклиная Гарри Поттера, Альбуса Дамблдора и Тома Риддла, из-за которых не могла провести каникулы с крёстным.
— Эй, Делатор!
Лисса вздрогнула и резко обернулась. В коридоре горел лишь один факел, так что рассмотреть окликнувшего её человека было невозможно. Видимо, поняв, в чём затруднение, мужчина вышел из тени.
— Я не кусаюсь, — хмыкнул Джаред Гойл. — Не расскажешь, что творится в Хогвартсе?
— Почему бы вам не поинтересоваться этим у сына? — она пыталась произнести это бесстрастно, но голос дрогнул: не каждый день оказываешься один на один с некромантом.
— «У меня всё хорошо, отец. Вышли мне, пожалуйста, книгу из моего шкафа: вторая полка, синий переплёт. Она там одна такая. Спасибо, Грэг», — передразнил он, и Лисса едва не рассмеялась, вспомнив с каким сосредоточенным лицом Грегори обычно пишет письма домой. — Ты же студентка, правильно?
— Да, сэр, я учусь в Хогвартсе, но…
— Обойдёмся без сэров, зови меня Джаред. Так что в школе происходит?
— Амбридж травит Поттера и тех учеников, кто его поддерживает. С вашим сыном всё в порядке, по крайней мере, со стороны всё выглядит именно так.
— Малфой не втянет его в неприятности?
— Нет, сэр! — обиделась за друга Миралисса. — Во-первых, у Грегори есть голова на плечах, а во-вторых, Драко ценит друзей, даже если вы считаете, что он такой же, как его отец.
— С чего ты взяла…
— Я не слепая, сэр.
— Хм… Ладно, оставим это. Э-э-э… как тебя зовут-то? Лорд назвал лишь фамилию…
— Хм… — невольно оглянувшись по сторонам, словно в поисках подсказки, каким именем представиться, Лисса так ничего и не придумала.
— Ладно, пусть будет Делатор. Присмотри за Грэгом, а?
Миралисса поперхнулась. Гойл просит её присмотреть за сыном? Её?! Незнакомую и вдобавок несовершеннолетнюю волшебницу?
— Вот ты где! — появление Крауча спасло Лиссу от необходимости отвечать, за что она было очень ему признательна.
— Барти, я тут попросил девочку присмотреть за сыном — это проблема?
Бартемиус посмотрел на крестницу, ухмыльнулся, видимо, вспомнив о её дружбе с этим самым сыном, и развёл руками:
— Извини, Джаред, но ей хватит задания Тёмного Лорда.
— Если ему будет что-то грозить, я постараюсь помочь, — всё-таки пообещала Миралисса, посчитав, что она в любом случае сделала бы это, а потому не стоит отказывать мистеру Гойлу.
— Это я и хотел услышать, — удовлетворённо кивнул тот.
— Как ты смотришь на то, чтобы встретить Рождество во Франции? — поинтересовался Бартемиус, когда они переместились домой.
— Не факт, что я вообще смогу покинуть школу на каникулах, — грустно ответила Лисса, покачав головой. — Я теперь полностью завишу от Поттера: куда он, туда и я.
— А он остается в Хогвартсе?
— Кто бы знал.
— Ну, может, он всё же решит отправиться на каникулы к Блэку или Уизли, — утешительно произнёс Крауч, похлопав крестницу по плечу. — Выпьешь со мной чаю? Или хочешь посмотреть на Хогсмид?
— Время ещё есть. Что до Поттера, он-то предпочёл бы провести Рождество с Сириусом — это сомнений не вызывает, но, к нашему с ним общему сожалению, это не от него зависит. А я не знаю, писать ли мне своё имя в список остающихся на каникулах или нет, потому что, если в последний момент всё изменится…
— Тебе придётся говорить со Снейпом, — закончил за Лиссу крёстный. — Он твой декан, Мира, с этим ничего не поделаешь, научись различать Северуса-Пожирателя и Снейпа-профессора — станет легче.
* * *
Время до каникул пролетело незаметно. Лисса недолго пребывала в плохом настроении, выудив из мыслей Уизли, что рыжее семейство решило пригласить Поттера на Рождество к себе. Последним об этом узнал сам Гарри, которого никто не счёл нужным предупредить.
В первый же день каникул Миралисса встретилась с Люцианом, и несмотря на долгий перерыв, они оба не испытывали ни малейшей неловкости при общении. Боул рассказал об учёбе в университете, Лисса — о Хогвартсе. Лишь одну тему они по молчаливому уговору не затрагивали — политику.
Полугодовой перерыв позволил Люциану по-новому взглянуть на ситуацию в стране. Это в Хогвартсе, под боком у предводителя одной из сторон, дети невольно приобщались к противостоянию, даже факультетское разделение этому способствовало, в большом мире было полно других интересов. В университете учились представители разных стран, рас и идеологий, и никому не было дела до чужих проблем. Студент мог презирать чужую точку зрения, но об этом никто бы и не узнал, поскольку любые конфликты грозили исключением.
— Я даже не знаю, с кем учусь, — рассказывал Боул. — Один парень — оборотень, а не откажись он от участия в вечеринке в полнолуние, мы и не узнали бы об этом. О чистоте крови я вообще молчу. Вот так живёшь, веришь во что-то, а потом оказывается, что всё это… пусть не ложь, но заблуждение. Те же магглорождённые. Конечно, у нас их презирают и за магов не считают, они же только в одиннадцать лет узнают о нашем мире! В других странах детей приобщают к магическому миру сразу же после первых стихийных проявлений, и к моменту поступления в школу они уже нормальные волшебники, а не магглы с палочками.
Слушать было интересно, но доверять Люциану больше было нельзя — это было очевидно.
— В моей группе учится магглорождённая девушка, так она о магии знает больше, чем любой чистокровный волшебник. С четырёх до одиннадцати, пока все остальные дети играли в игрушки, она изучала новый мир, как итог, она не только умнее, но и сильнее нас, ведь на первом курсе школы она уже понимала суть превращений неживого в живое, что в Хогвартсе учат на шестом курсе. Кстати, ей четырнадцать лет.
— Ты же понимаешь, что в Британии грязнокровки не такие?
Боул поморщился, явно отвыкнув от этого слова.
— Понимаю, но это не значит, что их нужно убивать за это. Когда ты поступишь в университет, ты тоже поймёшь: то, что творится — неправильно! Лисса, сама подумай, разве можно убивать магглорождённых лишь из-за происхождения? Нужно помочь им адаптироваться, подсказать…
Дальше Миралисса не вслушивалась.
Ей было абсолютно плевать на судьбу всех грязнокровок вместе взятых. Может, в других странах они и могли стать полноценными магами, но здесь и сейчас — нет.
Да и опасны были такие мысли, учитывая, что Тёмный Лорд мог в любой момент воспользоваться легилименцией и узнать о сомнениях.
С Люцианом она простилась довольно прохладно, испытав при этом облегчение.
На Рождество Крауч всё же смог вытащить крестницу во Францию, где они провели целую неделю, просто наслаждаясь отдыхом. Но каникулы закончились, и пора было возвращаться в Хогвартс.
* * *
Учёба началась с обмена новостями, так что студенты сразу заработали кучу взысканий. По дороге на обед Крэбб громко возмущался несправедливостью МакГонагалл, снявшей с него баллы за болтовню на уроке, в то время как Уизли она лишь сделала замечание.
Малфой откровенно потешался над обидой однокурсника, остальные — игнорировали.
— Твоя сова, — кивнул Гойл на приближающуюся птицу. — Может, что-то случилось?
— А может, Мерлину вечером не до крестницы, вот и посылает письма утром? — хмыкнул Теодор, подмигнув.
— А может, это не ваше дело? — парировала Миралисса, отвязывая свиток от лапы совы, и уже без напоминаний суя той булочку.
«Будь дома к пяти. Постарайся не привлекать внимание к своему отсутствию».
Задумчиво сунув послание в карман, Лисса скормила сове половину обеда, пытаясь угадать, что заставило крёстного написать эту записку. Если бы случилось что-то плохое, Крауч хотя бы намекнул, в чём дело… Помотав головой, она выбросила тревожные мысли из головы, решив, что узнает всё на месте, и вернулась к общению с друзьями.
Издевательства Снейпа над гриффиндорцами подняли настроение всем слизеринцам. Было забавно наблюдать за тем, как Поттер стискивает зубы, сдерживая желание наорать на ненавистного учителя, или как Лонгботтом начинает дрожать при его приближении, однако, несмотря на антипатию к Гриффиндору, любви к Снейпу эти события не добавляли.
Сегодня Лисса не обращала внимания на Поттера, посчитав, что ничего интересного за прошедшее время с ним не происходило. Как же она ошибалась!
— Лисса, разорви тебя мантикора! — приглушённо простонала Дафна, едва ли не со слезами глядя на испорченное зелье.
Но Миралиссе было не до того. Нападение Нагайны, ранение мистера Уизли, Сириус Блэк, штаб Ордена Феникса, предстоящее сегодня вечером занятие по окклюменции со Снейпом…
«Какие насыщенные каникулы выдались у Поттера», — мысленно почувствовала она.
— Прости, Дафна, я случайно…
— Да ну тебя, — обречённо отмахнулась та, пытаясь исправить буро-зелёную массу в котле. — Порежь пиявок лучше, хоть какой-то толк от тебя.
Молча придвинув к себе доску, Лисса принялась нарезать мерзкие шевелящиеся склизкие создания.
В конце урока Снейп закатил глаза, увидев, что сдает Миралисса и сочувственно кивнул Гринграсс. Баллы со слизеринцев он принципиально не снимал, но вот на отработки был щедр… К счастью, профессор отвлёкся на Финнигана, и Лисса успела сбежать раньше, чем получила вечернее наказание.
Отказавшись от ужина, она проводила глазами сокурсников, спешащих в Большой зал, и направилась к выходу из школы.
Переместившись домой, Лисса никого не обнаружила и, уступив настойчивым уговорам домовика, согласилась поужинать в одиночестве. Завершив трапезу, она уже допивала вторую чашку кофе, когда в гостиной прозвучал хлопок аппарации, и в дверном проёме появился крёстный.
Глаза Крауча сверкали, губы изгибались полубезумной ухмылкой… Не говоря ни слова, он преодолел расстояние отделяющее от крестницы, и схватив её за талию, закружил.
Ничего не понимающая девушка невольно улыбнулась.
— Что вас так обрадовало?
— Это сюрприз, моя дорогая. Ты поела? Тогда нам пора.
Активировав маскировку, Лисса протянула руку, и мгновение спустя оказалась в поместье Тёмного Лорда.
В зале собралось непривычно много народа; в воздухе ощутимо витало напряжение. Вслед за крёстным Миралисса прошла на место справа от трона Лорда, и лишь тогда увидела, что именно привлекло внимание собравшихся.
Посреди зала стояли грязные измождённые люди, с фанатичным блеском в глазах смотрящие на Тёмного Лорда. Пожиратели смерти, сбежавшие из Азкабана.
Волдеморт что-то говорил, но Лисса ничего не слышала, кроме бешеного стука собственного сердца. Она не отрываясь смотрела на стоящего в центре мужчину и чувствовала, как её переполняет восторг. Теперь было понятно состояние Крауча — он испытывал те же чувства, что и она: неверие, радость, благодарность Лорду…
— И кстати, мы смогли так скоро организовать ваше возвращение благодаря вот этой девушке, — неожиданно произнёс Лорд, а Крауч вытолкнул крестницу вперёд. — Подойди, пусть наши друзья увидят тебя.
На негнущихся ногах Миралисса сделала несколько шагов. Пожиратели смотрели на неё со смесью удивления, недоверия и приязни, но она этого не замечала: для неё сейчас в зале был только один человек.
Волдеморт что-то говорил, так и стоя, положив руку на плечо Лиссы, любого другого это бы напрягало, но ей было спокойно рядом с могущественнейшим тёмным магом, как и с Барти, рядом с Лордом она чувствовала себя в безопасности.
— Что ж, вам нужно прийти в себя, отдохнуть, набраться сил. У нас ещё будет время поговорить. Идите. — Пожиратели кланялись, улыбаясь, прощались с Лордом, но до того, как они дошли до дверей, он обратился к одному из них: — Мальсибер, задержись.
Мужчина недоумевающе обернулся, хлопнул по плечу кого-то из товарищей, и вернулся к трону.
— Мой Лорд?
— Я хочу тебя кое с кем познакомить. Как я и сказал, эта девочка смогла узнать местоположение Азкабана, что сэкономило нам многие месяцы…
Мальсибер снова взглянул на Лиссу без особо интереса. Повинуясь знаку Лорда, та сняла маскировочные чары, но взгляд Пожирателя не изменился.
— Она проявила себя умной волшебницей, преданной нашему делу… Ты по праву можешь гордиться дочерью.
Реймонд Мальсибер издал приглушенный стон, неверующе уставившись на Лиссу, но больше не произнёс ни звука.
Лорд проявил чудеса тактичности и оставил их наедине.
Тысячи раз Миралисса представляла себе встречу с отцом, годами мечтала о ней, но сейчас она просто не знала, что сказать. Молчание затягивалось. Чтобы как-то развеять его, Лисса достала из кармана купленную летом волшебную палочку, которую таскала с собой на все собрания на всякий случай, и протянула Мальсиберу.
Машинально приняв палочку, Реймонд невольно улыбнулся, когда его осыпало яркими синими искрами, словно ему снова было одиннадцать.
— Спасибо.
— Всегда пожалуйста, — смущённо отозвалась Лисса.
— Мда… — подал голос Крауч, подходя. — Детка, иди сюда. Ну же, Рэй, не стой столбом, Мира столько сделала, чтобы встреться с тобой.
— Я помню дочь годовалым младенцем, а эта…
— Простите… Барти, доставьте меня в Хогвартс… — как она не крепилась, но слёзы всё-таки потекли.
Тяжко вздохнув, Бартемиус дал другу подзатыльник и обняв Миралиссу за плечи, аппарировал. Через секунду они оказались дома.
— Не расстраивайся, Мира, ему просто нужно время, — усадив крестницу себе на колени, Барти крепко обнял её, словно надеясь компенсировать холодность отца. — Всё будет хорошо, вот увидишь. Переночуй дома, а утром вернёшься в школу. Договорились?
— Ладно, — вытерев слёзы, она попыталась улыбнуться, но вышло криво. — Спокойной ночи.
Поднявшись в свою комнату, Лисса рухнула на кровать и разрыдалась. Она так долго ждала этой встречи, так мечтала о ней, что чувствовала физическую боль от терзающих сердце осколков разбившейся вдребезги мечты.
Выплакавшись, она умылась и уже собралась переодеться ко сну, когда услышала голоса в гостиной. Будь там кто угодно другой, Лисса не стала бы подслушивать, но узнав голос отца, без раздумий поспешила вниз.
— …Просто не знаю. Как вести себя с ней? О чём говорить? Моей дочери было полтора года, она говорила «папа» и тянулась ко мне на руки, а это чужая девочка!
— Она всё ещё твоя дочь, друг мой. И она всё также считает тебя отцом и хочет внимания. Это твоя вина, что она стала тебе чужой, а не её. Она не заслужила такого отношения.
— Да причём тут «заслужила»? — повысил голос Мальсибер. — Что мне с ней делать?
— Ничего, Реймонд. Миралисса не вещь, она самостоятельная личность. Я понимаю, ты не ожидал, едва выйдя из Азкабана, встретить её, но…
— Барти, всё это время я считал, что моя дочь младенец! Понимаю, глупость, но я ни разу не подумал, что она выросла! Сам знаешь, в Азкабане время — абстрактное понятие. Для меня Миралисса — маленький ребёнок.
— Тебе придётся осознать, что она уже пятикурсница. Да и… не была она ребёнком. Рэй, ты хоть представляешь, каким было её детство? Она росла в маггловском приюте!
— Где?! Я убью эту тварь!
— Угу, но не сегодня, — перебил Бартемиус. — Ты готов бежать, наказывать того, кто обидел твою дочь десять лет назад, но не понимаешь, что сам её обижаешь. Мира не станет навязываться. Если она увидит, что не нужна тебе — ты её потеряешь.
— Барти, я…
— Знаешь, лучше бы я тогда настоял, и Миралиссу записали моей дочерью.
— Но она не твоя дочь!
— Ну, мне она хотя бы не безразлична. Будь она моей дочерью — хотя бы на бумаге — ей не пришлось бы проходить через приют, да и в Хогвартс она поступала бы чистокровной волшебницей, а не грязнокровкой…
— Ты не забыл, что мы сидели в соседних камерах? — язвительно возразил Мальсибер.
— Мой отец позаботился бы о ней.
— Да что ты говоришь? А не твой ли родной отец засадил тебя в Азкабан?
— Я его разочаровал, а единственную внучку он не бросил бы. Глупо сожалеть о прошлом, но больше я не совершу такую ошибку. Миралисса моя крестница, я не откажусь от неё, даже если ты решишь, что она тебе не нужна.
— Когда ты успел к ней привязаться?
— Мы общались весь прошлый год. Я преподавал в Хогвартсе под оборотным — потом расскажу, каково это, играть Грюма, — вот и познакомились. Мира очень на тебя похожа, я просто не мог не узнать её. Она очень хорошая, Рэй. Присмотрись к ней, я действительно считаю, что о такой дочери можно только мечтать.
— Посмотрим… Ладно, расскажи, как ты сам-то?
Дальше слушать Миралисса не стала, потихоньку вернувшись в свою комнату.
Она не была оптимисткой, ищущей что-то хорошее даже в самой гадкой ситуации, но всё-таки утешилась любовью крёстного отца, раз уж родному нет до неё дела. Лисса провела всю ночь без сна, ворочаясь с боку на бок. Ей было обидно, что Реймонд не оценил по достоинству все жертвы, на которые она шла ради него, но она понимала, что отец об этом даже не догадывается. Конечно, Лорд при всех её похвалил, а это много значит, но ведь никому из Пожирателей смерти неизвестна её истинная роль в обнаружении спрятанной ото всех магической тюрьмы. Возможно, когда он узнает, он будет ей гордиться…
Слёз больше не было — она запретила себе проявлять слабость, ведь эта битва ещё не проиграна. Пусть отец повёл себя совершенно не так, как ей бы хотелось — это не конец, у неё будет время, чтобы заслужить его расположение. Пока она готова была довольствоваться малым. В конце концов, у неё был крёстный, который любил её, и пусть он не мог заменить родного отца, само его существование примиряло Миралиссу с реальностью.
Молча глядя в белоснежный потолок, Лисса с потрясающим хладнокровием составляла план по завоеванию любви Реймонда Мальсибера.
