Глава 11. Несвятое семействоКанун Рождества выдался дождливым. Мутная талая вода смешивалась с лужами и капавшими с сосулек брызгами. Возвращаясь на Рождественские каникулы, приятели заняли одно купе. Красный паровоз приближался к Лондону, когда Барти, прилипнув лицом к оконному стеклу, ждал перрона. Сидевшая напротив него Летиция читала книгу, иногда поглядывала по сторонам. Регулус листал газету.
— Не переживай, — слизеринка неожиданно оторвалась от книги. — У тебя всего одно «выше ожидаемого»!
— По травологии, — вздохнул Крауч, прищурившись на сиявшее в отдалении марево фонарей. — Если бы я не сглупил! — стукнул он кулаком по сидению,
— Ты не виноват, — спокойно продолжала девочка. — В теории ты был лучшим.
— Мне бы твою выдержку, — сказал с тайным восхищением Регулус. Его палочка выпустила при этих словах столп зеленых искр, осветивших купе.
— Тем более, что по трансфигурации ты опередил остальных, — подтвердила Летиция. — Рег, — улыбнулась она другу, — рассказал, как тебя хвалили!
— МакГонагалл? — Барти, чуть покраснев, посмотрев на друзей. Несмотря на все трудности, ему всё же удалось вырвать победу из рук Филиппа Свайгера. Тот получил по трансфигурации «выше ожидаемого» и явно чувствовал себя не в своей тарелке. Пожалуй, именно это «превосходно» по трансфигурации было для него важной оценкой — победой, которую он сумел достичь с большим трудом.
— Ты читал про Араминту Мелифлуа? — Регулус протянул приятелю свежий номер «Утренних известий». — В «Пророке» об этом писать запретили…
Барти, вытянув тонкую шею, с интересом заглянул в газету. Вторую полосу разделяли две колонки. На первой была колдография его отца, на второй — Араминты Мелифлуа. Заголовок гласил: «Министерство вспоминает Нобби Лича — первого маглорожденного министра магии». Миссис Мелифлуа, одетая в новую светло-голубую мантию, утверждала, что Нобби Лич доказал полную неспособность на должности министра из-за восстания сквибов. «Нормальный чистокровный министр сквибов бы просто раздавил, как гнусь», — добавила Араминта Мелифлуа, хлопнув темно-синими глазами. Бартемиус Крауч, ехидно улыбаясь в усы, отвечал, что правление Нобби Лича стало серьезным шагом вперед по избавлению от диктатуры чистокровных семейств.
— Араминта Мелифлуа — кузина моей матери, — сказал Регулус с видом знатока. — Частенько приезжает к нам в гости. Они и в школе дружили…
— Я тоже ее видел в детстве пару раз, — добавил Барти. — Милая женщина, как-то раз даже меня марципанами угостила. — Глядя на полосу газеты, он чувствовал симпатию к Араминте Мелифлуа. Эта тоненькая женщина казалась ему настоящим борцом, осмелившимся дать отпор его отцу.
— Да, она добрая, — подтвердил Регулус. — И такая… — на мгновение он замялся, словно пытаясь подобрать нужное слово… — Умная! Сколько она знает о музыке, живописи, литературе… И дочь свою, Электру, очень любит, — добавил он с едва уловимой то ли завистью, то ли тоской. — Она, кстати, с Тицией учится.
— Электра, конечно, учится неважно и много сплетничает, — сказала спокойно Летиция, не отрываясь от книги. — Но все-таки она гораздо лучше Эльзы.
— А что плохого в Эльзе? — удивленно поднял брови Барти. Слизеринка Эльза Смит казалась ему очень милой, особенно после шутки про дундука.
— Она отвратительна! — с неожиданным жаром Летиция захлопнула книгу. — Она травит любого, в ком почувствует слабину. Она издевается даже над своими подругами. Электра любит долго спать, так Эльза ее по утра то обливает холодной водой, то нарочно запрещает будить, чтобы та проспала уроки.
— Ну и поделом, — спокойно сказал Регулус. — Нечего просыпать уроки!
Барти прыснул. Картина спящей Электры, которую Эльза обливает водой, казалась ему настолько забавной, что ее можно было опубликовать в виде комиксов. Его смехом заразился постепенно и Регулус. Летиция с неудовольствием посмотрела на друзей.
— Друзья так не поступают. И вообще… — она прикусила губу, тяжело задышав. Успокоившись, кивнула Регулусу:
— Твоя тетя, может, и приятна в общении, но её взгляды меня пугают.
— Перестань, — махнул рукой Блэк. — Она дружит с твоим отцом, и ты, мне кажется, ей нравишься.
— Отец дружит с мистером Мелифлуа, хотя во взглядах они никогда не сходились, — ответила Летиция. — А миссис Мелифлуа вряд ли известно, что мои бабушка и дедушка с маминой стороны — магглорожденные. Правда, я с ними не общаюсь и мало видела симпатичных маглорожденных, но это же не повод лишать их прав.
— Она просто хочет, чтобы чистокровных волшебников уважали, — неожиданно подал голос Барти. — Не вижу в этом ничего плохого! — с жаром добавил он.
Летиция помолчала, а затем бросила на друга внимательный взгляд.
— Но ведь с миссис Мелифлуа спорит твой отец.
— В данном случае я с ним не согласен, — нервно ответил Крауч. Регулус одобряющий кивнул другу. Летиция ничего не ответила и снова посмотрела в книгу.
— У тети Араминты еще есть сын, Мередит, — продолжал Регулус. — Тот умный, в министерстве работает. Не то, что мой братец… — вздохнул Регулус, то ли с горечью, то ли с легким злорадством. Его черный чемодан мерно покачивался под сидением, словно напоминая о приближении станции.
— Всё же он поумнее квиддичного очкарика, — нервно сказал Крауч.
Его голос дрогнул. За минувшие полтора месяца они с Регом перестали тревожить Дирборн — теперь были враги посерьезнее. (Разве что Мортимер пару раз наколдовал смолы «грязнокровке»). Поттеру и Блэку-старшему пока не мстили: Барти понимал, что по таким «тварям» надо бить наверняка. Они с Регулусом, конечно, поднаторели в изучении боевых заклинаний, но всё же время для решающего боя пока не пришло. Приятели ограничились, что распространили по Хогвартсу новую кличку Джеймса Поттера — «квиддичный очкарик», которую охотно подхватили другие слизеринцы и кое-кто из райвенкловцев.
— Между прочим, я узнал, что они зовут себя Мародерами, — с интересном бросил Регулус.
— Странно, — пожала плечами Летиция. — Мародерство считается одним из самых подлых преступлений.
— Что ты хочешь от дегенератов? — глаза Барти сверкнули. — Кто ниже дебилов? Правильно, дегенераты, — отметил он. В последнее время он присматривался к еще двум членам компании Поттера: бледному худенькому Ремусу Люпину и неприятному мальчику с крысиной мордочкой Питтеру Петтигрю.
— Между прочим, Джеймс и твой брат — отличные ученики, как и вы, и поумнее меня, — спокойно сказала Летиция. — Будьте справедливыми к врагам!
— Да, перестань, — махнул рукой Барти. — МакГонагалл очкарику наверняка оценки выводит по знакомству с его родителями.
Регулус рассмеялся. Летиция нахмурилась, словно желая что-то ответить, но не успела: стрелки со звоном начали сходиться.
«Поттера правда надо зажарить в фольге, как рябчика», — подумал с ненавистью Барти.
Мама обняла сразу, едва он спрыгнул на перрон. Барти, соскучившись, также повис у нее на шее, хотя в душе чувствовал легкую неловкость перед друзьями. Воздух был совсем влажным — настолько, что иногда в нем собирались мокрые сгустки.
— Подожди, поправлю, — миссис Крауч заботливо расправила ему шарф. Регулус сразу растворился в толпе, в то время как Летиция весело помахала другу.
— Ну, как доехал? — мама также улыбнулась Летиции. Из писем она знала, что Регулус, Летиция и, конечно, Мортимер стали лучшими друзьями сына.
— Отлично! Мы так хорошо пообщались, — Барти с непривычки шмыгнул носом, чувствует мокрый воздух. После морозной шотландской зимы он совершенно отвык от промозглой лондонской погоды.
— Вот и молодцы, — миссис Крауч поправила сыну воротник. — Нельзя ходить со смятым воротником, — назидательно сказала она. — Ты должен всегда быть на высоте, не только в учебе.
— Посмотри лучше на Риверсов, — весело помотал головой Барти, указав на проходившую мимо Мэрион с отцом. На мужчине было дешевое серовато-желтое пальто, на девочке — куртка неопределенного цвета, казавшаяся нелепой в сочетании с большими блестящими галошами.
— Тебе такое нравится? — поморщилась миссис Крауч.
— Знаешь, Риверс так ругается в коридорах, что страшно становится, — скривился Барти. — «Недоноски» и «сучьи потроха» — самые обычные ее…
— Барт! — строго пресекла его Лаванда. — Вот теперь вообрази культурный уровень этой семьи! Тюрьма, — презрительно дернула она носиком.
— Риверс так орет на всех, кто ей не нравится, — развел руками Барти. — На второй или третий день она обзывала в коридоре Эльзу Смит и Электру Мелифлуа. — Сейчас он вспоминал об их с Регулусом нападении на Мэрион, как о забавном приключении.
— Дно. Дно общества, — вздохнула мать. — Даже не низшие слои, а самое настоящие дно. В каком она, кстати, колледже, эта Риверс?
— Хаффлпафф. Я же тебе писал, помнишь? — ответил Барти. Сейчас рядом с мамой он чувствовал себя невероятно спокойно, словно никакая проблема была ему не страшна.
— Не велика информация, чтобы я ее помнила, — махнула рукой женщина. — Туда же — Хаффлпафф, а какие амбиции…
Вокзал закончился. В вечерней мгле башня с часами казалась светящимся призраком. Через несколько минут они аппарировали. Барти крепко держался за мамину руку, чувствуя приятную истому от предрождественского вечера. Потоки воздуха обволакивали струями лицо, и Барти с нетерпением смотрел в темноту.
Дом встретил привычной тишиной. Возле резной металлической двери привычно горели пять свечей. Ниже висел дверной молоток с головой дракона: мистер Крауч ужасно гордился этим подарком деда. Барти пошевел пальцами, и дракон, пыхнув, открыл дверь.
Глубоко вздохнув, Барти вошел в коридор, чувствуя, что сердце бьется все сильнее. Маленькая прихожая казалась, как обычно, полутемной. Кое-где ее изредка освещали свечи в тяжелых витых канделябрах. Напротив закрывал стену огромный черный шифоньер с золотой инкрустацией — мистер Крауч всегда отдавал предпочтение мебели из черного ореха. Глядя на выступавшие вперед башенки, Барти вспомнил, как когда-то в детстве мама рассказывала ему, как ценился черный орех среди первых колонистов Северной Америки. От ее рассказа веяло корабельными парусами, океанским прибоем и вечерним закатом, где ярко-красный диск солнца садится над морской гладью. Как давно был тот вечер, когда они вдвоем гуляли на взморье возле старой бригантины… Прищелкивая пальцами, Барти стал зажигать свечи. Огоньки вспыхивали, то освещая дубовую обивку, то отбрасывая на нее густые тени.
— Ничего не изменилось… — прошептал Барти, глядя, как сами собой открылись темно-синие шторы на маленьком окне.
— Да, как видишь, ничего не изменилось, — улыбнулась миссис Крауч. — Долго же тебя не было, Барт… Наконец-то ты дома! — подойдя, женщина обняла мальчика и быстро поцеловала его в щеку.
— Я теперь буду долго… Десять дней… — Барти попытался не заплакать, но предательская слеза сама собой появилась в глазах.
— Мастер Барти, вы вернулись! — вбежавшая в прихожую Винки помахала ему.
— Винки… — Мальчик, почувствовав легкий стыд, оторвался от маминого плеча. Эльфийка смотрела на него сияющими от счастья глазами.
— Я приготовила омлет с вареньем, мастер Барти… Тот самый, какой был в день вашего отъезда!
— Да, твой омлет… — миссис Крауч, не удержавшись, поправила сыну воротник.
Барти посмотрел на симметрично висящие на дверью канделябры, словно охранявшие вход в холл. Откуда-то из глубины выходил пожилой эльф Дройл, бурча, что неплохо бы получше почистить старые фонари. Шутки с Регулусом и Мортимером, полет Риверс, съежившаяся Дирборн — все это казалось словно колдографиями из другого времени. Глубоко вздохнув, Барти с наслаждением подумал, что вот теперь-то он дома.
***
Следующим утром Барти спустился на завтрак поздно. Часы пробили восемь, и за высоким окном тянулась бесконечная темная пелена. Столовая мебель была уже обвита гирляндами из остролиста и омелы. Отец сидел в темно-синем костюме, рассматривая газету. Мама надела кофейное платье и расположилась не напротив отца, как обычно, а рядом с ним. Они, похоже, обсуждали какую-то публикацию в «Пророке».
— Маглы хотят расширять финансирование науки, — хмыкнул Бартемиус. — Балбесы… Как они не понимают — сколько денег не вложи, а гений либо есть, либо нет!
— Может, они хотят строить лаборатории или дома для ученых, — пожала плечами миссис
Крауч. — Чтобы они вели исследования…
— Бред, — отложил газету Бартемиус. — В том-то и дело, что гению не нужны никакие условия! Гений будет открывать свои законы даже на грязном вокзале: просто потому, что не может жить ничем другим! Это как музыка, — либо звучит в голове, либо не звучит.
Барти острожно подошел к столу и присел на резной стул. «Точно, как у нас в гостиной», — подумал он, чувствуя приятную мягкость. Подбежавшая Винки быстро положила ему омлет. Мама ласково улыбнулась ему, в то время как отец сухо кивнул, перевернув газетный лист.
— Барт… Наш сын замечательно закончил триместр, — улыбнулась Лаванда. Барти, положив в тарелку клубничного джема замер в ожидании. Отец, похоже, не был расположен к похвалам.
— Мог бы и лучше, — сухо отозвался мистер Крауч.
— Почти все «превосходно», — попробовала разрядить обстановку миссис Крауч.
— Именно что «почти все», — равнодушно продолжал Бартемиус. — Вполне мог бы получить «превосходно» по всем предметам, в том числе — по травологии. Интересно, что помешало? — бросили он заинтересованный взгляд на сына.
— Высадка растений не всегда удается, ты сам знаешь… — поджала губы Лаванда, однако Бартемиус пресек ее движением руки.
— Пусть он скажет сам, Лава! Так что же? — повторил вопрос, взглянув на сына.
Барти прикусил губу: во рту возникло неприятное чувство, словно он хотел сплюнуть кислую слюну. Напротив стояла розетка, расцвеченная старинными чеканным узором. Однажды мама сказала ему, что такие розетки были модны полвека назад — в «прустовские времена». Барти знал, что мама говорила о французском писателе Марселе Прусте, само имя которого казалось пришедшим из далекого чарующего мира.
— Я ошибся с высадкой саженцев, — равнодушно сказал Барти, стараясь сохранить бесстрастное лицо. За окном занимался зимний рассвет, и горящие свечи смотрелись все более несуразно на фоне сереющего неба. Хотя было влажно и туманно, Барти чудилось, что воздух был забит холодным инеем. Сейчас при утреннем свете старый позолоченный сервант казался удивительно рождественским, словно ему пришлось спать целый год в ожидании чуда.
— И в чем ты видишь причину ошибки? — отец, прищурившись, посмотрел на него.
— Наверное… Я не уделил должного внимания практике… — Барти старался говорить четко, хотя каждое слово давалось ему через силу. Нельзя было показать, что он боится своей неуверенности или, тем паче, считает слова родителей несправедливыми. Перед глазами стояла только острая пика масленки из того сервиза, что они с мамой купили в далекий мартовский день. Тогда она впервые рассказала ему, что масленки изобрели в Германии…
— Или Спраут просто невзлюбила его, — поджала губы миссис Крауч.
— Лава, перестань, — поморщился Бартемиус. — Подтянуться на «превосходно», думаю, не стоило ничего. Просто наш не пожелал приложить малейшего усилия.
Барти сильнее прищурился, глядя в начищенный до блеска кофейник. С детства он испытывал особую неприязнь, когда отец называл его безлично в третьем лице — «наш». Блеск серебра снова рождал в его голове счастливую картину, где ему тридцать пять или сорок лет, и он настолько известен, что ни один человек на свете не вправе делать ему замечания.
— Впрочем, травология еще пустяки, — продолжал мистер Крауч. — Не дано, так не дано… — поморщился он с отвращением. — Но позорное падение с метлы…
— Я просто не удержал равновесия, — спокойно сказал Барти, стараясь изо всех сил сдерживать нараставшую внутри ярость.
— Верно, — неожиданно подтвердил отец. — А причина? Лень и неумение работать над собой.
Барти, сдерживая злость, посмотрел на подбежавшую к хозяину Смулли, которая буквально на ходу заменила салфетку. Играть следовало по двум направлениям. Важно было показать, что он по крайней мере расстроен оценкой. И в тоже время, нельзя было зародить у родителей подозрения, будто он «давит на жалость». Спокойно отложив свою салфетку, он заметил:
— Трансфигурация мне тоже сразу не во всем давалась, но получилась.
«Все-таки миссис Мелифлуа — умница!» — подумал с яростью Барти, вспоминая вчерашнюю газету. В этой мысли, возможно, не было ничего особенного, но Барти она казалась сейчас единственно возможным протестом.
— Потому что это интересно, — кивнул отец. — Там, где интересно, ты в самом деле кое-что можешь. Но добывать знания там, где неинтересно, к сожалению, нет. Диагноз простой: неумение самостоятельно добывать знания. Смулли, плащ и шляпу! — крикнул он.
— Барт… Ты не идешь с нами? — удивилась Лаванда.
— Нет, срочно мчусь в Берлин. Вернусь двадцать седьмого, — бросил на ходу мистер Крауч, направляясь к двери. — Мэрайе привет, — на его лице неожиданно появилось подобие улыбки.
— Там будут и другие… Тетя Аманда, Роджер, Мэгги…- почти жалобно добавила жена.
— А, Мэгги, — неожиданно хихикнул Бартемиус. — Эту балду иногда в самом деле весело послушать. Помнишь, как она распиналась, что ее кто-то там ущемляет в правах?
Барти, еще не отошедший от беседы, с удивлением заметил улыбку на губах матери. Он понятия не имел, кто такая Мэгги, но, похоже, и мать, и даже отец воспринимали ее комично.
— Ну что ты хочешь от дуры? — сокрушенно подняла глаза миссис Крауч. — Иногда я удивляюсь: не слабоумная ли она?
— Обычная саласуха, — махнул рукой Бартемиус. — Невеста тридцать пятого сорта — вот и бесится, — проверил он запонки.
— Мэгги утверждает, что у современных девушек время создания семьи сдвинулось, — улыбнулась Лаванда, словно вспоминая забавную глупость.
— Ничего, климакс наступит вовремя и по расписанию, — кивнул Бартемиус. — Ладно, мне пора!
— Может, все же отложишь поездку? — предприняла Лаванда новую попытку.
— Нет… Правда, не могу, Лава, — вздохнул Батемиус. — Готовлю важный законопроект… Наступает жесткое время! — бросил он, обернувшись к родным, и тотчас пошел вниз.
Несколько мгновений Барти с удивлением смотрел по сторонам. Неожиданная развязка показалась ему удивительно легкой. Отец уезжает, а, значит, на ближайшие дни в доме поселятся тепло и уют, словно старая ореховая фольга и мандариновые дольки. И все же на душе стояло неприятное чувство, словно в кто-то раздавил старый подгнивший помидор. Перед глазами встала вчерашняя газетная статья, где отец цапался с Араминтой Мелифлуа по поводу Нобби Лича. «Видимо, тот в самом деле был противным типом, раз отец так рьяно его защищал», — подумал с яростью мальчик.
— Мама, — Барти, наконец, решился нарушить молчание. — Мы идем к тете Мэрайе?
Он старался говорить обычным голосом, делая вид, что ничего не произошло. С детства он знал, что, несмотря ни на что, нельзя показать свое огорчение. Мама спокойно смотрела на кофейный сервиз с гуляющими павлинами, так же старательно показывая, что завтрак прошел как обычно.
— Не совсем, — сухо ответила Лаванда. — Мы идем к нашим родственникам. После смерти отца, — мальчику показалось, что в голое мамы мелькнула грусть, — Мэрайя и Джонатан продали его дом и купили два маленьких.
Барти снова посмотрел на розочку с остатками варенья. Суховатый голос выдавал мамино недовольство, хотя она старалась никак не показывать его.
— Я думал тетя Мэрайя живет в Косом переулке, — Барти осторожно взял дольку мандарина. Возле блюдца Винки заботливо рассыпала темно-зеленые еловые иглы. Барти казалось, что верхушки некоторых из них тронула желтизна. С минуту он хотел поправить их волшебством, но затем понял, что в желтизне тоже был шарм.
— Нет, у нее свой маленький домик, в котором они живут с Мэгги, твоей кузиной и сестрой Роджера. А Роджер продолжает жить в прежнем домике, — добавила мать.
— Тебе ничего не дали от этих домов, — в глазах Барти мелькнул яростный огонек.
— Ой, нужны они мне со своими домами, — досадливо махнула рукой Лаванда. — Их там и так сто душ на палочке. Нас еще там не хватало!
— Значит, родовой дом Бэддоков… — вздохнул Барти, глядя на деревянный комод. Он слышал про кузена Роджера, но видел его только однажды, в далеком детстве.
— Его уже давно нет, — вздохнула миссис. — Есть домики Мэрайи и Роджера. Придется идти к Мэрайе. Господи, что же ей подарить-то? Скатерть отдать, что ли.. — нахмурилась она.
— Это которую? — насторожился Барти.
— Есть у меня одна, немецкая, — задумчиво ответила мать. — Мне она ни к чему, а Мэрайе можем ее отдать.
— Это ту? С движущимися уточками? — удивился Барти.
— Не волнуйся, у меня есть похожая… Вечно этой Мэрайе не знаешь, что подарить… Так смотрит, что никогда не понимаешь, что ей нужно, а что нет, — нахмурилась Лаванда. — Ладно, Барт, идем — нам надо еще нарядить елку, — подвинула она чашку.
Барти устало посмотрел на большой хрустальный рог. Если они уходили в гости, значит, елка обещала быть неинтересной. Возможно, в этом было что-то грустное: знать, что елка, которую они будут старательно наряжать, так и не вспыхнет огоньками в Рождественскую ночь.
***
С наряжением елки справились после полудня. Хотя хозяева расходились на Рождество, миссис Крауч все-таки установила небольшую пушистую ель, удачно скрасившую Большую гостиную. Вскоре в ней запахло краской и клеем, на креслах появились свертки цветной бумаги и коробки с блестящими шишками и запасными елочными свечами. Лаванда наперебой давала советы старику Дройлу, который, хмурясь, пытался найти старинные часы, которые достались хозяйке от покойного отца. Ловя смешанный запах хвои и старых коробок, Барти постепенно чувствовал, как к нему возвращается рождественское настроение. На этот раз мама украсила ель белыми матовыми шарами с коричневыми узорами, которые сами собой рождали чудесное ожидание предстоящей ночи.
После обеда Барти, удобно устроившись в кресле рядом с елкой, подписал несколько рождественских открыток. Мама охотно дала ему несколько картинок, написанных маслом: «Чтобы ты был с друзьями на высоте», — добавила она. Барти сразу распределил картинки: для Мортимера и Регулуса он выбрал вид на зимний замок, для Летиции — вид на засыпанный снегом зимний лес. Снежинки причудливо падали с еловых веток, когда их теребил ветер, и Барти был уверен, что картинка придется Летиции по душе. Эльф Дройл, кряхтя, зажег свечи, и в воздухе сразу запахло индонезийскими благовониями, которые на удивление шли старому бронзовому подсвечнику в виде кентавра. Глядя на него, Барти мягко улыбнулся, вспомнив, как в детстве мечтал забраться на заснеженный Олимп, когда мама читала ему про Геракла, настигшего эврифанского кабана.
К вечеру стали собираться. Барти надел черный замшевый костюм, кремовую рубашку и новую «бабочку», которую, как утверждала мама, она заказала в австрийском магазине. Сама миссис Крауч после долгих примерок надела новое кофейное платье с темно-синей накидкой. Камин открыли ближе к восьми. Барти заранее напрягся, представив, что «тетя Мэрайя» опять начнет упрекать его то ли в неспособности к полетам, то ли в слабости, то ли… в чем там еще? На ее претензии лучше всего было помалкивать и думать о чем-то своем. Гораздо больше Барти волновала перспектива встречи с неизвестными прежде родственниками: тетей Амандой, Роджером и некой Мэгги. «Она, быть может, не так и плоха, раз он ее не любит», — Барти со злостью подумал об отце.
— Барт, особенно ни с кем не откровенничай, — сказала миссис Крауч, пока они летели мимо каминных решеток. — Особенно про наши семейные дела.
— Я думал, они и так много знают, — попытался отшутиться Барти. Струи ветра били в спину все сильнее, бросая все дальше и дальше, что придавало полету ощущение головокружительной легкости и страха.
— Далеко не все. — Мама, похоже, не была расположена к шуткам. — Особенно будь осторожен с Роджером. Он работает в министерстве и ведет свою игру.
Мальчик хотел что-то сказать, но не успел: мама исчезла в потоке ветра. Мгновение спустя закружило и его. Барти сразу зарыл глаза: с самого детства он предпочитал вылетать из камина, не видя, что происходит вокруг. Очнулся он, сидя на старом красно-желтом ковре. Камин сразу разочаровал Барти неухоженным видом. Отделка оказалась побитой, а от ажурной чугунной решетки и вовсе остался жалкий остов, разбитый на несколько квадратов.
— Какая безвкусица, — шепнула миссис Крауч, едва Барти поднялся на ноги.
— И решетки каминной нет, — также тихо ответил Барти с видом знатока. — - Куда мы…
— Ладно, — мама, улыбнувшись, погладила его волосы. — Будем считать, что мы пришли на экскурсию в дом Мэрайи.
— Которая, между прочим, уже тут, — раздался звучный голос со стороны боковой двери. Через минуту в комнату вошла сама Мэрайя в бордовом платье. Хотя с момента их последний встречи прошло два года, Барти казалось, что ее руки стали более морщинистыми, а нос с горбинкой острее.
— Слава богу, ты не закрыла камин, — в голосе Лаванды послышался легкий упрек, когда сестры обнимали друг друга. — Я уже испугалась, увидев подобие решетки.
— Ой, да я ей особо не пользуюсь, — махнула рукой Мэрайя. — Какое у тебя платье! — посмотрела она на сестру то ли с насмешкой, то ли с легким укором.
— Я все-таки шла в гости, — пожала плечами миссис Крауч. — Дарю тебе, между прочим, скатерть, — Лаванда протянула сестре сверток. — Очень хорошая, немецкая, — добавила она, глядя, как Мэрайя разворачивает сверток.
— На что она мне? — скептично прищурилась женщина. — Мне и постелить такую шикарную вещь негде, — пожала она плечами, развернув, наконец, сверток.
— Ну как это негде? — в голосе Лаванды послышались нотки недовольства. — В зале, в гостиной, на кухне в конце-концов!
— На кухне? — Мэрайя пристально посмотрела на сестру. — Ну разве, что на кухне. Только поверь, — в ее голосе послышалась плохо скрываемая насмешка, — там нет подходящего для такой роскоши места.
— Почему же? Глупости какие, на стол настелешь, — прищурилась Лаванда. Сейчас она изумленно смотрела на сестру, словно не понимая, как можно не взять такую прекрасную вещь.
— Пойдем, увидишь… — неопределенно махнула сестра.
Они пошли по маленькому коридору, продолжая на ходу спор. Барти осматривал горящие свечи, пытаясь получше рассмотреть дом, который все больше удивлял его своим запустением.
Дом Мэрайи Бэддок в самом деле казался на удивление опустевшим. Хозяйка заперла правое крыло и бывшую оранжерею, чтобы не тратиться на отопление. Центром дома стала теперь кухня. В старинных шкафах из темного дерева вместо старинной белой посуды теперь виднелись банки с медом и вареньем. На стенах, выложенных кафельными плитками с бело-синим голландским рисунком, висели связки из лука, сушеных грибов и чабреца. В углу стоял большой ящик с зимними грушами; под длинным столом виднелись тыквы. Мэрайя также разделила плиту тонкой белой чертой на две части — для готовки и для зелий. Точно так же была поделена посуда.
— Раньше на кухне всегда было холодно, но она мне нравилась, — весело сказала хозяйка. — Помнишь, отец не любил, чтобы мы туда ходили, хотя я лазила тайком, — повернулась она к гостям.
— Папа не любил наше общение с прислугой, — задумчиво посмотрела на шкаф Лаванда.
— Ты всегда слушалась приказов, — усмехнулась сестра. — Ну посмотри, стоит ли на такой стол класть такую роскошную скатерть?
— И прекрасно положишь, — недовольно качнула головой Лаванда. — Ладно, идем-ка в гостиную.
Барти поморщился. Ему было неприятно, что эта самая Мэрайя так разговаривала с его мамой. Ему ужасно хотелось дать ей отпор — лучше всего, потоньше уязвить ее, хотя как именно это сделать, он не знал. Недовольно вздохнув, он вышел вслед за мамой и теткой в белую дверь и через несколько минут нырнул в гостиную.
— Ты открыла нашим проход здесь? — быстро спросила Лаванда. — Может, лучше все же в Большой гостиной?
— К чему такие церемонии, сестричка? — рассмеялась Мэрайя. Ее смех показался Барти ужасно грубым и неприятным. — Мы вполне можем посидеть и в гостиной.
Стены так называемой гостиной были выложены большими кирпичами — без всяких обоев или украшений. Прямо у стены стоял небольшой перламутровый столик, отделенный от стены темно-бордовым, почти коричневым, диваном. На противоположной стороне к столику были приставлены два белых кресла, украшенные желто-голубым узором в виде переплетенных веток. Справа от столика начиналась неглубокая ниша, завершавшаяся квадратным окном. Над диваном висел недорогой подсвечник, в котором тускло горели шесть свечей. Барти подумал, что, если бы он не знал предназначения комнаты, он никогда бы не поверил, что в ней можно принимать гостей.
— Хорошо бы гостям поставить хоть что-то, — голос мамы к удивлению Барти приобрел назидательные нотки. — Орехи или сыр…
— Только цукаты, — Мэрайя сосредоточенно смотрела на каминную решетку.
— Боже, Мэр… Цукаты — какая допотопность… Каменный век, — всплеснула руками Лаванда.
— Ты же любительница старины, — в голосе сестры снова промелькнула насмешка. — Кролли, сюда! — махнула она пожилой эльфийке, которая и так ставила на маленький столик блюдо с сушеными яблоками, сливами и киви.
— Ну, поступай как знаешь, — миссис Крауч, пожав плечами, отошла в сторону. Барти поймал ее взгляд, и мама сокрушенно подняла глаза вверх. Мэрайя, впрочем, была слишком занята открытием каминной решетки, что заметить ее взгляд.
От неожиданности Барти вздрогнул, как только в камине загудело пламя. Через мгновение угли повторили очертания женского лица. Следом из него вышла высокая женщина в темно-зеленом платье. Глядя на ее тонкую фигуру, Барти подумал, что она еще совсем молодая. Однако поседевшие волосы и морщинки на лице выдавали, что дама уже перешагнула шестидесятилетний возраст. Длинное платье придавало ей сходство то ли с магловскими феями, то ли с фрейлинами королевы. Поправив волосы, женщина осторожно подошла к столику и непринужденно присела на диван, словно она покинула комнату лишь пару минут назад.
— Здравствуйте, тетя Аманда, — ласково улыбнулась Лаванда.
— Здравствуй, моя дорогая, — Аманда Бэддок нежно обняла племянницу. — Это, я полагаю, твой сын? — Барти показалось, что на ее анемичном лице мелькнуло подобие улыбки.
— Да, тетя Аманда… Мое творение, как видишь, — женщина потрепала мальчика по головке. — Барти, это твоя тетя Аманда Бэддок и наш бывший лучший преподаватель по рунам, — в голосе Лаванды мелькнули требовательные нотки.
— Для меня большая честь познакомится с вами, мисс Бэддок, — Барти постарался наклонить голову точно так, как того требовал этикет. — Мама часто рассказывала мне о ваших уроках…
— Что же, приятный молодой человек, — Аманда Бэддок протянула мальчику руку для поцелуя, от которой, как показалось Барти, пахло французскими духами. Почему именно французскими, он вряд ли мог себе объяснить, но этот цветочный запах отчего-то сам собой навевал воспоминания о том давнем летнем дне, когда они с мамой гуляли в Париже по Севастопольскому бульвару.
— Мы будем отмечать здесь? — женщина осторожно осмотрела помещение.
— Нет, наверное, в зале, — миссис Крауч отчего-то придирчиво посмотрела на плюшевое кресло.
— Разве здесь плохо? — Барти показалось, что в голосе тети Мэрайи мелькнула легкая насмешка. — Впрочем, можно и в зале, — неожиданно согласилась она.
— Только там не очень убрано, правда… — вздохнула Лаванда.
— Давайте в самом деле тут! — весело сказала Мэрайя. — Моя Крэмми охотно накроет на стол и здесь.
Мисс Аманда недовольно посмотрела на Мэрайю, словно не зная, как лучше выразить своей недовольство. Однако ее внимание отвлек снова зашумевший камин. Через минуту из него вышел молодой человек среднего роста в больших роговых очках. Неуверенно оглянувшись, он подошел к столику. Затем каминное пламя снова изверг ворох искр, и в комнату выскочила невысокая рыжая девушка в белом платье с красным поясом и в красных же чулках. Её пышные рыжие волосы совершенно не были уложены в прическу и разметались в беспорядке.
— Добрый вечер, тетя Мэрайя… Тетя Лэйв… — смущенно залепетал парень.
— Довольно странно, что вы не видите меня, Роджер, — чуть ехидно отозвалась Аманда Бэддок.
— Простите, мисс Аманда, — вздохнул юноша. Барти только сейчас заметил, что у него немного косил один глаз.
— Не переживайте, Роджер, — мягко улыбнулась Лаванда. — Вы смущайтесь точно, как покойный Джонатан.
От ее слов парень еще сильнее смутился и слегка поправил очки. Рыжая девушка фыркнула.
— Роджер смотрел не в ту сторону, — звонкий голос девушки звучал обиженно. — Нечего придираться на пустом месте, тетя Аманда.
Миссис Крауч выдержала минутную паузу, а затем пристально посмотрела на девушку.
— У тети Аманды и в мыслях не было придираться, Маргарет, — немного натянуто улыбнулась она. — Кстати, познакомься, Барт: твои кузены Роджер и Маргарет, — чуть наклонила она голову.
— А, сын Крауча! — весело воскликнула Маргарет. — Он, правда, похожь на вас, тетя Лэйв! — весело посмотрела она сначала на Барти, а затем на миссис Крауч.
Барти прищурился, посмотрев на диван. Сейчас он пришел в хорошее настроение из-за сравнения с мамой. Однако сама миссис Крауч явно не разделяла его оптимизм. Критично осмотрев комнату, она обернулась к сестре.
— Что-то я не вижу елки, дорогая, — сказала она, наконец, с ожидаемым удивлением. Роджер, пытавшийся что-то рассказывать тете Аманде, повернулся на ее слова.
— Неужели она вам так необходима, тетя? — вскинула брови Маргарет. Барти внимательно осмотрел девушку и поморщился: она показалась ему неприятно полной.
— Рождество без елки — немного странно, дорогая, — ласково улыбнулась Лаванда, словно говорила с ребенком. Роджер, тем временем, подошел к дивану.
— Ну, раз нужна елка, мы это легко поправим, — чуть насмешливо сказала Мэрайя. — Крэмми!
Вбежавшая пожилая эльфийка внесла в комнату елочный букет из высоких веток. Повозившись, она установила их напротив дивана. Затем, подумав, установила на них гирлянды с движущимися огонькам фей. Барти с удивлением рассматривал это довоенное диво, о котором ему доводилось читать только в книгах. Маргарет снова рассмеялась и, направив палочку, наколдовала на елке несколько темно-синих и оранжевых свечей, осветивших гостиную неярким светом.
***
Ужинать сели примерно через час. После легких закусок Крэмми принесла основное блюдо — жареную утку с картофельным пюре. В качестве напитка было подано не шампанское, а белое полусухое. Хотя Барти не считал себя знатоком этикета, такой стол казался ему явно несоответствующим Рождеству. Мэгги трещала, вспоминая какие-то школьные истории, и мисс Аманда время от времени кивала ей, подтверждая случавшееся. В центре стола Крэмми установила свечу в виде старинной книги, которая горела, забавно перелистывая страницы с готическом текстом — подарок тети Аманды, который сразу привлек всеобщее внимание.
— Мы в Гриффиндоре всегда пели, встречая Рождество! — весело провозгласила Маргарет, отставив бокал.
— Дорогая моя, мы не в гостиной Гриффиндора, — ласково улыбнулась миссис Крауч. — Роджер, расскажите, лучше, как ваши дела в министерстве.
— Я бы лучше спела, чем обсуждать этот серпентарий, — вздохнула Мэрайя. Маргарет хлопнула в ладоши. Роджер внимательно посмотрела на тетку, а затем, на Барти.
— Дела… Пока по-прежнему… Следующей осенью обещают пост второго секретаря отдела, — кивнул он.
— Ваш Отдел Тайн не самый легкий для карьеры, — улыбнулась племяннику Лаванда. — К сожалению, зарплата третьего секретаря невелика…
— Это не самое страшное, — охотно ответил Роджер, поправив очки, — недополученные деньги — это инвестиции в карьеру.
— Я рада, что вы это понимаете, Роджер, — отозвалась мисс Аманда. — К сожалению, в наши дни молодежь забыла великий принцип: на авторитет надо поработать, — добавила она. — Многие требуют золота, думая, что им должны просто потому, что должны.
— Меня спасло то, что отец, царствие ему небесное, научил меня играть в шахматы в шесть лет, — ответил Роджер. — Основа шахмат — гамбит: отдать малое, чтобы выиграть большое.
— Я не поняла, — улыбнулась Мэрайя. Барти, однако, показалось, что тетка прекрасно осознает, о чем идет речь, но зачем-то хочет подразнить племянника.
— Можно сразу радостно съесть три пешки и получить мат, — охотно пояснил племянник. — А можно, — подвинул он бокал, — подарить противнику пешку и даже коня, открыв путь к его королю.
— Шахматы требуют идеальной логики, — мягко улыбнулась Лаванда. Барти стал с интересом присматриваться к кузену, словно обдумывая какое-то решение.
— К сожалению, тетя Лейв, никакой, — развел он руками. — Начала шахматных партий давно стандартизированы. Вы можете быть гениальным логиком, но если ваш не очень умный противник знает шахматные дебюты, а вы нет, то вы, увы, обречены.
Вошедшая эльфийка снова подошла к елке и щелчком пальцев спеша поправила несколько шишек. Свечи загорелись сильнее, отбросив тени на стол.
— Какая скукота, — скривилась Маргарет. — Мне всегда была омерзительна эта шахматная игра.
— Не стану спорить, — обезоруживающе улыбнулся Роджер. — Ты ведь знаешь, что я терпеть не могу споры.
Молодой человек поднял фужер и внимательно посмотрел на отблеск дробящихся огоньков. Присутствующие смолкли, а затем с интересом посмотрели на него.
— Нет ничего глупее спора, — продолжил юноша. — Спорят всегда двое: один дурак, второй подлец.
— Почему подлец? — не удержавшись спросил Барти. Мэрайя и племянница обменялись немного ехидными взглядами.
— Ну, а кто же? — удивленно посмотрел на него Роджер. — Один спорит, не зная ответа, но все равно лезет спорить. Значит, он не большого ума. Второй знает ответ, но идет спорить, пользуясь незнанием другого. Значит, он подлец, — заключил он.
— Все-таки Слизерин ничем не скроешь… — Маргарет сокрушенно подняла глаза. Эльфийка, подумав, что девушка хочет вина, подбежала и подлила ей в бокал.
— Спасибо, Крэмми, — ласково улыбнулась эльфике Лаванда, словно извиняясь за поведение племянницы. — Как жаль, Роджер, что наш покойный кузен не обладал вашим благоразумием!
— Я все-таки не очень понимаю, что там произошло, — Роджер снял очки и вытер их о край мантии. — Почему Агнесс осталась сиротой?
Барти напрягся, вспомнив, как Агнесс Бэддок шла по коридору с Энтони Гринграссом. В голове снова всплыла давняя картина из раннего детства. Приближалось Рождество, они с мамой заглянули в Косой переулок, и та зашла поговорить с тетей Мэрайей о какой-то таинственной Агнесс. Кажется, тогда шел легкий мокрый снег..
— Ты, может быть, помнишь, как пять лет назад какие-то люди в масках напали на Хогсмид? — спросила племянника Мэрайя. — У меня тогда погибла подруга, Терезия — она была аврором и пыталась исполнить свой долг. Единственным, кого поймали из той шайки, оказался наш кузен, а твой двоюродный дядя — Эдвин Бэддок, отец Агнесс. Его приговорили к пожизненному заключению в Азкабане. Его жена Урсула после ареста мужа пошла на панель, чтобы заработать на кусок хлеба себе и дочери. Через некоторое время она погибла, и бедняжка Агнесс осталась одна… Ее забрала к себе…
— Ариэлла Гринграсс, — кивнула Лаванда. — Судя по рассказам Барти, она дала девочке отличное воспитание!
— Значит… Эта Агнесс — наша родственница? — Барти показалось, что полумраке свечей он начинает видеть какие-то странные очертания.
— Вообще-то, да, — поморщилась Лаванда. — Я не очень хотела тебе рассказывать эту историю, — повернулась миссис Крауч к сыну, —, но раз уж Мэрайя начала…
— А почему бы Барти не знать эту историю? — Маргарет вскинула голову так, что пышные рыжие кудри развалились по плечам, заиграв огнем. — По-моему, женщина, которая пытается заработать ребенку на хлеб любым способом, заслуживает уважения.
— В самом деле? — приподняла брови Аманда. — Думаю, ваше одобрение поубавится, если вы вспомните, что Урсулу убил пьяный клиент.
— Ну и что? — рыжие брови Маргарет сошлись на переносице. — Значит, она пожертвовала жизнью ради ребенка. Это только возвышает её в моих глазах.
— Тетушке этого не понять, дорогая, — вздохнула Мэрайя. — Может, потому… — она задумалась. — Нет, вряд ли. У нас с тобой детей тоже нет, но мы-то с тобой понимаем Урсулу, не так ли?
— Дочь преступника и проститутки… — прошептал Барти, поежившись от омерзения.
— Ужасно… — вздохнул Роджер. В тусклом свете он сейчас напоминал большую нахохлившуюся птицу.
— Грязная история, — подтвердила, поморщившись, Лаванда. — Ариэлла все-таки святая, раз взяла домой Агнесс.
— Ариэлла в самом деле была милой девочкой, — тепло улыбнулась Аманда любимой племяннице. — Но мне кажется, — понизила она голос, — Уинстон взял Агнесс не просто так.
— По-моему, взять сироту — поступок человека, у которого просто есть сердце, — Маргарет слегка оттопырила губу. — А Урсулу можно только пожалеть.
— А за что, собственно, ее жалеть? — подняла брови Аманда. — В школе была ленивой бездельницей. Вышла за преступника. Силой ее никто не тянул на этот брак. Могла бы найти работу, но стала проституткой. Урсула подумала, какова будет репутация её дочери?
Лаванда кивнула. Барти, посмотрев на темное окно, подумал, насколько правы были мама и тетя Аманда. Сможет ли он спокойно смотреть на Агнесс, зная, чья она дочь? Впрочем, она скорее принадлежала к уважаемой семье Гринграссов, чем собственным родителям.
— Её просто не приучали с детства к мысли, что нужно работать, — фыркнула Маргарет. — Так что виноваты те, кто её воспитывал. А вообще я считаю, что осуждать в таком случае могут только ханжи.
— Ты говоришь в пустыне, милая, — вздохнула Мэрайя. — Не мечи бисер.
— Самое удивительное, что у Уинстона Гринграсса были какие-то дела с ее отцом, — продолжала Лаванда.
— Возможно, тогда Эдвин был приличным человеком, — пожала плечами Аманда.
— Эдвин? — Мэрайя приподняла брови. — Тетя, я ведь помню, как вы сами ставили ему высшие баллы и называли любимым учеником. Он был таким милым мальчиком, правда? — она как будто передразнивала кого-то. — Тихий, услужливый, старательный, и дружбу водил с детьми из уважаемых семей.. Уинстон Гринграсс, Найджел Мальсибер… А теперь он у вас уже преступник? Кстати, — она потянулась к бутылке с вином. — Бедняга недавно умер в Азкабане. Почтим память? Нет желающих? А я выпью. Все же он был моим двоюродным братом. И я не верю, что он мог убить мою подругу.
— Я выпью с вами, тетя, — подняла бокал Маргарет. — За тех, кто готов пожертвовать собой ради детей! Прекрасный тост в Рождественскую ночь, не так?
«Похоже, тот редкий случай, когда отец прав», — подумал Барти, рассматривая кузину. Его удивляла постоянная манера Мэгги нарываться на конфликт. Мисс Аманда задумчиво посмотрела на него, а затем повернулась к племяннику:
— Роджер, вы не могли бы показать Барти дом? Мне кажется, пришло время!
— Конечно, мэм… — пробормотал слегка опешивший юноша. — Если тетя Мэрайя не против…
— Боитесь, что ребенок услышит что-то лишнее? — рассмеялась Маргарет. — Не страдайте, тетя Лейв, подозреваю, уже внушила ему ваши милые идеи… — Барти с отвращением подумал, что она закинула ногу на ногу, чтобы продемонстрировать свои красные чулки.
— Идёмте, — Роджер показал Барти на выход. Тот послушно пошел за ним, все еще пытаясь осмыслить услышанное в этот вечер.
***
Деревянная лестница оказалась узкой и слегка скрипучей. Освещение вокруг было тусклым: только кое-где сияли редкие свечи, зажигавшиеся только после взмаха палочки. Боясь запнуться, Барти прошептал «Lumos», и на конце его палочки засветился маленький огонек. Роджер обернулся и бросил на мальчика удивленный взгляд, словно спрашивая, как это ему самому не пришла в голову такая мысль. Стены вокруг казались выложенными из кирпича, но странные пробелы выдавал с головой дешевое волшебное покрытие. Роджер зашагал быстрее, и Барти, нагнувшись, быстро прошмыгнул за ним в коридор.
— Можем зайти в маленькую гостиную… — неуверенно пробормотал Роджер, хотя в его голосе послышались твердые нотки.
— Да, есть такая… Тетя Мэрайя держит в порядке только несколько комнат…
Барти вздрогнул. Неужели (или это ему только послышалось?) Роджер, как и он сам, недолюбливал тетю Мэрайю? Снизу доносился смех Маргарет. Мальчик улыбнулся, представив, что думают о происходящем там мама и тетя Аманда. Роджер, тем временем, указал ему на пошарканную белую дверь:
— Сюда… Здесь уютно, — словно извиняясь, пробормотал он. Затем, не теряя времени, сразу зажег свечу.
— Хорошо… — комнату озарил тусклый свет, и Барти осторожно вошел в нее.
«Маленькая гостиная» оказалась небольшим круглым помещением. Возле окна стоял небольшой полированный стол с изрядно поцарапанной облицовкой. Рядом с ним виднелись старая тумбочка и небольшое кресло. Роджер осторожно сел в него. Барти поискал взглядом стул и, найдя его, быстро подвинул заклинанием.
— Можем посидеть здесь, — сказал Роджер. Сейчас он чувствовал себя намного увереннее, чем внизу при родственниках.
— Мистер Роджер… — неуверенно начал Барти, рассматривая маленькую ель на тумбочке. Она была дешевой магловской поделкой, каких немало продавалось в лондонских лавочках и газетных киосках.
— Кузен, Барт… Ну что за церемонии? — вздохнул Роджер, хотя по его голосу мальчик понял, что тот сам чувствует неловкость. Затем, бросив взгляд на елку, зажег ее гирлянды.
— Ммм… — Барти замялся, пытаясь подобрать слова. Можно было, конечно, спросить его напрямую, но почему-то не решал… — Так значит, это правда, что Эдвин оказался… Преступником?
— Пожалуй… — пробормотал Роджер. — Это все конечно слухи, но…
— Что «но»? — Барти чувствовал каждой клеточкой, что с этим человеком надо быть увереннее. Елка вспыхнула красными огоньками, и они осветили комнату небольшим красным облаком.
— Барт, ты еще очень мал… — Роджер задумчиво поправил очки.
— Сэр… Тот есть кузен… — на этот раз мальчик чувствовал, как внутри поднимается ярость. — Мне кажется, что тетя Мэрайя рассказала не всю правду, не так ли?
С минуту Роджер смотрел перед собой, словно выжидая, сказать ли что-то важное или пропустить ход. Затем, подумав, задумчиво почесал гладко выбитый подбородок.
— Ты должен знать, Барт, — спокойно сказал Роджер. — Эдвина осудили за участие в секте Пожирателей смерти…
Ожидая эффекта, Роджер внимательно посмотрел на кузена. Однако Барти уже ожидал услышать нечто подобное и отреагировал на его слова очень вяло. Только один раз он бросил заинтересованный взгляд — видимо, для того, чтобы поддержать в Роджере интерес.
— Так вы… знали эту историю? — спросил удивленный Барти. — Я думал, вы спросили…
— Я хотел уточнить кое-какие детали, — поморщился юноша. — Поверь, — направил он палочку на елку, — мы до сих пор толком не понимаем, что именно там произошло.
— А… Отец? — осторожно переспросил мальчик. Елка зажглась синими огоньками, которые как-будто привнесли в комнату призрак зимней ночи.
— Многие ждали, что он заступится за брата жены, — ответил Роджер, словно говоря о чем-то самоочевидном. — Но он не пожелал его спасти.
— А Гринграссы? — удивился Барти, словно надеясь, что эта, столь любимая мамой семья, могла бы изменить хоть что-то.
— Ходили слухи и про Уинстона, — подтвердил Роджер. — Подозрение висело над всей их компаний: Уинстон Гринграсс, Найджел Мальсибер…
— Не спасся только дядя? — на лице мальчика мелькнул неприятный тик. Роджер прищурился, словно пытаясь понять, неужели ребенок так обеспокоен несправедливостью.
— Видишь ли… — прищурился он. — Уинстон Гринграсс явно был чем-то обязан дяде. Они сразу взяли к себе Агнесс, как только Урсула умерла.
Барти вскочил и подошел к дивану. Из мрака, в котором он блуждал до сих пор, стали понемногу проступать тени. Отец снова осудил ни за что честных людей, не пожалев даже родственника мамы. Если бы он осудил кого-то чужого, это еще можно было понять. (Хотя в душе Барти очень радовался, что такие уважаемые фамилии, как Мальсиберы и Гринграссы сумели выйти сухими из воды). Но как можно поднять руку на своих — это казалось Барти чем-то невероятным. Перед глазами поплыло холодное лицо Сириуса Блэка, который спокойно и чуть насмешливо говорил: «Ты разве не знаешь? Он ведь не любит надменных чистокровок».
«Он прав, — горько подумал Барти, рассматривал стол. — Он не будет защищать нас, а сдаст, как дядю Эдвина». Перед глазами возникло видение темно-синей шляпы отца, лежащей на комоде. Никогда прежде его шляпа не казалась Барти ему такой мерзкой.
— Но друзья… Хотя бы защищали его? — голос Барти предательски дрогнул.
— Мальсибер пытался, но он сам был не в чести, — пожал плечами Роджер.
«Конечно, пытался!» — подумал Барти, вспомнив Мортимера. Настоящий друг всегда окажет поддержку, независимо от того, что именно там произошло.
— Гринграссы тоже мало что могли сделать, к сожалению, — прищурился Роджер.
«Разве тут что сделаешь…» — мелькнула в голове мысль, но Барти сразу постарался прогнать ее.
— В министерстве фамилия Бэддок не слишком приятна с тех пор, — продолжал Роджер. — Над Бэддоками висит нехорошая тень… Мол, мы в душе сочувствуем Темному Лорду…
«Темный Лорд… Мелифлуа… Гринграссы» — сейчас Барти, казалось, быль готов сочувствовать каждому, кто мог остановить его отца. Только кто это мог сделать? Пластмассовые ветви елки дрогнули, словно она стряхивала с себя лишний снег.
«Наступает жесткое время», — вспомнил он слова отца. Роджер кашлянул и приустал, всем видом показывая, что намерен вернуться в зал.
