Глава 12. БегствоВечера потекли незаметно, а дни наполнялись радостной суетой — особой, ведь вместе с восстановлением замка случились хлопоты, куда более приятные. Кэр-Паравел готовился к свадьбе короля Эдмунда и королевы Джадис.
Каждый вечер Эдмунд, Питер, Сьюзен, Люси и Джадис собирались в том самом маленьком саду, где Джадис подружилась с юными королевами, где зародилось чувство между ней и Эдмундом. Чувство странное? Несомненно.
Так все больше убеждала себя Джадис, рассеянно слушая разговоры Сьюзен и Люси и отвечая им невпопад или наблюдая за игрой Питера и Эдмунда в шахматы.
Однажды она вдруг, прервав Люси на полуслове, предложила оживить золотые шахматные фигурки. Ей ответом стала настороженная тишина. Потом Эдмунд сказал, что даровать жизнь — это только Аслан может, грешно думать о таком. А Люси ловко обернула все в шутку. Но Джадис долго еще чувствовала на себе задумчивые взоры Питера и Сьюзен.
Эдмунд после обронил как-то, что нельзя быть такой самонадеянной. На что Джадис ответила, что не позволит учить себя. Эдмунд промолчал.
Сегодня Сьюзен играла на пианино, а Люси пела. Остальные слушали, или пытались слушать, так как мистер Бобр и мистер Тумнус громко обсуждали достоинства привезенных последним статуй. Питер то и дело встревал в их дебаты со своими замечаниями, а Эдмунд и Джадис играли в шахматы. Точнее, Эдмунд учил Джадис. Она ему не мешала. Пусть, раз Эдмунду нравится ее совершенствовать.
Джадис была необычайно тиха. Даже обыкновенно вежливой улыбки на устах не было.
«Это не я здесь. Это не я. Просто смотрю на всех издалека, принимаю участие в сцене. Не живу».
Джадис переводила взгляд с лиц на лица, видела их живость, радость, довольство собой и всем миром и удивлялась им, словно видела впервые.
«Это не я».
Ей казалось, что тень оставила отметины на их лицах, в их глазах, и они стали не настоящими, пустыми. Сделанными из мертвого гипса. На них маски смерти: она ведь знала о Проклятии Колдуньи и что Айрис им скоро воспользуется. Лучше бы не знать. Не чувствовала бы себя настолько далекой.
Дети Адама и Евы. Люди.
«Возможно, сама того не подозревая, Айрис нашла лучший способ отдалить меня от них. Я ведь не человек».
В тот же вечер Джадис сказала сестре «да». Не прямо, она не могла этого сделать. Просто когда Айрис, теперь уже каждый день появлявшаяся у Джадис, вновь заговорила о Проклятие Колдуньи и разделе тронов Нарнии и Чарна, Джадис промолчала. Не стала возражать даже тогда, когда Айрис, воодушевившись, стала в подробностях рассказывать свой план. А это равносильно согласию.
Эдмунд чувствовал, что с Джадис творится что-то неладное.
— Ты, верно, утомилась в свадебных хлопотах, — заметил он, когда они гуляли на опушке Великого леса, где мистер Тумнус разбил яблочный сад. Нежные молодые деревья, усыпанные золотистыми яблочками, напоминали Джадис забытый лес Чарна, чудесное дерево и его золотые плоды.
— Почему ты так думаешь? — Джадис сорвала яблоко.
— Мне кажется, в последнее время тебя снедает печаль, — осторожно продолжал Эдмунд. — Словно ты не рада предстоящему торжеству.
— Это не так.
— Знаешь, Аслан вернулся, — Эдмунд был совершенно счастлив, потому не замечал за спокойной улыбкой Джадис страстей, бушующих в ее сердце. — Я получил известие, что он уже в Калеборне. Ему осталось только пересечь пустыню.
— Он будет на нашей свадьбе?
— Думаю, как раз поспеет.
Джадис вонзила ногти в мякоть яблока, вспарывая нежную кожицу, потом, попытавшись скрыть свою несдержанность, спрятала руки за спину и широко улыбнулась.
— Я очень-очень рада, что увижу Великого Аслана.
Эдмунд удивленно взглянул на нее.
— Чему мне быть недовольной? — ласковым тоном продолжила Джадис. — Я выхожу замуж, об этом мечтает каждая девушка, стану королевой — об этом мечтает каждая честолюбивая девушка. Увижу Аслана. Буду всю жизнь жить в Кэр-Паравеле в окружении твоих сестер, склоняться перед верховным королем Питером и растить наших детишек.
— Джадис, объясни! — не выдержал наконец Эдмунд.
— Это приказ?
Он сделал глубокий вдох, пытаясь успокоиться.
— Что с тобой случилось? Мне казалось...
— Поверь, это захватывающе интересно, — перебила Джадис, чувствуя, что еще чуть-чуть, и она нервно расхохочется. — Но зачем говорить? Каждый сам по себе. Нельзя заставить яблоню плодоносить грушами. Не измениться ничего — я все равно останусь собой, а ты — прежним.
— На самом деле, можно.
— О чем ты?
— Можно заставить яблоню приносить груши, — пояснил Эдмунд. — Там, откуда я родом, это называлось прививкой. У профессора Керка в парке на терне рос миндаль, представляешь?
Он улыбнулся, а Джадис нахмурилась.
— Это противоестественно, — заявила она.
— Возможно. Но результат на лицо. Можно стать кем угодно, главное — желание, — Эдмунд задумался. — А еще фантазия. Не всякий ведь додумается груши с яблонь получать.
Он тронул пальцем нос Джадис.
И она поцеловала его, неистово и нежно одновременно, не замечая своих горячих слез. Обескураженный Эдмунд, не зная то ли смеяться ему, то ли огорчаться, крепко обнял ее и попытался что-то спросить, но Джадис, прижав теплую ладонь к его губам, не дала сделать этого.
А потом оттолкнула, и прежде чем Эдмунд успел остановить ее, убежала.
***
Было так тихо, словно мир вымер. Нельзя чтобы ночи упивались тишиной, как сейчас. Одиночество тогда просто душит.
Джадис сидела на своей кровати, так и не раздевшись ко сну. Свечи в серебряных подсвечниках, во множестве зажженные — Джадис точно пыталась компенсировать тишину светом — освещали подвенечное платье, аккуратно разложенное на стуле. Ярды тюля и атласа, золотое шитье и жемчуга. На вкус Джадис слишком кичливо, но так как ее мнением в этом вопросе с самого начала не озабочивались, сейчас она разглядывала его с равнодушием.
Завтра состоится венчание. Завтра же, как уже точно было известно, в Кэр-Паравел прибудет Аслан.
Джадис провела ладонью по шелку покрывала и поднялась. Она не печалилась и не злилась, и до сих пор не знала, что ей делать. Но сейчас тревоги уже не было. Все ее чувства заснули, притихли как перед грозой. Лучше бы навсегда умерли.
В последний раз оглядев комнату, она произнесла заклинание, которым с ней поделилась Айрис и превратилась в горлицу.
Тишина, обрушившаяся на Кэр-Паравел после того, как горлица улетела, стала по-настоящему жуткой.
***
Любые, даже самые обыкновенные чары особливо таинственны, если они свершаются ночью. К примеру, заклинание огня. Куда уж обычнее, всего-то пара пассов, но зато эффект потрясающий. Или чары невесомости. В лунном свете парить — что красивее быть может? А ведь данным заклинанием, любой, у кого есть хоть капля королевской крови, владеет.
Что уж говорить о сложных заклятиях. Или об уникальных. К примеру, о Проклятии Колдуньи.
Луна выцветала, вкрадчиво гася все краски дня и рассыпая серебро на саван ночи; царила на небосклоне над самым замком Белой Колдуньи, чьи руины под этим обволакивающим светом казались костяком сказочного зверя. Ночь спала, и луна пела ей свою колыбельную.
В полуразрушенной башне верные слуги Айрис расчистили от камней и мусора единственную уцелевшую площадку, налили в обсидиановые светильники масла и зажгли яркие огни.
Джадис и Айрис стояли перед широким, осыпающимся окном, выходящим на восток, где у берегов моря раскинулся великолепный Кэр-Паравел.
Кэр-Паравел Четырехтронный. Белокаменный замок, в котором и разрушилось все... будет, о чем помнить всю жизнь.
— Давай же, — настойчиво повторила Айрис, бросая на Джадис обеспокоенные взгляды.
Сестренка волнуется, торопит, мельтешит перед глазами... Джадис вспомнилось, что она точно так же вела себя, принеся однажды Джадис подарок — красивый свиток на гербовой бумаге, исписанный витиеватым почерком Лорда-Канцлера. Нужно было поставить подпись. А с королевы Джадис, в виду малолетства (ей было семь), требовалась лишь закорючка, удостоверяющая твердость ее намерений отказаться от трона. Как же Айрис тогда суетилась, угощая то пахтовым мороженным, то рахат–лукумом — самым лучшим и вкусным, что удалось достать, лишь бы Джадис поставила заветную подпись.
Потом отец велел выпороть старшую сестру, а Лорда-Канцлера казнил. Казнь была роскошной, при огромном стечении народа, которому, понятно дело, объяснили, что Лорда-Канцлера уличили в государственной измене: в продаже побережья островам, кажется.
Неужели Айрис не понимает, что так она напротив только побуждает Джадис отказаться от дела? Не понимает, Айрис всегда была глупой.
Впрочем... наверное, она права. Нужно спешить. Чем быстрее ампутируешь сгнившую ногу... с таким не медлят.
Но Джадис растягивает удовольствие. Свои сомнения она приберегла как раз для этого случая.
Уничтожить детей Адама и Евы... Только слово произнести. Даже страшно от мысли насколько все просто. Совершить поступок, на который уйдут доли минуты, а повлияет он на основы основ.
Готова ли она к этому? Глупый вопрос, конечно, готова. Джадис не боялась никого и ничего.
Но... милые, хорошие Светлые короли Нарнии. Дети Адама. Смешная Люси, прекрасная Сьюзен. Питер Великолепный — в его случае официальный титул соответствует действительности. Он станет настоящим королем, решительным, без сомнения направляющим Нарнию в нужное русло. У него все задатки.
А Эдмунд... Эдмунд.
— Джадис, пожалуйста, поторопись. — Айрис потянула ее за рукав. Поднялся ветер и принес с собой мрак, и обе сестры в легких белых платьях, казалось, светились в этом печальном сумраке, но свет их не внушал добрых чувств. Скорее, еще более чернил мир, заставляя замирать в предчувствие чего-то необратимого. Да, сестры внушали ужас. — Я хочу домой. А тебя ждет Нарния.
— Наверное, нужно спросить тебя, как ты собираешься попасть в Чарн, — равнодушно сказала Джадис.
Айрис прикусила губу, словно размышляя над ответом. Потом достала из кармана засохший золотой плод.
Джадис подняла брови:
— Что-то мне это напоминает. Но откуда?..
— Айсерд, как вышло, сохранил плод, который перенес нас в Нарнию.
— Очень мило с его стороны. Еще более мило, что он не сказал нам.
Айрис передернула плечами и раздраженно спросила:
— Ты так считаешь? А по мне... по мне, — она вдруг замолчала.
— Поняла, да, что он предал всех нас? — флегматично заметила Джадис и отвернулась.
Айсерд всегда знал все на много ходов вперед. Сам придумывал игру, сочинял правила, привлекал игроков... ему доставляло громадное удовольствие дергать за веревочки. Или, скажем, передвигать фигуры на шахматной доске. Можно поспорить на что угодно, у него были запасные планы, и не один. Все тщательно разработанные, продуманные до мелочей. Только Джадис ему просчитать не удалось. Джадис тоже, впрочем, себя просчитывать не умела. Как оказалось.
Вспомнить бы, что случилось с их собственными плодами...
— Джадис, я начинаю, — твердо сказала Айрис.
Джадис обернулась, медленно, нехотя.
— Ты плачешь. — Во взгляде Айрис застыло осуждение пополам с брезгливостью.
Да? Джадис дотронулась пальцами до щеки. И правда. Только этого не хватало. Значит, пора.
— Начинай.
Айрис несколько секунд смотрела на нее, потом кивнула.
Плавно лилось кружево заклинаний, незнакомых, наполненных мощью и страстью... казалось, в них вплетается само время, бесконечный груз лет и веков. Время скрепляло чары, даруя им незыблемую вечность, спокойную, равнодушную: чары никогда не уйдут.
Джадис должна была произнести Слово. Эту честь она выбрала себе сама. Или — это бремя она возложила на себя сама.
Так будет честно, если это выражение применимо к ее сложным, запутанным понятиям о честности. Если кто и предаст нарнийских королей, то это будет Джадис. Они верили ей, она верила им, и, значит, смерть принесет им именно она, а не Айрис. Айрис это сделать легче, и хотя бы поэтому Джадис не позволит. Свою чашу нужно испить до дна.
— Давай же, Джадис!
Нет ничего проще: поверить, что сможешь уничтожить любовь.
— Джадис!
А потом и мира не жалко.
Айрис больно схватила ее за руку. Лицо ее исказилось в бешенстве, и Джадис невольно отшатнулась.
— Если ты сейчас же не скажешь Слово...
— А почему ты сама этого не сделаешь? — вдруг вскричала Джадис, отталкивая ее.
— Дура! Я не могу его произнести, поняла? Только ты сможешь, Джадис Жестокая! Ты ведь и есть Белая Колдунья, идиотка!
Наверное, самое простое: поверить, что это сон. Безумный, страшный. Тогда можно будет думать, что ничего нет.
— Ты не веришь? — Айрис расхохоталась, и марево разъяренной магии, бушевавшей на площадке, и ветер — уже колдовской, смертоносный ветер, и тяжелый мрак были его отражением. — Я как догадалась, чуть с ума не сошла. У меня было достаточно времени собрать все сведения о Белой Колдунье, королеве Нарнии. Джадис! Это же ты. Я не понимаю, как такое случилось, но и не хочу понимать, потому что это безумно. Такое невозможно, мне тошно от одной мысли, что ты... Все время ты!
— Ты и сошла с ума, — прошептала Джадис, пятясь от сестры.
— Заклятие, убивающее детей Адама — твое заклятие, — Айрис шла к ней, с неумолимостью приближающейся грозы. — Слово подчинится только тебе. Давай же, Джадис, ведь это твоя судьба! Нарния должна быть твоей.
Джадис остановилась.
Королева Нарнии. Королева мира. Джадис Жестокая, Белая Колдунья.
Так просто, что боли почти нет.
— Я не буду делать этого, — спокойно сказала она.
Айрис закричала в гневе, выбрасывая вперед руки, чтобы обрушить все призванную смертельную магию на Джадис, но...
— Именем Аслана!
В проеме, ведущим на лестницу, появился сказочный зверь: огромный лев с сияющей золотом шкурой. Айрис вскрикнула и уронила руки, Джадис же застыла.
Она смотрела на Аслана, в его глубокие глаза, не в силах отвести взгляд и точно зная, что сейчас он читает все ее мысли, и что они кощунственны для него. Аслан, Великий лев... с ним невозможно находиться рядом, на него невозможно смотреть, слушать его. Великий лев Нарнии страшит так, как ничто никогда не страшило раньше, и — она знала — не будет в дальнейшем.
А за Асланом на площадку башни вошли короли и королевы Нарнии, Питер Великолепный, Эдмунд Справедливый, Сьюзен Великодушная и Люси Отважная. Их лица были суровы.
«Да они судить меня пришли!» — подумала Джадис, и эта мысль настолько ее рассмешила, что она выпрямилась перед Асланом, вскинув подбородок. Теперь она смотрела в его глаза без страха. Аслан, могучий Аслан... и Джадис, королева Нарнии. Почти королева, осталось немного, и никакой лев, никакая магия ей не помешает, а дети Адама и Евы...
— Джадис, — услышала тихое.
Этого никогда больше нельзя допускать, и она сейчас не допустит... нельзя, чтобы Эдмунд...
Но он обошел сестер, прошел мимо Аслана и двинулся к ней.
И тогда Джадис бросилась к Айрис. Та билась в истерике, однако Джадис удалось разжать ей зубы и заставить проглотить кусочек золотого плода, который вырвала у нее из рук.
Затем обернулась.
Аслан грациозно, медленно, лениво даже, приближался к поверженным королевам Чарна. Наверняка, наслаждаясь своим триумфом. Великий лев... его свет слепил.
Живи вечно, Эдмунд. Я буду ждать.
Джадис рывком сунула себе в рот остаток плода.
Через секунду на площадке полуразрушенной башни замка Белой Колдуньи остались только нарнийские владыки и покровитель благословенного края Великий лев Аслан.
