А был ли мальчик (часть 3)

Глава 13

Утром мы имели сомнительное удовольствие наблюдать картину под названием "Люпин кающийся". Кажется, у кого-то сегодня ночью произошла глобальная переоценка ценностей...
Теперь Ремус с тоскливым видом бродил по дому и явно жалел, что полнолуние закончилось - иначе бы он вымаливал прощение у собственного волка. По-моему, Люпин просто привык находиться в состоянии перманентной виноватости, и я очень надеялась, что Луни избавит его от этой дурной привычки. Книга Блэр стала его Библией - он буквально наизусть ее заучил, особенно ту часть, где говорилось о разнице между настоящим волколаком и оборотнем.
Я, честно говоря, не горела желанием снова переубеждать/утешать/выслушивать Ремуса, и с чистой совестью поручила это приятное дело Сириусу, а тот немедленно уволок друга на Гриммо, опустошать винные погреба и праздновать "поистине чудесное прозрение". Папа был не меньше моего рад избавиться от депрессивного сокурсника - он буквально загорелся идеей исследовать окклюментивные способности оборотня (меня, то бишь).
Это заняло почти два месяца: оказалось, волчицу можно выдрессировать не хуже человека и приучить закрывать свой разум видением Запретного леса - на другое она не согласилась. Поначалу проникновение постороннего в ее разум порождало панику, с которой я сама с трудом справлялась, но постепенно волчица научилась мне доверять и делать то, что я говорю. Обнаружив, что странного пришельца можно изгнать или обмануть, она с энтузиазмом стала обучаться, как учится щенок. В какой-то степени она была моложе меня - год, может, полтора волчьих года, примерно соответствующих человеческим десяти-двенадцати. Она слушалась меня, поскольку я была старше и сильнее, и ни разу не прекословила, кроме случаев, когда была слишком испугана, чтобы соображать. Не знаю, как там Люпин договаривался со своим волком - мне хватало проблем с собственным, чтобы интересоваться еще и им, но, видясь иногда за ужином или обедом, я отмечала явные признаки улучшения. Он больше не мучился ложным чувством вины, и выглядел по-другому, так, словно волк наложил на него свой отпечаток: иначе двигался, иначе смотрел, и глаза его странно посветлели, будто переняли часть желтизны у зверя. Мои собственные глаза, как неоднократно замечал папа, в моменты раздражения тоже желтели, и с этим надо было что-то делать. Я подумывала купить маггловские цветные линзы, если вдруг не удастся решить проблему иным способом.
Помимо окклюменции, я училась перекидываться не в полнолуние, и это удавалось мне куда лучше, чем непонятная волчице мыслезащита. Она согласилась сопротивляться притяжению луны, но за это я пообещала проводить в волчьем облике столько времени, сколько смогу, и это было честно - для зверя было очень сложно не откликнуться на зов того, что было сильнее и древнее его в миллиарды раз. Будь благословенна Блэр и ее исследования - благодаря ей я узнала, что селенит, обработанный в виде капли-кабошона, способен помочь купировать воздействие луны. Я немедленно обзавелась таким, и, действительно, в первый день следующего полнолуния все-таки обернулась, но в последующие две ночи смогла остаться человеком. Я радовалась, папа радовался, но больше всех радовалась моя волчица - оттого, что сумела осчастливить нас. Северус воспринимался ею как старший, наставник, не отец, но что-то очень близкое к этому понятию, и это более чем устраивало и его, и меня.
Друзья разъехались кто куда, и даже писали довольно редко, что не слишком меня огорчало - я была занята собственными "мохнатыми проблемами". Успокоив в начале лета Гермиону и Невилла, видевших, что меня оцарапали, я больше не писала им о своих делах, а решила рассказать все в школе. А может даже и раньше - Люциус достал для друзей своего сына билеты на Кубок Мира по квиддичу, который в этом году проводился в Англии. Я, Гермиона и Невилл с радостью приняли приглашение и готовились наслаждаться зрелищем из министерской ложи.