Глава 13Всю ночь за окнами ревел и бушевал буран, швыряя в дрожащие под порывами ветра стекла колючие снежные горсти. На улице творилось нечто невообразимое: снег был везде и всюду, он стелился поземками, закручивался в вихри и рассыпался брызгами, сыпал то сверху, то снизу, словно кто-то невидимый наверху, играючи, встряхивал землю и небо, то и дело меняя их местами. Поспешно закрывая внутренние ставни окон, Хеймитч с опаской прислушался к жутким завываниям снаружи. Гнев природы пугал и радовал одновременно - казалось, этот всемогущий «кто-то» таким образом решил дать Двенадцатому дистрикту передышку и возможность собраться с мыслями.
Ни один дурак не сунется в такую погоду на улицу, с облегчением решил про себя ментор - никакой государственный преступник не стоил собачьей смерти в сугробе под забором.
Купленный у Риппер самогон внезапно оказался не бесконечным. Первую бутылку он оприходовал еще накануне, в кабинете у Андерси, а утром, выжав последние капли из второй, с опозданием понял, что поторопился: судя по ревущим звукам, доносившимся из-за закупоренных дверей и окон, буря и не думала прекращаться.
Интересно, старик, жалобно принюхиваясь к горлышку, пьяно спросил себя Хеймитч - сколько ты сможешь продержаться без выпивки, чтобы не начать гонять по дому очередных зеленых чертей?
О том, чтобы сунуться наружу, страшно было даже подумать.
К обеду опохмел подействовал, в голове немного прояснилось, и он даже смог вспомнить утреннего посетителя – точь-в-точь одного из помянутых им же дураков. А как еще назвать этого чокнутого мальчишку? Только Пит Мелларк мог наплевать на метели и бураны - и ради чего? Хеймитч сердито уставился на булку свежего хлеба на краю вечно грязного кухонного стола. Вдохнул, набирая воздуху для рвущегося с языка витиеватого ругательства… и молча шумно выдохнул.
- Дурак и есть, - с непонятной самому себе нежностью уронил он, отламывая любимую горбушку.
На хлебе сюрпризы не закончились. Нехотя жуя хрустящую золотистую корку, ментор внезапно услышал под ногами характерный шорох, потом удар и звук покатившейся бутылки. Он сунул голову под стол и присвистнул: из-под стола ему навстречу сверкнули черные глазки-бусинки на хитрой серой мордочке. Дожились - крысы…
Хорошо еще змеи не поползли в таком свинарнике, хмыкнул Хеймитч, с хмурым интересом разглядывая непрошеную гостью. Почувствовав менторский взгляд, крыса смущенно потопталась на месте, ухватила розовыми лапками оброненный нерадивым едоком кусочек горбушки и вцепилась в него маленькими острыми зубками. Вот же нахал… или нахалка? Ментор пригляделся. Судя по отсутствию под хвостом весьма выразительных атрибутов мужской гордости, его гостья оказалась барышней. Причем барышней воспитанной: в секунду сжевав добычу, она чинно уселась на задние лапки, обвила их длинным серым хвостом и, игриво пошевелив усами, так же заинтересованно уставилась на хозяина дома.
- Нашлась мне тоже соседка, - буркнул Хеймитч, сердито пригрозив грызунье кулаком. - Ну-ка, пошла отсюда!
Крыса возмущенно фыркнула, почти по-человечьи ощерилась в ухмылке и, так же чинно поднявшись, неторопливо потрусила куда-то в угол. Ну точно нахалка! Ментор вспомнил стариковские рассказы о грызунах, наглеющих к войне, и скрипнул зубами: хотелось верить, что это были всего лишь страшилки.
Вдобавок к заботливому кормильцу и хвостатой компаньонке у него появился и добровольный осведомитель. Аж из самого Капитолия. Это вчера он в сердцах решил, что начинать день с излияний Мисс-Вселенской-Глупости - плохая примета… но уже сегодня после третьего же звонка снял трубку и, сонно зевая и похмельно морщась, жевал принесенный Питом хлеб и покорно терпел визгливый высокопарный лепет, по крупицам вылавливая из словесного поноса Эффи Бряк свежие столичные новости.
Надо сказать, первые же из них повергли его в искреннее недоумение.
Язык мой – враг мой, мысленно обругал себя ментор: вчера на площади, пытаясь остановить плеть Ромулуса Треда, он ляпнул наугад – и, оказалось, попал в самую точку: по возвращении из Двенадцатого в столицу стилисты победителей действительно вплотную занялись разработкой будущего супер-шоу Капитолия. А именно всенародным -
хотя скорее всекапитолийским! - выбором свадебного наряда для Огненной Китнисс. «Одень куклу», едко окрестил эту затею Хеймитч и спросил себя: неужели же всемогущий президент Панема действительно изменит конституцию страны ради того лишь, чтобы потешить самолюбие и поженить этих детей до их тридцатилетия? Сам ментор о задумке со свадебными платьями узнал еще на Банкете Победителей в «Лебедином замке» - случайно подслушал, как Плутарх Хавенсби посвящал Цинну в нюансы предстоящего грандиозного теледейства. Тогда Двенадцатый подумал, что не представляет большей нелепости и что идея Главного Распорядителя не пойдет дальше хмельной великосветской болтовни – теперь же, с удивлением слушая глупый лепет своей капитолийской помощницы, изумлялся масштабу старческого маразма Кориолана Сноу.
Впрочем, мысли о психическом нездоровье первого лица государства он благоразумно оставил при себе.
Хотя, если говорить честно, лепет этой невозможной женщины отнюдь не был глупым. Поначалу он еще огрызался и закатывал глаза, когда она внезапно прерывала свой пламенный пересказ последних столичных сплетен описанием погоды за окном или нового супермодного наряда в ее необъятной гардеробной – но потом его осенило:
ну конечно, она ведь не могла говорить иначе! И он тоже хорош – старый, битый Капитолием пес, а напрочь забыл о прослушке! Ему же ясно дали понять, что телефон - высочайшее распоряжение Капитолия… или он, как Плутарх, замахнулся аж на «выделенную линию», свободную от ушей столичных спецслужб? Ну в самом деле, не стала бы эта курица звонить лишь для того, чтобы услышать из его уст очередной сомнительный комплимент! Платья, шоу, погода - все это было просто оберткой, надоедливой шуршащей мишурой для невидимого третьего в их разговоре. Запоздало приняв к сведению свое открытие, ментор перестал ворчать, прислушался - и в потоке бессвязных глупостей, наконец, разобрал то, о чем битый час пыталась рассказать ему далеко не глупая Эффи Бряк.
Очередной «сюрприз Капитолия». Полностью обновленный миротворческий гарнизон Двенадцатого дистрикта.
Сказать, что новость эта выбила его из колеи, означало не сказать ничего. Он даже не сообразил, какую гадость отпустил напоследок, чтобы не лишить болтливую капитолийку удовольствия уже привычно швырнуться телефонной трубкой. Машинально слушая короткие гудки отбоя, Хеймитч натужно потер лоб. Выходит, Ромулус Тред со своим внезапным появлением был только первой ласточкой… Стоп! А планелет, о котором шепнула ему в Котле тетка Риппер - не он ли накануне, под шумок всеобщего празднества, высадил в Двенадцатом новую смену миротворцев?
Наверное, он сломал бы голову вопросами, если бы его не отвлек стук в дверь.
- Дважды дурак, - сердито выдохнул ментор, нехотя пропуская внутрь нежданного гостя. – Только не говори сейчас, что был у Китнисс.
Упрямо пряча глаза, Пит отряхнул с волос и плеч густо налипшие хлопья снега.
- У нее… у них все в порядке, - сдавленно закашлявшись, сипло выдавил он.
- У них у всех? – на всякий случай переспросил Хеймитч. Пит коротко кивнул.
- Ну, а сюда чего пришел?
- Не хотел быть один.
Он как раз собирался высказать мальчишке насчет его умственных способностей… да так и замер с открытым ртом. Снова вдохнул, снова выдохнул, для приличия скривился, проворчал-таки что-то ругательное и махнул в сторону гостиной.
- Валяй. Стул найдешь сам.
Пит вытащил из-за пазухи внушительный прямоугольный сверток и подчеркнуто аккуратно положил его на стоявший у входа комод. Ментор подозрительно сузил глаза.
- Эт-то еще что такое? – ткнув пальцем на неопознанный предмет, он хмуро воззрился на подопечного.
- Меня попросили передать тебе подарок, - неловко поведя плечами, пояснил Пит, снимая промокшую под снегом куртку.
- У меня вроде не день рождения, - иронично заметил Хеймитч, с интересом разглядывая таинственный презент. – Ну, и что там у тебя?
- Сам посмотри.
Он осторожно взял сверток в руки, покрутил, встряхнул. Внутри брякнуло и перекатилось что-то подозрительно знакомое. Ах, вон оно как. Криво усмехнувшись, ментор принялся сдирать обертку, пока не извлек на свет божий ее таинственное содержимое.
- Хм… коробка в клетку – и что?
- Не дури, - в покрасневших после бессонной ночи глазах Пита мелькнула смешинка. - Цинна сказал, ты играешь в шахматы.
- Он-то откуда знает?
- Белые или черные?
- Белые.
Они устроились в гостиной, еще относительно чистой после вмешательства месячной давности. Ментор развалился на любимом продавленном диване, его подопечный, придвинув кособокое сооружение, бывшее когда-то журнальным столиком, сел в кресло напротив, разложил перед собой переносную доску из светлого дерева, достал из кармана сложенный пополам листок бумаги и, сверяясь с ним, принялся расставлять фигуры.
- Играть тоже со шпаргалкой будешь? - ехидно поинтересовался Хеймитч, наблюдая за его манипуляциями.
- Пока да, там посмотрим, - игнорируя менторскую колкость, сдержанно отозвался Пит.
- Правила хоть знаешь?
- В общих чертах.
Похоже, мальчишка твердо решил повзрослеть... Ментор крякнул, покачал головой и, выудив из груды рельефных фигурок белого короля, с умным видом принялся крутить его в пальцах. На обратной стороне подставки, подбитой дорогой кремовой кожей, мелькнул витиеватый тисненый вензель. Однажды Хеймитч уже видел такой же. Он глянул на доску – на торце между замками искусно переплетались замысловатые цветочки-веточки и две латинские «К».
Ну, надо же…
- А ты в курсе, что Цинна подарил нам собственные, фамильные и потому бесценные шахматы? - зыркнув исподлобья, уже совсем другим тоном спросил он.
- В курсе, - Пит перехватил внимательный взгляд наставника. - Порция рассказала. Белые - алебастр и слоновая кость, черные - оникс и эбеновое дерево. И стоят, как весь Двенадцатый дистрикт. Твой ход.
- Зачем оно тебе? – Хеймитч вопросительно кивнул на черно-белое поле битвы.
- Считай это очередным уроком менторства.
- А если серьезно?
- Я хочу отвлечься, - в глазах Пита задрожала почти осязаемая боль. - Чтобы не думать.
Хеймитч скривился. Здесь наверняка не обошлось без Китнисс Эвердин. Парень ведь был у нее утром - что же такого он там увидел и услышал? Не просто так он предпочел Эвердинам компанию старого спившегося ментора!
- Это не твой случай, - многозначительно предупредил он, кивнув в окно на соседний дом. – Чтобы не думать.
- Я буду стараться.
Еще месяц назад Хеймитч отпустил бы на счет бесполезности его стараний кучу ехидных шуток и замечаний, а то и вовсе выставил бы безнадежного мальчишку за дверь - но сегодня он обреченно почесал за ухом и безо всяких насмешек сказал:
- Ну, совсем без мозгов тут не получится. Ладно, парень - смотри и слушай…
- Только давай договоримся сразу, - пристально глядя ему в глаза, твердо перебил Пит. - Никаких поблажек. И никакого вранья, даже во благо – я так устал от этого… ты ведь обещал мне кое-что, помнишь?
Точно Китнисс. На долю секунды Хеймитч смешался под непривычно строгим небесно-голубым взглядом подопечного – и спустя мгновение утвердительно качнул головой.
- Ага, помню - доверие… значит, договорились.
Первая партия сложилась вполне удачно. Обычно несдержанный на язык, сейчас ментор благоразумно помалкивал и с нескрываемым интересом наблюдал за новоиспеченным противником, лишь изредка позволяя себе короткие поучительные реплики. Сам того не ожидая, он настолько увлекся игрой, что напрочь забыл и о похмелье, и о жутких завываниях за окнами. Цинна будто в воду глядел: Пит действительно оказался толковым учеником. Он слушался менторских советов и не задавал глупых вопросов; покусывая от напряжения губы, тщательно обдумывал каждый ход и почти не подглядывал в таинственную бумажку, чем немало порадовал своего учителя, не отличавшегося особым терпением и выдержкой в вопросах воспитания молодежи.
На восьмом ходу, зажав вражеского короля в углу, Хеймитч наигранно виновато пожал плечами:
- Шах и мат. Извиняй, парень.
Пит хмуро кивнул и демонстративно положил фигурку на бок, признавая поражение, а потом начал выставлять партию заново. Ментор заметил желваки, заигравшие на широких скулах. Злится, но молчит. Хорошо.
- Уверен? – пряча усмешку, со всей возможной серьезностью уточнил он.
- Твой ход.
Через час спустя десять ходов история повторилась - на этот раз черного короля обложила почти половина белой «армии». Снова шах и снова мат.
- Может, хватит на первый раз? – примирительно поинтересовался Хеймитч.
- Ты обещал - без поблажек, - дернув подбородком, отрезал Пит, заново заполняя игровое поле. - Твой ход.
Вот же упрямый болван, с горькой нежностью усмехнулся ментор, разглядывая взъерошенную светловолосую макушку. Хорошо, будет тебе наука, сам напросился.
Он лениво сдвинул одну из центральных пешек и будто бы между делом уронил:
- Давно хотел спросить тебя про твой подвешенный язык…
Оторвав от доски сосредоточенный взгляд, Пит непонимающе уставился на наставника. Сурово сведенные, светлые брови дрогнули, и в глазах отразилось замешательство.
- Извини..?
- Бла-бла-бла. Твой язык.
- Почему вдруг?
- Ну, знаешь ли, - Хеймитч философски фыркнул, - ментор Двенадцатого всегда был не в меру любопытен - особенно если дело касалось конкурентов. Вы с малышкой в каком-то роде теперь они и есть, вот мне и стало интересно. Китнисс у нас меткий стрелок, в этом немалая заслуга ее отца, земля ему пухом. Но, насколько мне известно, Генри Мелларк редкий молчун - кто же тогда научил тебя так обращаться со словами?
- Никто не учил, - уставившись в окно, рассеянно уронил Пит и сдвинул первую попавшуюся фигуру прямо под удар противника. - Я сам научился.
Ментор выразительно кашлянул и указал глазами на доску, но Пит продолжал задумчиво смотреть на закрытые ставни гостиной - словно видел через них дом по соседству. Хеймитч уныло покачал головой. Что и требовалось доказать.
- Знаешь, можно самостоятельно научиться ходить, сидеть на горшке и держать в руке ложку, - иронично усмехнулся он, делая ответный ход, - но я в жизни не поверю, что умение заговорить зубы Капитолию приходит свыше.
- Ну, не знаю, - Пит повел плечами и попытался улыбнуться. Улыбка вышла натянутой и жалкой. - Я читал… все, что попадалось под руку.
- Читал? – а вот это уже было интересно! – Неужели в Двенадцатом есть, что почитать, кроме дурацких учебников по истории Панема и пособий по обработке угля?
- На самом деле есть. Немного у аптекаря, у мэра, у Картрайтов вообще приличная библиотека – Делли по старой дружбе нашла для меня даже Шекспира…
Ментор как раз потянулся за поверженной ладьей… и замер в ступоре. Какие уж тут, к чертовой матери, шахматы?! Имя автора ничего ему не говорило, но известие о том, что кто-то из его земляков мог хранить дома книги -
наверняка, запрещенные Капитолием книги! - была громом среди ясного неба. Он шумно втянул воздух сквозь стиснутые зубы. Вот идиоты! Дойди эта новость до главы миротворцев - и она обернется для угольного дистрикта такими неприятностями, в сравнении с которыми вчерашняя порка Хоторна покажется безобидным воскресным развлечением!
- А старина Реджи знает об этом? – уже без шуток сипло выдавил он - не хватало только, чтобы вместе с регалиями начальника гарнизона Реджинальд Крэй передал своему кровожадному преемнику еще и подобную прелюбопытную информацию!
- А зачем ему знать? – удивился Пит. – Разве в этом есть что-то противозаконное?
- Эх, парень, - сердито процедил Хеймитч, - я даже не уверен, законна ли эта черно-белая доска – что уж говорить о книгах? И кстати – тебе снова шах и мат.
Пит опустил глаза на доску, хмуро изучая расклад фигур - и вдруг изменился в лице.
- Погоди… я не ослышался? Ты сказал минуту назад, что мы с Китнисс тебе интересны?
Хеймитч сдавленно выдохнул. Хорош старый дурак! За каким чертом он это ляпнул?!
- Хреновый из тебя ментор, - злясь на собственную болтливость, холодно отрезал он и одним движением руки сгреб фигуры с клетчатого поля. - Во-первых, я заговаривал тебе зубы, а ты повелся и профукал партию… да еще и выболтал то, чего мне как бы знать не положено. Как результат - мат на четвертом ходу, даже хуже, чем в первый раз, и наказание для всего дистрикта, окажись на моем месте Ромулус Тред. Соберись, парень, в следующий раз от твоего внимания может зависеть чья-то жизнь…
- Мы тебе интересны? - повысив голос, переспросил Пит.
- … а во-вторых, - дернув подбородком, рявкнул ментор, - тебя не учили не перебивать старших?!
Он рывком поднялся с дивана, пнул ногой несчастный столик, вымещая на безвинной деревяшке свою внезапную ярость. Перехватил внимательный понимающий взгляд Пита - и, не обнаружив в нем ни осуждения, ни страха, так же внезапно сдулся и сник. Вот так всегда. Привет вам, зеленые черти. Зачем, спрашивается, он сорвался сейчас на мальчишке - первом, кто не испугался открыто посмотреть ему в глаза, кто видел в нем не просто старого одинокого пропойцу… и единственном, кому оказались нужны его трижды, мать его, на хрен никому не нужные менторские советы?!
- Брысь отсюда, пока я добрый, - сухо, но уже беззлобно отрезал он в ответ на вопросительно поднятые светлые брови. Пит не стал упрямиться и нарываться. Благоразумие всегда было его лучшей чертой - он послушно сложил шахматы в доску и аккуратно защелкнул миниатюрные замки.
- До завтра? – то ли спросил, то ли сказал он. Молча проклиная себя на все лады, Хеймитч всмотрелся в ясные голубые глаза. На самом деле, ему следовало бы сказать спасибо за невообразимое количество вещей: за хлеб, за шахматы, за компанию, за разговоры ни о чем и за несколько часов спокойствия и умиротворения. За проснувшееся спустя многие сотни дней чувство собственного достоинства. За ощущение полезности и за возможность вспомнить, каково это – быть нужным.
Но он не умел благодарить – и потому сдержанно фыркнул и кивнул на дверь:
- Без выпивки не приходи. Свободен.
Это потом уже, много позже, доедая ароматный хлеб вприкуску с какой-то мясной консервой из подачки Капитолия, ментор подумал, что неплохо бы тоже кой-чему поучиться у своего подопечного. Например, этой непостижимой мелларковской выдержке и хладнокровию - таким странным и таким удивительным для желторотого юнца. Впрочем, одернул себя Хеймитч, разве не решил он еще во Втором, что с «юнцами» покончено?
Метель бушевала еще два дня - и впервые за долгие годы он наслаждался отсутствием связи с внешним миром. Как бы эгоистично это не выглядело, но у него неожиданно появился собственный маленький закоулок вселенной, где не было ни миротворческих плетей, ни полуживого Хоторна, ни матерящейся Китнисс. Хотя какая-то связь все-таки была - каждое новое утро исправно начиналось с содержательного по смыслу и бесполезного по содержанию звонка из столицы, озорного крысиного взгляда из-под кухонного стола, пышной булки белого хлеба с зарумяненной по спецзаказу горбушкой и многочасовой партии в шахматы. А все этот парень… несмотря на менторский взбрык, назавтра Пит таки вернулся и даже выполнил обязательное условие - принес бутылку беленькой, за что был почетно и едва ли не с лобызанием обозван «отрадой страждущей души». Более того, застав своего наставника за очередной болтовней по телефону, Пит проявил чудеса тактичности и сделал вид, что не замечает совершенно идиотской ухмылки на менторском лице, за что Хеймитч был ему признателен вдвойне.
Еще через день стихия улеглась, оставив после себя порванные местами провода и полутораметровые заносы. Открыв ставни, ментор хмуро щурился навстречу слепящему зимнему солнцу, с тоской наблюдал, как вчерашние шахтеры принудительно-добровольно исполняли обязанности дворников, расчищая дорогу между городской площадью и Деревней победителей – и понимал, что трое суток неожиданного безмятежного счастья закончились, чтобы никогда уже не повториться.
Пора было вспоминать об обязанностях. Для начала набрать Цинну и отложить фотосессию – хотя ментор и не виделся с Китнисс эти три дня, но был уверен, что физиономия у малышки была еще очень далека от рекламной картинки. Номер нашелся на стене возле телефона – десять цифр, каллиграфически выведенных чем-то, подозрительно похожим на… нет, не могла эта женщина потратить на его жалкие облезлые обои свою драгоценную помаду! Телефон оказался служебным - после третьего гудка на другом конце провода защебетал приятный голос, сообщивший ментору, что искомый абонент отсутствует на месте. Хеймитч поморщился. Конечно, он мог бы позвонить напрямую на собственный коммуникатор Мастера, если бы пропитые мозги могли вспомнить его личный номер, в чем ментор очень сильно сомневался. К тому же, он все равно не смог бы пересказать Цинне истинное положение дел, не поделившись этим со спецслужбами Капитолия, и потому не стал посвящать секретаря в причины переноса, сообщил только, что причины эти уважительны.
Большего озвучивать капитолийским «слухачам» ему не хотелось.
Едва он повесил трубку, как телефон снова ожил и забренчал. К счастью, это оказался Пит. Осторожно, подбирая каждое слово, он предложил ментору «выйти на свежий воздух». Хеймитч понимающе хмыкнул. Еще накануне, за шахматами, кивнув на аппарат на стене, он многозначительно напомнил подопечному не распускать язык: чудо капитолийской техники вполне могло работать «ушами» даже в отключенном состоянии. Пит понял наставника с полуслова – и сегодня в самых безобидных выражениях он заговорил о прекрасной погоде, о доме по соседству, о новостях из телевизора, о прошедшем Туре и прочее-прочее-прочее. Но теперь ментор умел слушать – и он услышал.
Прогулка. Китнисс. Восстание в Восьмом.
На самом деле он готовился к этому разговору давно, еще с того момента, как узнал от Шона Андерси о беспорядках в текстильном дистрикте. Потом его добил Пит со своими откровениями насчет побега. Ментор ругнулся – большей дурости нельзя было даже представить! Конечно, это была идея Китнисс, девочка никогда не отличалась особой рассудительностью. Еще и Хоторна с собой позвала, тот уж точно не откажется. Да и Пит хорош, хоть бы головой подумал! Бежать, зимой, куда? О Тринадцатом Китнисс знать не могла, значит, она предполагала укрываться в лесу. И что дальше - замерзнуть в этом лесу к чертовой матери? Или быть разорванной голодными хищниками? Да и как она собралась бежать? В одиночку, бросив своих на растерзание Капитолию -
а то, что растерзание неминуемо, Хеймитч знал по собственному опыту! – или с семьями, две женщины и четверо детей? Хорошо, пусть еще он, Хоторн и Пит - хотя ментор и мысли не допускал о побеге, - но все же…
Не спеши, а то успеешь, всегда говорил ему отец. И, как всегда, оказался прав. Накрывший Двенадцатый снежный буран и порка Гейла стали почти спасением - они не только отсрочили возможное наказание остальных непокорных, но и дали ментору время подумать, как он сможет отговорить Китнисс. А в том, что отговаривать придется, он не сомневался: удивительно даже, как это малышка утерпела без расспросов аж трое суток! Хеймитчу оставалось только благодарить провидение в лице эвердиновского «кузена» - сам того не подозревая, Хоторн своей располосованной спиной оказал несостоявшимся беглецам огромную услугу.
Его победители явились к полудню. Разумеется, он ворчал и упирался - скорее для порядка, чем из вредности, - но кое-как оделся и поплелся следом за ними. До города все трое шли молча - будто высокие белые стены вдоль узкой расчищенной дорожки были сплошь и рядом напичканы подслушивающими устройствами, - и только когда Деревня победителей скрылась из виду, ментор позволил себе озвучить крутившийся на языке вопрос:
- Итак, мы решили бежать навстречу неизвестности?
Пит молча вопросительно посмотрел на Китнисс.
- Нет, - прокашлявшись, сдержанно отозвалась она. – Уже нет.
И то ладно, с облегчением подумал Хеймитч.
- Нашла в своем замысле кое-какие изъяны, солнышко? – не смог не съязвить он. - Может, есть новый план?
- Нужно поднять восстание! - внезапно выпалила Китнисс.
Он сдавленно прыснул - не от смеха, больше от удивления, - потом не сдержался и действительно захохотал. Ох, срань господня… бредовая по всем меркам идея побега теперь казалась просто цветочками!
- Уф, уморила… мне нужно срочно выпить, - отсмеявшись, он примирительно вскинул руки. – Окей, валяй. Расскажешь потом, как все получилось…
- Ты-то что предлагаешь? – перебивая его насмешки, огрызнулась она.
- Мое дело маленькое - проследить, чтобы свадьба года прошла без сучка, без задоринки, - едко уронил Хеймитч, исподтишка разглядывая ее кипящее негодованием личико, разукрашенное отменным фингалом. - Я сделал один звонок и, не вдаваясь в подробности, перенес фотосессию.
- У тебя телефона нет, - побледнев, выдавила Китнисс.
- Благодаря Эффи уже есть, - усмехнулся ментор. – Представь себе, Мисс-Тыквенная-Голова даже предложила мне стать посаженым отцом невесты. Я сказал: чем скорее, тем лучше.
- Хейми-и-итч! - жалобно застонала она.
- Китни-и-исс! – передразнил он и с усмешкой добавил: – Остынь, детка - у тебя ничего не выйдет.
Она вспыхнула, готовая бросить ему в лицо очередные обвинения, но мельком глянула на открывшуюся глазам картину – и замерла, будто вкопанная.
Этого следовало ожидать. Ментор коротко выругался. Ничего не случится во время бурана… святая простота! Он обвел тяжелым взглядом неузнаваемую центральную площадь: с крыши Дома правосудия свисал огромный плакат с изображением государственного герба Панема, повсюду сновали незнакомые миротворцы в новеньких девственно-белых мундирах – одни маршировали по чисто выметенной мостовой, другие устанавливали пулеметные гнезда на крышах окрестных домов. Однако страшнее всего выглядели новые сооружения посередине площади - огороженный частоколом позорный столб для избиений плетью и виселица.
- Быстро же работает этот Тред, - только и смог сказать он и обернулся к подопечным. – Ну, что, дети - по-прежнему думаете бунтовать?
Словно подтверждая его слова, где-то за спиной раздался глухой взрыв, и в нескольких кварталах от площади к небу взметнулось пламя. Ну, конечно. Котел.
- Надеюсь, там сейчас никого не... – простонала Китнисс, испуганно зажимая рот рукой и машинально хватая Пита за рукав. В ее прозрачных глазах билась такая паника, что у Хеймитча разом отпало желание язвить.
- Вряд ли, - хмуро ответил он. - Этим людям хватило ума убраться подобру-поздорову. Будь ты немного постарше,
солнышко, тебе бы тоже хватило. Ладно, пойду загляну в аптеку за денатуратом… надеюсь, вы не наделаете тут глупостей?
Оставив подопечных в компании друг друга, ментор побрел через надраенную до блеска площадь в сторону единственной действующей аптеки Двенадцатого. Спирт был больше предлогом – второй по популярности человек в дистрикте, старый аптекарь не меньше тетки Риппер был в курсе свежих местных новостей. Первым, конечно, был сам
господин мэр, но Хеймитч решил не соваться в мэрию - не после героической выходки победителей на площади и волшебной коробки Мэри-Энн Андерси три дня назад.
Не нужно компрометировать Шона, поразмыслив, рассудил ментор - может статься, ему и его ребятам еще пригодится лояльность официальных властей.
Оказалось, старик аптекарь только и ждал любознательные менторские уши. Хеймитч не успел произнести и пары приветственных слов, как того будто прорвало: переставляя на полках баночки и скляночки, чтобы хоть чем-то занять дрожащие от волнения руки, он полушепотом принялся рассказывать. О новом гарнизоне и новом полковнике, о закрытых «до специального распоряжения» шахтах, о порченой провизии, о грядущем комендантском часе, об обысках и задержаниях всех хоть сколько-нибудь подозрительных лиц. Затаив дыхание и скрестив пальцы в карманах пальто, ментор терпеливо выслушал о Картрайтах - нет, у них не нашли ничего крамольного, - о Мелларках - Генри вынудили втридорога выкупить со склада откровенно дрянную муку, - об Андерси – особняк мэра напичкали «жучками» по самый чердак - и еще о доброй половине дистрикта. Лишь когда на двери звякнул колокольчик, оповещая аптекаря о новом покупателе, старик умолк, мгновенно изменился в лице и с кислой миной выставил на прилавок квартовую бутыль денатурата. Хеймитч мельком глянул через плечо. Ну, конечно…
Позади него, в дверях, почти навытяжку стояли трое миротворцев. Новенькая форма, начищенные сапоги, стандартная стрижка под ноль… прям на парад! Натянув любимую пофигистическую гримасу, ментор развернулся, оперся локтями на столешницу прилавка и, зевнув, лениво - но очень цепко - оглядел вошедших. Совсем щенята, от силы лет двадцать... зелень пузатая. И какой придурок послал во взрывоопасный Двенадцатый школоту?
- Хеймитч Эбернети… ментор… сэр… - запинаясь, начал один из вошедших - судя по сержантским нашивкам, он был в этой компании за старшего.
- Он самый, - кивнув, ухмыльнулся Хеймитч. – Чему обязан?
- Нам велено… поставить вас в известность… - так же неуверенно поддержал сержанта напарник, тушуясь под ироничным менторским взглядом.
- Хорошо не раком, - едко перебил Хеймитч, и, попрятав глаза в пол, мальчишки-миротворцы разом залились краской.
- … о необходимости удостоверения личности! – на одном дыхании выпалил третий.
- Первый раз слышу, чтобы моя личность нуждалась в удостореве… удостовене… тьфу, твою мать!... ну, короче, в том самом, - продолжая насмехаться, фыркнул ментор. - Надеюсь, это хотя бы не больно?
- Н-нет… конечно, нет, - удивленно вскинул глаза сержант. С картинным облегчением выдохнув, Хеймитч демонстративно громко срыгнул, и безусое юношеское лицо миротворца из красного вдруг сделалось зеленым.
- И то ладно… что-то еще, мальчики?
То ли миротворцы поняли, что над ними откровенно смеются, то ли решили, что обратились не по адресу и толку им не добиться - но, переглянувшись, они только отрицательно покрутили головами и без лишних слов вытолкали друг друга за дверь.
- И что это было? - саркастически поинтересовался ментор у аптекаря. Тот осторожно пожал плечами.
- Умеешь ты пугать детей, Эбернети…
- Они уже не дети, - скривился Хеймитч. - Видел пушки у них на поясе? Одно слово сверху – и эти горе-солдаты наделают в тебе дырок по самое не хочу…
Рассчитавшись за спирт, он сунул бутылку в карман и тяжело вздохнул. Ему до смерти не хотелось тащиться на поклон к Треду, но болотно-черный взгляд нового полковника гарантировал неприятности за своеволие и упрямство надежнее любого капитолийского банка.
Умерь гордыню, строго одернул себя ментор. Будешь выпендриваться, накажут - но не тебя, а тех, кто рядом с тобой.
С комендатурой его пронесло: в пустой приемной на месте прежнего адъютанта сидел очередной незнакомый солдатик. При виде посетителя он вскинулся и неожиданно просиял, сбив ментора с угрюмо-язвительного настроя.
Сейчас попросит автограф, мелькнуло в голове, когда с обожанием в глазах мальчишка-миротворец пододвинул ему толстенный потрепанный журнал и шариковую ручку.
- Это просто формальность, сэр, - извиняющимся тоном быстро заговорил он. - Таковы правила, я только…
- Да ладно, - нахмурившись, перебил его Хеймитч. – Куда ставить каракулю?
Продолжая восторженно пялиться на ментора, солдатик на ощупь открыл последнюю исписанную страницу. Хмурясь еще больше, Хеймитч пробежал глазами по строчкам, нашел свою фамилию и кое-как черкнул в графе напротив размашистую загогулину.
- И как часто мне придется это делать? – поинтересовался он с кислой миной.
- Пока… раз в неделю… - запинаясь через слово, робко выдавил мальчишка.
Да что ж они все заики такие! Хеймитч вспыхнул - но тут же стиснул зубы.
- Что-нибудь еще? – свирепо процедил он.
- Я… мне… можно тоже… так же? - мальчишка неловко полез в ящик стола и спустя минуту положил перед ментором пожелтевший от времени рекламный буклет. Хеймитч нехотя опустил взгляд - и его передернуло: с глянцевого буклетного разворота на него смотрел… он сам двадцатипятилетней давности!
- Что за хрень… - из легких внезапно исчез весь воздух. – Откуда это..?
- Отец собирает, - расцвел совершенно неуместной улыбкой новоявленный поклонник. - У него есть автографы последних тридцати победителей – кроме вашего… можно?
Мысленно помянув мать всех чертей, ментор нехотя вывел на собственном бумажном торсе стандартное «Пусть удача…» и повторил широкий росчерк из регистрационного журнала. С тяжелым сердцем всмотрелся в поблекшую картинку: даже спустя четверть века безумный взгляд победителя Второй Квартальной бойни прожигал отчаянием и ненавистью. Еще вчера он знал этого парня - сегодня видел его будто в первый раз. Куда все делось..?
- … я был так рад, когда меня распределили сюда, в Двенадцатый, - донесся до него восторженный юношеский голос, - я так хотел увидеть вас вживую… я ваш фанат с десяти лет!
- Еще один дурак, - устало выдохнул Хеймитч. Потер переносицу костяшками пальцев – вот только фанатов ему тут не хватало!
Мальчишка-адъютант растерянно захлопал ресницами.
- Извините..?
Хеймитч заглянул в горящие обожанием глаза и внезапно вспомнил такой же щенячий взгляд его предшественника – Дария.
Дьявол… что, и этот туда же?!
- Мой тебе бесплатный совет, пацан, - сдавленно чертыхнувшись, сурово пробубнил он. - Держи свои восторги при себе. Узнает главный - огребешь в два счета. Хватит уже глупых мальчишек на моей совести.
Парень только открыл рот, чтобы высказаться, а ментор уже стремительно развернулся на каблуках растоптанных ботинок, толкнул локтем дверь и почти вывалился наружу. От души выругался - откуда только берутся на его башку эти молодые идиоты? Глупые переростки, идеалисты хреновы… они делают из него кумира по капитолийским буклетам и глянцевым картинкам, даже не представляя, кто он и что он на самом деле! То ли дело родимый Двенадцатый: здесь не то, что дети, здесь каждая собака знает Эбернети, как облупленного, и потому шарахается от него, как от чумного… и правильно делает! От таких, как он, только неприятности и беды… и головная боль… и никакого толку…
Матерясь и кляня себя и всех юнцов на свете, он и не заметил, как добрался до дома – очнулся лишь у порога, обнаружив на своем крыльце Эль Эвердин. Она беспокойно подалась навстречу.
- Китнисс?
- Они оба в городе, у Мелларков… или у Хоторнов, - поднимаясь на крыльцо, пробурчал Хеймитч. – Кстати, о последних – как там твой пациент?
- Меняю повязки, колю морфлинг, - Эль зябко поежилась. - Хотела поблагодарить Мэри-Энн, но боюсь потревожить.
- И правильно боишься, - хмуро кивнул ментор и, вздохнув, поднял глаза. Этой женщине он мог рассказать все, как есть. – Все хреново. На какое-то время лучше не соваться из Деревни… от греха подальше.
- Надолго? – в голубых глазах Эль бился невысказанный вопрос.
- Пару недель… может, больше. Там будет видно.
Никто и представить не мог, что «может больше» затянется на целых полтора месяца. Пока первые недели три Гейл отлеживался у Эвердинов, Пит заходил к соседям только чтобы поздороваться и принести выпечку. Остальное время он в основном проводил у ментора - дома, в городе, ему тоже были не особенно рады. Чтобы развлечь парня, Хеймитч придумал ему занятие: он подрядил бывшего подопечного отловить ту самую крыску, что так нахально обжилась на менторской кухне в отсутствие ее хозяина. Пит начал с простого: однажды утром вместе с булкой хлеба он принес странную конструкцию из проволочной сетки, капканом прибитую на толстую деревянную доску. На вопрос, где он раздобыл такое чудовище, Пит с умным видом заметил, что сей прибор ему одолжил отец - это чудо инженерной мысли не раз спасало пекарню Мелларков от нашествий вечно голодных грызунов.
- Нашу умницу такой фиговиной не проведешь, - криво ухмыльнулся ментор, с интересом наблюдая за установкой капкана в любимом крысином углу.
Как и ожидалось, ничего не вышло: какие только лакомства не подкладывали Хеймитч и Пит внутрь ловушки, серохвостая барышня благоразумно обходила ее стороной. Когда она сменила место проживания, перебравшись из кухни под комод в прихожей, Пит тоже сменил тактику - следующее утро в доме Эбернети огласилось недовольными воплями эвердиновского кота.
Коты должны ловить мышей, раз за разом внушали рыжему охотнику и Пит, и ментор, но избалованный вниманием и деликатесами Лютик никак не мог понять, чего от него хотят эти двое, ночами запирая бедолагу в пустой и темной прихожей.
А в Двенадцатом тем временем творилось страшное. Через две недели простоя шахты все-таки открыли, но шахтерам урезали зарплату, удлинили рабочие смены и отправили в самые опасные забои. К концу января ударили морозы, и стало совсем худо. Дистрикт голодал, мерз и болел. Прибывшее в День пакетов продовольствие оказалось наполовину испорченным, а остальной половины не хватило даже тем, кто мог себе его позволить. Начались перебои с подачей света и воды, за малейшую провинность жителей наказывали штрафами и плетьми, дети все чаще подписывались на тессеры. Кухня Эль Эвердин превратилась в настоящий полевой госпиталь – мало того, что позорный столб на главной площади ни дня не стоял без дела, так еще и остальной Двенадцатый отчаянно балансировал на грани эпидемии тифа и туберкулеза. У подопечных Эбернети стремительно таяла припасенная для наставника заначка «беленькой», но старуха Риппер не спешила вылезать из подполья, рискуя окончательно подсадить любимого клиента на дрянной аптечный денатурат. Утренние звонки из столицы тоже не приносили ни прежней пользы, ни прежней радости: Эффи фыркала и сердилась, а если что и говорила, то сухо, коротко и невнятно - либо не могла подобрать нужных слов, либо не решалась озвучивать истинное положение дел, - вместо Цинны отвечал все тот же вежливый секретарь, а Порция вообще была «вне зоны доступа».
И эта изоляция стилистов отчего-то пугала сильнее всех нововведений и новостей.
Одна только неистребимая длиннохвостая крыска с завидным упрямством продолжала тормошить старого ментора, втихаря таская из его провизии лакомые кусочки и шурша в углах по ночам. Хеймитч даже не заметил, но в какой-то момент докучливая соседка стала единственным светлым пятном в каждодневном беспросветном кошмаре. Желание разделаться с чертовкой окончательно испарилось в тот день, когда, кокетливо стреляя глазами-бусинами, Мисс Крыса не сиганула по обычаю под стол, а снизошла до любезно предложенной Питом высохшей горбушки хлеба. Давно уже Хеймитч не видел такой светлой и искренней улыбки на лице своего подопечного. Решение пришло само собой. Не оправдавший доверия Лютик был с позором выдворен домой, крысоловка отправилась обратно в пекарню, а купленный у аптекаря мышьяк так и остался лежать на кухонной полке, тщательно закупоренный в жестяную банку из-под какого-то капитолийского деликатеса - чтобы эта маленькая прожора не смогла до него добраться. С тех пор они встречали Пита вместе - ментор лениво интересовался откуда-нибудь из гостиной: «Чего принес?», а миниатюрная длиннохвостая дамочка в привычной чинной позе восседала на комоде в прихожей и терпеливо ожидала традиционный десерт из подсохших сырных круассанов.
- Давай обзовем ее Китнисс, - предложил однажды Хеймитч, в очередной раз наблюдая, как крыска едва не танцует, выпрашивая у Пита заветное лакомство. - Эта бестия такая же вредная и так же тащится от твоих сырных булок.
Пит сдержанно улыбнулся.
- Уверен, что тебе нужна такая компания? - в дрогнувшем голосе отчетливо прозвучала горечь. Ментор многозначительно фыркнул. – Пусть уж лучше остается Мисс Крысой.
Другим светлым пятном внезапно оказалась Хейзел. После порки на площади и введения комендантского часа и победители, и их близкие стали в дистрикте почти изгоями. И если отказ от помощи Эль Эвердин означал для многих ее земляков неминуемую гибель, то без услуг прачки Хейзел Хоторн можно было и обойтись. Вернувшись в забой, Гейл работал один за пятерых, но его заработка не хватало даже на еду. И потому Хеймитч не удивился, когда однажды Китнисс будто бы между прочим завела разговор о том, чтобы сосватать миссис Хоторн в качестве экономки для ментора. Действительно, не дело победителю жить в навозной яме! Для приличия поломавшись и поворчав, Хеймитч согласился на помощь по дому - тем более что его дому катастрофически не хватало толковой женской руки. Гордец Хоторн благоразумно смолчал на этот счет, и уже через пару дней стараниями Хейзел засраная менторская конура приобрела очертания вполне себе жилого помещения. А уж о том, что Хеймитч Эбернети впервые за двадцать лет ел нормальную домашнюю пищу, и говорить не стоило.
- Пусть твои обедают здесь, - обронил как-то раз ментор, когда в середине дня к Хейзел заглянули младшие дети. И, смешавшись под ее удивленным взглядом, добавил: – Ты готовишь слишком много для меня одного...
Поначалу детвора приняла старого ментора в штыки, и какое-то время ему пришлось прятаться в гостиной, пока Хейз кормила их обедом. Он и сам не собирался заводить друзей из числа Хоторнов, но, видимо, провидению было угодно иначе. Прошел не день и даже не два, но однажды малышка Пози перестала хныкать в его присутствии, Вик разучился зеленеть от страха, а «сэр Родерик», как шутливо обозвал Хеймитч молчаливого и вечно насупленного Рори, начал по-мужски протягивать руку для приветствия. Один только Гейл упрямо продолжал хмуриться и избегать всякого участия, терпеливо снося менторскую заботу о своих близких - но Хеймитч шкурой чувствовал, что терпение это на исходе.
И что вот-вот где-то что-то рванет…
