Глава 14ГЛАВА XIV
Рон шел по улице, меряя шагами мостовую. Почему-то сегодня ему хотелось пройти это расстояние пешком. Он шел, бросая равнодушный взгляд на окружающих и думал лишь о том, что его сестра и некогда горячо любимая девушка одинаково далеки от него: Джинни серьезно больна и давно уже живет своей жизнью, у нее есть семья – хотя бы она у нее была, до недавнего времени. А Гермиона – давно отдалилась от него, что, впрочем, не так непоправимо.
Мосты, тротуары, люди, машины.… Все мелькало, но не имело никакого значения сейчас для него. Рон шел, ориентируясь лишь на собственную память, которая подсказывала дорогу.
Ночью прилетел Джордж – мама присылала патронуса в больницу, но они с братом как-то разминулись, когда Рон вернулся домой, а Джордж как раз отправился в больницу к сестре.
Еще ему не давал покоя вчерашний разговор в кабинете Гермионы. Рон понимал, что что-то он все-таки упустил и не все понял, а Гарри отреагировал как-то слишком жестко, но необходимо было в этом разобраться, и Рон собирался поговорить обо всем с Гермионой сегодня днем. А сейчас он направлялся в больницу Святого Мунго, чтобы убедиться, что Джинни не стало, по крайней мере, хуже.
Шаг за шагом. Ступенька за ступенькой. Светофоры за светофорами: зеленый, красный или желтой – безразлично, главное – дойти до больницы. Через двадцать минут Рон все-таки вошел в главные двери этого здания. Предварительно он купил Джинни цветы на углу за поворотом, и сейчас поднимался по лестнице в коридор, ведущий в отделение, откуда можно попасть в палату. Сейчас с Джинни должен был сидеть Джордж – «как хорошо, повидаюсь с братом», - думал Рон, открывая дверь и ступая в коридор.
У палаты его сестры стояли двое: какой-то высокий рыжеватый парень с проседью в волосах и девушка, горячо обнимавшая его. Рон занес ногу для следующего шага, но когда девушка подняла на него глаза, он замер – на него смотрела Гермиона, Гермиона Грейнджер. Высокий парень обернулся – этим парнем оказался Джордж. У Рона на секунду все потемнело в глазах и сперло дыхание. Букет в руках дрогнул, рискуя выпасть и оказаться на холодном мраморном полу. Прошло еще какое-то количество времени, прежде чем дыхание Рона начало выравниваться. Ступни окаменели, не давая ему сойти с места и сделать хоть шаг.
Гермиона первой поняла, что случилось и, отстранившись от Джорджа, сделала шаг назад, все еще гладя Рону в глаза. Джордж был в растерянности, но тоже начинал понимать, что произошло. А произошло недопонимание, но как Гермиона и поняла – Рону уже все равно. Он, наконец, совладав с собою, аккуратно положил цветы на ближайшую скамейку и, ничего не говоря, вышел за дверь.
Он спускался по лестнице, не чувствуя ног. В голове все гудело. Он стал слышать и различать хоть какие-то звуки, когда уже вышел из больницы на улицу. Он слышал, что его кто-то зовет. Сначала звук был далеко, затем заметно стал приближаться:
- Рон! Рон! Рон…, - шум машин заглушал все, но Рон шел дальше, - Рон! Рон! Остановись, Рон! Подожди! Пожалуйста, постой! – голос раздавался уже совсем близко, и Рон машинально обернулся.
Перед ним стояла запыхавшаяся Гермиона с растрепанными волосами, выбившимися из хвоста. «Красивая даже сейчас» - думал Рон невпопад. Позади нее он увидел быстро идущего Джорджа. Он переводил взгляд с одного на другого, а затем повернулся и вновь зашагал.
- Рон! Да стой же ты! – Гермиона кричала. Она подбежала к нему и резко, дернув за рукав, развернула к себе, - подожди! Ты все не правильно понял!
- Я все понял, - Рон говорил каким-то чужим голосом. Говорить было трудно – в горле пересохло.
- Да что ты понял? – Гермиона зло смотрела на него. Даже с досадой. Тут подошел Джордж. Он улыбнулся и проговорил:
- Рон, привет, братишка! – и протянул ему руку. «И чему это он так ехидно улыбается» - подумал Рон и прежде, чем осознать что-то еще, его рука сама сделала то, что ввергло всех в состояние шока: Рон с размаху ударил Джорджа в челюсть с правой руки. Гермиона закрыла рот руками, вскрикнув, а Джордж с глухим стуком рухнул на мощеный булыжником тротуар. Рон с ужасом смотрел на все это, но внутренне оскорбленное достоинство утешало его. Он медленно развернулся и продолжил свой путь, про себя отмечая, что Джордж не спешил подниматься. Он видел, как Гермиона склонилась над ним, но предпочел не смотреть на то, как его брат будет подниматься и догонять его для «ответа». И он почти ожидал уже, что Джордж вот-вот нагонит его, однако этого не происходило. И, спустя еще несколько секунд, дикий крик огласил всю улицу – это кричала Гермиона:
- Ты убил его! Ты убил его, Рооооооооон!
И тут же началась суета, прохожие оживились и начали тесниться вокруг пострадавшего. Где-то вдалеке послышался свисток полисмена и Рон словно бы отрезвел. С глаз спала пелена. Он кинулся обратно к тому месту, откуда только что ушел. Растолкав уже приличную толпу зевак, он склонился над телом Джорджа: голова была пробита, текла кровь. Гермиона с лицом, перекошенным от ужаса, придерживала его и старалась нащупать пульс. Джордж ударился головой об выступающий заостренный угол камня.
- Что ты наделал, что ты наделал, глупец… - шептала Гермиона, вытирая кровь своим маленьким белым платком, когда полицейские, растолкав прохожих, наконец, прибыли на место происшествия.
Дальше все было как в тумане: вызвали скорую, Рона повезли в участок. Уже в больнице Гермионе удалось послать патронуса Кингсли, чтобы Джорджа перевезти в Больницу Святого Мунго. Он впал в кому из-за сильной травмы головы и пока оставался жив. Через пол часа Джорджа уже осматривал целитель, а Гермиона сидела в приемной, ожидая мистера и миссис Уизли.
«Боже, за что нам все это! За что такие несчастья этой семье» - думала Гермиона, когда в приемную вошли Молли и Артур. Потребовалось еще около получаса и большого терпения Гермионы и целителя, чтобы объяснить и успокоить миссис Уизли, что с Джорджем все будет хорошо. Гермиона пересказала им, как все было, упуская некоторые детали, сказав только, что «мальчики подрались» а из-за чего – «она не знала».
Гермиона понимала, что снова попадает в какую-то дробительную машину, в которой ломается все: только что построенная надежда на спасение, обретенная дружба и понимание, последние мысли о лучшем, воспоминания о прошлом и еще что-то, чего уже не в состоянии постичь даже мозг Гермионы Грейнджер. Она вновь и вновь пыталась найти выход, но ничего не находила. Решив, что сейчас родителям необходимо побыть со своим сыном, когда целители сделали все, что могли, Гермиона спустилась на этаж ниже, надеясь все-таки попасть к Джинни.
Приоткрыв дверь, она увидела подругу спящей. Джинни лежала на спине, раскинув руки как ребенок – так спят только в детстве: безмятежно и на всю кровать. Гермиона улыбнулась про себя. Она зашла и закрыла за собой дверь. Было тихо.
- Гермиона, это ты? – внезапно Джинни заговорила таким бодрым голосом, как будто и не спала вовсе.
- Да, Джин, это я. Привет, - Гермиона подошла ближе и села на стул у ее кровати, - как ты?
- Нормально. Уже привыкая к тому, что смогу различать людей только по их запаху и тяжести их мыслей, - и Джинни улыбнулась, продолжая лежать неподвижно, с закрытыми глазами. Гермиона хотела сказать так много, разуверить ее, но не смогла: слезы подступили к горлу, и ей пришлось прокашляться, чтобы ответить в том же тоне:
- Тогда ты выведешь нас всех на чистую воду, Джин, - и попыталась улыбнуться.
- Гермиона, я знаю, что все вы будете твердить мне о выздоровлении, но я уже не вижу даже света – все темно. Сегодня утром еще видела, различала, а сейчас – не вижу. Просто я начинаю привыкать к этому, - Джинни говорила спокойно, но голос из шутливого стал твердым и суровым.
- Джинни, это временно, ты же знаешь, что все будет хорошо, мы все сделаем, - Гермиона говорила эту фразу, точно заученную, а сама думала о том, как перенесут этот удар Молли и Артур. И стоит ли говорить Джинни про Джорджа.
- Сейчас, когда я спала, приходил Джордж, - словно бы угадывая мысли Гермионы, произнесла Джинни и лукаво улыбнулась, понимая, какой эффект это возымеет. Тем не менее, Гермиона собралась с мыслями и ответила:
- Да, он прилетел сегодня ночью, и просидел у тебя до…кхм, недавнего времени, а потом…кхм, потом он…ушел… - Гермиона подбирала слова, но не была уверена, что все это звучит убедительно.
- Нет, ты не поняла: когда я спала, он появился в моем сне, только почему-то у него из головы текла кровь.…Надо узнать у мамы, не заболел ли он, - и Джинни нахмурилась.
Гермиона порадовалась за себя, что она сидит, иначе бы она уже упала, и, скорее всего, в обморок. Краска сбежала с ее лица, она онемела. Язык застыл во рту, все пересохло, горло обжигало горячим пламенем. Молчание затянулось и Гермиона понимала, что должна хоть что-нибудь сказать. Она смогла выдавить из себя только:
- Д-д-да, я узнаю у Молли и…поговорю с ней…
Джинни почувствовала напряженность в голосе подруги и повернулась к ней, не открывая глаз:
- Да не переживай ты так, Гермиона, это был всего лишь сон, и ничего больше, - и улыбнулась ей. Гермиона улыбнулась в ответ, хотя Джинни и не могла видеть, но она могла почувствовать эту улыбку.
- У меня так быстро развивается обоняние и осязание, это удивительно, - Джинни водила руками по воздуху, выписывая какие-то узоры, - я могу слышать, что происходит за стенкой, правда, тут хорошая звукоизоляция. А еще я чувствую предметы на расстоянии! Это потрясающе, Гермиона!
Гермиона смотрела на девушку во все глаза: это было что-то немыслимое. И немыслимо в этом было все: начиная от болезни Джинни и заканчивая тем восторгом, с каким она все это описывает – она старалась не унывать и не падать духом. Наверное, ради материи, а может быть, и ради себя самой. Гермиона посидела еще немного с Джинни, поговорив и обсудив всякие мелочи, а затем она ушла. Она ушла, думая, что Джинни оправиться. И даже если она потеряет зрение навсегда, она познает новый тонкий мир и будет рада этому – она удивительная! Никогда не унывающая Джинни…
Но едва за Гермионой закрылась дверь, Джинни, прощупав расстояние на тот радиус, который она могла охватить на данном этапе, посмотрела, что ничьи мысли сейчас не направлены в ее сторону, она вздохнула с облегчением. И разрыдалась. Она уткнулась лицом в подушку и закричала так сильно, как только могла. Звук застревал в наволочке, в перьях внутри подушки и стихал. А Джинни плакала. Ей было больно. И горько оттого, что она больше не видит красок этого мира, что все для нее погасло. Что мир пуст. Она плакала о том, что время прошло, а она так и не увидела Гарри. И нет его, и он не придет. И незачем ему видеть ее такой. Она не знала причину, по которой с ней это произошло, но она жалела и своего мужа – ведь он любил ее, а теперь останется один. Она плакала, жалея себя. Она колотила руками об ту же подушку, вдыхая воздух и вновь плача навзрыд. Как она хотела увидеть солнце! В ее мире теперь темно. Джинни Уизли – слепая волшебница, которой суждено было жить в темноте. Она плакала, пока слезы не кончились, а силы не покинули ее, и она провалилась в забытье – спасительное, лечебное, желанное – и больше ничего. Ничего…
Как только Гермиона закрыла за собой дверь, ведущую в палату, она осела на пол и заплакала. Тихо, стараясь не издавать звуков, она плакала в коридоре, а неподалеку все еще лежали цветы, оставленные Роном. Гермиона, увидев их, подумала, что надо бы передать их Джинни. Как раз в этот момент шла медсестра, и Гермиона попросила поставить их такой-то больной в такой-то палате – «это подарок».
Затем она побрела к выходу. Находиться дольше в этой больнице девушка просто не могла. Все силы сегодня ушли на то, что бы держаться и быть сильной – парадокс. Коридор как-то опустел и в этот миг возник патронус. Гермиона узнала его – патронус Сэма: белка. Голосом своего хозяина белка сообщила:
- Гермиона, ты срочно нужна. Твоему «подопечному» снова так же плохо, как тогда, мы ждем тебя, - и патронус растворился. Гермиона почувствовала, как земля уходит из-под ног и пол резко приближается, попутно кидая на нее рядом стоящую скамейку и угол стены. Лишь чудом сохранив равновесие, Гермиона села на эту злосчастную скамейку и попыталась привести свою систему координации в порядок. Звон и лязг заполнили уши, доводя до безумия и так отчаянное положение, в котором она оказалась. Все рушилось, все летело в пропасть. Как в том сне – Черная Дыра, и ты бессилен, ничего не можешь сделать.
Гермиона посидела так еще с пол минуты, приходя в себя, а затем трансгрессировала прямо в назначенное место.
И опять мелькали стены, оставляя позади бесконечные переходы, повороты и лестницы. Еще один поворот – последний – и финишная прямая!
Гермиона уже почти перешла на бег, когда увидела нескольких людей, стоящих у его камеры.
- Почему не вызвали врача, - кричит Гермиона уже с того конца коридора. Ее голос отдается гулким эхом, и все поворачиваются. Из толпы выделяется Сэм Эдвайс и идет к ней на встречу. Уже подбегая, Гермиона расталкивает всех, кто еще не отошел с ее пути, а Сэм пытается объяснить ей, что случилось, но она не слушает. Если все так же, как тогда, то она просто свяжет их обоих одной «нитью» и «вытащит» Малфоя оттуда. Но, подбежав к Малфою, она видит, что он корчится в конвульсиях, весь синий! Скорее всего…ее догадка верна, о, да! – он не дышит – Мерлин! Он не дышит! Гермиона поворачивается к Сэму:
- Почему он не дышит? Что, черт побери, вы с ним сделали такого, что он не дышит??? Он не дышит, Сэм!!! – Гермиона не слышит своего голоса, она вообще ничего не слышит.
- Он, мы, я, - Сэм пытается что-то объяснять, - мы не знаем. Надсмотрщик сказал, что он упал только, точно каменный, потом чуть вскрикнул и все…
Гермиона лихорадочно соображала, что же ей делать. Она уже достала палочку и занесла ее над Драко, но рука Сэма остановила ее:
- Только не вздумай связывать себя с ним, Гермиона! В тот раз мы еле спасли тебя! – лицо Сэма было злым и просто красным от гнева и напряжения.
- Попробуй меня остановить, Эдвайс, и тогда узнаешь, на что я способна, - прорычала Гермиона, - один раз я чуть его не потеряла, второго раза не будет! – и, вырвав свою руку, она произнесла заклятие. И погрузилась в мысли Малфоя. Стало темно и душно. И луч света понес ее сквозь вселенную туда, где сейчас умирал, корчась от боли, Драко Малфой.
Гермиона стояла посреди пустынной улицы, где никого не было. Она заметила ЕГО сразу же, и бросилась со всех ног. Он лежал, задыхаясь. Гермиона решила, что сейчас некогда разбираться с причинами – надо было спасать его. Неподалеку уже зияла Черная Дыра – на этот раз он подобрался к ней так близко! Гермиона обхватила голову Драко руками и «раскрыла» свое сердце: из ее груди вышел лепесток алой розы, и коснулся груди Драко. Его тело остановилось, и он перестал биться. Затем Гермиона «открыла» свой разум: из ее головы вышел венец из синих звезд, и погрузился в голову Драко - он открыл глаза. Затем Гермиона склонилась над ним и произнесла:
- Дыши со мной, Драко, - и выдохнула цветок молочного цвета – орхидею. Между ними загорелся маленький шар. Усилием воли Гермиона раскрутила его до больших размеров, и они погрузились в него, уносясь отсюда далеко-далеко. Мир сверкал всеми красками, звезды пролетали мимо. Они держались за руки и летели. Но в какой-то момент Гермиона почувствовала, что вдвоем им не хватит сил улететь – эта возможность таяла, как снег под лучами солнца. И тогда она отпустила Малфоя, а сама полетела обратно вниз. «Прощай, Драко, так я искупаю свою слабость» - мысленно сказала Гермиона, и все погрузилось во тьму.
Драко открывал глаза, но это было мучительно больно – все тело ломило. Он только что в буквальном смысле «вывалился» из мыслей Гермионы Грейнджер, которая вытащила его, а сама, похоже, там осталась. К нему тут же кинулись люди, чьи-то руки поддерживали его, голоса что-то говорили.
- Что с ней? Где она? Назови мне адрес, - кричал кто-то у него над ухом. Драко повернулся и, щурясь от света, бьющего ему в глаза, всматривался в лицо говорившего – это был тот, что приходил посмотреть на него однажды ночью, Сэм Эдвайс. «Что несет этот идиот?» - думал Драко.
- Она вытащила тебя, ублюдок, а ты позволил ей остаться там! Назови мне адрес, и я попытаюсь спасти ее! – кто-то оттаскивал Сэма от Драко, потому что тот явно хотел его избить.
И тут только до Малфоя начало доходить: это очень древняя магия, которую применила к нему Грейнджер. Он знал о ней – все потомственные маги знают, но как узнала она? «Неважно. Она спасла меня, а адрес знаю только я».
- Адрес знаю только я, - проговорил Малфой медленно, уверенный в том, что его никто не услышит, но все разом затихли.
- Что? – практически с пеной у рта кричал Эдвайс.
- Ты что, оглох? Я сказал, что адрес знаю только я, - и Малфой повернулся к почти бездыханному телу Гермионы, - но мне нужна палочка, - и он обвел взглядом всех собравшихся. «Трусливые идиоты! Она же умрет, а виноват буду я. Вот чертова Грейнджер! Даже в своей смерти подставила меня!»
- Это исключено!
- Это невозможно!
- Никогда! – кричали с разных сторон.
- Да она умрет, идиоты! И тогда я расскажу Визенгамоту, почему умерла Гермиона Грейнджер: некий Сэм Эдвайс просто не дал мне шанса спасти ее – он не одолжил мне свою палочку! – «о, да, вас только пугать и можно» - думал Драко.
- Под мою ответственность, - сказал откуда-то взявшийся Кингсли, и протянул парню свою палочку. «Кингсли остается Кингсли – и в этом его и плюс и минус» - подумал Драко и кивнул, тот кивнул в ответ, а дальше все повторилось, только наоборот: Малфой спасал Грейнджер, вернее, пытался спасти, если ее еще можно было спасти.
