Глава 14Как только начинает светать, я встаю за плиту. Мне нужно испечь побольше свежего хлеба. Хотя, скорее всего это просто способ занять руки. Успокоится перед тем, как пойти к Китнисс. Мне надо было собраться с мыслями. Интересно, что всю ночь делала Китнисс? Спала ли она вообще? Или просидела возле кровати Гейла? Я продолжаю ревновать. К избитому, еле живому парню. Потому, что я хочу, чтобы она хоть в одну сотую так же волновалась бы обо мне, как и о нем.
Я беру в руки пару буханок свежего хлеба, отличный предлог, чтобы зайти в гости. Выхожу на улицу, снегопад только усилился, на улице буран. Еле добредаю до крыльца соседнего дома. Поднимаюсь на крыльцо, кое-как отряхиваюсь. Стучу, жду ответа. Никто не открывает. Тихонько поворачиваю ручку. Захожу. В комнате Гейл по-прежнему спит, лежа на животе, на столе посреди комнаты. Рядом стоит стул, на котором сидит Китнисс. Возле головы Гейла лежит голова Китнисс. Их пальцы переплетены. Похоже, она был здесь всю ночь. Рядом с ним, держа его за руку. Возможно, даже целуя его. Мне плохо. Я стою и наблюдаю за ним, как будто оглушенный. Все мысли исчезли из головы. Просто больно очень. Наконец-то я прихожу в себя. Подхожу к ней и легонько трясу ее за плечо. Она, наверное, совсем не выспалась.
- Отправляйся в постель, Китнисс. Я за ним присмотрю.
- Пит, насчет нашего вчерашнего разговора.
Ах да, побег. Видимо теперь это не актуально. Куда бежать, когда Гейлу плохо?
- Знаю, - я не хочу слышать ее оправданий. – Можешь не объяснять.
Я ставлю хлеб на стол, она пристально наблюдает за ней. След от кнута на ее лицо стал хуже. Толстая, красная, безобразная борозда. Интересно, о чем она думает, так внимательно смотря на меня? Жалеет?
- Пит…
- Иди спать, хорошо?
Мне нужно побыть одному. Едва ли не на ощупь она бредет на второй этаж, в свою спальню. Я сажусь возле Гейла. Наблюдаю за ним. Почему он, а не я? За что она выбрала его? Что есть в нем, чего нет во мне? Я теряюсь в догадках до прихода Прим. Теперь я могу идти. Здесь мне больше делать нечего. Китнисс выбрала революцию, борьбу, Гейла, а значит нужда в «женихе» отпала. Проходит довольно много времени, а я еще не ушел. Я обещал Китнисс посидеть с Гейлом. Сижу до тех пор, пока не слышу, как наверху раздаются шаги Китнисс. Быстро подхватываюсь и ухожу. Как только дохожу до дома, раздается телефонный звонок. Интересно, кто это? Телевизионщики или кто-то с Капитолия?
- Привет, - голос Китнисс звучит приглушенно. – Хотела убедиться, что ты спокойно дошел.
- Китнисс, наши дома находятся в трех шагах.
- Знаю, но сейчас пурга, и…
- Ладно, все хорошо. Спасибо, что позвонила. – Мы молчим некоторое время. – Как там Гейл?
- Поправляется. Мама и Прим наложили снежный компресс.
- А твое лицо?
- Мне тоже дали снега. Видел сегодня Хеймитча?
- Навестил, он пьяный в стельку. Ну, я затопил печку, оставил свежего хлеба…
- Есть один разговор к … к вам обоим.
- Давай подождем, пока буря уляжется. До тех пор все равно ничего не случится.
- Да, ничего такого.
Я кладу трубку и задумчиво смотрю в окно. Там буран. За пеленой снега ничего нельзя разглядеть. Можно подумать, что я еще не понял о чем пойдет речь. О том, что мы не хотим бежать. Что мы останемся здесь и ввяжемся в славное дело революции. Мне было все равно, куда идти за ней, главное идти. Когда она говорила, что надо жениться – я делал предложение, когда она сказала, что надо бежать я был к этому готов. Теперь она собиралась бороться, а значит, я пойду с ней, куда бы она ни позвала.
Несколько следующих дней идет снег. Я не выхожу из дома. Встаю, пеку, рисую, мучаюсь по ночам от кошмаров. Жду звонка Китнисс. И вот он раздается. Она зовет меня на прогулку в город. Я торопливо собираюсь, мы встречаемся с ней у Хеймитча. Кое-как поднимаем его, вытаскиваем по дороге в город. Некоторое время мы идем и молчим. Первым не выдерживает Хеймитч. Его мучает похмелье, и идти для него тяжело:
- Итак, мы решили бежать навстречу неизвестности?
- Нет. Уже нет.
- Все же нашла в своем замысле кое-какие изъяны, солнышко? Может, есть новый план?
Я уже знаю ответ.
- Нужно поднять восстание, - Китнисс выпаливает это, ожидая реакции.
И она незамедлительно следует. Ментор смеется, хохочет, захлебываясь.
- А мне нужно срочно выпить. Расскажите потом, как все получилось, хорошо?
- Ты-то что предлагаешь? – Китнисс злится.
- Мое дело маленькое – проследить, чтобы свадьба прошла без сучка, без задоринки. Я сделал звонок и, не вдаваясь в подробности, перенес фотосессию.
- У тебя телефона нет. – Да, после того, как по пьяни он выдрал его.
- Благодаря Эффи уже есть. Представляешь, она даже предложила мне стать посаженым отцом невесты. Я сказал: чем скорее, тем лучше.
- Хеймитч!
- Китнисс! – передразнивает ее он. – У тебя ничего не выйдет.
Я не вмешиваюсь в их разговор. Мы в молчании доходим до площади. И в ужасе останавливаемся. По ней ровными рядами маршируют миротворцы, с крыши Дома правосудия свисает огромный флаг Капитолия, в центре позорный столб, для казни. Но самое страшное, что Котел, место, приносящее доход половине Шлака сейчас полыхало. Столб пламени дожирал остатки деревянного барака.
- Быстро же работает этот Тред, - замечает Хеймитч.
- Надеюсь, там сейчас никого не…
У Китнисс не хватает воздуха, чтобы закончить фразу…
- Да нет, - отвечает Хеймитч. – Этим людям хватило ума убраться подобру-поздорову. Будь ты немного постарше, тебе бы тоже хватило. Ладно, пойду, загляну в аптеку за денатуратом.
Хеймитч уходит, а Китнисс поворачивается ко мне, в ее глазах вопрос.
- Зачем нужен…- тут до нее доходит, мне остается лишь кивнуть. – Мы не дадим ему это пить. Хеймитч убьет себя или, по крайней мере, ослепнет. У нас дома отложено несколько бутылок белого.
- У меня тоже. Надеюсь, это поможет ему продержаться, покуда Риппер придумает, как вернуться к своему делу. Ну, мне надо навестить родных, - я разворачиваюсь чтобы уйти.
- А мне – Хейзел.
- Давай провожу. А в пекарню зайду на обратной дороге.
- Спасибо.
Мы идем в молчании. Доходим до дома Гейла, Китнисс заходит, мне ничего не остается, как зайти следом за ней в дом своего соперника. Хейзел с Китнисс о чем-то разговаривают между собой. Я оглядываюсь и понимаю, насколько я здесь чужой. Краем уха слышу, как мать Гейла жалуется на отсутствие работы – она прачка на дому. Решаю, что пора принять участие в разговоре.
- Это, наверное, из-за снега.
Все, долг вежливости выполнен. Жду, когда Китнисс наобщается, уходя она оставляет горстку монет на столе. На улице она обращается ко мне:
- Возвращайся. Я хочу заглянуть в Котел.
- Вместе пойдем.
- Нет. Разве мало бед я тебе причинила?
- Думаешь, если я пропущу эту маленькую прогулку…станет легче? – Я улыбаюсь и беру ее за руку. Все-таки смешная она. Мы идем рука об руку извилистыми улицами Шлаками. Подходим Котлу возле него пусто, только текут черные ручьи бегут по белому снегу.
- Это все угольная пыль из прошлого, - Китнисс замирает, глядя на то, что осталось от Котла.
- Надо бы навестить Сальную Сэй.
- Не сегодня, Китнисс. От наших визитов сейчас никому не станет легче.
Она послушно идет за мной. Мы идем к моим, в пекарню. Отец рад нам. Мои родители не знают ни о чем, никогда не знали. Для них мы, как и для всех вас, счастливая влюбленная пара. Они приняли Китнисс как родную. Любят ее. Папа, по крайней мере. Моя семья – это как другой мир, в котором нет ни одной проблемы. В котором единственное горе – это подгоревшая булка хлеба. Но я все равно люблю их. Как и они меня.
