Глава 14Мелиссе пришлось остаться дома еще на несколько дней. Сперва колдомедик прописал ей несколько зелий, погрузивших ее в сон почти на целые сутки, а потом пришлось беседовать с прибывшими для расследования случившегося аврорами. Приятная седая дама по имени Агата помогла ей извлечь воспоминание и закупорила его в стандартный флакон, а потом проверила палочку с помощью Priori incantatem. Самопишущее перо зафиксировало, что в интересующее их время Мелисса Эштон применяла Idem damni* - четырежды, Vim appello, Scutum** и Speculum clypeo*** - по одному разу. Ни одно из этих заклятий не было атакующим, а щепки-осы хоть формально и относились к таковым, но не были превышением мер самообороны. Никаких неприятностей Мелиссе не грозило, тем более что Рабастан, как единственный живой представитель рода Лестранж и не думал требовать у рода Эштон возмещения за смерть отца и брата. Он был буквально убит тем, что произошло: его родной брат покусился на жизнь его падчерицы, а отец не только не осудил его, но и поддержал. Беллатрикс, едва придя в сознание и узнав о смерти мужа, тут же настояла на вызове авроров и заявила, что смерть Мелиссы была необходимым условием для принятия вассальной клятвы. Она настаивала, чтобы Волдеморт, как истинный виновник трагедии, был наказан, и ее поддержали в этом все Эштоны и Малфои — поскольку Мелисса была невестой Люциуса, те тоже сочли себя оскорбленными.
Но лучше всего, по мнению Мелиссы, было то, что весь многочисленный и могущественный клан Блэков встал на ее защиту, а значит — против Волдеморта. Совы то и дело сновали из поместья в поместье, но главную идею лорд Эштон уловил еще из самого первого письма, отправленного Цигнусом Блэком: никто не имеет права посягать на жизнь колдуньи, принятой в род, кем бы ни был ее отец. Белла объявлялась жертвой почти наравне с Мелиссой — она потеряла ребенка и колдомедики не брались утверждать, что она сможет забеременеть снова, так что претензий к Волдеморту было много.
Девочка понимала: если бы не принятие в род, семейство Блэков нисколько не удивилось бы покушению на ее жизнь. Но она была принята как Эштон, она сумела с помощью Vim appello обратиться к своему дому, бывшему огромным артефактом, как любое старинное колдовское жилище. Это подтверждало ее право на ношение фамилии Эштон, а мастерское исполнение щитовых чар в таком возрасте внушало уважение: теперь никто не назвал бы ее слабой, а аристократы почитали силу едва ли не больше чистой крови.
Она с восторгом и удивлением наблюдала, какая буча поднялась в министерстве. Замять дело не удавалось, и авроры разыскивали Волдеморта, чтобы допросить и предъявить обвинения. Правда, тот вовсе не желал объясняться и скорее всего вообще покинул страну, как того и желалось лорду Эштону ранее.
- Что будет с вашим замком? - спросила Мелисса у непривычно тихого Рабастана.
- Две трети его принадлежат мне, - ответил тот. - Еще одна треть полагается матери и Белле, как вдовам, но ни одна не желает там жить. Я связался с гоблинами и попросил их произвести опись имущества. Кое-какие реликвии и артефакты будут помещены в гринготтский сейф, остальное — распродано. Мне не нужны все эти вещи. А сам замок я приказал домовикам разобрать до фундамента, как только вывезут обстановку. На том месте будет построен новый дом, где будет жить моя мать — однажды его унаследует Келвин.
Девочка только молча кивнула: это решение представлялось ей единственно верным.
- Белла теперь вернется в отцовский дом?
Рабастан пожал плечами:
- Возможно. Не думаю, что ей захочется жить с бывшей свекровью. Вообще-то ей хватило бы средств содержать свой собственный дом, но она еще очень молода и никто не ожидает от нее соблюдения «большого траура», поскольку мой брат был виновником смерти ее ребенка.
- «Большой траур»? - переспросила у него падчерица. Лестранж объяснил:
- Традиционно после смерти супруга второй может вступить в брак спустя семь лет. Это не является обязательным условием, но того, кто уменьшит срок траура, будут не слишком хорошо принимать в обществе. Но есть исключения: в случае доказанной жестокости или холодности между супругами траур соблюдается не дольше полугода. Это - «малый траур».
- Значит, леди Элизабет тоже может выйти замуж через полгода?
- Да, - невесело усмехнулся Рабастан. - Но я сомневаюсь, что после брака с моим отцом мать вообще захочет иметь дело с мужчинами. По крайней мере официально, - добавил он.
- Обжегшись на молоке... - Мелисса согласно вздохнула. - Я хотела бы повидаться с Беллой.
Рабастан обещал устроить.
На следующий день Мелисса камином отправилась к Блэкам: Беллатрикс уже была дома, на попечении матери. Почему-то девочке казалось, что она окажется на Гриммаулд-плейс, но эта ветвь Блэков обитала в двухэтажном поместье в Уилтшире.
Ее встретила Друэлла, еще нестарая женщина с усталыми глазами.
- Добро пожаловать, дорогая, - искренне приветствовала она девочку. Мелисса подумала, что женщина наверняка с большим удовольствием услышала весть о смерти зятя.
- Белла ждет тебя.
Друэлла проводила ее в спальню Беллатрикс. Та была бледной и осунувшейся, но вполне бодрой.
- Представляешь, они не разрешают мне вставать с постели, - сходу пожаловалась она, протягивая руки для объятья. Мелисса с удовольствием обняла ее и погладила по жестким пышным волосам, снова завитых крупными кольцами.
- Прости, что так вышло, - сказала она.
- Брось, - махнула рукой Белла. - Ты-то ни в чем не виновата. Это был полностью его ребенок, Родольфуса, и я даже рада, что он сгинул вместе с ним. Проклятье кипящей крови, да? Жаль, что я не видела, зрелище должно было получиться замечательное.
- Я могу попросить авроров вернуть мое воспоминание, - пожала плечами девочка. Женщина рассмеялась:
- С удовольствием. Знаешь, я теперь твоя должница. Ты вернула мне свободу.
Часом позже Друэлла попросила домовиков сделать им чаю и сама присоединилась к беседе, уверяя Мелиссу, что не только Блэки, но и многие Розье на ее стороне. Леди Блэк была искренне возмущена тем, что Волдеморт приказал взрослому мужчине убить ребенка, и Мелисса мысленно посмеялась — кажется, теперь у Риддла будет незавидная репутация убийцы маленьких девочек. Насколько это пошатнет его авторитет среди последователей?
«Не слишком», - ответила она себе. Уж кто-кто, а Риддл сумеет запудрить мозги своим людям, и вряд ли так просто расстанется хоть с одним потенциальным Пожирателем.
Вернувшись в Хогвартс, она стала объектом повышенного внимания со стороны практически всех юных аристократов. Даже Блэк и Поттер косились на нее с нескрываемым интересом, а уж первокурсница Нарцисса и выпускница Андромеда вообще едва ли не возвели в личные кумиры. Оказалось, сестры Блэк, хоть и не были особенно дружны, но все же друг за дружку стояли горой, и не особенно радовались браку Беллатрикс. А вот вдовству — обрадовались, и немедленно провозгласили Мелиссу своей лучшей подругой. Эштон полагала, что у Андромеды был свой интерес в этом деле: слишком уж она нежно смотрела на Теодора Тонкса, своего магглорожденного сокурсника. Если все пойдет, как предначертано, то сама Андромеда в скором времени рискует стать объектом травли, так что к благодарности за сестру примешивалось еще и огромное сочувствие самой Мелиссе.
Дружить с Андромедой оказалось совсем не сложно и не обременительно: примерно раз-два в неделю рейвенкловка просто интересовалась, не нужна ли девочке или ее друзьям помощь. А вот слизеринка Нарцисса вызывала у Мелиссы смешанные чувства. Девочка была тихой и погруженной в себя, не слишком любила праздную болтовню, и к тому же Эштон чувствовала себя виноватой за то, что невольно украла у младшей Блэк Люциуса. После нескольких безуспешных попыток найти общий язык — с обеих сторон — Мелиссе все же удалось выяснить, к чему питает любовь Нарцисса. Оказалось, она зачитывается любовными романами, и Мелиссе не стоило труда подбросить ей идею почитать маггловские романы. Теперь в свободное время они обсуждали отличия и сходства маггловских и магических книг, и Эштон с удовольствием отмечала, что Нарцисса вовсе не испытывает к магглам отвращения или страха, а значит, вряд ли осудит Андромеду за ее выбор, как сделала это Нарцисса из мира Лаванды. Может, ради любви к сестре они они смирятся и с Тонксом, и Друэлла не выжжет с семейного гобелена родную дочь...
Попытаться стоило.
Дни шли за днями, приближалось Рождество. Мелисса собиралась провести его дома, в кругу семьи, а также навестить Принц-мэнор — и Ремуса. Там, под прикрытием старинных чар, они с Северусом могли вдоволь практиковаться в анимагии, и девочке было любопытно взглянуть на результаты. Она недобро поглядывала на Блэка и Поттера: как им удалось? Раньше ей казалось, что анимагия — это довольно просто, стоит только разучить теорию, но... Теория была выучена наизусть, а с практикой не продвигалось ну никак.
Раздосадованная Мелисса развлекалась тем, что просматривала каталоги магазинов в поисках рождественских подарков — в этом году она не запаслась ими впрок. Кроме приятных мелочей для сокурсников и чего-то более весомого для друзей стоило озаботиться также подарком и для семейства Уизли — Мелисса собиралась познакомиться с ними. После долгих размышлений она заказала несколько мотков шерсти травянисто-зеленого и охряного цветов для миссис Уизли и совершенно маггловскую штучку — печатную машинку — для хозяина дома. Она посчитала, что государственному служащему приходится заполнять многочисленные бумажки, а печатную машинку можно зачаровать на манер самопишущего пера. Мистер Уизли, которого она знала, обожал разнообразные маггловские изобретения, и уж наверняка обрадовался бы такой вещице.
Размышляя о грядущих праздниках, Эштон задумалась о Волдеморте. Будь она на его месте, что бы она делала сейчас? Собирала сторонников? Готовилась нанести удар по мирным жителям? Это было бы в его стиле — приурочить нападение к какому-нибудь празднику, особенно такому большому, почитаемому и в маггловском, и в магическом мире.
В любом случае, она не могла ничем ему помешать.
*Idem damni — дословно «выявляю повреждения»
**Scutum - дословно «щит»
***Speculum clypeo - дословно «зеркальный щит»
