Глава 14. Перчатка2004 год, декабрь
Драко ещё раз перечитал доставленное филином приглашение — голубое с серебряным теснением — и задумчиво посмотрел на карточку.
Астория звала его на свою свадьбу с этим болваном Люфе. Вот же глупость: и зачем ему туда идти?
Размышляя над этим, Драко заглянул в гостиную. Там за столом сидел отец. Он окинул Драко одним из своих обычных взглядов в духе «ничто в мире не может по-настоящему меня порадовать, тем более мысль о том, что этот человек — мой сын». Потом Люциус протянул:
— Твоя… — он помедлил, сделав вид, будто подбирает верное слово, но Драко такой простой приём обмануть не смог. — Бывшая девушка зовёт нас на свою свадьбу. Правда, мило?
Люциус презрительно скривился, давая Драко понять, что вовсе не считает это «милым».
— Мы можем не идти, — откликнулся Драко.
Он уже жалел, что зашёл в гостиную.
«И зачем меня сюда понесло?», — недоумевал он, тщетно стараясь вспомнить, что именно забыл в этой комнате.
У Драко был тяжёлый день: встреча с арабами сорвалась, Панси прислала ему гневное письмо — мол он совсем забыл своих друзей, — а тут ещё Астория с идиотским приглашением.
Люциус поджал губы и протянул презрительно:
— Не думал, что мне придётся напоминать тебе о хороших манерах, Драко. Гринграссы — наши старые друзья, мы не можем обидеть их подобным образом.
Драко не верил в дружбу с Гринграссами, к тому же помнил, как настороженно относились они к нему и матери, когда Люциуса только посадили в Азкабан, но не стал ничего говорить.
— Ты считаешь, нужно идти? — уточнил Драко, заранее зная ответ.
Люциус кивнул:
— Твоя мать со мной согласится.
В этом Драко не особо сомневался. Он знал, что Люциус решил самостоятельно сообщить своё решение Драко, только потому что Нарцисса возвращалась домой лишь через несколько дней.
Она гостила у Андромеды: конечно, они с отцом знали об этом, но никто никогда ничего не говорил на эту тему. Сам Драко видел свою тётку только на судебных заседаниях, и не знал точно когда и почему его мать примирилась — впрочем, Драко не был уверен, что они когда-нибудь ссорились по-настоящему, в их семье такое практиковала исключительно Беллатриса — со своей сестрой. По-видимому, Люциус не возражал против этих встреч, хотя Драко также знал простую истину: люди могли думать, что угодно, но его отец ничего не запрещал матери, и при желании она могла поступить наперекор ему. Другое дело: Нарцисса почти всегда сама принимала сторону мужа. В глубине души Драко верил, что именно так и должна вести себя истинная женщина.
Драко думал, что разговор окончен, и собрался выйти из комнаты, но отец указал на стул рядом с собой:
— Присядь.
Пришлось подчиниться. Драко так и не научился спорить с отцом или отказывать ему. Кажется, единственный раз он не согласился с Люциусом, когда сказал, что останется работать в министерстве. Хотя судя по реакции отца, тот вовсе не возражал против такого расклада. Он ограничился тем, что посоветовал Драко — очень настоятельно — через пару лет открыть своё дело и зарегистрировать всё на мать.
«Пользуйся теми возможностями, которые даёт тебе судьба», — сказал он тогда. Сам Люциус, по-видимому, не собирался возвращаться в бизнес, и Драко понимал, что дело не только в официальном запрете. Азкабан изменил его отца, пусть тот и не признавал это.
— А почему ты собственно не хочешь идти? — поинтересовался Люциус.
Драко не очень понимал, издевается ли отец над ним или всё-таки говорит серьёзно.
— Не вижу в этом особого смысла, — он передёрнул плечами.
— Так, дело не в разбитом сердце? — Люциус усмехнулся. — Впрочем, я так и думал. А твоя мать, кстати, верила, что вы поженитесь.
Не то, чтобы это было для Драко новостью, скорее — наоборот. Узнав об их с Асторией разрыве, мать подавила вздох и произнесла: «Жаль. Очень жаль».
Больше она ничего не сказала, но Драко знал, что порядком расстроил её.
— А ты разве нет? — рискнул спросить Драко. Честно говоря, он так и не понял, что Люциус думал об их с Асторией союзе. Вообще они с отцом мало разговаривали, а откровенных бесед — даже вроде этой — и вовсе почти не вели.
Кажется, он смог удивить отца. Тот посмотрел на него с интересом, потом щёлкнул пальцами и приказал явившемуся на зов Феси принести чаю. Когда две чашки оказались на столе, Люциус соизволил ответить:
— Нет. Я надеялся, что ты не женишься на мисс Гринграсс, хотя она явно хотела стать миссис Малфой, пока ты не решил остаться в министерстве.
Это действительно было так. Никто, конечно, — по старой малфоевской привычке — не озвучивал причину, но все знали, перед каким выбором Драко поставила Астория. Услышав его ответ, она пришла в ярость: «Ты же не думаешь, что я стану женой министерского служащего?». Заявила, что Драко смертельно обидел её, но она надеется на его благоразумие, и аппарировала из мэнора. Потом Драко узнал от Панси, — а той рассказала Дафна, — что Астория была готова простить своего парня, но ждала от него первого шага. Драко даже хотел сначала послать ей цветы, но потом работа затянула его, и когда он в следующий раз вспомнил об Астории, оказалось, что прошёл месяц («Видно, не судьба», — заключил он и вернулся к документам).
Внезапная откровенность отца смутила Драко, тот не знал, что ответить, и молчал.
— Но далеко не каждая женщина может быть миссис Малфой, верно? — продолжил Люциус.
Драко оставалось только кивнуть. Он всё ещё не понимал, к чему клонит отец.
— Знаешь, я думал, ты и сам справишься, — Люциус не стал уточнять, с чем именно, но Драко догадался и обрадовался тому, что давно потерял способность краснеть. — Однако с таким отношением к этому вопросу ты можешь оплошать ещё раз.
— Я…мм…
До этого момента Драко верил, что годы работы в международке превратили его в искусного дипломата, но тут он, кажется, растерял все свои навыки. Договориться с какими-нибудь немецкими монополистами было куда легче, чем заставить отца свернуть с намеченного курса. А Драко точно не хотел обсуждать с Люциусом свою предполагаемую невесту.
«Может, я вообще не женюсь», — сердито подумал он.
— Ты понимаешь, что я не люблю такие разговоры, — заметил Люциус и отхлебнул из чашки. — Но, знаешь, за то время, пока я отсутствовал, — он никогда не говорил «пока я был в Азкабане», никто из них вообще не произносил название тюрьмы вслух, — я о многом успел поразмыслить.
Отец сказал это таким тоном, точно речь шла о комфортном пребывании на каком-нибудь курорте, где у него было время вспомнить о прошлом. Но Драко догадался, что речь идёт не просто о «размышлениях», а о том времени, когда из Азкабана ещё не убрали дементоров — это случилось только через полгода после заточения Люциуса. У Драко перехватило дыхание: он не ошибался, отец действительно стал мягче, раз решил поделиться с ним чем-то подобным.
— И чаще всего я думал о том времени, когда… ухаживал за твоей матерью, — Драко молчал и сосредоточенно слушал, он боялся, что отец прервётся и велит ему выйти вон. — Я знаю, что у некоторых есть странные идеи, будто бы нас с Нарциссой поженили насильно, — Люциус поморщился, — но всё, конечно, было не так.
Он замолчал, и Драко испугался, что Люциус больше ничего не скажет, но он всё-таки произнёс:
— В тот день, когда я сделал ей предложение, на Нарциссе было небесно-голубое платье и длинные белые перчатки. Одна из них, правая, немного приспустилась, и твоя мать как раз пыталась расправить её. Выслушав меня, она ничего не сказала. Она молчала очень долго, взвешивала, потому что понимала… всё понимала.
Драко никогда до этого не видел, чтобы отец улыбался так искренне. Он невольно вздохнул с облегчением, когда появившееся на секунду мечтательное выражение исчезло с лица Люциуса, и сменилось привычной холодностью.
— Женщина не должна слишком торопиться замуж, это признак нехватки ума.
Драко кивнул и, стараясь скрыть всё ещё владевшее им смущение, вышел из гостиной. Он живо представлял ту сцену, которую так бегло нарисовал его отец.
«Что сделал отец, когда мать сказала ему „да“?» — подумал Драко, дойдя до своей комнаты.
Будь Драко на месте Люциуса и находись с ним рядом особенная женщина, он бы первым делом помог ей поправить перчатку, осторожно касаясь пальцами нежной кожи, и его воображаемая невеста — непременно бы — благодарно и понимающе улыбнулась.
2006 год, январь
— Знаешь, мне тут написала Маргарет Гамп, говорит, у Элизабет случилось несчастье, — сказала Нарцисса.
По её взгляду Драко сразу догадался, какое «несчастье» настигло Элизабет Гамп. Вообще он чего-то такого и ожидал, когда мать пришла к нему в комнату половину одиннадцатого и после парочки дежурных вопросов, стала интересоваться его планами на послезавтра.
— Что у неё случилось? — спросил Драко, подыгрывая матери.
Он ведь понимал, что все её попытки подыскать ему невесту продиктованы заботой.
Нарцисса мягко улыбнулась:
— Послезавтра у Гампов традиционный январский приём, Элизабет должна была идти с Маркусом Флинтом, но он серьёзно простудился, и бедняжка осталась без пары.
Драко хотел спросить, действительно ли Флинт заболел или просто сбежал от славящейся своей пустоголовостью Элизабет, но мать бы не оценила его иронию. Драко подумывал отказаться: Нарцисса не стала прямо говорить о том, кто и каким образом должен выручить Элизабет, но Драко, конечно, и без того всё понял.
Он посмотрел на свои сцепленные в замок пальцы и вспомнил спектакль, который сегодня устроила Грейнджер.
«Или всё же не спектакль?», — вернулся он к мучившей его уже который час мысли и тяжело вздохнул.
Нарцисса взглянула на него с беспокойством, потом она прокашлялась:
— Драко, если ты уже связан…
— Нет, — поспешно сказал он.
В любом случае они с Грейнджер останутся просто знакомыми, так что стоит сходить на этот приём.
— Напиши, пожалуйста, миссис Гамп, что я хотел бы сопроводить Элизабет на приём вместо Флинта, если она, конечно, не против.
Драко ожидал, что мать обрадуется, но она нахмурилась и только спустя пару секунд протянула:
— Хм… хорошо, если ты так хочешь.
Она подчеркнула это «хочешь», и когда за ней закрылась дверь, Драко почувствовал себя на редкость скверно. Оставалось только надеяться, что Элизабет Гамп хотя бы немного поумнела с их последней встречи.
***
На работе с Гермионой по-прежнему никто не разговаривал. Она даже попыталась сама перекинуться с Трейси и Лорой парой фраз, но те демонстративно отвернулись. Они считали её предательницей.
«И почему они так обожают Долфорда?», — уныло подумала Гермиона.
Начальника в очередной раз не было в офисе, он то ли уехал в командировку, то ли решил продлить себе выходные. Никаких заданий он не оставил, поэтому Гермиона спустилась в редакцию «Зеркала» и там долго обсуждала с Луной те несколько статей о её проекте, что должны были выйти в ближайшие дни.
Луна горела энтузиазмом, но Гермионе показалось, что подруга переживает из-за чего-то.
«Скорее всего, из-за кого-то», — подумала Гермиона, разглядывая постер, который висел у Луны за спиной.
Свой небольшой кабинет та полностью обклеила вырезками из журналов, обложками «Придиры» и «Зеркала», а также различными плакатами. На том, что располагался прямо над её головой, красовался известный магозоолог Рольф Саламандер: Луна обожала его книги и, как знала Гермиона, в последние дни вела с ним активную переписку. Она надеялась, что Рольф напишет пару заметок для «Зеркала».
— Не хочешь выпить сегодня вечером? — предложила Гермиона, когда они уладили все рабочие вопросы.
Луна подняла на неё глаза — до этого она просматривала номер «Зеркала», который после обеда собиралась отправить в печать:
— Не часто услышишь от тебя такое предложение…
— Захотелось развеяться.
Луна кивнула:
— Возможно, я смогу. А куда пойдём?
Идея пригласить Луну в бар, а также заманить туда Забини пришла к Гермионе только что, и она не знала, какое место назвать. В бары Гермиона ходила нечасто: они с друзьями предпочитали сидеть у кого-нибудь дома.
К счастью, она вспомнила название, которое слышала совсем недавно:
— «Пустая кружка».
Помнится, Падма упоминала об этом месте и хвалила тамошнюю выпивку.
Луна пообещала запомнить название и связаться с Гермионой вечером — встречу они назначили на девять часов, — выйдя из кабинета подруги, Гермиона стала размышлять над тем, как вытащить в бар Забини, не прибегая к помощи Малфоя.
***
Она действительно не собиралась ни о чём просить Малфоя. Она даже разговаривать с ним не хотела. Никогда.
«Если он такой неуравновешенный идиот, пусть держится от меня подальше», — решила Гермиона.
Всё пошло прахом, когда, зайдя в лифт, она обнаружила там Малфоя. Кроме него, в кабине стояла только седовласая волшебница с огромной папкой документов в руках.
Гермиона встала подальше от Малфоя и тут же почувствовала, что он исподтишка — будто она правда могла не заметить — кидает на неё эти свои проницательно-изучающие взгляды.
«И ведь сколько раз за прошедшие годы мы ездили вместе в лифте, и из-за этого мне не было так неуютно или неловко», — подумала Гермиона, скрестив руки на груди.
Тут она почувствовала, как кто-то — конечно, Малфой бесцеремонно влезает в её мысли, — от неожиданности Гермиона не сразу сумела поставить защиту.
— Эй! — возмутилась она.
Стоявшая рядом с ней волшебница вздрогнула, Гермиона поспешила извиниться. Как только лифт остановился, она вцепилась в рукав малфоевской мантии и выволокла его из кабины.
— Ты что себе позволяешь? — приходилось не кричать, а только яростно шипеть.
Также Гермиона подавила моментально возникшее желание хорошенько врезать этому кретину: всё-таки устраивать сцены в министерстве — не лучшая идея.
— Отпусти меня, — Малфой с силой разжал её пальцы, всё ещё сжимавшие рукав мантии.
У него, как всегда, были холодные ладони. Гермиона сглотнула:
— Какого чёрта ты полез в мою голову, Малфой?
Он усмехнулся:
— У тебя было такое выражение лица, точно ты собираешься проклясть меня, вот я и решил проверить, стоит ли мне опасаться за свою жизнь.
— Сейчас — точно стоит, — заявила она, жалея, что не может хорошенько стукнуть его «петрификусом» или «конфудусом». Малфой это заслужил.
— Так ты собираешься споить наших голубков, — сказал Малфой, ухмыльнувшись.
Очевидно он только это и успел увидеть, пока она не поставила блок. Надо было признать, Малфой оказался недурным легилиментом.
— А ты что вдруг заинтересовался моими планами? — спросила Гермиона, невольно скопировав его ухмылку.
Видно, это не укрылось от Малфоя. На секунду его взгляд стал очень тёплым, потом он отвернулся, а когда Гермиона снова смогла заглянуть ему в глаза, там уже ничего нельзя было прочитать.
— Я поговорю с Блейзом. Только скажи время и место, — бросил Малфой.
Гермиона засомневалась. Она не знала, стоит ли принимать его помощь после всего случившегося.
— Да перестань, Грейнджер, это ведь и моё задание, — не выдержал Малфой.
И она поддалась ему.
***
По плану Грейнджер должна была привести в «Кружку» Лавгуд. Драко же полагалось не приходить вовсе, а потом объяснить Блейзу, что из-за внезапно возникшей проблемы — он ещё не придумал какой именно — ему пришлось остаться дома.
Драко раскачивался на стуле в своей комнате — он позволял себе это, если никто не видел, — когда в комнате вдруг кто-то завыл. От испуга Драко свалился со стула, выругался и, осознав, что это играет подаренный Грейнджер телефон, осторожно взял в руки трубку. Он повертел её, вспомнил, что нужно нажать на зелёную кнопку и прокричал:
— Грейнджер?
Совсем недавно он зарядил — так было написано в инструкции — батарею телефона с помощью устройства, которое туда предусмотрительно положила Грейнджер (в короткой записке она советовала держать штуку на подоконнике, чтобы на неё попадало как можно больше солнечных лучей, так Драко и поступал).
— Малфой, не ори так, пожалуйста, я тебя хорошо слышу, — попросила Грейнджер.
Драко смутился. Просто хоть он и прочитал инструкцию, всё равно безумно странным казалось то, что Грейнджер действительно слышит его, и для связи с ней даже не обязательно кричать.
— Я тут не вижу ни Луны, ни Забини.
— Вот как, — протянул Драко и пощупал телефон, пытаясь понять, как лучше его развернуть.
Тут вместо голоса Грейнджер он услышал гудки. Видно, что-то не так нажал.
«Ох, уж эти маглы», — тяжело вздохнул он и, подумав, достал из шкафа тёплый плащ.
***
Через минут десять Драко открыл дверь «Кружки». Бар ничем не отличался от других подобных заведений: маленькие столики, стойка, за которой стоял мужчина со всклокоченными волосами.
Драко отыскал взглядом Грейнджер и пошёл к ней. Он боялся, что она будет смотреть на него с таким же негодованием, как сегодня в министерстве, но во взгляде её прочитал только удивление.
— Малфой?
— Эта штука, — объяснил он, сбрасывая плащ и присаживаясь. — Телефон короче как-то странно себя вёл.
— А, — протянула Грейнджер и добавила. — Уже десять, видно, они не собираются приходить.
Он знал, что ведёт себя глупо: то срывается на Грейнджер, то лезет к ней в голову, — «Но у неё и, правда, было очень подозрительное выражение лица» — и вот сейчас пришёл в этот бар, хотя мог бы остаться дома. Но он также чувствовал, как тепло разливается по венам, стоит Грейнджер улыбнуться.
«У нас ничего не будет, я к ней не притронусь, но мы можем остаться хорошими знакомыми и довести это дело до конца», — решил Драко и немного отодвинулся от Грейнджер.
Он сел так, чтобы стол разделял их. Грейнджер никак не прокомментировала его манёвр. Наверное, и ей так было легче.
Тут к ним подошла официантка, и Грейнджер заказала ещё бокал огневиски. Драко вмешался:
— Лучше бутылку и два бокала.
Только теперь он заметил, что Грейнджер уже начала пить. Возможно, поэтому она была такой… умиротворённой.
— Вот не думал, Грейнджер, что ты пьёшь по будням.
Она отмахнулась:
— Да ладно. Сам всё время твердишь, что пора избавляться от стереотипов.
Драко вспомнил свой последний выпад, и ему тут же стало неловко. Он перевёл тему, чтобы Грейнджер ничего не заметила:
— И родители не ругают?
Видно, он выбрал не самую удачную тему. Грейнджер натянуто рассмеялась:
— С чего бы им?
Разливая огневиски по бокалам — официантка оставила бутылку на столе и поинтересовалась, не принести ли им чего-нибудь ещё, они с Грейнджер синхронно отказались, — Драко не удержался и всё-таки задал ей тот самый вопрос об истории с родителями.
— Поговаривают, что ты стёрла им память о себе во время войны, — добавил он. — Но это ведь…
Он хотел сказать «неправда», но, увидев, как побледнела Грейнджер, запнулся и пододвинул к ней бокал.
Она сделала большой глоток:
— Да-да, я сделала это, — она ещё раз невесело рассмеялась. — Не смотри на меня так, Малфой, а то я начну вспоминать, что ты делал во время войны.
«Я почти ничего не делал, — хотел сказать он. — Это как раз и было хуже всего».
Потом ему вспомнились тренировки с Беллатрисой, и Драко промолчал.
— Не злись, Малфой, — попросила Грейнджер, которая, вероятно, неправильно растолковала его реакцию. — Не хочу снова ссориться. Я устала.
Он тоже чувствовал себя вымотанным, поэтому кивнул, спросил осторожно:
— Они простили тебя?
— Да, — сказала она и, помедлив, призналась. — Но ты, возможно, представляешь, как они теперь относятся ко мне, Малфой.
Кажется, Драко мог представить это. Ему захотелось обнять Грейнджер, сказать ей, что это хотя и было самое дурацкое из всех возможных решений, но ведь она приняла его из-за любви к ним.
— В семнадцать мы все творим глупости, — наконец сказал он, на всякий случай откинувшись на спинку стула, а то руки могли против его воли потянуться к Грейнджер.
Грейнджер кивнула. Тут она перевела взгляд с Драко на дверь и, испуганно охнув, залезла под стол. Немало удивлённый Драко наклонился и, надеясь, что не выглядит конченным идиотом, прошептал:
— Ты чего творишь, Грейнджер?
Она стояла под столом на четвереньках, и её голова была где-то на уровне его колен, Драко постарался не думать об этом пикантном обстоятельстве.
— Там Сьюзен, — смог услышать он. — Боунс. Скажешь, когда она уйдёт.
Драко нашёл взглядом рыженькую полненькую девушку. К его радости она только перекинулась парой слов с барменом и тут же вышла из кружки.
— Вылезай уже, — сердито сказал Драко.
Когда Грейнджер вернулась на свой стул и потянулась, он подмигнул ей:
— Что? Не самая удобная поза, Грейнджер?
Она слегка покраснела:
— Просто Сьюзен…
— Да я знаю, уизеловская невеста, — сказал Драко.
Кажется, Грейнджер удивила его осведомлённость. Возможно, действительно стоило скрыть свои знания по этому поводу, но огневиски уже начал действовать на его разум. Вот опять появилось желание сгрести Грейнджер в охапку и стянуть с неё эту тёмно-синюю мантию.
— Браун сплетничала, — всё-таки объяснил он.
Грейнджер кивнула и выпила ещё огневиски.
— Я сказала Рону, что приду на его свадьбу с кавалером… ну чтобы он не волновался.
— И иди, — сказал Драко. — Кто тебе мешает.
Грейнджер посмотрела на него так, точно он сказал несусветную глупость:
— Да с кем, Малфой? У меня же никого нет.
Наверное, огневиски был очень хорошим и крепким, потому что Драко вдруг захотелось широко улыбнуться или даже станцевать.
— А Финниган? — спросил он, вспомнив тот вечер в кафе.
Она поспешно отмахнулась и жестом попросила Драко ещё раз наполнить её бокал, что он и сделал.
— Если я пойду с Симусом, то у него появятся какие-то идеи, надежды. Не хочу.
Драко удовлетворённо кивнул. Кажется, Грейнджер даже не думала испытывать его в тот раз, и Финниган правда сам навязывал ей своё общество.
— Я хотела пригласить Чарли, — продолжила она. — Но Джинни на днях обмолвилась, что у него уже есть пара… такие дела. Раньше можно было бы позвать Джорджа, но сейчас-то он женат.
«У Грейнджер нездоровая фиксация на Уизелах», — подумал Драко и произнёс:
— Возможно, тебя поразит эта новость, — он улыбнулся, заметив, как Грейнджер подалась вперёд. — Но в мире есть мужчины, кроме Уизли.
Драко не знал, чего ждёт от неё, но следующая фраза Грейнджер порядком его разозлила.
— А, точно… — радостно произнесла она. — Можно позвать Эрни Макмиллана. Спасибо за идею, Малфой!
И одним махом прикончила свой бокал.
***
В голове у Драко гудело, но он всё-таки был крепче Грейнджер — или просто выпил меньше, — поэтому смог аппарировать к ней домой. Одной рукой он прижимал к себе Грейнджер, она не держалась на ногах, но льнула к нему, Драко сдержался и не стал целовать её, хотя очень хотелось.
Он довёл — почти донёс — Грейнджер до кровати и собрался аппарировать, но она удержала его за руку:
— Нельзя, Мал… фой… ещё… расщеп. Ну…
Драко хотел возразить, что раз смог перенести их двоих сюда, то и в мэнор вернётся без приключений и травм, но Грейнджер так крепко держала его, а потом и вовсе прислонилась щекой к его ладони…
Он решил остаться. Ночью всё это выглядело как-то проще, естественнее. Драко бросил плащ, который до сих пор сжимал в одной руке, на стул и прилёг рядом с засыпающей Грейнджер.
Она лежала на левом боку, и Драко прижался к ней со спины, обнял одной рукой.
— Мы забудем об этом… утром, — пообещала Грейнджер, накрывая его ладонь своей.
Грейнджер была такой тёплой, такой нежной. Драко кивнул в ответ на её слова, не думая о том, что она не может этого видеть. Его вдруг охватила тяжёлая, рвущая сердце грусть.
Когда Грейнджер уснула, он осторожно высвободил свою руку, и, убедившись, что не разбудил её, аппарировал к мэнору.
