Глава 14. Weary Memory– По-моему, это все-таки луна.
– Больше смахивает на спираль, а спираль – это нумерологический символ цикличности волшебных дробей.
– Луна мне больше нравится. Смотри, тут как будто кратеры… Да и с каких пор «69» – это дробь, а тем более волшебная?
– Я тебе в сотый раз повторяю, это не «69», а символ Рака. Просто, гм, криво изображенный.
– Так что Сириус хотел всем этим сказать?
Гермиона и Рон, которые сидели на полу возле камина, склонившись над таинственным документом, синхронно подняли головы и посмотрели на вошедшего в гриффиндорскую гостиную Гарри. С влажными после душа волосами он выглядел не намного бодрее и свежее, чем полчаса назад. Присев на пол рядом с друзьями, Гарри схватил кусок пергамента, который вызвал столько противоречивых дискуссий, и задумчиво воззрился на него, поднеся к свету.
– Давайте договоримся раз и навсегда, – жестко сказала Гермиона, – кого бы вы там сегодня ни увидели, мы
не называем его «Сириусом».
– Потому что это противоречит нашей вездесущей королеве-логике, да? – Гарри бросил на нее неприязненный взгляд.
– Потому что даже поговорка «бред сивого гиппогрифа» создана для более правдоподобных случаев, – не осталась в долгу девушка. – Сириус мертв.
– Я не видел его тела, да и никто не видел! – отрезал Гарри. – Мы ведь не можем сказать наверняка, что происходит с людьми, когда они проходят сквозь эту арку в Отделе тайн.
– А сказать наверняка, что происходит с людьми, когда в них попадает Смертельное проклятие или когда их, к примеру, расстреливают из пулемета, мы, значит, можем? – Гермиона вскинула брови. – Та арка, Гарри - путь в один конец. В свое время я наводила справки, и…
Он покачал головой:
– Чтобы узнать об истинной природе этой арки, нужно сквозь нее пройти. Все остальное –пустые домыслы.
– Да как ты не понимаешь! – Девушка всплеснула руками. – Гарри, за этой ширмой – смерть! Эта арка создана для безболезненного перехода в мир, из которого не возвращаются! А в Отделе Тайн ее держат не потому, что она представляет собой какой-то неразгаданный секрет, а из-за того, что, с точки зрения этики…
– О чем мы только спорим, – протянул Гарри. – Гермиона, там был Сириус Блэк. Я еще не настолько свихнулся, чтобы не узнать своего крестного. Рон! Да объясни ты ей!
Младший Уизли нахмурился. Этого момента он, говоря по правде, совсем не ждал и рассчитывал, что ситуация каким-то образом разрешится сама собой, без его непосредственного вмешательства. Теперь, услышав от Гермионы кучу веских доводов, он был вовсе не уверен, что им с Гарри действительно повстречался восставший из мертвых Сириус. Проблема же заключалась в том, что его друг явно был убежден: Рон всецело с ним согласен, а значит, любой намек на инакомыслие, учитывая обстоятельства, для Гарри наверняка был бы равносилен чему-то вроде удара в спину мешком, доверху набитым лепреконским золотом – этаким чудовищным сплавом предательства и обмана.
– Я же говорил: я торчал на дереве и не мог его оттуда как следует разглядеть, – ответил Рон, заранее предупреждающе поднимая руки.
– Но ты же мне веришь, ведь так?
– Гарри, порой слепая вера ступает по узкой тропке, по обе стороны которой простираются каньоны здравого смысла, – вдохновенно произнес Рон, на которого сильно повлияла любовь Гермионы к замысловатым метафорам, – и…
– Я видел его столь же ясно, как тебя сейчас! – вскипел Гарри. – Веришь ты мне или нет?!
– Давай рассуждать трезво, – отозвался Рон. – Вовсе не «столь же ясно» – это раз. – Он проворно поднялся на ноги и, прежде, чем Гарри успел обвинить его во всех подобающих случаю грехах, отошел в другой угол комнаты. – Условно, предположительный Сириус находился от тебя на таком расстоянии.
– Это правда? – Гермиона перевела взгляд с одного друга на второго. – Гарри, ты серьезно настолько убежден в возможности возвращения Сириуса, что всецело полагаешься на свое – давай без обиняков – паршивое зрение?
– Вы меня оба достали, честное слово, – беззлобно признался Гарри, после чего уселся в кресло и устало провел ладонью по лицу. – Да, сравнения с орлом я в этом плане не выдерживаю, но взяли же меня ловцом в гриффиндорскую команду! А это означает, что я в состоянии отличить бладжер от снитча на вполне безопасном для своего носа расстоянии.
– И все же… – несмело начала Гермиона, но ее перебили:
– Что вы не доверяете моему подсознанию – это я могу понять, но мое зрение вы тоже обвините в предвзятости? – с вызовом спросил Гарри.
– Ты это сейчас к чему? – осторожно уточнил Рон, по мнению которого отношение к отдельным органам восприятия как к самостоятельным личностям попахивало «Святым Мунго».
– Омут памяти, – торжествующе пояснил Гарри. – Давайте одолжим один пустой Омут у Грюма, я солью туда воспоминания о сегодняшнем вечере, и вы, проникнув туда, сами убедитесь, что это был Сириус Блэк.
– Ты разве умеешь пользоваться Омутом? – поинтересовался Рон, который тем не менее прекрасно понимал, что отсутствие необходимых навыков Гарри не остановит.
– Я уверен, в этом нет ничего сложного, – нетерпеливо сказал тот.
– А я уверена, что есть, – безжалостно отрезала Гермиона. – А еще я уверена, что под словом «одолжить» ты имел в виду кражу со взломом. А еще я уверена, что ты сейчас меня, конечно же, не слушаешь и уже вовсю продумываешь свой, без сомнения, гениальный план. Я разве не права, Гарри?
– Э… Прости, что ты сказала?
Разумеется, Омут можно было просто попросить, разъяснив Грюму, что он нужен для правого дела, но Гарри сомневался, что мракоборец позволит ему пользоваться столь опасным предметом, не имея никакого опыта в извлечении воспоминаний. При любых других обстоятельствах Гермиона неистовствовала бы не хуже Грозного Глаза, но девушка прекрасно понимала, что мало кому под силу остановить Гарри, если уж тому взбрела в голову идея такого масштаба. Поэтому она предпочла не тратить время на споры, а попыталась помочь другу, чтобы он вместе с воспоминаниями ненароком не отправил в Омут остатки здравого смысла.
Как выяснилось из книг по соответствующей тематике, неумелое обращение с Омутом памяти могло привести к ряду осложнений и психических расстройств, причем амнезия и парамнезия были в этом списке далеко не самыми страшными перспективами. Именно поэтому Гермиона целый день терроризировала Гарри разнообразными проверками и тестами, и вдобавок испытать полученные знания на практике также решила первой.
– В целом, это довольно просто, если не забывать, конечно, про десять рекомендаций фон Хюттлинга и «золотое правило шести пассов», – призналась девушка, когда у нее получилось несколько раз вытянуть из своего виска прозрачную серебристую нить, вернуть ее на место и в результате этих манипуляций не превратиться в овощ.
Гарри посмотрел на нее волком, и Рон, присутствовавший при обучении, прекрасно понимал причины такой реакции. Неизвестный фон Хюттлинг свои рекомендации (по нескольку страниц каждая) сопровождал красноречивыми описаниями того, что поджидает незадачливого волшебника, если он решится пренебречь этими добрыми советами, а «золотому правилу» впору было зваться «резиновым» – настолько была растянута его самая краткая формулировка.
– Тебе, разумеется, не придется полностью извлекать часть своей памяти, – продолжила Гермиона. – Опытные волшебники используют Омут в первую очередь как хранилище для неугодных воспоминаний, но в данном случае будет достаточно, так сказать, снять копию. Это менее рискованно, но постараться все равно придется.
Старался Гарри не меньше часа: прижав кончик палочки к виску, он закрывал глаза и пять-десять минут стоял с таким сосредоточенным видом, будто вознамерился совершить самоубийство, но никак не решался сделать последний шаг и произнести Смертельное проклятие. Пот, со временем выступивший на его лице, лишь склонял стороннего наблюдателя к этой версии происходящего. На самом же деле, как Гарри поделился с друзьями во время одного из перерывов, ему приходилось в самом что ни на есть буквальном смысле ворошить свои воспоминания, а среди них попадались такие, что вызывали исключительно негативные эмоции.
В конце концов с этой неприятной процедурой было покончено: на самом дне Омута памяти блестела лужица мутной серебристой жидкости, а вокруг волшебного прибора плотным кольцом собралась неразлучная троица.
– Ну что, отправляемся? – нетерпеливо спросил Гарри, быстро взглянув на друзей. Его глаза задержались на Роне: причиной, по-видимому, стало сомнение, отразившееся на лице друга. Раньше ему не доводилось пользоваться Омутом даже в качестве гостя, и он слегка побаивался того, что могло его там поджидать. Иными словами, Рон Уизли не хотел лезть в чужие воспоминания. Во всех смыслах этого слова.
– Если ты по недосмотру не слил туда пошлые сценки с участием моей сестры, то так и быть, – прокомментировал он, и Гарри, пробормотав что-то нечленораздельное, наклонился вперед – и в ту же секунду исчез в Омуте. Рон даже не успел поразиться тому, с какой скоростью друг проделал все это, как за ним последовала Гермиона. Оставшись в гостиной совсем один, он поколебался еще несколько мгновений, после чего, на всякий случай зажав пальцами нос, точно неумелый ныряльщик, отправился догонять друзей.
Годрикова Впадина, представшая его глазам несколько мгновений спустя, казалась исключительно реальной – настолько, что на пару секунд Рон даже забыл, где находится. Стряхнув наваждение, он огляделся по сторонам и, заметив Гарри, целеустремленно шагавшего в сторону кладбища, побежал за ним.
– Эй, а Гермиона где? – спросил он, но друг даже не удостоил его взглядом. Не успев подивиться внезапной отчужденности, Рон услышал за спиной ехидный голос девушки:
– На реальной стороне происходящего. Вместе с Гарри, кстати.
Он круто повернулся и с удивлением увидел, что друзья подходят к нему со стороны деревни.
– Э-э… – протянул Рон и лишь тогда сообразил, что повстречал воспоминание. – Ох. Не думал, что все здесь будет выглядеть так… натурально. – И он задрал голову, пытаясь найти дерево, не так давно служившее ему наблюдательным постом. Ему всегда казалось, что зеркала ведут против него нечестную игру, и сейчас Рон отчаянно желал наконец узнать, как же он на самом деле выглядит со стороны.
– Признаться, я тоже, – поежился Гарри, глядя на собственную копию, которая в этот момент спешно натягивала мантию-невидимку.
– Воспоминание совсем свежее, отсюда и такая достоверность, – пожала плечами Гермиона. – И можешь не бежать сломя голову, этого типа ты все равно не увидишь, пока его не увидит, эм, другой ты.
Гарри приостановился и недоверчиво огляделся по сторонам.
– А это все тогда откуда? – резонно поинтересовался он. – Если следовать твоей теории, не мог же я смотреть во всех направлениях сразу.
– И не обязательно, – кивнула девушка. – Достаточно один раз что-то увидеть, чтобы это отложилось в твоей памяти – из этих фрагментов и складывается общая картина во время путешествия в Омут. Ты, скорее всего, не отдаешь себе отчет, что запомнил изгиб каждой травинки и расположение каждого пенька, но как раз для этого и нужен Омут: он помогает не только избавиться от ненужных воспоминаний, но и заново пережить какое-либо событие, обратить внимание на то, что сначала показалось тебе незначительным.
– А сам себя он, интересно, как запомнил? – спросил Рон, почесывая в затылке.
– У него на это было семнадцать лет, – закатила глаза Гермиона.
– Гм... я как-то об этом не подумал.
Тем временем Гарри-воспоминание сумел натянуть мантию-невидимку, сразу после чего, как и следовало ожидать, пропал из их поля зрения. Ребята ускорили шаг, и совсем скоро их взгляду предстало кладбище, посреди которого уже стоял и рылся в своих записях незнакомец, ради которого это своеобразное путешествие в прошлое и затевалось. Не говоря друзьям ни слова, реальный Гарри бросился вперед, стремясь во что бы то ни стало получше разглядеть человека, которого принял за ожившего крестного отца.
Рон, едва поспевавший за другом, внезапно обнаружил странную особенность происходящего. Расстояние до таинственного волшебника все сокращалось и сокращалось, но он по-прежнему видел незнакомца так, словно стоял там же, где и раньше: лицо его казалось мутным пятном с нечеткими чертами, и от этого у Рона отчаянно рябило в глазах. Поскольку замерший на месте Гарри, судя по сдвинутым к переносице бровям, также был не в состоянии сказать, что происходит, младший Уизли обратился за разъяснениями к Гермионе.
– Ну это же очевидно, – ответила девушка, пристально взглядываясь в «размытого» волшебника. – Все именно так, как я и предполагала. Гарри видел его исключительно издали, и именно такое изображение отложилось в его памяти. Назвать этого типа воскресшим Сириусом Блэком можно примерно с той же уверенностью, что и распознать в нем Уильяма Уоллеса.
– На Сириуса он, между прочим, все равно очень похож… – не слишком уверенно заметил Гарри, наблюдая, как таинственный завсегдатай деревенского кладбища распихивает листы пергамента по карманам мантии и спешно ретируется. Рон, которого манера его неожиданного исчезновения заинтересовала еще в прошлый раз, смотрел, не отрываясь, но и на этот раз не смог уразуметь, как же неизвестному волшебнику удалось скрыться.
– Что за чертовщина, – пробормотал он. – Будто взял и растворился в воздухе.
– Существует масса способов стать невидимым, даже когда кажется, что при этом совершенно ничего не происходит, – прокомментировала Гермиона. – Не все они, конечно, долговечны и надежны, но на несколько минут скрыться с глаз долой может практически любой первокурсник. А покинуть кладбище, пока вы там хлопали ушами, – она неопределенно указала себе за спину, – наверняка было для этого типа проще простого. Ну что, возвращаемся? – Она вопросительно посмотрела на Гарри. – Теперь тебе ясно, что это мог быть кто угодно?
– Мне тогда показалось, что я точно узнал Сириуса, – отозвался тот удрученным тоном, который идеально дополняли опущенные плечи и унылый взгляд на могилы своих родителей. – А сейчас… Похоже, я опять выдавал желаемое за действительное.
– Только не переживай, это вполне естественно, – подбодрила его Гермиона. – Этот тип явился в самый неподходящий момент: ты отчаянно нуждался в поддержке, и поэтому…
– Кстати, мы по-прежнему не знаем, кто это мог быть и какие цели он преследовал, – встрял Рон. Девушка, явно не слишком довольная тем, что ей не дали закончить проповедь, наградила его мрачным взглядом.
– Сплошные загадки, – угрюмо согласился Гарри.
– В любом случае, в этом воспоминании ответа на них мы точно не найдем, – заявила Гермиона. – Поэтому предлагаю вернуться в настоящее и вплотную заняться тайной портрета Дамблдора: я до сих пор считаю, что ее разгадка поможет нам решить, стоит ли обращаться за помощью к Аберфорту. А этот неизвестный исследователь, кем бы он ни был, вряд ли в следующий раз будет настолько неосторожен, что позволит себя поймать на месте, гм, преступления. Если, конечно, то, что он здесь делает, незаконно…
– Порядочные люди от Мальчика-Который-Выжил не убегают, – назидательно произнес Рон, и даже Гарри при этих словах друга не смог сдержать кривой ухмылки.
