Глава 15Проходит время, неделя сменяет другую. На щеке Китнисс остается лишь едва заметный шрам. Шахты закрыты. В дистрикте голод. В Шлаке сотни людей голодают. Дети умирают. У матери Китнисс и Прим прибавилось пациентов. И она каждому дает еды. Через две недели Гейл уходит из дома Китнисс. Я наблюдаю за ним в окно, ему еще плохо, но он упорно идет вперед. Почему он не остался на подольше? Ведь шахты закрыты, а значит, работать он не сможет. Хеймитч, сдавшись на многочисленные уговоры Китнисс, берет мать Гейла, Хейзел себе в домработницы. Запасы спиртного для него у нас иссякают, хотя мы растягиваем их из последних сил. Скоро он кончится, и надо будет думать, где взять еще. Раньше спиртное можно было купить в Котле. Там самогон гнали подпольно и продавали из-под полы. Официально спиртное в дистриктах было запрещено. Один раз, когда были перебои с самогоном, нам пришлось пережить ломки Хеймитча. Это было ужасно. Поэтому мы взяли за правило, бывая в городе покупать по паре бутылок и прятать в шкаф. Запас был, но он неумолимо истончался.
На улицах стоял холод, шахты не работали, и угля не было. Нас это теперь не касалось, потому что мы Победители, да и наших близких тоже. Китнисс злило другое, что теперь нельзя было ходить в лес. Власть сменилась, правила тоже. Забор постоянно был под напряжением. В один из дней я пошел к родным, и увидел впереди себя фигурку Китнисс, она явно направлялась в лес. Сердце кольнуло недоброе предчувствие. Как бы не вышло беды какой. Навестив родных и друзей, я возвращаюсь домой. И слышу стук в дверь. Открываю – на пороге двое незнакомых миротворцев. Один, увидев, что дверь открылась, спешит к дому Хеймитча.
- Пит Мелларк?
- Да.
- Пройдемте в дом Китнисс Эвердин. У нас есть для вас сообщение от главы Треда.
Полный других предчувствий я накидываю куртку и спускаюсь с крыльца, жду, когда до меня дойдет Хеймитч, и мы с ним идем, сопровождаемые миротворцами в дом Китнисс. Ее нет дома. Я знаю, что она ушла в лес. Вспоминаю, свое дурное предчувствие. Мы все рассаживаемся. Мама Китнисс улыбается и пытается что-то шутить. Но миротворцы настороженно молчат, многозначительно помалкивая. Проходит несколько часов, прежде чем приходит Китнисс. Прим начинает накрывать на стол к ужину, когда мы слышим грохот двери. Слышно, как она бредет по направлению к кухне. Видит миротворцев. Останавливается, явно в недоумении.
- Здрасте.
Ее мать спешит на помощь.
- А вот и она, как раз к ужину!
Китнисс идет как-то странно, скованно. И она не разулась, снимает капюшон с головы, стряхивает мокрый снег. Брызги летят во все стороны.
- Чем могу помочь, господа?
- Глава миротворцев Тред велел передать вам сообщение, - говорит женщина миротворец.
- Они тут несколько часов прождали, - добавляет мама.
- Можно спросить: где вы были, мисс Эвердин? – опять встревает женщина.
- Лучше спросить, где меня не было?
Мы с Хеймитчем, якобы увлечены игрой в шахматы. Со стороны это выглядит мило, этакий семейный вечер. Прим и мать Китнисс накрывают на стол, мы с Хеймитчем сидим в креслах-качалках, играя в шахматы, ожидая возвращения Китнисс. Никакого напряжения. Все так по-домашнему, уютно.
- Ну, так, где тебя не было? – лениво спрашивает Хеймитч, подыгрывая ей.
- Вообще-то, я собиралась поговорить с козоводом по поводу козочки Прим, но кое-кто, - Китнисс выразительно смотрит на Прим, - назвал совершенно неправильный адрес.
- Неправда, - возмущается Прим. – Я, верно, все назвала.
- А зачем было посылать меня к западному входу на рудники?
- К восточному входу, - спорит Прим.
- Нет, ты точно сказала: к западному. Я еще переспросила: у кучи шлака? И ты ответила: да.
- У кучи шлака возле восточного входа, - перепалка набирает обороты. Убедительно играют сестры.
- Ничего подобного. Когда ты это сказала?
- Вчера вечером, - вмешивается Хеймитч.
- Тебе называли восточный вход, - включаюсь в игру и я.
Мы с Хеймитчем переглядываемся и начинаем хохотать, сказывается многочасовое напряженное ожидание. Китнисс свирепо смотрит на меня. Я поспешно напускаю покаянный вид.
- Прости, но я тоже сказал: восточный. Ты совсем не умеешь слушать.
- Наверняка тебе и сегодня несколько раз говорили: пастух живет не там, а ты все равно сделала по-своему, - добавляет Хеймитч.
- Лучше молчи, - огрызается она.
Мы снова хохочем, Прим присоединяется к нам. Прим образцово-показательная семья. Миротворцы настороженно наблюдают за нами.
- Чудесно. Теперь пускай другие беспокоятся о том, чтобы эту безмозглую скотину кто-нибудь обрюхатил, - психует Китнисс.
- Что в сумке? – опять встревает женщина – миротворец.
Китнисс вываливает содержимое сумки на стол. Сверху лежит пакетик леденцов.
- Сами смотрите.
- А хорошо, - радуется ее мать. – Бинты уже на исходе.
Я подхожу и быстро хватаю пакет леденцов.
- О, мятные! – Я торопливо глотаю пару штук, прежде чем Китнисс начинает забирать их.
- Это мое! – но я перекидываю пакет Хеймитчу. Он то же быстро засовывает пару штук в рот, и кидает их дальше, к смеющейся Прим. – Вы вообще не заслужили вкусного!
- Да? Потому что мы правы? – я обнимаю ее и тяну к себе, она вскрикивает от боли. Хотя и пытается сделать вид, что всего лишь возмущена. Я понимаю, что что-то не то. – Ладно, Прим и вправду сказала: западный. И вокруг тебя одни идиоты. Довольна?
- Так уже лучше. – Я наклоняюсь, чтобы поцеловать ее. Она принимает поцелуй и оглядывается на миротворцев. – Вы хотели мне что-то передать?
- От главы миротворцев Треда, - произносит женщина. – Он велел сообщить, что с этого дня ограждение вокруг Дистрикта номер двенадцать круглосуточно будет находиться под напряжением.
- А раньше не так было? – Китнисс делает удивленное лицо.
- Он думал, вы пожелаете обрадовать своего кузена, - добавляет женщина.
- Спасибо. Передам. Он будет спать гораздо спокойнее, зная, что местная охрана больше не дремлет.
Женщина злится. Но делать нечего и миротворцы уходят. Как только за ними закрывается дверь, Китнисс начинает падать. Я кидаюсь к ней на помощь.
- Что с тобой?
- Да так, ударилась левой пяткой. И копчику тоже сегодня не поздоровилось.
Я помогаю дойти ей до кресла-качалки. Мать начинает стаскивать с нее ботинки.
- Что случилось?
- Поскользнулась, упала…- Мы смотрим в недоумении на нее. Врет же, но вслух говорить нельзя, дом прослушивается. – На льду.
С ноги стаскивают носок, Китнисс болезненно морщится.
- Возможно, есть перелом. Копчик сильно ушиблен.
Где же она так упала? Прим с матерью быстро работают, переодевая Китнисс в пижаму, ей приносят еду. Мы садимся за стол. Китнисс ест с такой скоростью, что можно подумать, будто она год голодала. После еды Прим садится на пол возле Китнисс. Они о чем-то негромко говорят. До меня долетает лишь одна фраза, от которой болезненно сжимается сердце: «Свадебные платья». Значит ей их уже прислали. И свадьба возможно еще состоится. Она моя невеста. Китнисс начинает засыпать. Я помогаю ей встать, она еле бредет. Решившись, я подхватываю ее на руки. Здесь нет журналистов, но думаю, что она не будет возражать. Я доношу ее до кровати, укладываю, накрываю одеялом. И уже собираюсь уходить, но она берет меня за руку и просит остаться. Ее глаза закрыты, и, кажется, что она просто бредит. Она ведь не может всерьез просить меня остаться?
- Не уходи. Подожди, пока я засну.
Я осторожно сажусь рядом, грея в руках ее руку.
- Я чуть было не решил, что ты передумала. Ну, когда опоздала к ужину.
Да, у меня мелькала предательская мысль, что она решила сбежать с Гейлом.
- Нет, я же говорила.
И тут…Она поднимает мою ладонь и прижимается к ней щекой. Внутри разливается тепло от этого нежного жеста. Она сонно бормочет:
- Останься со мной.
Я тихо отвечаю:
- Я люблю тебя.
Но она уже спит.
