Часть 3. Кровь. Глава 12. Быть сильной… Любой ценой.POV Primrose
За то короткое время, что я в Тринадцатом, нас никогда не отпускали с уроков так рано. Для этого был свой повод. Никто не задавался вопросами, все и так прекрасно все знают, каким бы большим ни был Дистрикт - новости разносятся быстро. Просто по динамикам объявили, что всем нужно собраться в кремаре*.
Я не хочу идти на чьи-то похороны. Просто не могу себя заставить. Я никогда не могла сказать «прощай», а увидеть, как тело придают огню - всегда было выше моих сил. Как и сейчас. Я лучше спрячусь, пережду.
До обеда целый час. Это значит, целый час свободного времени. Я спускаюсь с лестницы, которая в любую минуту может заполниться учениками и взрослыми. Мне нужно быстро сделать уроки, а потом идти помогать медсестрам. Мои знания все еще скудны по сравнению с тем, что знают другие, но мне говорят, что для своего возраста я очень умная. Я очень хочу оправдать их надежды.
На жилом этаже сейчас тихо, только с лестницы я слышу шум толпы, спускающейся на самый нижний уровень, там же, где котельная.
Я не понимаю, почему все еще не вижу своего лучшего друга с золотистой шерстью.
- Кис-кис-кис. Лютик, ты опять спрятался? – зову его я.
Тишина.
- Кис-кис-кис.
Но ответа все нет. Вместо этого я слышу шорох среди коробок с запасными одеялами, которые принесли утром. Я подхожу к ним, надеясь увидеть маленького охотника, готового напасть на мои ноги, но вместо этого вижу кровавое пятно, тянущееся дорожкой за коробки. Заглядываю за них и начинаю кричать, тут же прикрывая рот рукой.
Лютик.
Его шерсть мокрая от крови, котуны, которые мне никогда не удавалось вычесать, покрылись коркой. Животное лежит, не двигаясь, и тяжело дышит.
- Лютик, - шепчу я, игнорируя слезы, бегущие неконтролируемым ручьем по щекам.
Кот жалобно мяукает. К горлу подкатывает комок. Я смотрю только на его морду, мне не хочется смотреть на ребра, парочка из которых торчат над шерстью. Лютика как будто с силой пнули, но кто это мог сделать?
Мама. Мне нужна она. Она знает, что делать.
- Всё будет хорошо, не переживай. Я скоро приду. Я тебе помогу,- пытаюсь сказать я, но мой голос звучит как писк.
Он снова мяукает, успокаивает меня, как всегда. Это я должна его успокаивать. Не он.
Я вскакиваю, срываюсь с места.
Мои ноги, будто не слушаются меня, и я начинаю спотыкаться. Почти падаю. Я чуть не сбиваю Энни, которая неожиданно появилась предо мной. Она выглядит весьма потерянной, но мне сейчас не до нее.
- Прим? Что-то случилось? Я… Крик. Ты кричала, – в голосе сомненье, будто она с трудом пытается вспомнить, что было несколько секунд назад. Я же слишком хорошо все помню, и мне хочется лишь, чтобы Лютику стало легче.
- Лютик… - я начинаю икать от слез. - Он… Ранен. Кто-то бросил его в стену. Мне нужно идти. Мне нужно, что-то сделать, - я готова оттолкнуть ее, если она сейчас же не отойдет.
Глаза девушки на секунду мутнеют, лицо становится испуганным, но потом резко меняется, появляется уверенность. Быстрым шагом она обходит меня.
- Где он?
- За коробками с одеялами.
Я неожиданно замираю и жду, что будет дальше. Не смею сдвинуться с места, не смею окликнуть Энни. Я боюсь потревожить девушку, не зная, что сейчас внутри нее. Я жду крика, паники, возможно даже глупой улыбки непонимания, все, что угодно, все, чего не могу позволить себе я.
- Найди две таблетки снотворного, воды, шприц, перевязочный, дезинфицирующий наборы, и пачку для наложения швов, – кричит она.
Мысли резко проясняются. Точно так же, как было, когда я помогала маме. Мне не нужно повторять дважды.
Я быстро захожу в медпункт, стараясь не привлекать внимания, вижу медсестер, бегающих по этажу. Задаюсь вопросом, что же случилось днем, но нет времени искать ответ. Медсестры не замечают меня. Я вывожу маленькую тележку, на которой развожу лекарства, кидаю туда необходимые вещи, надеюсь, меня не заметят. В кладовой все строго дозировано, даже синтетические простыни, которые подкладывают под тело, и все равно я хватаю две. Если что, скажу Энни, потребовалось лекарство. Нет, я скажу правду. Мне нечего опасаться.
Через десять минут я, уже находясь на жилом этаже, слышу хруст и громкое мяуканье.
- Прости, животное, - говорит Энни, которую я не узнаю.
- Я все привезла, - произношу тихо, боясь помешать. Мне кажется, что мой голос звучит так из-за страха, но на самом деле, я сдерживаю новый поток слез. Это же Лютик!
- Разотри таблетки и смешай с водой, надо чтобы он уснул.
Эти слова ни на долю секунды не возвращают меня в реальность.
- Это не опасно?
- У него только лишь переломы и рана, я зашью ее, дальше тебе придется ухаживать за ним самой, – голос ее сдержан.
- Зашьешь?! – я стараюсь повторить ее тон, но все равно мои слова походят на писк.
- Да, быстрее. У нас мало времени! Даже эти повреждения могут привести к необратимым последствиям.
Я вздрагиваю. Соберись Прим! Немедленно!
Следующие двадцать минут, прямо у тележки, я помогаю Энни. Не слишком гигиенично, но тут чище, где чем-либо. Я до сих пор чувствую запах хлорки после уборки.
- Я знаю, кто это сделал, - говорит Энни, пока состригает шерсть с раненного участка. – Но тебе не понравится то, что…
- Я слушаю.
В руках у меня игла с нитью, пальцы немного дрожат.
- Это Пит. Он потерял контроль над собой. Я видела, как он убил троих. Это был не тот Пит, которого вы знаете.
- Где он сейчас? – я подавляю новый ком в горле.
- Я не знаю, – она накладывает первые швы на большую рану. Они такие аккуратные, что непроизвольно открываю рот.
- Где ты научилась накладывать швы?
- Мы с тобой почти коллеги. Я ль не дочь моряка?!
Все становится на свои места. В море легко получить рваную рану. Медицина в Четвертом развита не намного лучше нашей, но я уверенна, что у них не один лекарь, как было в Шлаке.
- Ты не боишься… - замечаю я и тут же замолкаю.
- Я понимаю, к чему ты клонишь. Надеюсь, ты знаешь, такое понятие, как «эйдетизм»?
Я мотаю головой.
- Фотографическая память, – кажется, она читает в моем лице понимание. - Я все еще помню каждую мелочь своих Игр. Я помню почти все, что прочла или увидела за сознательную жизнь, – не отвлекаясь, сказала девушка, и я как будто увидела другого человека.
Первые дни после того, как ее привезли в Тринадцатый, мне было страшно находиться рядом. Я не знала, чего ожидать. Потом она показалась мне бомбой замедленного действия – в любой момент мог случиться взрыв. Сейчас мне стыдно, я игнорировала ее. Приносила лекарства с утра и все. Да и с Финником я не общалась и то, что я сделаю потом, будет, наверно, странно… Энни прерывает мои мысли, забирая из рук бинт. Лютик все это время спит, я думала, что он будет вырываться.
- Ты принесла сильное лекарство, он, наверно, проспит до завтрашнего утра, – устало улыбается девушка. – Знаешь, для всего Панема поступок твоей сестры – большой подвиг. Я смотрела ее Игры... Помню, когда показывали интервью семей последней восьмерки, я увидела ваш дом. Он очень чистый, и в том порядке я заметила некоторые запасы трав в пучках. Лекарственных трав. Для одной семьи это более чем достаточно. Значит, вы помогали и другим. Когда ты говорила, мне показалось, что я вижу себя, миролюбивую, открытую. Ты тогда упомянула об удивительной мази для ожогов, поразилась ее свойствам, попыталась даже подобрать доступную вам альтернативу. Я убедилась в том, что ты многое знаешь, когда узнала тебя лично.
Я нахмурилась, о чем она?
- Ты – целитель, Прим. Это все прекрасно понимают. Там, на Играх, я сторонилась всех, старалась спрятаться. Будь моя воля, я бы лечила трибутов на Арене. Я знаю, ты бы поступила так же, если бы ни Катнисс. Когда убили моего напарника, я испытала шок. Я бы никогда не забрала жизнь у человека. В тот момент я не просто увидела четвертованное тело, я увидела все, что помню – строение речевой системы, систему пищеварения, я вспомнила все, что знала о косном мозге. Все, что знала об этом человеке. Я до сих пор помню его цвет глаз, привычки, выступления в школе. Обычные люди забывают такое, но не я. Тогда был информационный взрыв в моей голове… Я не сумасшедшая, Прим, – ее голос срывается на крик, а на глазах появляются слезы, она замечает это и поджимает губы, а потом переходит на шепот. – Я сломленная. Я начала бояться своих способностей, начала прятаться в других мыслях… Но вот ты - особенная. Ты не сломаешься. Ты, я уверенна, училась на поступках других. Ты такая же сильная, как Катнисс и умная, как ваша мать. Ты станешь врачом, Прим.
Я не знаю, что мне ответить, Энни смотрит на меня будто сквозь пелену. Я беру ее за руку.
- Все хорошо. Мы рядом, – это было для всех нас. Энни кивает и виновато улыбается:
- Помоги перевязать Лютика…
На часах почти два, когда Энни заканчивает перевязку.
- Он поправится, только следи за ним, как следишь за больными. Я, если хочешь, буду оставлять тебе порцию своих таблеток. По вечерам голова почти перестала болеть, Финн – мое лучшее лекарство. А сейчас нам пора обедать, а кот пусть спит.
…
Я никак не могу доесть этот суп. Еды так мало, что каждая крошка на счету. Я сижу в самом углу длинного стола, поэтому, если что-то пойдет не так, я смогу быстро сбежать. Как мне теперь ухаживать за Лютиком? Я кусаю хлеб. Во рту вкус плесени. Он, бедный, лежит сейчас на моей постели, ему больно. Что заставило Пита так поступить? Глотать еду все труднее, мне просто не хочется. Он никогда не желал нам зла. Видно, кот лез под ноги и Пит его отбросил. Или же это было нарочно? Нет! Бросаю хлеб в тарелку. Брызги разлетаются по столу. На меня смотрят. Плевать. Пит не мог! Он же извинялся за свои слова передо мной. Он просто не стал бы. Ломаю хлеб ложкой, будто специально. Зачерпываю ложкой бульон. Неприлично прозрачная жидкость будто меняет цвет. Макаронина напоминает… Кость. Я снова вижу кровь у коробок, на своих руках, когда помогала Энни. Кошачье мяуканье снова в ушах. Нет! Я так не могу! Ложка падает из рук на стол. Я уже слышу реакцию в свою сторону. Встаю и забираю тарелку.
- Я сыта, - выдавливаю я, не смотря, на точно удивленное лицо дежурного.
Я хочу хотя бы немного отвлечься. Надеюсь, обезболивающее действует долго. Ноги несут меня в штаб. Я знаю, что Финника нужно искать именно там.
Но как только двери лифта открываются, передо мной возникают две фигуры. Хеймитч и господин Хевенсби. Они спорили, решаю я, увидев их. Мужчины смотрят на меня буквально секунду и губы Хеймитча растягиваются в улыбке:
- Вот тебя-то мы и искали.
- Меня? – я делаю шаг из лифта. Им доложили о выходке в столовой? Вполне возможно.
- Да-да, тебя, милая, - говорит господин Хевенсби с той же, что и у Хеймитча, улыбкой пойманного с поличным, и, едва касаясь моей спины, выводит в длинный коридор, ведущий в конференц-зал. - Пройди немного вперед, а мы следом.
Я киваю и прохожу между ними. Вокруг меня только стены. Если тут и есть двери, они совсем не заметны. А ведь шрам у Лютика никогда не исчезнет… Ему всегда будет больно. Я иду слишком медленно, чтобы сбежать от своих мыслей, но этого достаточно, чтобы не мешать тем, кто за спиной.
- …Это зашло все слишком далеко! – шипит Хеймитч. Я прислушиваюсь. Отвлечься.
- Да, зашло. И ты еще девчонку привлечь хочешь. Зачем она нам сдалась? – так же отвечает Плутарх.
Прим, твое лицо не должно выдавать ни волнения, ни того, что ты слишком любопытна
- Чтобы она хоть нас не считала врагами. Я и так подвел ее сестру. Поверь, у девочки есть мозги. Не знаю почему, но мне кажется, она нам поможет. Ведь ты же путного ничего не придумал. Да, Плутарх? - я продолжаю идти, смотря по сторонам, будто не слушаю их. Но все же интересно, о чем говорит Хеймитч?
- Нет, а что ты предлагаешь? Зайти в кабинет и объявить, являясь вторым по званию человеком здесь, что арестовываю ее за измену стране, за умышленное начало бунта, в котором все подохнут? Ты в своем уме, Эбернети? Или ты думаешь, что с помощью девчонки сможешь вызвать у Коин жалость?
- Но нужно же что-то делать! Она к чертям собачим уничтожит эту страну… И да, я думал об этом, но вряд ли поможет.
- Нужно?! Да, нужно… Но уже поздно. Ты же и без меня знаешь, что ничего мы не сможем сделать. Да, она хочет власти, да, она хочет занять место Сноу. Но и ты, мой друг, не отказался бы от такого. В любом случае, мы что-нибудь придумаем.
- Не нужно ничего думать - Совет Дистриктов! Коин нам его обещала еще до сделки. Условия в силе. Ты помогаешь ей с поставками, Сойка становится символом веры за лучшее, и народ лезет в огонь. Коин, в свою очередь, помогает с оружием и организовывает совет… Люди соглашались только ради парламента.
- В силе, не в силе… Рано еще думать об этом, мы еще не выиграли войну ради этого твоего… Парламента.
- Тише ты, пришли… - шикает Хеймитч, и его рука хватает меня за плечо. Я останавливаюсь.- Все, что ты услышала, а я знаю, что это так, должно остаться только между нами. И помни, что бы сейчас ни случилось, все будет хорошо.
- Поняла, - почти беззвучно отвечаю я и делаю несколько шагов прямиком к охране.
Три металлоискателя, проверка зрачков и пара уколов в пальцы, и вот я стою у двери и не могу пошевелиться, чтобы зайти. Двери раскрываются, меня охватывает некий приступ страха, как будто я выступаю у доски.
- Мы привели ее, президент Коин, - на этот раз голос Плутарха звучит серьезно и теперь он подталкивает меня в зал.
Я сажусь на стул рядом с Хеймитчем и Финником. Сколько мне нужно тебе сказать, думаю я, смотря на его сосредоточенное лицо: губы поджаты, прищур, пальцы вертят карандаш, - волнуется, нет, сейчас нужно молчать. Зачем я здесь? Если бы из-за супа, который я не доела, то тут сидел лишь дежурный. И может быть Хеймитч. Дела серьезнее.
- Итак, собрание объявляется открытым. Я собрала вас здесь, чтобы прояснить данную ситуацию в Панеме. Для тех, кто не в курсе, Сноу нашел способ использовать Катнисс Эвердин и Пита Мелларка как живой щит, думая, что мы не посмеем напасть на него в ближайшее время. Сегодня утром к нам поступила запись, адресованная солдату Эвердин. Как многие из вас знают, до этого Пит Мелларк убил шестерых, в попытке остановить Эвердин и не дать ей выполнить свою часть миссии захвата Капитолия. Комментарии излишни, – с этими словами она нажимает кнопку на панели, за ее спиной опускается большой экран, и я вижу президента Сноу. Он говорит о бомбе в теле Пита.
Я смотрю видео, почти не понимая, что происходит. Мне кажется, что вся эта история не что иное, как повтор 74-х Игр. Все движется к финалу, если в Пите и есть бомба, то все повторяется, как с его раненной ногой – есть проблема, которую Катнисс побежит решать...
- Сноу точно придумает что-то похожее на Пир у рога, - говорю я для себя, но, как оказалось, слишком громко.
- Прим, подожди, - слышу я от Плутарха.
- А ведь я говорил об этом, но кто меня слушает, - Хеймитч с довольным видом откидывается на спинку стула.
- Даже если Сноу хочет устроить новое шоу, как отвлекающий маневр, мы не позволим ему предпринять это, – говорит Коин, смотря на меня в упор. Я отвожу взгляд, и ее голос становится громче. - Нам нужно атаковать первыми. Катнисс Эвердин знала, на что шла с самого начала. Ее жертва не будет напрасной.
- Вы не собираетесь ее вытаскивать? – голос срывается на крик. Я пытаюсь вскочить на ноги, но Хеймитч останавливает меня, хватая за руку.
Меня начинает трясти. Я хочу заплакать, но не могу. Нельзя! Катнисс не поймет. Я сжимаю руки в кулаки и начинаю медленно дышать, может так смогу успокоиться. Они хотят ее убить! Она им помогала, а они…
- Ты должна понимать, что сейчас Сноу думает, будто он в выигрыше. У нас появилась возможность напасть незаметно.
- Но зачем вообще нужно нападать? Почему нельзя дождаться пока президент умрет?
- Потому что будут другие, Прим, мы не знаем, чего ждать от них, – отвечает Хеймитч.
И тут до меня доходит, что еще очень долго не будет других. Мы с матерью не раз поражались медицине Капитолия. Они могут заживить серьезные раны, вырастить новое сердце. Даже у нас, в Тринадцатом, есть несколько украденных кусочков искусственно-выращенной кожи. Я собственными глазами видела когда-то рекламу плацентного средства против старения клеток…
- Не будет других, – теперь я сама знаю ответ на свой вопрос. – Многие известные люди Капитолия не менялись очень много лет. Сноу может в любой момент изменить себя хирургически и стать на десять, двадцать лет моложе…
- Так вот почему старик все еще тянет с нападением на нас… Его внешность важнее, чем страна! Старый себялюбец… Нашел-таки время… - улыбается Хевенсби.
Я смотрю на Финника, который, видимо, так же как и я, вспомнил ролик, где он раскрывал все тайны важных лиц Капитолия. О том, что Сноу травил всех своих противников, и сам пил из той же чаши…
- Сноу не будет омолаживать себя сейчас. Он нашел способ вылечить свои язвы… Но как? – спрашивает он.
- Видимо… - Хеймитч хмурится, подбирая слова. – Так же, как и нашел способ полностью восстановить ногу Пита. На возрожденной коже и синтетических органах дело не закончилось, теперь его врачи выращивают и мышцы, жилы и кости…
- Значит, вам нельзя уничтожать Капитолий! Столько всего можно будет вылечить, если мы узнаем их технологии! – цепляюсь я за надежду снова увидеть сестру.
- У нас есть шанс покончить со всем раз и навсегда… - шипит Коин.
- Не обязательно завтра. Позвольте вытащить детей. Нужно лишь продержаться несколько дней. Я могу поспорить, дела у него совсем плохи, если мы все еще живы. Ему потребуется время, чтобы восстановиться, а мы уж точно успеем схватить его, – с жаром отвечает Плутарх.
- У нас нет на этого времени. Промедление может стоить нам всего!
- Послушайте, мы большего добьемся, если вернем детей обратно! Когда все закончится, они будут символом начала чего-то лучшего! Их работа еще не закончена! – вмешивается Хеймитч.
Я вижу, как Коин сомневается.
- Хорошо, давайте решим, как вытащить их. Но сначала решим Ваш вопрос, Хеймитч. Что Вы там хотели?
Хеймитч встает. Смотрит на меня. Я удивляюсь, когда он подмигивает. Потом он обращается к Коин:
- Если мы нападем на Капитолий, будут жертвы, потребуется медперсонал для оказания помощи. Большая часть медиков отправится в тыл врага. Кто-то должен остаться здесь и помогать больным. Я предлагаю назначить Примроуз Эвердин медсестрой без предварительного обучения и аттестации. Я знаю, что эта девочка умеет. Вы видели, как она себя ведет. Конечно, не так, как я ожидал, но все же, она с ранних лет помогала матери, как медсестра, в Дистрикт-12.
- Вы даете себе отчет в своих словах? Она ребенок!
- Она с первого дня здесь помогает вашим врачам.
- Президент Коин? – я отвлекаюсь на голос. Это доктор Реминс – глава хирургического отделения. – Я видел, на что способна Примроуз. Не буду врать, до квалифицированной медсестры ей далеко, но соглашусь с господином Эбернети, она талантлива.
- Ладно, подготовьте, что для этого нужно, - президент будто не хочет церемониться.
- Энни Одэйр тоже на многое способна! – выкрикиваю я. – Позвольте и ей помочь.
- Исключено,- не отвлекаясь от приборной панели на столе, произносит Коин. – Девушка психически не здорова.
- Это не правда. Сегодня Пит ранил Лютика, и Энни оперировала его прямо на моих глазах.
- Что? – я отвлеклась на одновременно удивленное и испуганное лицо Финника. – Ты позволила ей подойти к раненному, пускай и животному? Ты понимаешь, что ее так легко испугать?
Я вспоминаю, как девушка вела себя днем и начинаю улыбаться.
- Она идет на поправку! У Энни фотографическая память! Она не сумасшедшая, просто помнит слишком многое!
- Хватит! – говорит Коин. – Доктор Реминс, Вам есть, что сказать на этот счет?
- Я разговаривал с ее лечащим врачом. Состояние Энни Одэйр улучшается. Приступов все меньше и они достаточно короткие. Если Примроуз говорит правду, то, думаю, способность девушки может пригодиться нам.
- Хорошо, договоритесь и о месте для Одэйр. А теперь попрошу остаться только военно-уполномоченным.
- Спасибо, президент Коин, - говорю я и встаю с места. Смотрю на Хеймитча, и обращаюсь к нему шепотом. – Вам, спасибо вдвойне.
На его лице проскальзывает короткая улыбка:
- Я всего лишь подгадал момент.
Я выхожу из зала и только тогда понимаю, что для меня сейчас сделали. Потом, до меня доходит мысль, что Сноу и Коин хотят убить мою сестру. Хеймитч вытащит их. Он дважды вытащил ее. Иначе просто быть не может.
И все равно волна мыслей догоняет меня, хотя я думала, что отвлеклась. Лютик, Пит, Катнисс, наше с Энни назначение… Я иду, не видя куда, машинально поворачивая, на автомате нажимая на кнопки лифта и дверей. Прихожу в себя лишь, когда попадаю в диспетчерскую, куда мне, по идее, нужно подойти.
Через пять минут я почти в порядке и смотрю на свою руку. На моем запястье передатчик, он не такой навороченный, как у солдат, работает на коротких волнах только внутри Тринадцатого, и всего лишь является приемщиком сообщений, в общем такой, какой носят все медсестры. Но это уже многое значит.
Я получаю свое первое сообщение:
Через двадцать минут у меня первая лекция.
Это время мне хочется просто проплакать. Я иду в единственное место, в котором мне будет спокойно.
Дверь палаты закрывается, я обхожу единственную кровать, сажусь на пол в самом углу, так, чтобы была видна палата, но я оставалась незамеченной.
- Когда-то, я думала, что самое страшное, что нас коснется это голод, – говорю я взахлеб и начинаю плакать, не обращая внимания на быстро пищащий тонометр.- Что Катнисс не сможет добыть еды в лесу, или, что миротворцы включат электричество на заборе. Когда-то, я боялась, что Катнисс и Лютик подерутся… А сегодня Пит убил шестерых, ранил Лютика. Сноу потянул за ниточки, и моя сестра отправилась в Капитолий. Коин хочет взорвать город, она не собирается спасать Катнисс. Я думала, она другая, она заботится о нас. Но это не так… Коин не лучше, чем Сноу. Она убивает любого, кто мешает ей… Мне страшно!– Я начинаю забываться и смотрю на Гейла. Он очнулся, сидит на кровати и пытается извлечь интубационную трубку. Кажется, он уже давно пришел в себя, потому что через секунду трубка уже в его руках.
- Гейл! – я вскакиваю на ноги.
- Как долго я был в отключке?
- Все вопросы потом! Ложись! Как я рада, что ты очнулся.
Через несколько минут врачи выпроваживают меня. Одно хорошее событие уже не делает день таким ужасным.
…
Я не узнаю на лекции чего-то нового, разве что названия тех или иных частей тела, которые я много раз лечила вместе с мамой. Я подхожу к педагогу, говорю, что уже знаю все это. Он смотрит на меня с оценкой, потом с выражением, спрашивающим «да кто я такая». А я уже знаю, что ответить: я та, чей отец погиб в шахтах, добывая уголь для страны, я та, чья мать лечила весь округ от самых тяжелых ран, и научила всему, что знаю, я та, чья сестра победила в Играх и бросила вызов всему миру. Я та, кто, во что бы то ни стало, добьется поставленной цели. И все равно, что я плачу каждую ночь, все равно, что у меня из юбки вырывается уголок блузы, я все равно умнее многих зевак.
Я прошу проверить мои знания, потому что он готов засмеяться мне в лицо, и получаю ответ:
- Странно, Сумасшедшая из Четвертого попросила то же самое…
Я уже готовлюсь сказать, что она никакая не сумасшедшая, но вместо этого получаю тест. Триста вопросов, шесть частей - весь пятилетний курс…
Я отвечаю на простой блок «A», с уверенностью прохожу блок «B», на блоках «C», «D», «E» и «F» теряюсь, путаюсь, нервничаю… Как и ожидалось, я знаю лишь малую часть. Только основу. Профессор уже иначе смотрит на меня.
- Ты знаешь достаточно, чтобы спасти жизнь человеку с кровотечениями, возможно даже сможешь помочь в операционной, но тебе еще столько нужно узнать… У Энни Одэйр ситуация обратная, теоретических навыков больше практических. И вы обе абсолютно не готовы к работе с техникой. Я думаю, что в ближайшие несколько дней, вы будете работать в больнице. Учиться на практике, зашивать раны, накладывать жгуты, лечить ожоги. В общем, выполнять всю мелкую работу, в которой нам так необходимы лишние руки. Потом, когда ситуация уляжется, мы начнем с самого начала.
На ужин я опоздала как минимум на два часа. Мне бы лечь спать, но передатчик пищит с сообщением. Нажатие на кнопку, краткое сообщение голосом оператора:
- Прироуз Эвердин. Просьба подняться в конференц-зал.
Опять. На этот раз я почти не волнуюсь. Мне страшно, но я не хочу показывать этого. Внутри все вибрирует от адреналина, как утром, когда я помогала Энни с Лютиком. Я совсем про него забыла! Но у меня нет времени.
Я несусь так быстро как могу. Полминуты в лифте превращаются в вечность, она гораздо короче той, что наступает потом, когда я снова прохожу все датчики. На этот раз еще и с передатчика снимают данные: где была, с кем, во сколько. Я не знаю всей системы, но точно уверена, что прикована к ней. Меня найдут в любом уголке Дистрикта.
Я попадаю в зал и не верю тишине, стоящей здесь. Взгляды прикованы к телеэкрану. Я понимаю, что сейчас будет повтор чего-то важного.
На огромном экране мелькают разные рекламные ролики: косметика, блеск для автомобиля с эффектом змеиной кожи… Что-то еще. Множество всего, но пока без звука. А потом загорается первая надпись. От музыки, наполняющей пространство вокруг, у меня бегут мурашки.
«Впервые»
«К шестидесятилетию правления президента Сноу».
«Вы их знаете»
«Вы их любите»
«И они вернулись...»
«Чтобы сразиться вновь».
«Три победителя»
«Третья Арена»
«Один день»
«Только один останется жив».
Я вижу лица сестры и Пита, лицо третьего специально размыто, но мы точно должны его знать.
«Огненные Игры»
Надпись вспыхивает. Горит, исчезает… Я видела похожее оформление в роликах Битти. Капитолий решили использовать и это.
- Мою сестру убьют в прямом эфире! - выдавливаю я, и ко мне оборачиваются десятки удивленных, нет, встревоженных глаз.
- Уведите ее! – Слышу голос Коин, и ко мне тут же подходит Боггс.
Я смотрю на него, в надежде, что он, являясь командующим Катнисс, пообещает, что вытащит ее.
- Тебе лучше уйти, – говорит он без капли агрессии.
Я разворачиваюсь и выбегаю. До отбоя меньше часа. Мое внимание привлекает маленькая щель в стене, я смотрю по сторонам - охранники не обращают на меня внимания - и заглядываю в нее. Дверь слегка приоткрывается, я вижу Гейла, Хеймитча и Плутарха.
- Парень, ты сума сошел что ли? – Хеймитч крепко держит Гейла за плечи. Вот-вот начнет трясти.
- Я должен отправиться в Капитолий! – рычит Гейл.
- Ты только очнулся из состояния, близкого к коме. Ты должен месяц лежать в постели. О чем ты говоришь?
- Если вы посылаете сегодня войска, я тоже отправляюсь! Я в порядке, - Гейл дергает плечами и освобождается от хватки Хеймитча.
- Конечно в порядке, - вмешивается Плутарх, - на тебя угрохали кучу капитолийских лекарств, как на единственного кузена Сойки. Отдохни лучше. Успеешь еще послужить стране.
- Я не верил Мелларку с его возвращения, но он был прав. Все жаждут власти. И Коин одна из них. Учебники истории не врут: Тринадцатый начал войну, он же ее продолжает. Я хочу изменить тактику. Чтобы поймать жертву, нужно думать как она. Как бы я не думал раньше, человек отличается от животного хотя бы тем, что умеет врать и претворяться. Хеймитч, ты выносил предположение, что Пит – шпион, хорошо... Допустим… У Плутарха тоже были шпионы, некоторых капитолийцы так и не нашли. Пит свободно перемещался среди нас, как и те, другие, в Капитолии. Я предлагаю пробраться во Дворец Президента тайно и убить его. Это лучший способ на данный момент. Форму миротворцев может обеспечить Лайм…
- Попридержи коней, парень! Как ты попадешь во дворец?
- Вообще-то есть один способ… Как говорится, хочешь что-то спрятать, прячь на самом видном месте. За границей Капитолия есть вход в тоннель, который не охраняется. Но у него есть своя система защиты. Газ. И, кажется, это тот же самый, каким пугал Сноу. Вариантов никаких… Все, что имеет животное происхождение – растворяется… И то, это та еще догадка…
- Значит, нужно идти штурмом… - вздыхает Хеймитч
Я случайно задеваю дверь, и глаза Гейла встречаются с моими, у него отменный слух – я попалась. Но он отводит их. Я не хочу оказаться пойманной и убегаю. Мое любопытство меня когда-нибудь покарает.
…
У меня очень мало времени, чтобы навестить Лютика. Я захожу в свой отсек, он пуст. Я начинаю метаться по комнате, думая, где он может быть?
- Пойдем со мной, - звучит чистый голос ребенка. Я поворачиваюсь. Передо мной стоит внучка Сальной Сэй. Ей не больше девяти и у нее огромные серые глаза, которые она никогда не поднимает, чтобы посмотреть на собеседника. Девочка, как обычно, держит руки у груди и часто выполняет странное действие ладонями, как будто моет их.
Мы выходим из отсека. Идем по коридору. У меня нет времени, мне нужно найти Лютика. У меня много дел. Он может быть где угодно. Я нервничаю все больше. Девочка останавливается у отсека, в котором живет с бабушкой. Открывает дверь и, зайдя, сразу садится на матрас рядом с Сэй. Мое внимание привлекает серое одеяло, скомканное у нее на коленях.
- А вот и Прим, - тянет Сэй. - Энни заходила после обеда, принесла твоего Лютика к нам. Сказала, что ты учишься, и ни в коем случае не должна отвлекаться. А за Лютиком мы присмотрим. Не волнуйся, - говорит Сэй.
- Как он? – мой голос тих, я боюсь потревожить спящего кота.
- Мяукал… Но его покормили. Он уснул, - говорит девочка, смотря куда-то вперед.
- Я смогла добыть немного бульона. Энни шприц оставила, мы его как соску использовали, - продолжает Сэй.
Следующие минуты меня невозможно оторвать от Лютика. Я вне себя от радости, слыша его пусть и слабое, но уверенное урчание. С ним все будет в порядке.
Нашу идиллию разрушил голос из динамиков, объявляющий, что жители Дистрикта должны собраться в нижнем жилом отсеке, а медперсонал и солдаты армии - занять свои места службы до дальнейших распоряжений.
Я прощаюсь с Лютиком, он смотрит на меня своими золотистыми, умными глазами, и мяукает, когда я касаюсь его макушки.
- Мы позаботимся о животном. Ни о чем не волнуйся, – провожает меня Сэй. Я ей доверяю, хоть и не понимаю почему.
Меня и Энни определяют в одну из палат, где только голые каркасы кроватей. Нам выдают подушку и говорят отдохнуть, потому что завтра начнется наше обучение.
Я плохо сплю всю ночь. Временами мне снится Лютик, урчащий на руках у Сэй. Как будто даже во сне он просит меня успокоиться. Иногда мне слышался писк сигнала сообщений, но никто не приходит нас разбудить. В шесть утра звучит сообщение для нас, что пора вставать. Я должна быть сильной. Ради Катнисс.
*Кремар, он же крематорий.
