Пазл 15. Лошадка масти в яблоко Что может сравниться с той силой, мощью, теплом и нежностью, которые живут в материнском сердце? Разве что…любовь к внукам. О каждом из них в душе Молли хранились бережные воспоминания, приход каждого в этот мир был величайшим подарком и таинством жизни… Её радость. Её счастье. Дети её детей…
* * *
Однажды Молли проснулась от того, что плачет. Это было спустя пять лет после Великой Битвы в годовщину смерти Фреда. Молли не сразу поняла, где она находится, сердце просто разрывалось, а подушка была вся мокрая от слёз. Ей приснилась Синтия. Молли стояла на берегу широкой реки, и воды у неё были не сине-спокойные, а тёмные, мрачные. Необычайная горечь и грусть навалились с такой силой, что хотелось просто кричать. Молли ходила по берегу этой реки, и ей очень хотелось перебраться на другой берег, а она никак не могла войти в воду. И тут появилась Синтия. Она легко пошла прямо по поверхности воды, но сделав несколько шагов, обернулась. В глазах матери читалась нежная теплота и грусть:
– Молли, дочка, ты хочешь перейти на ту сторону? – голос Синтии отдавался подлунным эхом.
– Да! Я знаю, что на той стороне Фред!
– Ты очень хочешь его увидеть?
– Очень! Я так соскучилась.
Синтия печально покачала головой:
– Нет, моя хорошая, тебе сюда нельзя, твоё время ещё не пришло, ты останешься. А Фреду я передам привет.
Синтия повернулась и заструилась по глади реки, оставляя лишь небольшие круги.
А Молли отчаянно хотела пойти с матерью, но неведомая сила не давала ей этого сделать. Слёзы ручьями стекали по щекам, и Молли проснулась. Плакало сердце. Голос матери звучал в ушах, словно Синтия только что вышла из комнаты.
Молли тихонько выбралась из-под руки Артура и пошла на кухню. Немного придя в себя и приготовив завтрак (ложиться больше не хотелось, хотя и была ещё несусветная рань), Молли направилась в комнату Фреда и Джорджа, вернее туда её направили ноги.
Молли бывала здесь очень редко лишь для того, чтобы вытереть пыль. Она так и не научилась жить с этой болью, оградив её сотнями запоров на задворках сознания и не позволяя вырываться наружу.
Она достала с полки над кроватью альбом с фотографиями. На переплёте были вытиснены две буквы: F и D. Такие альбомы были у каждого из детей – Молли с Артуром решили, что когда дети вырастут, эти снимки будут напоминать им о Норе, об их детстве, о родителях.
Джордж так и не забрал свой альбом, который делил с братом. Молли вытерла рукавом пыль с обложки и села на кровать.
Вот Фред и Джордж ещё совсем маленькие, тут им нет и года. Они сидят в одинаковых детских стульчиках, в одинаковых рубашонках и пытаются отобрать друг у друга ложку. На лбу каждого нарисована первая буква имени. В тот день Молли готовила, как обычно, обед, а Артур, отчаявшись перестать путать близнецов, обмакнул палец в соус Камберленд, поджидающий мясо, и нарисовал близнецам на лбах клеймо.
Вот оба сорванца оседлали игрушечные мётлы и носятся на заднем дворе, разгоняя кур. Тут им чуть больше трёх лет. Если приглядеться, в углу фото видна макушка Рона. Уж Молли знает, что в этот момент он ревёт, растирая слёзы пополам с грязью кулачками по лицу – ему тоже хочется полетать!
А на этом снимке близнецы только что поступили в Хогвартс. Оба гордо замотали шеи гриффиндорскими шарфами и заливисто хохочут, обнявшись. Этот снимок прислала Минерва, когда Фред с Джорджем попали на её факультет. Молли помнит, что в записке с фото были добрые слова сарказма: «Ну, кто бы сомневался, что славному Гриффиндору так свезёт, да ещё и дважды!»
Молли совсем не заметила, что за окном уже рассвело. Лёгкая тоска печалью играла на её губах, когда она с головой уйдя в воспоминания, перебирали эти нет, не снимки, но частички своей жизни.
Последним в этом альбоме лежало фото, которое Молли разглядела с особым умилением. Это был редкий кадр, когда Фред (А Молли точно знала, что это он) был сфотографирован один. Здесь ему было четыре года, он сидел в совершеннейшем восторге верхом на лошадке-карусели. Молли сразу вспомнила, как в то погожее утро Артур отправился в Оттери-Сэнт-Кэчпоул по делам, нужно было уладить вопросы с налогом и имуществом. Молли осталась дома с маленькими Роном и Джинни. Билл и Чарли тоже остались в Норе, впрочем, как и Перси, а несносных озорников, фонтанирующих разрушениями и хаосом, Артур взял с собой, чтобы жене было полегче. В деревне, как рассказал потом Артур, он на удивление быстро закончил свои дела и решил прокатить мальчишек на карусели. В Оттери-Сэнт-Кэчпоул не было своего парка развлечений, но в эти дни детишек городка радовали заезжие гастролёры с немудрёными каруселями. Местная детвора, лишённая стандартного набора детского кругозора больших городов, с неподдельным восторгом атаковала электромобильчики, карусели и даже комнату страха. Артур прокатил мальчишек на детском аттракционе-паровозике, и неизвестно, кто был более счастлив – дети или их отец, пришедший в экстаз от такого чуда магловской мысли и техники.
Фред стал канючить прокатиться ещё, а Джорджу стало немного нехорошо. Его замутило, и он слегка позеленел. Артур посадил Джорджа на лавочку, а Фреду купил билет на карусель, где по кругу бегали механические лошадки, зебры и ослики яркой весёлой расцветки. Фред выбрал лошадку масти в яблоко и в предвкушении обхватил ручонками импровизированную гриву. Тут как раз и подоспел шустрый фотограф, делающий желающим мгновенное фото. Артур выкупил негатив снимка хохочущего Фреда, и после обработки в специальном растворе на память осталась вот эта колдография. В ней было столько жизни, детского счастья и восторга, что Молли опять заплакала. Маленький Фред приветливо махал матери из прошлого, не зная, что через много лет от него останутся только вот эти фотографии и бережные воспоминания.
Проводив Артура на работу, Молли решила сходить в Оттери-Сэнт-Кэчпоул. Ей нужно было разобраться с корреспонденцией на почте, заглянуть в магазин канцтоваров и сделать ещё кое-какие покупки по хозяйству. Она по-прежнему являлась активным членом движения «Дети на грани», и такие походы были для неё делом привычным за последние годы. По пути Молли заглянула на кладбище к Фреду. Сон и утренний просмотр фотографий разбередили душу. Она постояла немного у могилки, с улыбкой грусти уйдя в себя.
В деревне Молли первым делом зашла к мистеру Смиту на почту, затем заглянула в лавку «1000 мелочей. Всё для дома», прикупив необходимое, и напоследок направилась в магазин канцтоваров.
Молоденькая продавщица приветливо улыбнулась постоянной покупательнице. Молли нравилась эта девушка. Мэри-Джейн, так её звали, выложила на прилавок перед Молли разноцветные карандаши и ручки и завела обычный светский разговор. В магазинчике никого не было, Молли уже управилась с делами и никуда не спешила, и поэтому она получала от беседы большое удовольствие. Мэри-Джейн всегда была очень внимательна, доброжелательна, да плюс ко всем её достоинствам ещё и весьма эрудированной и начитанной. Молли знала девушку года три или чуть больше, знала, что у неё есть, кажется, сын, что она не замужем и что она заканчивает обучение в колледже заочно.
Девушка, смущённо улыбаясь, вдруг поделилась:
– Миссис Уизли! А я ведь скоро уезжаю!
– Куда, милая?
– В штаты. Я выхожу замуж!
– Какая потрясающая новость! Рада за тебя очень! А почему уезжаешь? Как жаль, я так к тебе привязалась, кто же мне будет так терпеливо выбирать ручки и тетрадки?
Мэри-Джейн рассмеялась:
– Ой, миссис Уизли, вы меня захвалили! Хозяева берут нового продавца, уверяю, вы с ней быстро найдёте общий язык. А в штаты уезжаем, потому что мой жених получил контракт в юридической фирме Лос-Анджелеса, ему и квартиру предоставили. Всё так неожиданно. Но я рада, хотя очень буду скучать по Англии.
– Прости, Мэри-Джейн, за бестактный вопрос. Э, у тебя ведь есть, кажется, сын? А твой муж – он не отец ребёнка? Как он относится к малышу? Я ведь даже не знаю, сколько ему лет! Ох! Я тактична, как Хагрид, прости!
– Ну, что вы! Ничего страшного! А кто такой этот Хагрид?
– Да так, никто! Не обращай внимания!
– А знаете что, миссис Узили? Давайте с вами пойдём посидим в кафе «У Розы», я угощаю. Вы редко бываете, наверное, в следующий раз, когда будете делать покупки, я уже буду далеко отсюда.
Молли с лёгкостью согласилась. Мэри-Джейн закрыла магазин, и вскоре обе собеседницы сидели в кафе под открытым небом. Летний сезон только начался, посетители с видимым удовольствием обедали на свежем воздухе, радуясь первому ласковому солнышку.
Мэри-Джейн заказала по фруктовому салату и два капучино с пирожными. Девушка разговорилась и поделилась с Молли своими душевными переживаниями.
– Знаете, мисси Уизли, мне очень легко разговаривать с вами. Я так давно не позволяла себе всего этого вспоминать. Майкл, мой жених, он славный, я благодарна ему за всё, что он делает для нас с Оливером. Оливер – это мой сын, ему в январе исполнилось четыре года, он у меня чудный! Только Майкл не отец Оливера…
Мэри-Джейн замолчала, эмоции просто захлестнули её и она не знала, как объяснить этой по сути незнакомой женщине всё сразу. Ей не было неловко, она полностью доверяла Молли, у которой были такие глаза, которые не могут обмануть, посмеяться или просто пройти равнодушно мимо.
– Милая, если тебе тяжело, не рассказывай! Он оказался негодяем, да? Бросил тебя? Ну, отец твоего сына?
Молли была уверена, что Мэри-Джейн стала типичной жертвой ловушки ловеласа, который наигрался с простодушной девушкой и бросил её, когда узнал о беременности.
Мэри-Джейн печально покачала головой:
– Нет, нет, миссис Уизли. Он очень хороший!
Девушка замолчала, а Молли тактично не прерывала этого молчания, зная, что Мэри-Джейн делится самым сокровенным, и ей нелегко подбирать слова.
– Мы познакомились в Лондоне. Не подумайте, что я ветреная, миссис Уизли, но это была любовь с первого взгляда, по крайней мере, с моей стороны. У меня нет мамы, она рано умерла, и я с десяти лет жила с тётей отца, который даже не потрудился узнать, кто у него родился, когда бросил маму беременной мной. Но так получилось, что тётя Сьюзен была моей единственной родственницей. Своих детей у неё не было, она была очень строгой, но справедливой. Она пришла и забрала меня из приюта после смерти мамы. Не знаю, как она вообще узнала про нас с мамой, но обладая связями в департаменте округа быстро провернула вся мешанину с бумагами. Я благодарна ей. Какими бы богатыми и современными не были бы приюты, ребёнок должен жить в семье.
Молли вспомнила про свои многочисленные визиты в приюты, связанные с патронажем в фонде, и печально вздохнула, внимательно слушая собеседницу.
– Тётя Сьюзен считала самым важным долгом воспитать меня порядочной и целомудренной. Я рассказываю вам про всё это, вы уж простите меня, что-то так прорвало, чтобы вы поняли, что к восемнадцати годам я относилась к себе очень строго, не позволяла вольностей, а уж минутные романы – это и вовсе не про меня. Да и некогда было. Я с головой ушла в изучение естественных наук, профилирующих в нашем лицее.
В год окончания школы, на зимних каникулах, я бродила по Лондону и любовалась рождественскими витринами. Знаете, такое чувство, что я маленькая девочка из сказки – все эти огоньки, ёлки, подарки, улыбки прохожих. Мне нравилось просто ходить по улицам, окунувшись в праздничную суматоху. Тётя Сьюзен серьёзно заболела, и с ней приходилось очень сложно, но я не жалуюсь, вы не подумайте! Ой, миссис Уизли, я вам тут рассказываю про себя, отвлекаю, вам, наверное, уже пора?
Молли протянула руку и лёгонько сжала ладонь Мэри-Джейн:
– Что ты, дорогая! Я никуда не спешу, рассказывай!
– Ну, вот. Один раз я глазела на витрины с игрушками, а когда обернулась, врезалась в парня. В руках у него были коробки с пиццами, и от нашего столкновения всё упало прямо на тротуар. Мне стало неловко. Я хотела извиниться и готова была уже услышать в свой адрес нелестные комментарии в своей рассеянности, но тут я встретилась с ним взглядом, и всё! Вы не поверите, но меня как будто током прошибло. Вся моя серьёзность и холодная голова вмиг улетучились. Я просто напросто потеряла её, эту голову! Наверное, у меня был очень бестолковый вид, потому что парень вдруг улыбнулся, поднял испорченную пиццу и выбросил её в урну. Когда он улыбнулся, я вообще перестала что-либо соображать. Знаете, будь передо мной хоть дьявол в тот момент в ангельском обличии, я бы пошла за ним на край света. А мой новый знакомый произнёс:
– Чёрт с этой пиццей! А давайте пойдём лучше выпьем кофе!
И я пошла. Я не помню, что я говорила о себе, не очень понимала, что происходит вокруг, я понимала одно – я пропала! Всё моё воспитание, все мои принципы испарились. Мы договорились встретиться здесь же на другой день и разошлись каждый в свою сторону. Весь день я ходила сама не своя. Такое чувство, как будто внутри зажёгся свет, вы меня понимаете? Всё казалось другим, весь мир предстал по-новому. Господи, я влюбилась в него до самого донышка своей неискушённой души, и мне было страшно, что это неправильно, что так нельзя. Мы встречались примерно раз, два в неделю, я без утайки выложила ему всё про себя, а он про себя рассказывал мало. Иногда он был печальный, я видела, что его что-то тревожит, но задумываться об этом я не могла по той причине, что я вообще в то время не думала. Это был просто сон, потрясающий и невозможный, чтобы быть правдой. Наши редкие встречи подпитывали меня той удивительной солнечностью, которая сидит внутри и заставляет серый мир выглядеть ярко. Потом, в марте, умерла тётя Сьюзен, и мы долго не виделись. Похороны и смерть тёти выбили меня из колеи, я осталась совсем одна. Где-то через месяц после этого я по привычке зашла в наше кафе. Все наши встречи и прогулки казались сейчас далёкими и выдуманными. Мне было так плохо, я сидела, помню, комкала салфетку и пыталась справиться со слезами. Вдруг сбоку появился огромный букет, а затем его голос прошептал мне в ухо:
– Я уже думал, ты исчезла навсегда!
Нет, я себя обманывала, ничего не прошло, стоило мне посмотреть в его глаза, как я попросту в них утонула. В этот вечер мы пошли ко мне. Можете меня осудить, но я ни о чём не жалею. Я любила его и люблю, наверное, до сих пор. Майкл, мой жених, он хороший, но такие чувства испытываешь один раз в жизни. Утром после той ночи мой любимый был очень серьёзен. Он сказал, что вечером должен сказать мне что-то важное про себя, про нас. Но больше я его не увидела. Он не пришёл ни в тот вечер, ни на другой день. Я не знаю, что случилось, возможно, вы скажете, что я просто дурочка, парень получил, что хотел и исчез. Но я в это не верю. У него были такие глаза… Они не могли мне соврать. Но он не пришёл. Я ходила в наше кафе сначала каждый день, потом всё реже, но не потому, что забыла его, а просто мне было больно. Каждый раз после того, как он опять не приходил, мне всё труднее было собирать себя в кучу. А потом я поняла, что беременна. Злая ирония судьбы или промысел? Я знаю, что с первого раза практически невозможно ну, забеременеть, вы меня понимаете. Но со мной это случилось. Одна ночь любви, первая и последняя. Никого до него у меня не было. Чтобы оплатить учёбу, а я поступила после лицея учиться дальше, нужны были деньги. Я продала квартиру тёти, так как и рождение ребёнка требовало больших затрат, а помочь мне было некому. Купила квартиру в провинциальном Оттери-Сэнт-Кэчпоул, а разницы в сделке мне как раз хватило, чтобы привести все свои дела в порядок.
Вы спросите, не было ли у меня мысли не рожать этого ребёнка? Ни секундочки! Как только я узнала, что беременна, я поняла, как же сильно люблю моего малыша, тем более он плод моей большой, пусть и несостоявшейся любви. В январе родился Оливер. Мне повезло, я смогла быстро найти работу в магазинчике мистера Райдана, нашла няню, которая брала почасовую оплату, совсем символическую. Учусь я заочно, вот как раз заканчиваю. Так мы и живем. А в прошлом году я познакомилась с Майклом. Он приходил к мистеру Райдану по финансовым вопросам. Майкл надёжный, добрый, и он очень любит Оливера, так что я приняла решение выйти за него замуж, когда он сделал мне предложение уже в третий раз. А отца Оливера я буду помнить до конца своих дней. Мне даже имя его произносить вслух больно, такой сразу внутри трепет. Наверное, он испугался наших отношений, не поверил в них. Я не виню его, а Оливер очень похож на него, вот посмотрите!
Молли повернула к себе протянутый снимок…
Все звуки окружающего мира пропали, как будто кто-то внезапно поместил всё пространство в вакуум. В голове забухали кувалды, Молли чувствовала, что сейчас просто лишится сознания.
Мальчик лет четырёх… Сидит верхом на лошадке-карусели, масти в яблоко, и приветливо машет. Рыжий мальчик со знакомыми глазами, улыбкой. Невозможно!
Свой голос Молли слышала как издалека:
– Как звали отца Оливера?
– Фред…
– Он не испугался ваших отношений… Он не струсил, он погиб… Фред – мой сын…
Звенящая тишина... Кусочки мозаики, разбросанные на небесах, закрутились ураганом и сложились в одну картину. Мэри-Джейн смотрела во все глаза на Молли, а Молли на неё и ни одна не могла произнести и слова. Так не бывает!
У обеих женщин началась истерика. Ни Молли, ни Мэри-Джейн никак не могли понять, что происходит. Чувства захлестнули лавиной и просто не могли поместиться внутри. Официантка с некоторым участием подошла к странной парочке. Две женщины, молодая и средних лет, рыдали навзрыд, совершенно с безумным взглядом. Мэри-Джейн кое-как справилась с собой и уверила, что с ними всё в порядке, не нужно вызывать врача и не стоит беспокоиться. Молли трясущимися руками достала из сумочки фотографию Фреда, которую утром положила с собой. Когда два снимка легли рядышком на столе, Мэри-Джейн разрыдалась в голос. Это просто невозможно! Два мальчика, совершенно одинаковых, улыбались с фото каждый своей матери, а теперь им обеим сразу. Только фото Оливера было цветным, неподвижным, а фото Фреда чёрно-белым и живым. Фред заливисто смеялся, обнимая лошадку. Когда первые эмоции немного схлынули, каждой хотелось задать тысячу вопросов. Мэри-Джейн, несмотря на переполнившие эмоции, не могла не отметить, что фото миссис Уизли странное. Что за технологии такие? Вроде и не видео, как такое возможно, что фотография дышит? А Молли вдруг пронзила страшная мысль, что не пойди она сегодня в магазин канцтоваров, она бы никогда так и не узнала, что всё это время рядом с ними жил их внук, сын Фреда.
Первой что-то связное смогла произнести Мэри-Джейн:
– Господи, это невозможно! Таких совпадений просто не бывает! Миссис Уизли, что же это? Неужели это Фред? Я, наверное, схожу с ума!
– Мэри-Джейн, а где сейчас Оливер?
– Он в детском саду.
– А я могу его увидеть?
– Конечно. Ох, в голове не укладывается! Но как? Как такое возможно? Фред не говорил, что он родом с этих мест, я думала, что он живёт в Лондоне. Жил… Погиб… Что случилось, миссис Уизли? Авария?
По щекам девушки текли слёзы. Её серые глаза расширились и, казалось, пытаются вобрать в себя всё до крошечки. Столько лет она не позволяла себе возвращаться в прошлое, смирившись, что это был всего лишь волшебный сон.
– Всё не так просто, Мэри-Джейн. Я не могу тебе всего объяснить, вернее просто не нахожу слов. Всё очень сложно и, боюсь, тебе нелегко будет во всё поверить. Но ты должна знать. Мерлин всемогущий, Артур с ума сойдёт, когда узнает!
– Артур?
– Артур – это мой муж, отец Фреда.
– Фред рассказывал, что у него большая семья, но всегда уходил от прямых вопросов. Я думала, что со временем всё узнаю про него, но не успела. Он говорил, что у него потрясающая мама и невозможно добрый отец.
– Мэри-Джейн, давай-ка пойдём отсюда, на нас все косятся, чего доброго вызовут бригаду из Мунго.
– Да, конечно! Вы говорите загадками, миссис Уизли.
Молли попыталась встать, но ноги предательски дрожали, и она опустилась обратно.
– Всё нормально, дорогая, не волнуйся, сейчас я соберусь.
Мэри-Джейн расплатилась с официанткой, и они с Молли пошли в детский сад за Оливером. По дороге почти не разговаривали, потому что, во-первых, их слишком захлестнули эмоции, чтобы связно выражать свои чувства, а, во-вторых, Молли столько нужно было объяснить Мэри-Джейн, что такой разговор не мог проходить просто наспех, на ходу. Все помыслы её сосредоточились сейчас на одном – увидеть внука. Одному всевышнему известно, как она разваливалась на части в то роковое лето, после Великой Битвы. Оплаканный родными Фред не умер. Он жил не только в их сердцах, но и в своём сыне, о существовании которого никто и не догадывался.
Подошли к типовому зданию, частному детскому саду. Молли поняла, что силы её покинули окончательно. Чтобы не упасть, она схватила за руку Мэри-Джейн. Девушка заботливо приобняла Молли и предложила:
– Миссис Уизли! Вы посидите пока здесь, а я заберу Оливера, я быстро!
Молли послушно села на лавочку в скверике, разбитом на территории садика. Ноги так дрожали, а руки так тряслись, что она, пожалуй, при всём желании не могла сейчас больше сделать ни шагу. Всё потом… Все объяснения, выяснения, удивления и радость. Всё потом… Сейчас она увидит его, сынишку Фреда. Лицо было мокрое от слёз, она вспомнила свой сон. Синтия сдержала слово и передала Фреду её привет и тоску, иначе, чем объяснить, что эта невозможная встреча всё же состоится.
Вот хлопнула дверь. По тропинке шла Мэри-Джейн, ведя за руку рыжего мальчишку, смешно подпрыгивающего и что-то безостановочно рассказывающего матери. Когда они остановились рядом с Молли, Мэри-Джейн присела на корточки и, глядя в глаза малышу, сказала:
– Оливер! Я хочу тебя кое с кем познакомить. Это твоя бабушка!
Мальчик удивлённо таращился на Молли, словно на чудо, а потом радостно произнёс:
– Мамочка, смотри, бабуля такая же рыжая, как и я!
Молли больше не могла сдерживаться:
– Иди ко мне, родной!
Малыш доверчиво шагнул к своей вдруг обнаружившейся бабушке, и Молли наконец-то заключила его в объятия. Она спрятала лицо в мягкие шелковистые волосы, такие родные, такие знакомые. Удивительно, сколько может выдержать человеческое сердце! У Молли оно сейчас разбухло во всю грудную клетку, хотелось просто вот так сидеть, прижимать к себе тёплый комочек и больше ни о чём не думать.
Мэри-Джейн стояла в двух шагах, и её чувства по силе были сродни переживаниям Молли. Кажется, сердце сейчас просто выскочит…
Потом Оливер играл на детской площадке, а Молли с жадностью слушала рассказ Мэри-Джейн про сынишку. Какой он, что любит, чем увлекается и чем он живёт. Особо ёкнуло, когда Мэри-Джейн с некоторым удивлением призналась, что иногда Оливер неосознанно творит такие вещи, которым мать не находит разумного объяснения.
– Знаете, миссис Уизли, я вам признаюсь, меня это очень тревожит, но Оливер не совсем обычный. Вы не подумайте, он не отстаёт в развитии и всё такое. Я не знаю как вам объяснить. Понимаете, иногда вокруг него происходят странные вещи. Я стала замечать это где-то в прошлом году. Один раз, прошлой осенью, он нашёл на окне мёртвую бабочку и очень расстроился. Я пыталась объяснить ему, что бабочка просто уснула, но он плакал и не хотел меня слушать. А потом он положил её на свою ладошку и долго смотрел на неё. В какой-то момент бабочка, вы не поверите, ожила! Я не знаю, как это объяснить, возможно, у Оливера была тёплая ладошка, и она ожила, но это невозможно – бабочка была вся высохшая, я видела, что она именно мёртвая!
В другой раз мы ходили в наш супермаркет, и ко мне привязался пьяный мужчина. Он вёл себя нагло, стал выкрикивать обидные слова, я хотела побыстрее уйти оттуда. А Оливер остановился, странно посмотрел на обидчика, и тот вдруг побледнел, стал извиняться. Я сильно была расстроена и сразу не придала этому значения, но дома я всё прокрутила в голове и поняла, что это именно Оливер произвёл в нём перемены. И таких случаев много. Вчера вот он, например, когда я попросила принести его свою тарелку, смотрел мультики и не хотел вставать. Я стала ругаться, ему всего-то надо было слегка потянуться к столу, чтобы взять тарелку и передать мне. Я видела своими глазами, что тарелка, как бы это сказать, перелетела к нему в руки сама! Может, это я не совсем нормальная? Я никому не рассказывала про эти случаи, не хочу, чтобы к Оливеру относились как к странному, будут смеяться, вы же знаете, как дети иногда бывают жестоки.
А Молли сидела и понимала масштабы всего происходящего. Оливер родился волшебником! Есть два мира, маглов и магов, и если маги знают про существование вторых и живут с ними по соседству, то простые маглы как раз не догадываются о существовании волшебников. Так было решено много веков назад, для ограждения мира магов от невежества. Есть статут о секретности, нарушение которого строго наказывается законом. Но Мэри-Джейн – другой случай. Как же ей объяснить, что теперь она отныне накрепко связано с этим другим миром? Что Оливер – волшебник, как и его отец, и судя по тому, что у него уже в таком раннем возрасте начали проявляться способности, волшебник неплохой.
Молли сидела и думала обо всём этом, а Мэри-Джейн теперь рассказывала про проделки сына. Выяснилось, что у мальчика отменное чувство юмора, он любит шутки, розыгрыши и вечно устраивает дома хаос. Молли лишь печально усмехнулась – ну ещё бы! Кто бы сомневался! Постепенно Молли приняла решение – она должна познакомить Мэри-Джейн со всеми членами семьи, должна рассказать, кем был Фред на самом деле, а там будь что будет. Сегодня как раз к вечеру все должны собраться в Норе, ведь как раз этот день – День памяти Фреда.
Молли предложила Мэри-Джейн погостить у неё, хотя бы пару дней:
– Поверь, Мэри-Джейн, так надо. Мне многое тебе нужно рассказать, ты умная девушка, я думаю, ты всё воспримешь правильно.
Мэри-Джейн уже поняла, что вокруг Фреда есть тайна, и терпеливо ждала. Она столько лет тосковала, вспоминала их встречи и теперь, когда судьба вдруг так неожиданно раскинула свои карты, она решила всё выяснить до конца. Почему Фред так и не пришёл, что случилось тогда, да и познакомиться с семьёй Фреда ей очень хотелось. Она знала, что Миссис Уизли живет в двух милях от Оттери-Сэнт-Кэчпоул, но в какой стороне, не знала. Молли всегда уходила от вопросов о своей семьи и месте проживания, а Мэри-Джейн, будучи человеком тактичным, не лезла. Ей достаточно было их общения и без подробностей личной жизни миссис Уизли. Эта женщина ей очень нравилась, и в глубине души Мэри-Джейн себе признавалась, что когда она с ней разговаривает, то как будто общается с матерью, которую рано потеряла и по которой тосковала.
– А знаете, у меня завтра выходной, я, пожалуй, приму ваше предложение. Только нужно позвонить Майклу, а то он будет беспокоиться. Миссис Уизли, у вас телефон есть, а то мой разрядился, как специально.
Молли виновато покраснела. Ох, Мэри-Джейн будет в шоке, когда узнает, что Уизли отродясь не пользовались ни телефонами, ни телевизорами, и по этим вопросам у них компетентен более-менее только чудаковатый Артур.
– Странно, у Фреда тоже не было телефона, я думала, он просто не хочет давать мне свой номер, – озадаченно проговорила Мэри-Джейн на отрицательный ответ Молли.
Уже через двадцать минут Молли, Мэри-Джейн и Оливер вышли на окраину городка и направились в Нору.
– Миссис Уизли, но я по этой дороге сто раз каталась на велосипеде! Тут нет никакого поместья на расстоянии миль пяти, наверное!
– Ох, просто поверь, дорогая, мы на верном пути. Наше поместье называется Нора, и оно именно на этой дороге.
Когда подошли к тропинке, ведущей к Норе, Молли остановилась. Здесь начинались маглоотталкивающие чары, и ни одному маглу не могло прийти в голову, что здесь не просто унылый пейзаж однообразных пустошей, а уютное милое поместье, в котором проживают волшебники. Минуту Мэри-Джейн просто непонимающе смотрела вдаль, где косогоры, сменяя один другой, скрывались за горизонтом, а потом вдруг она увидела! Буквально в двух шагах, в буйноцветущем саду яблонь и вишни, скрывался дом, по архитектуре своей до того нелепый, что приходилось удивляться, как он вообще стоит и не падает. Ассиметричное нагромождение этажей и конструкций выглядело тем не менее до того привлекательным и милым, что просто захватило дух! Мэри-Джейн остановилась, как вкопанная, и только через пару секунд осознала, что у неё открыт рот от удивления.
– Ну, что, добро пожаловать в Нору! – Молли взяла Мэри-Джейн за руку и мягко потянула в сторону дома.
Оливер же не испытывал ни малейшего удивления, а лишь радостно понёсся вперёд по тропинке.
Мэри-Джейн озиралась всю дорогу. И когда они шли по тропинке, и когда вошли в кухню.
– Миссис Уизли, я не понимаю, что это за место? Какой странный дом!
– Сядь, дорогая, я нам что-нибудь приготовлю.
Оливер уже занялся растерзанием метлы, стоящей около заднего двора, он получал явное удовольствие от происходящего. А Молли машинально достала волшебную палочку и левитировала на плиту кастрюлю с овощным рагу.
– Ущипните меня! – всё что могла выдавить из себя ошарашенная Мэри-Джейн.
Молли опомнилась, но пролитого зелья не соберёшь. Она успокаивающе похлопала по руке девушку.
– Не волнуйся дорогая, ничего страшного. Понимаешь, Мэри-Джейн, в это трудно поверить, но мы – волшебники.
Вот теперь настал черёд Молли рассказывать. Она терпеливо объясняла Мэри-Джейн про сообщество волшебников, про свою семью, почему маглам, то есть обычным людям, не известно про их существование. Непонятно, верила ей или нет Мэри-Джейн, вид у неё был, прямо скажем, не совсем адекватный, да и попробуйте представить, что на вас вдруг сваливается такая информация! От всего происходящего у неё разболелась голова, она не успевала за потоком открывающихся перед ней деталей. Одна оно поняла точно – что объяснение странному поведению Оливера скрыто как раз в этих деталях. А Оливер от стольких впечатлений и пешей прогулки задремал прямо на крылечке. Молли взяла внучка на руки и отнесла в свою спальню. Мэри-Джейн поднялась за ней.
– Миссис Уизли, можно я немного полежу? Я даже не могу сказать вам, что я чувствую. Всё это так странно, неожиданно, мне нужно просто прийти в себя. И так голова разболелась.
– Конечно, моя хорошая! На-ка, выпей вот это! – в руках Молли появился бокал с отваром из трав, успокаивающим и снимающим тревогу.
Девушка послушно выпила, и уже через несколько минут Молли прикрыла дверь в спальню, где спокойным сном без сновидений спала переволновавшаяся Мэри-Джейн и Оливер, сражённый усталостью.
А у самой Молли словно выросли крылья. Она не чувствовала ни грамма усталости, наоборот, всю ей переполнял удивительный подъём. Она с лёгкостью приготовила ужин, переделала все необходимые дела. Было такое чувство, что наверху в спальне лежит самое сокровенное сокровище, и хотелось оберегать сон внука и его мамы.
День катился своим чередом. В положенное время дверь кухни отворилась, и шумной компанией ввалились Артур, Рон с Гермионой, Джинни с Гарри, Джордж, Билл с Флер, Мари-Виктуар и маленьким Домиником и Перси. Как Молли любила, когда Нору переполняли шумные голоса и бестолковые столкновения членов семьи на лестницах! Быстро накрыли стол, Гермиона с Джинни взяли на себя все приготовления, и вскоре вся семья, наконец-то, уселась. Молли не знала, с чего начать разговор. Она решила, что всё решится само, и не стоит торопить события. Чтобы немного отвлечься, она обратилась к Джорджу:
– А ты почему один? А где Вирити?
Вирити работала продавцом в магазине Джорджа, и недавно они стали жить вместе. Как таковой свадьбы ещё не было, Джордж объявил матери с отцом, что они поженились, но, как бы это сказать, гражданским браком. Молли не очень одобряла подходы современной молодёжи к таким вопросом, но в глубине души соглашалась с Джорджем, что спешить не стоит.
Джорджу этот вопрос не понравился, потому что он отрезал:
– Ма, давай не будем про это, тем более сегодня. У нас всё кончено. Думаю, Вирити уже далеко от Лондона, да и от меня тоже, чему я даже рад.
Выяснилось, что Вирити давно уже встречалась с другим парнем и попросту нагло обворовывала Джорджа в магазине. Получалось, что она его использовала в своих целях. Молли, конечно, огорчилась, но Джорджа больше беспокоил вопрос, что его обманывали, а отсутствие Вирити даже радовало. Всё же хорошо, что они не поспешили со свадьбой!
– Не переживай, сынок! Твоё счастье ещё бродит где-то рядом!
Рон же с Гермионой и Джинни с Гарри хотя ещё официально не узаконили своих отношений, смотрелись настоящими семейными парами. Вот уж тут Молли была на сто процентов уверена, что эти парочки нашли друг друга по-настоящему! Она настолько привыкла к Гермионе и Гарри, что уже много лет воспринимала их членами своей семьи, а свадьба в их случае выглядела лишь формальностью. Кстати, обе пары вот-вот должны были объявить о своей помолвке. Давно пора!
Вспоминали Фреда и поднимали за него бокалы. Молли улучила момент, когда за столом было тихо:
– У меня для вас есть новость. Я должна всех кое с кем познакомить.
На лицах недоумение и заинтригованный интерес.
– Ма, ты завела домовика? – Рон всегда отличался дальновидностью предположений.
– Потерпите минутку, я сейчас!
Молли встала из-за стола и направилась в свою спальню, оставив всё семейство продолжать гадать, что за сюрприз приготовила им мать.
Тихонько толкнув дверь, Молли заглянула в спальню. От скрипа створки Оливер пошевелился и сел на кровати, сонно озираясь по сторонам. Встретившись взглядом с Молли, он пожаловался:
– Бабуля, я писать хочу! И кушать!
Молли затопило волной теплоты. Мерлин, спасибо тебе за такое чудо! Она сводила внука в туалет, умыла, и пока они шумели, проснулась Мэри-Джейн.
– Как ты, дорогая?
– Мне получше, спасибо, миссис Уизли. Ваше средство срубило меня сразу, едва я коснулась подушки. Но теперь чувствую себя отдохнувшей и посвежевшей. Подумать только! Кто бы мне вчера сказал про все эти вещи, я бы покрутила пальцем у виска! Но, знаете, миссис Уизли, почему-то я вам верю, и что самое странное, мне уже совсем не хочется ехать в штаты, всё кажется таким далёким и ненастоящем что ли. А вот как раз ваш мир, такой, ну, необычный, более реальным.
– Пойдём спустимся вниз. Мои уже все в сборе.
– Ой, миссис Уизли, я так волнуюсь! Что они скажут? А у Фреда много братьев и сестёр?
– Сестра одна, а братьев да, много! Сейчас сама со всеми познакомишься, только Чарли нет, но он редко приезжает, он работает с драконами в Румынии и…
– С драконами? Ой, простите, нет, всё же не просто вот так сразу – раз! И поверить во всё это. Какая-то частичка во мне здраво подсказывает, что это розыгрыш, но я понимаю, что кажется, реальность!
Мэри-Джейн причесалась, привела себя немного в порядок, и они втроём спустились в кухню. Молли крепко держала за руку Оливера, боясь, что если она его отпустит, то чудесный сон прервётся, слишком уж всё было волнительно.
В кухне веселье шло полным ходом. Артур рассказывал про свой очередной рейд, и остальные потешалась над его чудачествами. Дети были гораздо адекватнее к миру маглов, Рон и Джинни давно научились пользоваться магловскими изобретениями, а потому удивления Артура всегда вызывали добрый смех.
Когда на лестнице послышались шаги, веселье разом смолкло. Взгляды всех были прикованы к Молли и её спутникам. Мэри-Джейн же растерялась и конкретно никого не могла разглядеть, слишком уж их тут было много, и почти все удивительно рыжие!
Молли взяла инициативу на себя.
– Позвольте вас познакомить. Это Мэри-Джейн, моя знакомая, и её сын Оливер.
Повисла тишина. После минутного таращения на Оливера и Мэри-Джейн голос подал Артур:
– Мерлин драный! Это же… это же…
– Мы всё вам объясним. Оливер – сын Фреда, – Молли пыталась внести ясность.
Она повернулась, чтобы представить Мэри-Джейн всех своих сородичей по именам и только успела увидеть взгляд девушки, направленный на Джорджа. Глаза Мэри-Джейн расширились, в них плескалась смесь невозможности, боли и крайней степени помешательства. В следующую секунду Мэри-Джейн рухнула, как подкошенная, осев к основанию лестницы.
Она сошла с ума. Сознание не хотело возвращаться обратно. Нет, он умер, его мама сказала, что он погиб, сражаясь с их Тёмным Волшебником, погиб как герой. Невозможно! Как же не хочется выныривать из этой сладкой минуты – его лицо, родное, так близко… Лучше умереть, чем ещё раз испытать все муки. Я не хочу! Я не хочу обратно, мамочка, забери меня…
Но сознание возвращалось. Чьи-то руки заботливо держали её голову на своих коленях, чьё-то дыхание тёплым ветерком обдувало её, проверяя, дышит ли она. Мэри-Джейн с большой неохотой открыла глаза и наткнулась на его взгляд.
– Ты Эм Джей?
Господи, она сходит с ума! Хотя, нет, это не Фред! Голос другой и черты лица чуть мягче, но как похож! И откуда он знает это имя? Так её называл Фред.
– Я Джордж! Мы с Фредом близнецы и он рассказывал про тебя. Только я не знал, что у вас есть сын.
Такую бурную деятельность и активность могли развить только истинные Уизли. Оливера усадили с Мари-Виктуар за стол, Молли засыпали вопросами, поскольку Мэри-Джейн пока не могла ничего связно сказать. Ахи, вздохи, слёзы – уж Уизли и радовались и грустили на всю катушку! Они ничего не делали наполовину. С шумом, с эмоциями, но по-настоящему, на все сто! И только так. Удивительная встреча Молли с Мэри-Джейн, не менее удивительная история самой молодой матери – всё это вызвало такую бурю чувств, что Гермиона рыдала на плече Рона, который поглаживал её с большой нежностью, а Джинни, упрямо загоняя слёзы обратно, стискивала руку Гарри под столом с такой силой, что у того побелели костяшки пальцев. Артур был сам не свой. Он трясущимися руками посадил Оливера себе на колени и всё никак не мог поверить в происходящее. Перси, который в какой-то мере больше всех переживал смерть брата, чувствовал свою вину, даже не пытался скрыть своих мужских слёз. Всё казалось просто невероятным. И именно сегодня, в день памяти Фреда! Когда все немного пришли в себя, посыпались жадные вопросы со всех сторон. Мэри-Джейн смогла познакомиться с остальными членами семьи Уизли. Билл, красивый, несмотря на страшные шрамы, которые, удивительно, делали его ещё более мужественным и его потрясающе великолепная жена. Перси, немного замкнутый и чопорный. Рон, слегка несобранный и с обезоруживающей улыбкой и его будущая жена Гермиона, застёгнутая на все пуговицы и большая умница, что чувствовалось сразу. Джинни, единственная сестра своих братьев, с упрямым подбородком и очень похожая искорками в глазах на Молли и её жених Гарри, которого все здесь похоже давно считали за своего. И Артур, который просто упивался своим статусом дедушки и уже унёсся играть со старшими внуками в свои ребяческие игры.
Мэри-Джейн вдруг охватило удивительное чувство, что она дома, и что ей никуда не нужно идти. Так вдруг стало спокойно и умиротворённо на душе. А рядом сидел Джордж, который сводил Мэри-Джейн с ума. Он так похож на Фреда, что сознание готово было отключиться снова, лишь бы не допустить ещё одной попытки поверить в чудо. Джордж рассказал притихшим домочадцем, что в тот год, когда Волан де Морт выступал в открытую, и шла та страшная война, а Гарри и остальные скрывались, Фред зимой пошёл за пиццей, вышел на минутку и пропал до самого вечера. Джордж уже начал волноваться, ведь времена стояли суровые. А Фред вернулся, как ни в чём не бывало с блуждающей улыбкой на лице и на крики Джорджа лишь невменяемо ответил, что познакомился с потрясающей девушкой.
– Нашёл время! Я тут с ума схожу, думал, ты наткнулся на егерей!
– Джорджик, братец, не кипятись! Ты бы видел, какие у неё глаза!
Фред, по слова Джорджа, продолжал встречаться с Эм Джей, так он её называл, но Джордж не знал, что их отношения зашли так далеко. Со смертью Фреда оборвались их связь. Джордж знал, что девушка магла, и думал, что так даже лучше. Она забудет Фреда и найдёт себе кого-нибудь из своего круга. Но обернулось всё иначе. Эта самая Эм Джей сидит сейчас в кухни Норы и смотрит на всех Уизли так, как будто только что увидела мир по-новому. Он понимал брата. У Мэри-Джейн были удивительные глаза. В тот момент, когда она на него посмотрела там, на лестнице, перед тем как потерять сознание, Джорджа как будто что-то пронзило. Он и сам не знал, как это называется, но одно знал наверняка – что эта девушка уже дорога ему. А Оливер… Когда Джордж увидел точную копию своего брата, он понял как плачет душа от грусти и счастья одновременно.
Оливер же казалось совершенно не чувствовал себя неловко. Он с такой непосредственностью осваивал пространство Норы, что, казалось, он здесь живёт с самого рождения. Когда пили чай, Оливер забрался на колени к Джорджу и, доверительно глядя ему в глаза, вдруг спросил:
– Ты мой папа, да?
Что-то дрогнуло в лице Джорджа. Он взял малыша на руки и поднялся с ним в спальню, которую столько лет делил с братом. Спустились они довольно быстро с альбомом в кожаном переплёте с вытесненными буквами F и D. Усевшись в кресло и посадив Оливера на колени, Джордж стал показывать снимки мальчику. Рядом, на подлокотнике, присела Мэри-Джейн.
В это время дверь кухни отворилась, и на пороге появились Минерва МакГонагалл и Хагрид, который по причине своего непозволительно большого роста тут же застрял в проёме. Далее реплики посыпались перекрёстно, напоминая немного театр абсурда.
Молли: – О! Как же мы вам рады! Заходите!
Оливер: – Мама! Смотри! Великан!
Артур: – Хагрид, давай я тебя подтолкну!
Мэри-Джейн: – Это и есть тот тактичный Хагрид?
Минерва: – Отымей меня горгулья! Кто это?
Молли: – Ну, ну, дорогая, полегче в выражениях, тут дети!
В общем, вечер удался! Минерва с Хагридом не могли не прийти в такой день. По всей стране в этот вечер пускали салюты и устраивали шумные пирушки по случаю годовщины Великой Победы. Но для семейства Уизли этот праздник всегда будет с ноткой горечи. Победа, которая далась дорогой ценой, ценой жизни близких людей.
(Продолжение следует)
