Навязчивые идеиЯ часто составляю список своих навязчивых идей. Некоторые из них меняются, некоторые, к счастью, забываются, но всегда появляются новые.
В конце концов, писатели пишут о том, чем одержимы. О вещах, которые захватили их или о том, что они никак не могут забыть. Эти истории живут в их теле и ждут, когда же их освободят.
На писательских семинарах я прошу учеников составить список своих навязчивых идей, чтобы они смогли наконец увидеть, о чем сознательно или бессознательно думают часы напролет.
Записанным идеям можно найти хорошее применение. Ваши главные одержимости наделены огромной силой. Они – то, к чему вы снова и снова будете возвращаться во время писательства. Вокруг них будут рождаться все новые истории. Можно сдаться и позволить им захватить вашу жизнь вне зависимости от вашего желания. Но хорошо бы заставить их работать на вас.
Одна из вещей, что преследует меня, – моя еврейская семья. Каждый раз мне кажется, что я уже достаточно написала о них. Не хочу звучать как мамина дочка. Есть еще куча тем на свете, о которых можно писать.
Эта правда – вокруг полно всего, пиши не хочу. Но когда я принимаю сознательное решение не писать о своей семье, этот акт подавления как будто подавляет и все остальное. Причина в том, что я трачу много энергии, избегая чего-то.
Похоже на попытку сесть на диету. Сразу после того, как я решилась на это, еда стала единственно важной вещью на земле. Еду ли я в машине, занимаюсь ли пробежкой, пишу ли для журнала - все это становится лишь способом избежать той единственной вещи, которую я внезапно так сильно хочу.
Для меня гораздо лучше работает, когда я даю еде и голоду пространство в своей жизни. В очень мягкой форме не позволяю себе срываться и лопать по двенадцать печений за раз.
То же происходит, когда я пишу о своей семье. Я даю им несколько страниц. Они занимают положенное место в Холле Навязчивых Идей и освобождают пространство для других тем.
Если подавлять их, они станут выпрыгивать из-за угла в каждой строчке и неважно, о чем я пишу. Даже в стихотворении о заштатном городишке или о ферме в Айове главная героиня вдруг начнет звучать так, будто собирается сделать блинчики*.
Знакомый, лечащийся от алкоголизма, рассказал мне, что алкоголики на вечеринках всегда точно знают, где находятся бутылки, как их много, сколько они уже выпили, и где возьмут следующую выпивку.
Я никогда так не беспокоилась об алкоголе, но зато я без ума от шоколада. Узнав о поведении алкоголика, я решила присмотреться к себе.
На следующий день я пришла в гости к другу. Его сосед как раз делал брауни. Мы ушли до того, как их достали из духовки. Я заметила, что на протяжении всего фильма думала об этих брауни.
Я не могла дождаться, когда же мы вернемся и я попробую один!
Когда кино закончилось, мы неожиданно встретили друзей, которые предложили сходить куда-нибудь поужинать. Меня охватила паника: я хотела те брауни!
Пробормотав скорые извинения, я придумала какую-то причину, зачем нам нужно вернуться в дом к другу вместо ужина с друзьями.
Мы движимы нашими желаниями. Конечно, может быть, это касается только меня.
Но наши навязчивые идеи и правда имеют силу. Используйте ее. Я знаю, что большинство моих друзей по ремеслу одержимы писательством.
Это работает в точности как с шоколадом. Мы постоянно думаем, что должны писать и неважно, что еще нам нужно сделать. Это совсем не весело.
Жизнь творца нелегка. Вы никогда не свободны, пока не закончили свое произведение. Но я думаю, заниматься творчеством гораздо лучше, чем пить или объедаться шоколадом.
Быть может, писатели-алкоголики пили так много потому, что не писали или имели проблемы с писательством? Они пьют не потому, что они писатели, а потому, что они писатели, которые не пишут.
Писатель, который пишет, выполняет свою функцию. Раньше я думала, что свобода – это когда ты делаешь все, что пожелаешь.
Но свобода – это знать, кто ты такой, в чем твое предназначение, и просто делать это.
Не надо придумывать обходные пути, вроде «не буду писать о своей еврейской семье, напишу о чем-нибудь другом». Это твоя роль в жизни - записать их историю. Рассказать, кем они были в Бруклине, на Лонг-Айленд, в Майами-Бич - первое поколение американских Голдбергов - пока это все не кануло в лету.
Катагири Роши говорил: «Бедные артисты слишком много страдают. Они недовольны законченным шедевром. Вместо этого они хотят создать новый».
Да, но лучше продолжать творить что-то новое, если у вас есть такой порыв, чем начать пить и стать алкоголиком или есть килограммами сладости и стать толстым.
Пожалуй, не все навязчивые идеи плохие. Одержимость миром хороша, но тогда будьте миролюбивы. Не просто думайте об этом. Одержимость писательством тоже хороша, но тогда пишите. Не позволяйте ей превратиться в пьянство.
Одержимость шоколадом - это плохо. Я знаю. Это нездорово и не поможет планете, как писательство или мир.
Кэролин Форч**, поэтесса, выигравшая поэтическую награду Американской ассоциации поэтов*** за книгу «Страна между нами», Эль-Сальвадоре, сказала: «Чтобы стать политическим писателем, измените свои навязчивые идеи».
В этом есть смысл. Не пишите о политике, думая, что вам нужно о ней писать. Получится не очень. Лучше начните интересоваться политикой, читайте о ней, думайте о ней, и не беспокойтесь о том, что это сделает с вашим писательством.
Когда политика превратиться в навязчивую идею, вы естественным образом напишите о ней.
* - видимо блинчики как-то характеризуют именно еврейскую семью.
** - Carolyn Forché
*** - Lamont Poetry Selection of the Academy of American Poets
От переводчика
Недавно один очень внимательный и добрый читатель указал мне на неточность в переводе одного имени. Если вы тоже замечаете огрехи, пожалуйста, дайте мне знать, где я ошиблась. Давайте вместе сделаем этот перевод лучше! Я стараюсь изо всех сил, но все равно могу ошибиться. Спасибо, что читаете :)
Всем вдохновения!
