Глава 17. ПредрешенностьЛондонский особняк, в котором обитала немногочисленная родня Джейн, был построен во времена королевы Елизаветы. Здание пережило несколько реставраций, поэтому в нем слились веяния старины и модернизма. Когда-то здесь обитал бедный художник-маггл, последний из старинного рода, живший на жалкие крохи, выручаемые им из продажи своих полотен. Он не мог сам держать в порядке свое имение, поэтому с радостью согласился продать его, чтобы на эти средства купить себе маленький домик где-нибудь на окраине города. В особняке было два этажа, однако, из-за высоких потолков, он казался намного больше. Те немногочисленные люди, которым довелось его посетить, с восторгом отмечали, что внутреннее убранство является редким на наше время образцом не показной, а настоящей, оттого и скромной роскоши.
На первом этаже располагался гостиная, зал, столовая, кабинет и большая библиотека. Второй этаж был отведен под хозяйскую спальню и спальни для гостей, в которых, в былые времена, недостатка не было.
Сейчас же из людей в доме находилась только хозяйка дома, которая в этот момент лежала без чувств на полу гостиной. Сквозь густую корону ее каштановых волос кое-где виднелись серебряные нити, которые могли бы много рассказать о том, что пережила их обладательница. Домовой эльф, Камми, копошилась рядом, обрызгивая ее лицо водой и укоризненно цокая языком. Она не могла понять, почему такая молодая женщина изматывает себя на работе, взваливая на хрупкие плечи непосильный труд, с которым едва смогли бы управились трое мужчин.
Вот Элизабет пришла в чувства и поднялась на локтях. Голова кружилась, комната плыла перед глазами, во рту было сухо. Камми помогла ей подняться на ноги и дойти до спальни, где хозяйка заснула неспокойным сном, время от времени вздрагивая.
Эльфийка тихо вышла и прикрыла за собой дверь, которая ни разу не скрипнула. Она спустилась вниз, в поисках работы по дому. Но особняк находился в идеальном порядке. У Камми были целые сутки, чтобы все мыть, полировать и вытирать, потому что хозяйка безвылазно находилась в Министерстве, а остальные члены семьи бывали дома и того реже, так что мусорить просто-напросто было некому.
Камми вздохнула, припоминая самые радостные годы своей жизни здесь. Тогда она благодарила всемогущего Мерлина за то, что послал ей эту великолепную семью. Счастливые родители, милый ребенок, дедушка – могущественный волшебник, пользовавшийся большим уважением в магическом сообществе, о лучшем и мечтать было сложно. Но это рухнуло в одночасье, вместе со смертью отца девочки. Тогда ее, Камми, призвал к себе глава семьи и отдал строгий приказ, которого она не могла ослушаться. Приказ хранить за зубами все, что касается Эдмунда Коллинза и его семьи.
Это было десять лет назад. С тех пор маленькая Принцесса выросла и пошла в школу, а Элизабет с головой погрузилась в работу. Бывало, хозяйка появлялась домой только поздней ночью, через камин, и, поспав несколько часов, снова отправлялась в Министерство. Камми была очень наблюдательна, поэтому заметила, что та очень переживает из-за смерти хозяина. Эльфийка очень жалела волшебницу, но никакое колдовство не могло вернуть к жизни умершего.
Элизабет не хотела сдаваться. В те редкие моменты, когда она появлялась дома больше, чем на четыре часа, она расспрашивала Камми о ее магии. Больше всего мадам интересовалась законами времени, веря в то, что его ход можно изменить и направить в лучшую сторону. Она цеплялась за эту единственную ниточку, которая неумолимо, с каждым доводом, выскальзывала из рук.
Эльфийка еще раз смахнула со стеллажей в библиотеке несуществующую пыль и поменяла цветы в синей вазе. Она чувствовала себя маленькой песчинкой в том круговороте событий, которые происходили вокруг нее. Она уже давно потеряла тесный контакт с другими членами семьи и не знала, как у них идут дела.
Правда, молодая госпожа вызывала ее не так давно, но, скованная запретом хозяйки, Камми не смогла ответить на вопросы той. Элизабет отдала приказ сразу же после первого приступа странной болезни, который проявился через три года после смерти ее мужа. После подобные симптомы наблюдались очень редко, если судить по тому времени, когда хозяйка была дома. Но после её назначения на пост замминистра Камми уже потеряла им счет. И вот сегодня снова. Не успела госпожа ступить пару шагов от камина, как упала в глубокий обморок, напугав Камми своим изможденным видом.
За неимением работы эльфийка начала пересматривать старые фотографии, хранившиеся в толстых кожаных альбомах. Вот счастливая пара держит на руках годовалую Дженни, которая тянет пухленькие ручки к золотоволосому отцу. Эдмунд одной рукой обнимает жену, а второй машет дедушке, снимавшему их. Эд… Повзрослевший, похорошевший, уже совсем не похожий на того подростка, который впервые постучался в двери их дома и спросил старого волшебника. Интересно, жалел ли дедушка хоть раз, что приютил его в своем доме? Скорее всего, нет, ведь тот никогда не давал ни единого повода. Камми еще раз вгляделась в фотографию. Статный мужчина, отдавший свою жизнь в борьбе за мир в Британии, с глазами цвета моря в шторм. Мужчина, который отрекся от своего отца. Если бы он знал, чем это обернется!
На следующей фотографии сняты Элизабет со своим отцом. Дедушка растил и воспитывал Дженни, все последовавшие после смерти Эдмунда годы. Ведь другого дедушки у нее все равно нет. Во всяком случае, он наверняка уже давным-давно умер. Камми не знала достоверно, а члены этой семьи, кроме маленькой Принцессы, никогда не вспоминали вслух отца Эдмунда Коллинза. Всего один раз, когда девочке было то ли четыре то ли пять лет, они ездили в деревню к их второй бабушке. Но на дворе уже стояли опасные времена, поэтому даже ей они не решились сказать имя, которым назвали дочь. Для старушки она стала Гердой. У Коллинзов также был свой летний коттедж в маггловском дачном поселке, но они не были там уж очень много лет. И напрасно, ведь как раз сейчас хозяйке, спящей наверху, не могло бы ничто помочь лучше отдыха
Элизабет до сих пор оставалась единственным человеком, который знал о происходящем с ней. Ни своей дочери, ни отцу она не решилась рассказать о своих подозрениях. Впрочем, эти подозрения с каждым новым приступом все больше перерастали в уверенность. Она и сама подумывала о том, чтобы взять небольшой отпуск, но работа не убывала, а новое назначение продолжало занимать все время и отбирать все силы. С самого начала года Элизабет волновало лишь одно: что произошло с Академией и не имеет ли это какого-то отношения к ее дочери. Отец заверял ее в обратном, ничего, между тем, не рассказывая, но материнское сердце что-то чувствовало. Несколько раз Элизабет ловила себя на мысли, что с кейрингтонской трагедией связана не Джейн, а другой близкий ей человек, но это чувство неизменно сопровождало другое- то, что с этим человеком она не знакома.
Порой казалось, что она начинает сходить с ума, с трудом различая, что краткий сон, забытье на несколько часов, а что – реальность. Дни протекали однообразно, сливаясь в единую серую массу, менялось лишь одно – количество серебряных волосинок в уже не такой, как прежде, густой каштановой шевелюре.
Что ты ищешь сейчас
В этом сне, в этом холоде?
И зачем собираешь
По осколкам мечты?
Они в пыль превратились
В этом призрачном городе,
Среди серости дней
И мирской суеты*
Но Элизабет это не особо беспокоило, ведь она знала, что развязка уже близка. Скоро, очень скоро она найдет то, что так долго искала, и тогда, вероятно, все изменится. А потом, через годы, она вспомнит это время и улыбнется: как она могла не понимать, что это было предрешено!
_______
* (с) Ellen Lilienthal
