Глава 16ГЛАВА XVI
Когда случается что-то непоправимое, и это нельзя исправить, ты начинаешь задумываться о содеянном, о поступках, о мыслях. И, кажется, нет более подходящего времени для такого осмысления, вот только исправить уже ничего нельзя. Однако в этом есть плюс – ты как никогда объективен сам с собою, и даже готов признать свою неправоту гораздо быстрее, чем сделал бы это в любое другое время. Но изменить ничего нельзя. Отбросив эту деталь можно было бы вполне насладиться моментом, но значение этой детали столь велико, что оно влечет за собой неотъемлемые последствия, и деться от них некуда, а исправить уже ничего нельзя.
Другие скорости приобретают для тебя значение: скорость твоих мыслей, скорость действий, скорость сообразительности, скорость исчезновения, осознания, постижения наказания, скорость понимания. Даже скорость света по сравнению со всем этим – ничто. А исправить уже ничего нельзя.
Тупик начинается тогда, когда ты сам себя в него загнал – с начала. Да-да, с того самого начала, когда ты решил, что это единственно правильный путь. И ты уже в тупике, но исправить сейчас ничего нельзя.
И ладно бы это были просто взаимоотношения двух или трех людей – это была жизнь. И не просто жизнь какого-то знакомого или друга – это была жизнь твоего брата.
Рон Уизли сидел, опершись спиной на стену, а через металлические прутья решетки мелькали силуэты – все было в движении, а его сковывал ужас непоправимости и глупости своих поступков, НО ИСПРАВИТЬ УЖЕ НИЧЕГО НЕЛЬЗЯ.
Если Джордж выживет – выживет вся семья Уизли: начиная от Молли и Артура, и заканчивая самим Роном. Только вопрос о Джинни не давал покоя всем членам семьи. И действительно: горе способно объединять людей, тем более близких людей – родных. Они все собирались в одном доме – под одной крышей - родной крышей, - легче переносить такое. Они съезжались с разных уголков света, чтобы помочь друг другу и быть рядом, ведь это так важно. Как никогда важны друзья в этот момент, поддержка, опора, помощь. Но помощи ждать неоткуда – просто это дело не в ней. Просто так случилось, просто такая судьба.
Неужели покорность судьбе заставляет людей склоняться? Ответ на этот вопрос вы можете найти в их лицах, в их глазах – они говорят об одном: «только бы все стало как раньше, или хотя бы не сделалось хуже». Да, это ужасно, когда происходит такое. Но это происходит, и надо что-то менять, и жить дальше, потому что иначе нельзя, потому что иначе – смерть и пустота.
Пустота – вот что чувствуешь, когда понимаешь, что ничего не знаешь об этом мире и, особенно о тех людях, с которыми прожил большую часть своей жизни. Это странно. И это сбивает с толку.
Драко открыл глаза – пустая улица. «Ну, точно, дежавю. Только в моем сне тут все серо и дышать нечем» - подумал Драко Малфой, когда оказался посреди той улицы, где некоторое время назад оказалась Гермиона Грейнджер. Вдалеке послышались чьи-то шаги, и там, где улица круто уходила вверх, за туманом, виднелся силуэт идущего мужчины, мантия которого так привычно развивалась за его спиной – «я где-то его видел, однозначно». Драко всматривался, пытаясь разгадать суть этого явления – по идеи, тут не должно быть никого. Но появление профессора Снейпа выбило из его головы какие бы то ни было мысли – он был совершенно сбит с толку.
- Здравствуйте, мистер Малфой.
Когда они шли к городу, Малфой ругался про себя, на чем свет стоит: «И угораздило же Грейнджер! Ну конечно, без Дамблдора не обошлось! Везде, всегда и всюду!». Профессор зельеварения, теперь уже бывший, конечно, доходчиво объяснил своему ученику, тоже уже бывшему, разумеется, что к чему и что это за место. Единственной целью, которой теперь задался Малфой – это было отыскать ненавистную Грейнджер и спросить у нее, за что она так ему отомстила: заставила «лезть в свои мозги», чтобы оказаться «неизвестно где», да еще встретить Снейпа, и потом можно с уверенностью сказать, что ты сошел с ума.
Еще по дороге к городу Драко надеялся, что все это – есть игра его воображения, что это мираж или бред, что все это ему только сниться, хотя он старательно игнорировал в себе полное ощущение реальности этого Мира. Но когда они с профессором прошли площадь и свернули к кирпичному дому, у которого и остановились, Малфою начало казаться, что все это может быть очень даже реальным, несмотря на то, что ощущение бреда не покидало его еще с самого начала. Дверь открылась. В комнате стояла Гермиона. Секунду все трое как будто ждали чего-то или надеялись, но необходимость говорить или понимать отпала сама собой – за спиной вошедших послышался знакомый голос:
- Добрый день, мистер Малфой.
«Еще один. Ну, вот только тебя-то тут и не хватало» - думал Драко, когда Альбус Дамблдор поднялся по ступенькам и вошел внутрь. «Я сошел с ума – допустим. Но почему Грейнджер так серьезно реагирует? Или это она только в моем сне такая сумасшедшая?» - мысли Малфоя вызывали у него самого панику, которая усиливалась с каждой минутой, когда становилось понятно, что они куда-то вляпались. А точнее, вляпалась Грейнджер и утянула его за собой, несмотря на то, что сама же его и спасла.
- Нет, нет, Драко, это не фантазия и не игра воображения. Все это реальность. И мисс Грейнджер может вам это подтвердить, - сказал Дамблдор и улыбнулся Гермионе. Он будто читал мысли каждого из присутствующих. В то время как профессор Снейп, казалось, закрывает свои мысли ото всех – как делал это всегда. «Многолетняя привычка» - подумал Драко.
Судя по тому, с какими лицами шли эти двое, можно было бы сказать, что внутри у каждого идет какая-то борьба. По меньшей мере, каждый борется с самим собой – это как минимум. Гермиона что-то обдумывала, понимая, что в очередной раз ошиблась в своих предположениях – она просчиталась, и крупно просчиталась. А Драко решал для себя главный вопрос: был это бред, или же экскурс в «неизвестно куда – мозги Гермионы Грейнджер», что позволит ему взглянуть на вещи по-другому. Они переосмысляли все.
Северус Снейп шел впереди, храня молчание. Его лицо не выражало ничего: оно было ровным и спокойным, холодным и все таким же бледным, как и всегда. Темные глаза скрывали что-то внутри, но разгадать эту загадку этим двум было не под силу.
Когда они пришли туда, куда каждый из них попал сюда по одиночке с разнице в несколько Земных минут, Снейп, попрощавшись, ушел прочь, наверняка терзаемый желанием никогда не встречаться с ними больше, ведь они – его ученики – это прошлое, а прошлое не приносило покоя, к которому он так стремился. Гермиона посмотрела профессору вослед печально и как-то сочувствующе и повернулась к Малфою:
- Нам пора возвращаться, - сказала она.
- Что? Ах, да, - Драко оторвался от своих глубоких размышлений, пытаясь сосредоточиться на тот, что она говорила.
- Нам необходимо вернуться, - продолжила Гермиона, убедившись, что Малфой слушает ее, - нам потребуется много сил, но если вдруг… - она не закончила, Драко перебил ее раздраженным голосом, он был на пределе своих сил и едва сдерживался:
- Грейнджер, только давай без этого, ладно? Ты слышала, что тебе говорил этот старик? Он, конечно, всегда был немного ненормальным, но в одном он прав: если ты сомневаешься, то ты уже проиграл. Так что давай ты оставишь это для Уизли и Поттера, хорошо? – его вопрос не требовал ответа, хотя Гермиона и могла бы ему возразить. Но она благоразумно предпочла соглашаться со всем, иначе был риск, что они не вернуться вовсе.
- Давай руку, - сказал Малфой и повернул свою правую ладонь вверх – его руки были опущены, - предлагая Гермионе взяться за нее.
«Какие у него линии» - некстати подумала девушка, разглядывая руку парня.
- Грейнджер, ты уснула? – Малфой следил за ней с удивлением.
- Я? Нет! – воскликнула Гермиона, наконец, оторвавшись взглядом от ладони Малфоя и кладя свою руку поверх его. Они оба закрыли глаза, и тут же перед ними все засверкало в ярких красках. По-прежнему стоя на земле, они одновременно произнесли заклинание, и тогда все закружилось. Все смешалось, и они полетели сквозь Вселенную, держась за руки. Это был совершенно другой полет, другое путешествие из страны Грез в страну под названием «Реальность». Они летели быстро, с ускорением, точно падали в пропасть. Постепенно краски темнели, они уже летели в черном тоннеле. Становилось холодно, и было нечем дышать. Гермиона дрогнула лишь на миг, но Малфой сжал ее руку еще сильнее. Резкий рывок – и они перестали видеть мелькание пространства. В спину, руки и ноги резко ударился каменный пол тюремной камеры, а в нос просачивался едкий воздух, который словно резал и приводил в сознание. Глаза открывались, и перед ними представала реальность. Склонившиеся люди, тяжесть их мыслей – все давит. Чувство легкости покидало их, воздух становился привычным, глаза привыкали к свету. Запахи. Здесь пахло по-другому. На миг захотелось обратно, но реальность все же куда важнее. Начиналась новая жизнь.
- Они вернулись…
- Как быстро!
«Они с ума сошли? Прошла ведь целая вечность!».
- Это срочно, - настаивал высокий мужчина, взирая на своего собеседника довольно сурово.
- Но я не могу вас пропустить. До выяснения обстоятельств… - возражавшему человеку не дали закончить, перебив:
- У нас разрешение министра. Взгляните, - протянул ему листок. Его «напарник» стоял не шевелясь.
- Хорошо.
Рон поднял голову, стряхивая остатки забытья, в которое он периодически впадал, сидя здесь уже несколько часов. «Должно быть, сутки еще не прошли» - подумал он и взглянул на приближающихся к нему двух мужчин, щурясь от яркого света, бьющего прямо в лицо.
- Мистер Уизли, вы пройдете с нами, - сообщил тот, что стоял с лева.
Рон смотрел не отрываясь, пытаясь разглядеть этих людей.
- Ваш брат… - продолжил он, - пришел в сознание.
В этот момент Рон задохнулся потоком кислорода, хлынувшего в его легкие – Джордж выжил. Он был жив.
- Да, конечно, - сказал Рон, поднимаясь. Все тело ломило от долго сидения в одной позе. Голова раскалывалась, мозг отказывался думать, но главное было позади – тяжесть самого страшного греха в своей жизни и страх, который сковал его. Впереди маячила свобода. Она именно маячила, потому что ее и Рона разделяли многочисленные «преграды» - последствия.
Потом последовала череда необходимых событий: заполнение бланков, ответы на вопросы, еще какие-то тестирования, проверка личных вещей, какие-то инструкции. И, наконец, это все закончилось. Закончилось.
Рон собирался аппарировать в больницу, надеясь увидеть брата и маму, но ему не удалось этого сделать: перед ним возник патронус и голосом уже известного Рону Сэма Эдвайса сообщил: «Мистер Уизли, вас срочно вызывают для свидетельских показаний на слушание по делу Чарльза Уайета. Настоятельно просим вас прибыть в Министерство в течение получаса». Затем патронус растворился. «Черт» - выругался Рон и, накинув на плечи куртку, отправился на встречу новым событиям – встречи с давно забытым прошлым, которое касалось его семьи – муж Джинни, бывший Упивающийся Смертью, человек, с которым Рон уже однажды встречался, только это было очень давно.
Гермиона стала слышать звуки. Она поняла, что приходит в сознание, но глаза не хотелось открывать ни при каких обстоятельствах. Она аккуратно пошевелила всеми пальцами на руках и ногах, проверяя, не парализована ли она – все тело казалось невероятно тяжелым и не ощущалось. Она, наконец, открыла глаза. При первом же анализе ситуации можно было понять – палата больницу Святого Мунго. В углу был виден источник света, за окном темно. Гермиона пошевелилась, поворачиваясь, и увидела, что около столика с настольной лампой сидит человек, уснувший на стуле. Он скрестил руки на груди и опустил голову. Лампа была опущена вниз, и потому разглядеть лицо сидящего было невозможно. При том, Гермиона ощущала слабость и не могла толком сфокусировать зрение. Девушка чуть откинула одеяло, освобождая правую руку и поднося ее ко лбу. В этот момент сидящий человек проснулся и голосом Гарри Поттера заговорил:
- Гермиона? Ты проснулась? – человек встал и подошел ближе. Тут только девушка рассмотрела его – это был действительно Гарри Поттер, только он был каким-то обросшим и выглядел усталым.
- Гарри? – позвала Гермиона. Гарри улыбнулся:
- Привет. Рад, что ты проснулась.
- Давно ты здесь? – Гермиона приставила руку козырьком к глазам, защищаясь от бьющего света лампы. И хоть он не светил ей прямо в глаза, он доставлял дискомфорт. Гермиона отметила, что раньше не была так восприимчива к свету и запахам, как сейчас: она постоянно ощущала меняющиеся потоки воздуха, наполненные различными запахами. Ее друг заметил ее движение и спросил:
- Тебе мешает свет?
- Нет, нет, это с непривычки, - улыбнулась девушка, убирая руку. И свет с новой силой ударил ей в глаза. Она невольно вскрикнула и зажмурилась. Гарри в спешке кинулся к лампе, выключая ее:
- Гермиона, я ее лучше выключу, - и, вернувшись обратно к кровати подруги, опустился на маленький стул рядом с ней.
- Так намного лучше, спасибо, - ответила она и вздохнула спокойно. Гермиона могла различить теперь в темноте черты лица своего друга: он выглядел обеспокоенным, явно встревоженный таким ее поведением. Она попыталась успокоить Гарри:
- Да это все ерунда, просто долго не видела света, - и слабо улыбнулась. Гарри кивнул, наверное, поверив, но не до конца. «Что хорошего в том, чтобы долго не видеть свет?».
К Гермионе медленно возвращалось сознание. Она вспоминала все происшедшее. Тут она вспомнила Малфоя, Рона, Джорджа…все как на пленке отматывалось назад:
- Джордж! – вскрикнула Гермиона и попыталась сесть на кровати, но Гарри тут же подстраховал ее руками, укладывая обратно:
- Он пришел в сознание, с ним все хорошо. Не волнуйся, - сказал он, видя, как лицо девушки расслабляется и принимает вновь черты легкой усталости.
- Рон сейчас в Министерстве, дает показания по делу Чарльза Эдвайса, - тут Гарри сделал паузу, подбирая слова, - я так понимаю…как я понял, это муж…муж…в общем, это ее муж?
- Да, - ответила Гермиона, беря Гарри за руку, - ты был у нее?
- Да, всего один раз. Врачи сказали, что ей нужен покой, - Гарри опустил голову, помолчал немного, а затем добавил, - я так и не могу…мне кажется, это случилось не с ней, не должно было случиться, это шибка. Это ужасно.
- Да, это ужасно, но мы можем теперь лишь надеяться, что она справиться. Она будет сильной. Гарри, ей нужна твоя помощь, твоя поддержка. Ты ей нужен, - Гермиона смотрела на него, взывая к тем чувствам, что могли еще жить в его сердце.
- Нет, Гермиона, я только наврежу, - Гарри отчаянно сопротивлялся. Гермиона колебалась, принимая это важное решение, но она должна была сказать, она решилась:
- Но именно из-за тебя она теперь лишилась зрения, - Гермиона не кричала, но лучше бы она повысила голос. Она говорила тихим шепотом, боясь, что их услышат, но она чеканила каждое слово, точно вбивая гвозди и читая приговор:
- Она заболела этой Черной Дырой из-за тебя! Она не могла успокоиться, и это произошло. А теперь, когда ты здесь и можешь ей помочь, ты убегаешь, как трус, как тогда, снова бросив нас. Убежишь от своей совести, окопавшись где-нибудь в жарких странах, вытравливая из своей памяти любимых тебе людей и друзей. А когда опомнишься, будет уже поздно: мы все здесь умрем от старости и безысходности, а ты так и будешь сидеть там, зато с чистыми воспоминаниями, - Гермиона зло смотрела на Гарри, она понимала, что делает ему больно, что это жестоко, но она должна была. Это был единственный шанс, когда до него можно было достучаться. Это было больно, жестоко, но это было правдой, которую он, услышав, быть может, останется.
Они оба молчали. Первым тишину нарушил Гарри:
- Ты права, Гермиона. Я должен у всех у вас просить прощение. За все. Но мне тоже было тяжело…
- Тогда не бросай нас, Гарри, не делай этого сейчас, - Гермиона накрыла его руку своей, - не повторяй ошибок прошлого.
Они посмотрели друг на друга, и каждый понял: каждый по-своему прав. Но в глазах Гарри Гермиона прочитала: «хорошо, я остаюсь, ты была права».
- Ты чудо, Гермиона, - сказал Гарри и обнял подругу.
- С такими чудесами нам обеспечена долгая жизнь – отшутилась она.
- Спи, тебе надо набираться сил. А я пойду. Мечтаю выспаться хоть немного, а самое главное – принять душ, - Гарри улыбнулся и направился к двери. Уже у выхода он обернулся:
- Знаешь, я рад, что снова с вами, хотя все так запуталось.
- И я рада, Гарри. Мы все нужны друг другу. Мы должны держаться вместе. И вместе мы справимся, - она улыбнулась, и Гарри закрыл за собой дверь.
Никогда еще ей не было так тяжело. Коммуникации доставляли теперь неприятную тяжесть в голове – приходилось как-то по-особенному напрягаться, раньше этого не было. Теперь еще эти запахи, и свет. «Наверное, это от усталости» - подумала Гермиона, закрывая глаза, - «скорей бы уже утро» - и провалилась в сон без сновидений.
Яркий свет. Свет и тепло солнца – еще никогда так не грели, никогда так сильно не светили. И это было прекрасно. Гермиона медленно шла по внутреннему дворику больницы – сегодня ей уже разрешили выйти на свежий воздух, хотя целителей пришлось немало в этом убеждать. Девушка была одета в джинсы и теплый пуловер. Сверху на плечи она накинула куртку, так как «декабрь, вы что, хотите еще и простудиться?» - сказали хором сразу трое врачей. Гермионе было жарко под непривычно теплыми лучами солнца, но она наслаждалась всем этим. Еще только выйдя на крыльцо, она увидела на лавочке сидящего человека – это был Малфой. Гермионе казалось, что теперь их судьбы связаны, хотя это не находило подтверждения в логической цепочке объяснений. Она могла узнать его по осанке, по голосу, по его походке, по шуму его мыслей. И запаху – он пах как-то особенно. Этот глубокий запах березовой рощи, уносящий ее в детство и особенно в тот жаркий летний день, когда Упивающиеся напали на их дом. «Странно» - все время думала Гермиона, когда стала улавливать этот его запах.
Она шла бесшумно. Когда она подошла уже достаточно близко, парень заговорил, не оборачиваясь:
- Грейнджер, подкрадываться сзади нехорошо, даже если я потратил вчера полдня на то, чтобы вытащить тебя из какого-то дурдома, - и обернулся. На его губах была усмешка, а глаза наполнены иронией, которую он готов излить на любого, кто попадется ему первым в это утро.
- И тебе доброе утро, - Гермиона сама не заметила, как совершенно спокойно стала называть Малфоя на «ты», да еще и без официального обращения «мистер Малфой».
Гермиона опустилась рядом на скамейку. Одного взгляда на юношу было достаточно, чтобы сделать вывод: его врачи даже не пытались убеждать одеться теплее, и он вышел на улицу в джинсах и рубашке. Его явно морозило, хоть Малфой этого и не показывал. Гермиона отследила его взгляд, скользнувший по куртке, и сказала, слегка улыбнувшись:
- Тебе холодно, Малфой? Могу предложить тебе это – она указала взглядом на верхнюю одежду на своих плечах.
- Даже не думай, Грейнджер, - Драко не удостоил ее даже взглядом. Он смотрел куда-то вдаль, проникая взглядом и мыслями за пределы больницы, уносясь далеко отсюда.
- Ты дурак, если думаешь, что я отдала бы тебе ее из жалости, - Гермиона действовала его методами. Такой ответ Драко не ожидал, и потому повернулся к ней, а девушка продолжила:
- Просто мне жарко, а куртку девать некуда. Как замерзну – заберу обратно, - и с этими словами она начала скидывать куртку с плеч. Получилось это более изящно, чем рассчитывала сама Гермиона, и поняла она это, поймав взгляд Драко на своих плечах и руках. Он проследил за ее движениями, отмечая, что она двигается довольно грациозно.
- Хорошо, - хмыкнул он и накинул теплую куртку себе на плечи. Она пахла знакомым запахом – горьким миндалем. Этот запах всегда сопровождал Грейнджер, который Малфой мог учуять за версту.
- Как ты узнал, что это я иду в твою сторону, - Гермиона избегала прямых формулировок, таких как «иду к тебе» или «увидела тебя», но словно читала его мысли. Малфой улыбнулся сам себе и ответил:
- Просто я проницателен. Кто еще может интересоваться моим ознобом или жаром? Хотя, я был уверен, что подержать твою одежду ты доверишь именно мне.
Гермиона была готова к подобному ответу, и потому просто промолчала, так же улыбнувшись себе, и думая о том, что этот чувственный запах, который трогает ее за самое сердце, она могла бы вдыхать часами.
Неожиданно Гермиона спросила:
- А что было… - Драко перебил ее, не дав высказаться:
- Я не хочу говорить о вчерашнем, Грейнджер. Не пытайся заставить меня пережить это сумасшествие еще раз – я просто не выдержу и откинусь прежде, чем Визенгамот приговорит меня к смерти.
- Я не об этом. Я о другом, - Гермиона смущенно опустила глаза. Малфой заметил это и стал с интересом наблюдать за девушкой.
- Я о том, что было дальше с той, которая собиралась выйти замуж за… твоего друга…
Драко мгновенно побледнел, затем позеленел. Это длилось лишь секунду, а затем он заговорил, приходя в себя:
- Зачем тебе это? – он говорил, точно шептал. Но голос его был каким-то шелестящим и металлическим. От этого становилось страшно.
- Я просто… хочу знать, Драко, - Гермиона смотрела на него, пытаясь показать ему, что она просто хочет помочь, просто хочет стать ближе к нему, попытаться понять его душу…и тут было что-то еще. Но что – пока не могла сказать даже сама Гермиона.
Драко смотрел на нее некоторое время, словно сканируя ее истинные желания и побуждения. И, точно бы убедившись в их искренности, сказал:
- Хорошо, - наступила недолгая пауза.
Гермиона не обращала внимания на поднимающийся на улице ветер – стало прохладнее, а Малфой, казалось, забыл о ее существовании: его глаза заполнились чем-то, будто дымкой воспоминаний, он устремил свой взор вдаль и проговорил:
- Это был тяжелый день. Чертовски тяжелый день…
**********Жду отзывы :)***************
