Глава 15. A Sunny Day In GlasgowВсе заботы относительно предстоящего визита к артморту, написавшему портрет Дамблдора, Гарри переложил на хрупкие плечи Гермионы Грейнджер, а сам решил еще немного подежурить возле кладбища Годриковой впадины в надежде изловить неизвестного волшебника. Первые два дня Рон сопровождал его, но в конце концов младшего Уизли доконали скверные погодные условия и отчаянное желание случайным дружеским объятием проверить, так ли хрупки Гермионины плечи, так что он переметнулся на сторону девушки. Если Гарри и обиделся, то виду не подал: возможно, он не считал, что Рон обязан помогать ему в этом обреченном на провал предприятии, а возможно, ему просто хотелось побыть наедине со своими мыслями. Как бы то ни было, уже к концу недели Гарри разочаровался в своей затее и признал наконец, что первый и, похоже, последний шанс поймать таинственного типа, интересующегося могилами его родителей, он упустил давным-давно.
За это время Рон и Гермиона успели узнать все, что им требовалось, и детально проработать план визита к артморту, который, как им удалось выяснить, написал портрет Дамблдора. Мастерская художника по имени Сайрус Шляпли, располагалась в Бирмингеме, на Тролльем ряду – волшебной улице наподобие лондонского Косого переулка. Шляпли слыл одним из лучших артмортов во всем магическом мире и потому позволял себе некоторое высокомерие, граничащее с чванливостью: к примеру, он никого не принимал без предварительной записи и к тому же наотрез отказывался работать где-либо, кроме собственной мастерской, поскольку считал свое время слишком ценным, чтобы тратить его на переезды и приготовления. Но Гермиона написала на имя секретаря Шляпли анонимное письмо, в котором рассказала, что представляет интересы некоего высокопоставленного лица, прибывшего в Великобританию на несколько дней. Этот знатный иностранец недавно потерял близкого родственника и решил обратиться к лучшему артморту планеты, чтобы написать портрет покойного: к несчастью, приехать в Бирмингем или хотя бы в Лондон он не может из-за напряженности обстановки и желания сохранить анонимность, а потому предлагает Шляпли встретиться в Глазго, в одном из маггловских кафе.
– Ты уверена, что это хорошая идея? – засомневался Рон, когда сова уже вылетела из окна гриффиндорской башни. – Нагловатое послание без имен, без подписи, да и безо всякой конкретики – вдруг Шляпли попросту разозлится и отправит его в камин? Лучше бы назвалась венгерской королевой ведьм или еще кем-нибудь в этом роде…
– Ага, чтобы Шляпли отправил письмо на ее имя вместо того, чтобы послать ответ с нашей совой, и чтобы потом Скримджер снял с нас шкуру за усложнение и без того трещащей по швам внешнеполитической обстановки, – покачала головой Гермиона. – Нет уж, против такого письма он как раз и не устоит: думаю, он даже зауважает человека, который осмеливается быть наглее, чем он сам. К тому же я добавила, что мой клиент не хочет надолго задерживаться даже в Шотландии, а ответ ему нужен уже через два дня, дабы в случае отказа он успел обратиться к другому английскому специалисту. Который, конечно, и в подметки не годится великому Шляпли, но зато уже дал предварительное согласие.
– А не убежит ли он, когда увидит, что вместо одного высокопоставленного лица его ожидают целых три физиономии сомнительной репутации? – нахмурился парень.
– Ну, Гарри, в конце концов, знаменитость не хуже этой твоей королевы, и если бы я считала безопасным называть его имя, я бы так и поступила. Но артморты, сколько бы они не зарабатывали – люди очень неоднозначные и противоречивые, мы не можем знать наверняка, не связан ли этот художник с Пожирателями. Если Шляпли имеет к ним отношение, то сам он все равно не сможет навредить нам посреди людного кафе, а возможности вызвать подмогу и задержать нас до ее прибытия мы ему не предоставим.
Рон медленно кивнул. Скоро, похоже, даже садовых гномов придется проверять на предмет связи с Пожирателями.
– Отлично придумано, – сказал он вслух и улыбнулся, заметив, что Гермиона ему подмигнула. По мнению Рона, подруга давно была готова зайти несколько дальше этих ухмылок и перемигиваний, и случай на кладбище служил тому явным подтверждением, но, как назло, Слизнорт еще неделю назад имел неосторожность рассказать ей об обязанностях старосты школы, и обнаружилось, что частью их можно было заняться уже сейчас, до начала учебного года. Гермиона с радостью взялась за работу, пояснив Рону, что с началом занятий у нее попросту может не хватить на все времени. Тот решил не указывать подруге на очевидный факт – что в настоящий момент у нее определенно не хватает времени на собственные романтические отношения – пообещав себе помочь Гермионе с устранением этой проблемы сразу после визита к артморту.
Ответ Шляпли пришел утром следующего же дня, и с первой же строчки стало ясно, что артморт попался на уловку Гермионы: он уверял, что глубоко уважает своих клиентов и обязуется сохранять инкогнито, что с радостью приедет в Глазго в любое удобное время и что Виктор Блэкэддер – другой художник, упомянутый в письме – не способен справиться даже с книжкой-раскраской. Ребята рассказали о своих успехах Гарри, который как раз прекратил преследовать призраков, и все трое решили назначить встречу на следующий же день.
Рон рассеянно теребил пластиковый трилистник, приколотый к груди, и нервно посматривал по сторонам. Он не мог избавиться от ощущения, что попал на один из парадов святого Патрика, которые так нахваливал Симус. Едва ли не каждый столик в открытом кафе «У Малколма», которое располагалось неподалеку от глазвегианского Толкросс-парка, был занят людьми разных возрастных категорий, причем всех посетителей роднили между собой две детали: пинта пива и зеленый цвет одного или нескольких предметов одежды. Преимущественно это были бело-зеленые футболки в горизонтальную полоску и шарфы аналогичной расцветки. Причина этого помешательства, как выяснили ребята, прислушавшись к разговорам, была проста: этим днем в Шотландии начинался футбольный сезон, а кафе находилось неподалеку от стадиона «Селтик Парк», на котором играла одноименная команда.
– Чудной народ эти шотландцы, – изрек Рон вполголоса, надеясь, что до ушей чудного народа его реплика не дойдет.
– Шляпли сбежит, едва взглянув на этот балаган, – мрачно пробормотал сидевший рядом Гарри, неспешно потягивая газировку.
– Необязательно, – попыталась успокоить друзей Гермиона. – Он похож на одного из тех волшебников, для которого магглы – безумцы все до единого. Вполне вероятно, что он воспримет эту толпу как данность.
– Зато я почему-то не воспринимаю, – поежился Рон. – Зачем ты вообще выбрала именно это место?
– Ну, до Глазго нам из школы добираться проще всего, а в городе я только это кафе и знаю: как-то мы заглядывали сюда с родителями. Я думала, здесь будет тихо и спокойно, – оправдывалась Гермиона. – Открытое кафе напротив парка, много зелени и свежий воздух - чем не подходящая обстановка?
– Ну, зелени здесь и впрямь хватает, – хмыкнул Рон, снова подергав трилистник. Значок достался ему бесплатно вместе с заказанным стаканом минералки: сначала младший Уизли подумывал выбросить его, но, изучив окружавшие его недружелюбные лица, счел за благо все-таки надеть украшение.
– Главное, не забывайте: когда явится Шляпли, нужно вытянуть из него всю информацию как можно быстрее, – напомнила девушка, нервно постукивая пальцами по столу.
– Гермиона, мы все помним, – успокоил ее Гарри.
– Да, правило «трех Бэ» при общении с подозрительными заносчивыми художниками: бдительность, быстрота, э-э, беспардонность, – добавил Рон, передразнивая Уилки Двукреста, который в свое время так и не принял у него практический экзамен по трансгрессии. Гермиона выдавила из себя легкую ухмылку, и воодушевленный Рон, не слишком соображая, что делает, отставил стакан в сторону и взял обе ее ладони в свою руку. – И, знаешь, это твое постукивание очень раздражает.
– Гарри, тебе пора, – многозначительно произнесла девушка, и приятно удивленный Рон вскинул брови. Сам Гарри был поражен не меньше:
– Я что, так быстро превратился в третьего лишнего?..
– Шляпли идет, убирайся с глаз долой немедленно, – прошипела Гермиона, и только в эту минуту Рон понял, что девушка уже довольно долго с сосредоточенным видом смотрит ему за спину. Гарри, сообразив, наконец, что того требовал разработанный ими план, резко вскочил с места и направился к бару.
Обернувшись, Рон увидел, как возле входа с несколько остолбенелым видом топчется на месте Сайрус Шляпли, точно такой же, как на одной из своих колдографий – немолодой толстоватый волшебник с прилизанными седеющими волосами черного цвета и короткой острой бородкой. Чем-то он был похож на рыбу, выброшенную на берег: слегка выпученные глаза с опаской осматривали посетителей кафе, а маленький пухлый рот беззвучно открывался и закрывался. Как и большинство волшебников в подобных случаях, одет он был крайне несуразно: на артморте красовались брюки в полосочку и синий женский халат, который, видимо, Шляпли принял за маггловскую альтернативу мантии.
Когда художник совсем приуныл, подумывая, судя по всему, развернуться и уйти, Гермиона со вздохом привстала с места и замахала рукой:
– Мистер Шляпли!
Артморт подслеповато вгляделся в лицо девушки, позвавшей его по имени, и нерешительно направился в сторону их с Роном столика, попутно выслушивая насмешливые комплименты от футбольных фанатов.
– Ужасные, ужасные люди, – хрипловато произнес художник, усаживаясь на свободный стул и неодобрительно качая головой. Переведя дух – по-видимости, к таким физическим нагрузкам он не привык – и водрузив на нос пенсне, Шляпли вновь, на сей раз более внимательно, посмотрел на Гермиону, затем – на Рона, и его рыхлое рыбье лицо помрачнело: – Дети, вы кто такие? В полученном мною письме черным по белому было сказано, что со мной желает пообщаться весьма влиятельное лицо волшебного мира, гм-гм, а вы…
– С письмом все в порядке, – сообщил Гарри, подходя к артморту из-за спины и водружая перед ним стакан минеральной воды. Шляпли вздрогнул. – Я, конечно, не верховный шаман Перу, но, полагаю, вы обо мне достаточно наслышаны, мистер Шляпли? Вот и славно.
Как и было условлено, Гарри пододвинул к себе свободный стул и сел спиной к выходу, тем самым отрезая Шляпли все пути к бегству. Артморт, впрочем, и не думал куда бы то ни было убегать: он таращился на молодого волшебника, явно не веря собственным глазам.
– Гарри! Гарри Поттер! О! Как это неожиданно… – прошептал восхищенный художник. – Ранее не имел чести знать вас лично…
– К счастью, – пробормотал Рон себе под нос, невольно размышляя, при каких обстоятельствах человек этой профессии мог познакомиться с его другом.
- …но столько о вас слышал, столько слышал! Вы потрясающий человек и подающий большие надежды чародей, Гарри. Гм-гм, так кто у вас умер, любезнейший?
Он так резко перевел тему разговора, что Рон едва не поперхнулся минералкой.
– За последний месяц как будто никто, – мрачно произнес Гарри, который, судя по отсутствующему выражению на лице, мгновенно вспомнил своих родителей, а также Сириуса и Дамблдора. – Наверное, мир сошел с ума.
Шляпли откашлялся.
– Но, в таком случае, скажите на милость, чем я могу быть вам полезен?
– Вы писали портрет Дамблдора. – Гарри умудрился задать вопрос с утвердительной интонацией, и художник, явно не понимая, следует ли на него отвечать, неуверенно кивнул. – Нас очень интересуют некоторые детали вашей работы.
– Ребята, «Рейнджеры» летят в Абердине ноль – два! – крикнул кто-то с противоположного конца зала. Информацию встретили раскатами смеха и нелицеприятными ругательствами в адрес неведомых «синих чертей».
– Что за страшное племя, – поморщился Шляпли. – Гм-гм, что ж, должен сказать, я очень хорошо помню эту картину. Дамблдор – последний на сегодняшний день волшебник такого калибра, которого изобразила моя кисть. По-моему, он неплохо получился. – Это было произнесено таким тоном, словно артморт рассчитывал, что в ту же секунду его примутся убеждать: этот портрет – шедевр, начиная с рамки и кончая подписью, и вообще, Дамблдор там вышел даже лучше, чем был при жизни. – Что конкретно вас интересует? Должен сказать, что секреты своей изобразительной техники я предпочитаю держать при себе, гм-гм.
– Ничего подобного нам знать не нужно, – успокоила его Гермиона. – Расскажите нам про медальон.
Шляпли мгновенно изменился в лице и даже не попытался скрыть от ребят отразившуюся на нем гамму противоречивых чувств. Нервным взглядом выпученных глаз он пробежался по лицам посетителей, затем отпил немного минералки, вновь поморщился, вытер пот, проступивший на лбу, и лишь затем произнес:
– Я так и думал, что однажды это выплывет наружу. Просто не ожидал, что так быстро…
– Простите?
– Возможно, это войдет в историю посмертной живописи как «Медальон Шляпли», – задумчиво пробормотал художник, не обращая на ребят внимания. – Или я сам стану «Сумасшедшим Шляпли» в глазах искусствоведов… В любом случае, пользы от такой популярности мне не будет, уж это ясно как день. Если пресса об этом прознает… вы ведь не сообщите прессе?! – взмолился он, глядя на Гарри.
– Мы даже не знаем, о чем именно мы не должны сообщать, – осторожно пояснил тот. – Будет лучше, если вы расскажете все по порядку. Откуда взялся этот медальон?
Шляпли развел руками – выглядело это как взмах синих крыльев, настолько просторными были рукава его одеяния.
– В том-то и дело, Гарри, в том-то и дело, что я понятия не имею, откуда он взялся! Дамблдор представлял собой величественное зрелище, в этой парадной мантии и золоченых очках, но никакого медальона на его груди не было. Я был в ужасе, когда обнаружил его на картине! Я совершенно точно помню, что это украшение стояло перед моими глазами, когда я писал его, я помню каждую его деталь и каждый изгиб, но моему удивлению не было предела, когда я закончил работу и увидел, что все это мне… гм-гм… померещилось. – Судя по тону, которым артморт закончил свою фразу, это слово казалось ему не совсем подходящим.
– Все это очень странно, мистер Шляпли, – пробормотал Гарри.
– Во время работы в помещении кроме вас был еще кто-нибудь? – деловито поинтересовалась Гермиона.
– Нет-нет, леди, я был совершенно один и, сверх того, потребовал не нарушать мой покой, – покачал головой Шляпли. – Я редко работаю вне своей мастерской – конечно, доставка, э-э, моделей, – (Рон поежился, сообразив, что так он называет мертвецов), – обходится клиентам недешево, но, что поделаешь, только там есть все необходимые условия. На сей же раз мне пришлось отправляться в Хогвартс: заказ поступил от правительства, а вы сами понимаете, что маленькому человеку непросто противостоять такой махине, как, гм-гм, Министерство магии. Впрочем, мои условия – среди которых значилась и абсолютная изоляция – были выполнены весьма аккуратно, хотя сейчас я, пожалуй, жалею, что был в тот момент совершенно один: как знать, возможно, будь со мной Бенедикт, нам удалось бы понять, что стало причиной этого… гм-гм… помешательства.
– То есть, фактически, медальон возник сам собой? – уточнила Гермиона, и в то же мгновение Гарри настороженно переспросил:
– Бенедикт?
Шляпли, ничуть не смутившись, ответил сразу им обоим:
– Да, можно сказать, что так, хотя, я уверен, этому феномену существует разумное объяснение. Да, Гарри, Бенедикт, мой секретарь и подмастерье; из него со временем может выйти толк. И где его, интересно, боггарты носят? – недовольно пробормотал Шляпли, оглядываясь на Толкросс-роуд.
– Он приехал сюда с вами, мистер Шляпли? – поинтересовался Рон, стараясь казаться беззаботным.
– Да, да, конечно; видите ли, я слишком плохо ориентируюсь во внешнем мире, тем более, – он презрительно поджал пухлые губы, – в маггловском, так что Бенедикт сопровождает меня почти все время. Мы с ним уже дошли до этого кафе, когда он внезапно сказал, что ему нужно отойти по срочному делу… гм-гм… даже не знаю, где до сих пор носит этого шалопая…
Ребята переглянулись. Рону эта череда совпадений совершенно не понравилась, и, судя по всему, друзья всецело разделяли его опасения.
– Благодарим за то, что уделили нам время, мистер Шляпли, – скороговоркой произнесла Гермиона, поднимаясь с места. Когда она в очередной раз бросила взгляд в сторону входа, ее глаза расширились, и Рон, мгновенно развернувшись, увидел, что по дороге в сторону кафе уверенным шагом движутся шесть человек, совсем не похожих на коренных обитателей Глазго. На пятерых из них были мантии, и среди этих типов младший Уизли, как ему показалось, узнал Амикуса Кэрроу. Заметив, что ребята таращатся на них, все шестеро перешли на бег.
– А вот и Бенедикт, – жизнерадостно сообщил художник, проследив взгляд Гермионы. – Кого это он с собой притащил?..
– Черт побери, – ругнулся Гарри, и все трое бросились бежать в противоположном направлении, не обратив внимания на робкое «Гм-гм, до свидания, Гарри» Сайруса Шляпли. У кафе был лишь один выход, но через невысокое ограждение, обозначавшее его границы, можно было перелезть без особого труда.
Как назло, выбранный ими столик находился в самом центре заведения, так что ребята вынуждены были лавировать между другими посетителями, подчас задевая их стулья. Об одно из пластиковых сидений, занятое упитанным молодым человеком в бело-зеленом шарфе, Гермиона в итоге споткнулась, да так, что не сумела удержать равновесие и растянулась на грязном паркете.
– Эй, какие-то проблемы? – покровительственным тоном поинтересовался толстяк, помогая Гермионе подняться на ноги.
– Нет-нет, все в полном… – заверила девушка, продолжая отступление, но в то же мгновение на Рона что-то нашло, и он ляпнул:
– Это фанаты «Рейнджеров» – на редкость склочные типы, преследуют нас с самого утра. А еще они меня как-то раз ирландским ублюдком назвали, ага.
Несмотря на то, что в кафе было достаточно шумно, Рон был уверен, что эти слова достигли каждого уха. Повисло многозначительное молчание, и посетители, в своем большинстве крепкие, рослые парни, мрачно переглянулись.
– Вижу Грейнджер! – рявкнул кто-то из преследователей своим спутникам, указывая на девушку – они, видимо, на время потеряли ребят из виду.
– Слышите? «Рейнджерс! Рейнджерс!», – быстро пояснил Рон, воспользовавшись удачным стечением обстоятельств, хотя Гермиона уже схватила его за руку и тянула прочь от опасности. Чуть ли не все присутствующие в кафе уже недружелюбно посматривали в сторону вновь прибывших.
Тем временем один из Пожирателей, ничуть не смущенный развитием событий, уже подобрался на опасное расстояние: он запустил руку в карман, где, без сомнения, находилась его палочка, и пристально взглянул на отставшего Рона, явно пытаясь произнести невербальное заклинание.
– Ну и клоуны же эти чертовы «джерс», – поморщился толстяк и на удивление грациозно поднялся из-за стола, в ту же секунду хватая свое пластиковое сиденье за спинку.
Несколькими мгновениями позже, которые Рон наблюдал словно через омнинокль на замедленной скорости, Сайрус Шляпли, его секретарь и мини-отряд Пожирателей Смерти исчезли под стремительной зелено-белой волной, а сам он, охнув, развернулся и припустил следом за Гарри и Гермионой.
Когда Рону представилась возможность увидеть артморта в следующий раз (это произошло в Большом зале Хогвартса), он был похож на рыбу, которую мало того, что выбросили на берег, так еще и огрели по голове веслом – или, скажем, пластиковым стулом. Грозный Глаз Грюм, стоявший возле Шляпли, напоминал, в свою очередь, человека, который был готов опустить это самое весло или любой другой тяжелый предмет на самого Рона – настолько мракоборец в этот момент оправдывал свое прозвище.
– Статут о секретности, Уизли! Проклятый статут о чертовой секретности, побери меня подштанники Мерлина! – прорычал Грюм. – Вы хоть понимаете, что натворили? Вас могли схватить Пожиратели смерти, тайна волшебников могла быть раскрыта, и это не говоря уже о том, что на кону стояли жизни десятка магглов!
– Этих-то? Да они сами кого хочешь в могилу отправят, – пробормотал Шляпли, потирая ушибленный лоб и поправляя пенсне, согнутое под невероятным углом и к тому же лишенное одной из линз. Добравшись до Хогвартса, ребята сообщили обо всем Грюму, и мракоборцы перехватили Пожирателей в маггловской больнице, куда их доставили в бессознательном состоянии с повреждениями различной степени тяжести. Затем провели спешное расследование, в ходе которого выяснилось, что артморт был невиновен и никаких связей с Пожирателями не имел, зато одним из сторонников Волдеморта оказался его помощник Бенедикт Лисс, который, углядев, с кем именно собрался встречаться его учитель, поспешил сообщить об этом своим друзьям с черепом на предплечье.
– Трюк, который вы выкинули, Уизли, мог – и может до сих пор! – отправить вас в Азкабан! – продолжал Грюм, не обращая на художника внимания.
– Ну а что не так-то? – обиделся Рон. – Мы спаслись, мистер Шляпли почти не пострадал, Пожиратели в руках правосудия, а шотландцы в целости и сохранности смотрят свой футбол и наверняка вспоминают об этом как о веселеньком приключении.
– Исключительно благодаря невероятной удаче, – рявкнул Грозный Глаз, а затем обратил свой пылающий взор на Гарри: – Зачем вам понадобился художник, Поттер? Вы настолько не уверены в успехе своей затеи, что решили заранее договориться о цене портрета?
– Нам нужно было кое-что у него узнать, профессор Грюм, – спокойно ответил тот. Похоже, у него уже выработался иммунитет ко всем приемам, которые Грозный Глаз использовал во время своих выволочек.
– Вот как! И, разумеется, необходимо было усложнять все до предела, устраивать какую-то идиотскую шпионскую игру вместо того, чтобы просто попросить нас организовать эту встречу, правильно я вас понимаю? Даже не начинайте! – прогремел мракоборец, и Шляпли, ранее не посещавший подобные представления, подпрыгнул на месте. – Завещание Дамблдора! Все упирается в это проклятое завещание Дамблдора, которое, похоже, стоит уже выше всякого здравого смысла!
– Но, профессор, если бы не Лисс, если бы не эта дурацкая череда событий, все прошло бы без сучка без задоринки, – попытался оправдаться Рон, но Грозный Глаз только завелся еще больше:
– А если бы не Волдеморт, Уизли, – артморт снова нервно дернулся, – я бы сейчас сидел возле камина с бокалом виски, а не составлял план занятий для семи курсов, попутно пытаясь защитить Министерство! Знаете что? В этом вашем завещании ни слова нет про действия, ставящие под угрозу само существование волшебного мира, так что, боюсь, наказания за подобные безрассудные поступки должен назначать я – на правах учителя Защиты от Темных Искусств, к которым полеты вашей мысли, Уизли, без сомнения, относятся. Две недели чистки уток в больничном крыле!
– Профессор Грюм! – Рон задохнулся от чувства глубокой несправедливости.
– И ни днем меньше, – прорычал Грозный Глаз. – Если вам снова придется отлучаться, то во-первых, хочу заранее выразить надежду, что на сей раз вы не обрушите Тауэр и не заполоните Ланкашир ордами пикси, а во-вторых, смею заверить, что от отработки это вас все равно не спасет.
Рон сложил руки на груди и с угрюмым видом покачал головой – есть все-таки определенная категория людей, которым преподавательская деятельность идет только во вред. Старик в эту минуту отчаянно напоминал одноглазого седого Снейпа.
– Мистер Шляпли, пойдемте, я провожу вас в Хогсмид к ближайшему порталу, – продолжил Грюм, обращаясь к артморту. – Мы возместим вам весь ущерб, и я очень надеюсь, что вы не станете доводить информацию о случившемся до Министерства. Все причиненные неудобства…
– О, что вы, что вы, – возразил Шляпли необычайно тихим голосом. – Поверить не могу, что Бенедикт оказался связан с этой, гм-гм, шайкой… Ни в коем случае нельзя допустить, чтобы это просочилось в прессу. Артморт, якшающийся с убийцами… вы представляете, какие слухи могут пойти?
Они уже направились к выходу, когда Гарри внезапно окликнул художника:
– Мистер Шляпли! Вы абсолютно уверены, что не подвергались никакому воздействию извне, когда писали эту картину? Может, тот же Лисс находился поблизости?
Грюм наградил его тяжелым взглядом, но артморт, который, казалось, уже забыл, что по вине ребят едва не погиб от рук хулиганов, с готовностью ответил:
– Нет, Гарри, это исключено: Бенедикт летом проходил стажировку в Испании у моего коллеги… гм-гм… по крайней мере, мне он сказал именно это… – Шляпли нахмурился. – В любом случае, будьте уверены: поблизости его не было. Не было совершенно никого, могу вам это гарантировать. Удачи, и прошу, поделитесь со мной, если вам удастся выяснить, что же тогда произошло. Молю, со мной, а не с «Ежедневным пророком»! – Он нервно хохотнул, облизнул засохшие губы и, попрощавшись с ребятами, позволил Грюму вывести себя из зала.
– Все впустую, – мрачно изрек Гарри, когда они остались в помещении одни. – Мы ни на шаг не приблизились к разгадке.
– Это почему же? – усомнилась Гермиона. Она встала из-за гриффиндорского стола, за которым сидела на протяжении всей лекции Грюма, и принялась ходить по залу взад-вперед, рассуждая вслух: – Теперь мы точно знаем, что художник не был прислужником Волдеморта и, следовательно, не пытался завлечь нас в ловушку, заставив искать Аберфорта. Но все-таки на него было оказано некое магическое воздействие, так?
– Судя по его рассказу, это воздействие чем-то напоминало Империус, – неуверенно предположил Гарри. – Рисует сам не знает, что, и сам не знает, зачем, ничего не помнит, приходит в себя в полном недоумении и не понимает, как это произошло.
– Это не Империус, – уверенно помотала головой девушка. – Если бы Империус можно было модифицировать таким образом, чтобы жертва теряла контроль над своими действиями лишь в определенные моменты времени, Волдеморт давным-давно сокрушил бы всякое сопротивление.
– Что же тогда снизошло на этого Шляпли? – Рон, сидевший прямо на столе, почесал в затылке.
– У меня есть одно предположение, – осторожно произнесла Гермиона дрогнувшим голосом. – Если оно окажется верным… Впрочем, лучше я сначала пойду и попробую вспомнить, где об этом читала. – Она тряхнула растрепанными волосами, заставив пресловутых бабочек в животе Рона вспорхнуть и навернуть пару кругов.
– А я, наверное, лучше пойду и пораньше лягу спать, – хмуро сказал он, глядя на свои болтающиеся ноги, которые почти доставали до пола. – У мадам Помфри, по-моему, где-то в Больничном крыле припрятана фабрика по производству санитарных принадлежностей, потому что в противном случае я ума не приложу, где она берет столько этих чертовых…
Он умолк, так и не произнеся это страшное слово, потому что в то же мгновение незаметно подошедшая Гермиона поцеловала его в щеку, попутно ласково потрепав по голове.
– Слушай, что бы там Грюм ни говорил, твой поступок был крайне изобретательным, пусть и несколько рискованным, – сообщила она ошеломленному Рону. Как всегда в таких случаях, ее карие глаза, от которых невозможно было отвести взгляд, представились ему центром вселенной, а все остальное – огромный зал, мебель, Гарри – казалось не более чем размытым фоном. «На ее месте, – рассеянно подумал Рон, – я бы никогда в жизни не сел играть со мной в гляделки».
– О, – ухмыльнулся он. – Ну, говоря начистоту, ты ведь тогда очень вовремя упала. Так что, думаю, нам с тобой стоит разделить эти лавры поровну. И начать дележку можно уже завтра. У мадам Помфри. Только ты, я и развалы медицинской посуды неясного предназначения.
Рон готов был поклясться, что в этих глазах промелькнула озорная искорка. И это определенно пришлось ему по душе.
– Рон Уизли, уж не приглашаешь ли ты меня на свидание? – Гермиона безуспешно сдерживала улыбку.
– А почему нет, раз ты согласна?
– А я что, согласна?
– Ну, знаешь, когда ты
так на меня смотришь, я могу безо всякой сыворотки правды сказать, что у тебя на уме.
– Как это –
так? Что же у меня, по-твоему, на уме?
– Во имя Мерлина, да прекратите вы! – Гарри, о чьем присутствии они напрочь забыли, картинно воздел глаза к волшебному потолку. Рону показалось, что друг едва сдерживал хохот. – По вам уже который год святой Мунго плачет! Даже больше, чем по Хагриду и мадам Максим, а это, уж поверьте, что-то да значит!
Рон взглянул на Гермиону: она беззвучно смеялась, прикрыв рот ладонью. Она выглядела просто очаровательно, когда смеялась. Она вообще всегда выглядела чертовски очаровательно.
– Знаешь, Рон, – заметила она донельзя серьезным тоном, – по-моему, нам только что сделали прелестный комплимент.
