Глава 13.12:04Я думала, что предыдущий день стал одним из самых страшных в моей жизни. Но наступило «сегодня». Расписание на моей руке сократилось до минимума, всё, что оно включало в себя - это лишь лекции, практические занятия и тестирования. Начиная с самого раннего утра, старшая медсестра и доктор Реминс проводят нам тренировки, оценивают нас. Энни быстро учится, с легкостью справляется со всем, что ей поручат, показывает, то, что умела раньше. Мне остается лишь стараться не запутаться и поспевать за ней. Я продемонстрировала то, что делала в прошлом, наложила пару видов швов, пояснила, чем и как лечить простуду, как работать с ожогами, и как вправить сустав. Пройдет много, много лет, прежде чем меня допустят до первой операции. Я всего лишь могу оказать первую медицинскую помощь пострадавшим.
К обеду я уже трижды смогла сделать трахеостомию на манекене. Но весь день мне кажется, что нас просто не допускают к телевизору. Если Сноу, действительно, что-то задумал, то я не должна это видеть – единственное объяснение тому, что нас так опекают. Энни говорит, что им просто не хватает рук и нужно за минимальное время подготовить нас. Конечно, мы не последняя надежда, но и лишними мы точно не будем.
Пару раз я вижу, как у Энни случаются приступы. Как только волна паники накатывает на нее, девушка бросает свое дело и отходит в угол комнаты. Она садится на пол и поджимает колени. Мне становится не по себе, когда я вижу, как она раскачивается из стороны в сторону, шепча что-то. Раньше, в такие моменты, Финник прижимал ее к себе и что-то шептал. Знала бы я, что это были за слова.
Потом, когда приступы проходят, Энни встает и извиняется. Каждый раз, снова и снова. Ее руки трясутся, но она продолжает записывать, запоминать, повторять действие врачей. За сутки я поменяла к ней свое отношение. Может, она и права, что мы похожи, может – нет. Но сейчас у нас есть одна цель, научиться помогать людям, помогать друг другу и дождаться двух самых близких нам людей.
Иногда, вместо приступов я вижу другое поведение девушки: она переключается и начинает рассказывать что-то из жизни. Одни рассказы осмысленные, какие-то больше похожи на вырванный клочок информации:
-… И на книжки я долго копила… А в Капитолии мои знания решили использовать против меня. Они показывали мне самые страшные сцены из Игр, даже те, что скрывались от зрителей. Тогда я не могла даже зажмуриться, так за мной хорошо следили. Я смотрела и запоминала. Финник долго пытался донести до меня, что это не страшно, что я все это видела в книжках… Он многое сделал для меня. Я не боюсь… Кровь это почти не страшно. Я хочу помогать людям…
…
После обеда нам сообщают, что надвигается первая волна атак. Но через время я не слышу взрывов. Я до самого вечера ничего такого не слышу. В голове уже все звенит от количества информации, приступы Энни учащаются. По передатчикам сообщают, что солдатам удалось обезвредить ракеты, послав ответную волну. Я сильно хочу спать, а в голове лишь гематомы, абсцессы, рваные раны и ряд других травм и заболеваний, с которыми я могу столкнуться в ближайшие семьдесят два часа. В какие-то секунды у Энни начинается рвотные позывы из-за вида некоторых травм. Мне же все больше хочется заплакать от перенапряжения. Тринадцатые все еще ведут себя как профессионалы. Я хочу получить дозу успокоительного, но вместо этого получаю эпинефрин внутривенно. Мое сердце уже начинает болеть, как и голова, но мне ни в коем случае нельзя выглядеть слабой. Я знаю, что загоняю себя в тупик, но так легче.
…
На часах около полуночи, Дистрикт погрузился во тьму ночников, а я сижу и разбираю лекцию о самостоятельном извлечении пули из руки пациента. Мне дали своего рода передышку до тех пор, пока не случится что-то важное. Мне же кажется, что это наступит в любую секунду.
Энни отпрашивается к врачу. Мама передает сообщение через диспетчера, что тревога была снята, и мне можно вернуться в свой отсек, но я понимаю должна остаться.
Я даю волю эмоциям и начинаю плакать. Мне казалось, что за сутки я выплакала все до капли, что я изменилась, стала бойцом. Таким, какими хотели бы меня видеть Катнисс и мама. Я надеялась, что смогу выдержать, что смогу стать в разы сильнее, но сейчас понимаю, что я все та же тринадцатилетняя девчонка, что постоянно заправляет блузку за пояс юбки и боится, что ее близкие больше никогда не будут рядом, что кот умрет от внутренних повреждений, которых Энни могла и не заметить, что Сноу убьет сестру… Я так и не успела с ней попрощаться. Я боюсь, что мама, узнав, о смерти Катнисс снова замкнется в себе и больше не станет прежней…
Я вижу все больше и больше исходов событий. Война, которая может затянуться на годы, а может и мгновенный взрыв и все живое исчезнет. А может, случится новое бедствие и Панем утонет, как это было с другими странами. Я не хочу думать об этом, но подробности все ярче расцветают у меня в голове. Нам показывали репортажи из Восьмого, на моих глазах гибли люди во Втором, Шестом и Третьем. Это было совсем недавно, страшнее то, что сейчас, в эту минуту, огромное количество обученных солдат и простых людей, мужчин и женщин, рвутся в бой, пытаются напасть на Капитолий. Тысячи людей погибнут просто потому, что кому-то захотелось померяться силой. Тысячи детей останутся без родителей…
Чем страшнее мои мысли, тем сильнее я впадаю в панику и ужас. Что будет завтра? Наступит ли оно?
Мое рыдание, наверно слышно далеко за стенами палаты, потому что я не слышу шагов Энни. Открывается дверь. Я вздрагиваю, и поднимаю глаза на ее пустое, потерянное лицо.
Она медленно опускается на пол у двери, поджимает ноги. Снова дрожь в ее теле. Губы растягиваются в пугающей меня улыбке, потом она замирает, поджимает губы, глаза бегают по сторонам. Мне становится страшно, я почти не всхлипываю, смотря на нее, почти не дышу. Она не смотрит на меня, кажется, что два ее «Я» сейчас спорят о чем-то. И знакомая мне сущность побеждает.
Энни поднимает на меня вполне осмысленный взгляд, моргает и произносит:
- Я беременна.
Во мне все резко исчезло: боль, страх, горечь, слабость, радость, смятение. Я чувствую, что они внутри, но как затухает горевшая свеча, так исчезают эмоции. Я не успеваю прийти в себя от новости, потому что звучит сообщение в моем, включенном на громкую связь, передатчике, в случае если я усну:
- Раненные в Дистрикт-13: отделение 451 в неполном составе.
Мы вскакиваем с места. Моя битва началась.
…
Я стараюсь, успокоиться, но меня все еще трясет. Мне нужно переключиться и я вспоминаю то, что читала на лекции:
- Эпидуральные гематомы возникают чаще всего при переломах костей свода черепа, у детей же могут образовываться и без перелома костей…
В приемной необычное скопление людей: врачи, солдаты – все мельтешат в зелено-белом потоке, в сопровождении шума сообщений из динамиков, стонов больных, даже плачем детей, вышедших из своих палат. Обычно, тут слышно как карандаш скрипит на бумаге у медсестры в начале коридора. Тут далеко не одно отделение – десятки раненных. Как их успели доставить?
Я держусь в стороне, но на видном месте. Сейчас мне лучше не высовываться, если есть раненные, я буду нужнее в приемной, а может на побегушках. Я не готова. Прошли всего лишь сутки обучения.
На лестничную площадку выскакивает Энни. Ей, в случае чего, даны указания готовить операционные и, если скажут, ассистировать.
Я слышу, что Катнисс вернули в Тринадцатый, мне хочется увидеть ее, но мне говорят, что она ранена и сейчас ей предстоит серьезная операция. Я стараюсь не думать о плохом. Моя сестра здесь, она жива. Все хорошо, она выживет!
Нужно быть сильной, моя сестра такая.
Пару-тройку раз я помогаю медсестрам, бегаю за результатами, или лекарствами. Мне совсем не хочется спать, хотя я знаю, что уже давно утро.
Позже, Финник и, кажется, Поллукс затаскивают Боггса, у которого вместо ног обрубки, он в отключке, поэтому без особых проблем врачи забирают его и увозят в другую операционную. У Финника рана выше виска. С такой я знаю, что делать: обработать, наложить швы, сделать МРТ, отослать результаты врачу. Поллукс пострадал сильнее, кроме того, что у него сломана рука, мне кажется у него еще перелом нескольких ребер – его забирает медсестра из приемной.
Секунду я смотрю на Финника и впадаю в ступор. Перед глазами Энни. У них будет ребенок… Я мысленно одергиваю себя, она сама все ему скажет.
- Финник, дай я тебя осмотрю, - я подскакиваю к нему, уже зная, в какую палату заводить.
Он натянуто улыбается мне.
- Прим, там есть солдаты, у которых раны тяжелее моей. Я всего лишь ударился головой. Не страшно.
Я тяжело вздыхаю и, хватая под руку, тащу в палату, где есть нужная мне техника и медикаменты.
- Я быстро тебя подлатаю, и если снимки покажут, что все в порядке, то делай, что хочешь. Это не займет много времени.
- Ладно, маленький доктор Эвердин, как скажете, – смеется он.
Я вздыхаю, и иду к шкафчику.
Обработка раны длится не больше пятнадцати минут. Она не глубокая, череп не зацепило, только припухлость с рваной раной. В коробочке я нахожу кусочек синтетической кожи и обезболивающее на полке холодильной камеры. Я знаю, что оно не такое сильное, как Морфлий, но Финник терпит.
- Ты себя как чувствуешь, не тошнит, голова не кружится? Есть другие травмы? – спрашиваю я. – Не смей врать мне!
- Нет, все в порядке. Вижу, тебя хорошо поднатаскали.
Я закусываю губу, чтобы казаться серьезной, с трудом сдерживаю улыбку.
- Да... Как раз травмы головы проходили… Ты моя практика, а Энни помогает с Катнисс.
- Я рад, что она не волновалась за меня.
- Волновалась, мы все за вас волновались. Но нам не давали переключаться на происходящее вне стен аудитории…
Я быстро закончила с раной, проверила на сотрясение мозга. Ничего серьезного. Предварительное обследование показало, что кровоизлияния не обнаружилось – зрачки одинакового размера. Если один зрачок больше другого, то с той стороны есть гематома – я это запомнила еще со слов мамы.
- Я пойду, моя помощь еще необходима, - говорит он, в то время как я включаю машину, чтобы сделать снимки мозга.
- Нет! Не смей! А что если внутри что-то не так? – мои слова кажутся грубыми, но как же остановить взрослого человека.
- Прим, ну не будь такой дотошной, все в порядке, – Финн подходит к машине, и нажимает на кнопку экстренного выключения. – Спасибо тебе за заботу, но мне пора.
Я выдыхаю, делаю шаг назад – сдаюсь. Финн же разворачивается и выходит из палаты, махнув рукой.
- Заболит голова или еще что-то, приходи… - кричу ему вдогонку.
Где-то в течение трех часов помогаю накладывать повязки или зашиваю раны. Мне почти не хочется спать, только сильная тяжесть в теле. Некоторым солдатам очень повезло - они выжили… Но в Капитолии раненных с каждым часом все больше, поэтому две трети медперсонала Дистрикта отсылают готовиться к срочному отлету. До меня доносятся слухи, Катнисс чуть не убили два Пита. Неразбериха какая-то! Узнаю потом.
Мое внимание привлекает, присевший отдохнуть на кушетку, Финник. По его сгорбленной спине и опущенной голове я поняла, что он уснул.
Я подхожу к нему и касаюсь плеча.
- Я так и знала, что тебе стоило отдохнуть.
Он не поднимает голову. Трясу за плечо – никакой реакции. Проверяю его пульс.
- Замедленный… - выдыхаю я и срываюсь с места.
Мне нужен нейрохирург. Никто другой не поможет! Мне повезло, в толпе я вижу доктора Фароси, он из Капитолия. Мне нужно говорить очень, очень спокойно и по делу.
- Финник Одэйр без сознания. Я наложила на рану заплатку, все, как меня учили. Проверила на сотрясение мозга. Он сказал, что нормально себя чувствует. Потом он помогал солдатам. А дальше… - я запнулась. - Идемте!
- Скажи подготовить палату. У него повысилось внутричерепное давление,- приказывает врач, и я уже бегу выполнять задание.
Нельзя беспокоить Энни, думаю я про себя, пока врачи делают операцию Финнику.
Через час он уже относительно в порядке. Мне дают указания проверить его через два часа. А пока я снова читаю свои лекции. Про сестру узнаю чуть позже. Она сильная, она выживет!
Я хочу упасть на матрас и не просыпаться в ближайшую неделю. Но нельзя.
В назначенное время я захожу к нему в палату.
- Надо было тебя послушаться, ведь так? – спрашивает он.
Я быстро киваю.
- А сейчас ты как себя чувствуешь. Я должна отчитаться перед доктором Фароси, так что не врать!
- Голова болит… - говорит он слабым голосом. – Зря я просил прогуляться из палаты.
Я понимаю, что его слова многое могут значить, но предполагаю самое страшное.
- Подними руки, Финн, - я беру его за запястья и поднимаю на уровень глаз. Начинаю считать… Раз.. Два… Три… На счет «шесть» Финник стонет и руки медленно опускаются, как будто он еще старается их контролировать, но уже не выходит.
Мне становится не по себе, и я бегу к передатчику на стене.
- Что со мной? – спрашивает он, обеспокоенно.
- Доктора Фароси срочно! Это Прим Эвердин. Финнику Одэйру нужно… Нужно сделать вентрикулостомию… - я еле вспоминаю это сложное слово. - Снова скопление жидкости в мозге.
Вешаю трубку.
- Тебе снова сделают дырку в черепе, Финн, – отвечаю я, а саму почти трясет.
- Еще одну? Почему бы и нет, - произносит он так, будто мы говорим о лишней прогулке.
- Зачем ты выбирался из палаты?
- Да так… Нужно было проверить кое-что, – он кривит рожицу, но тут закрывает глаза, пытаясь подавить боль.
Я закусываю губу, мне так хочется сказать ему об Энни, но в это мгновение заходит доктор Фароси.
Пока врач занимается Финником, я получаю снимки из лаборатории.
В коридоре я замечаю Энни, которая безжизненно двигается по коридору, кажется, она многое увидела сегодня.
- Чьи это снимки,- спрашивает девушка, перехватывая. Она все же держится.
- Это... Одного солдата, – я протягиваю прозрачный, темный лист.
- Тут не обойтись без серьезного вмешательства…
- Фароси именно этим сейчас и занимается. Мне пора… - самой хочется закричать, что это Финник
Позже, мне позволяют зайти в операционную, я всего лишь буду стоять, и смотреть ход работы.
Фароси делает не просто отверстие, а вырезает мою заплатку полностью, вместе с куском черепа. Я чувствую досаду - швы были очень аккуратными.
На мониторе видна вся ткань мозга, и я стараюсь не закричать. Это же Финник! Там, на столе! После обычного удара головой! Были раны и серьезнее!
Разрез ткани мозга. Второй… Кровь маленьким фонтаном вылетает из ранки. Фароси пытается найти, откуда «протечка». Ее нужно всего лишь устранить… Купировать… Прижечь… Что угодно, чтобы устранить.
Я смотрю на тонометр: давление скачком опускается, за ним резко замедляется пульс. У Фароси что-то не выходит. Мне становится страшно, но я просто стою в стороне, и тереблю кусок марли. Девочку допустили к операции… Зачем?!
Я вижу, как готовят дефибриллятор. Тело Финна дергается от удара тока.
Писк тонометра. Новый секундный фонтан крови. Еще удар…
- Повышенное внутричерепное давление сдерживало кровотечение, но после первого шунтирования оно снизилось и кровь заполнила все свободное пространство. Мне не удалось купировать кровотечение, - слышу я, как будто находясь под водой. – Пишите время смерти…
Я смотрю на часы…
-…Двенадцать часов четыре минуты.
Кажется, я кричу, и меня выносят из операционной. Хочется вырваться и побежать к Финну. Он не может умереть… Только не сейчас, когда все уже заканчивается! Я не смогу сказать Энни, что ее муж мертв!
Я выбегаю из операционной, которая снова наполняется солдатами. Слезы снова мешают мне. Подбегаю к приемной, спрашиваю, где Энни. Мне говорят, что ее отпустили выспаться, как и меня. Моя первая смена подошла к концу. Срываюсь с места, бегу к палате. Девушка стоит у стены, руки на животе. Она отвлекается, смотрит на меня.
- Прим, что с тобой?
Я обнимаю ее, слезы падают на ее форму.
- Энни, Финник… Он…
