Глава 15. Охота за информациейКто владеет информацией, тот владеет миром
Майер Амшель Ротшильд
- Снег пошёл, - неожиданно сказала Гермиона, и это стало первым, что она произнесла по своей воле за последние полтора месяца. Гарри удивлённо поднял голову. Честно говоря, он уже почти смирился с тем, что подруга теперь по большей части молчит, односложно, коротко отвечая на обращённые к ней вопросы. Юноша встал с кресла и подошёл к окну, возле которого сидела девушка.
На улице действительно шёл снег. Он спускался с неба пушистыми холодными хлопьями, укутывая в пуховое одеяло всё вокруг, превращая Хогвартс в сказочный замок из рождественских шариков. Гарри молча смотрел на снежное великолепие и лихорадочно думал, что ответить. Хотя Гермиона, вроде бы, и не ждала ответ.
Когда полтора месяца назад, чуть ли не на следующий день после триумфального Самайна, убили её родителей, она словно замкнулась сама на себе. Гарри прекрасно помнил тот день, когда к ним подошла МакГонагалл со странным выражением на лице и непривычно мягким и ласковым голосом попросила Гермиону пройти с ней. Тогда девушка ещё не знала, что её ждёт, тогда она ещё улыбалась и, кажется, бросила какую-то шутку и перемигнулась с Дженнифер. А потом ушла с МакГонагалл и пропала до самого вечера.
Памятуя о событиях, предшествующих падению Гермионы в Город, Гарри бросился на её поиски сразу же после того, как она не явилась на первый урок. Зашёл в кабинет декана, прошёлся по пустым классам, даже до директора добрался. Там и узнал страшную новость: родители Гермионы мертвы, саму её отправили в Больничное крыло, чтобы вывести из состояния шока. Гарри настоятельно рекомендовали не беспокоить подругу, подкрепив рекомендации приказом не пускать его в святая святых мадам Помфри. Юноша не находил себе места от беспокойства за подругу, прогулял все занятия, сначала дежуря перед входом в крыло, а потом, когда его прогнали оттуда, окопавшись в гриффиндорской башне. Студенты приходили и уходили, некоторые пытались подойти к нему и узнать, что случилось, но он лишь огрызался, и от него довольно быстро отстали. Кроме, пожалуй, Джинни. После событий Самайна младшая Уизли так и вилась вокруг него ужом, вечно возникая то тут, то там, оказываясь рядом в самый неподходящий момент. В тот день Гарри не сдержался и наговорил сестре Рона всяких гадостей, велев держаться от него подальше. На удивление, Джинни отреагировала на крики спокойно - лишь сверкнула недовольно глазами да передёрнула плечами. Потом повернулась спиной и куда-то ушла. А Гарри, чуть поостыв, почувствовал себя перед ней виноватой, что ещё больше усугубило волнение за Гермиону.
Девушка вернулась поздно вечером, когда все студенты уже разошлись по своим спальням. Гарри так и сидел в Общей гостиной возле камина и глядел в огонь, пытаясь привести в порядок собственные мысли. О том, что Гермиона возвращается, он узнал до того, как открылся проход в гостиную. Её присутствие юноша почувствовал ещё на лестнице, ведущей к входу в гриффиндорскую башню. И сразу понял, что в Гермионе что-то изменилось. Когда же она вошла…. Гарри никак не мог забыть эту бледность на её лице, и пустой взгляд, и неестественное спокойствие. Казалось, будто она снова провалилась в Город, а сейчас и здесь бродит лишь пустая оболочка.
- Гермиона…, - начал тогда Гарри, но не смог ничего сказать. Все слова, которые он мог бы произнести, были глупыми, надуманными, картонными. Ни одно из них не принесло бы его подруге успокоения и облегчения. Да Гермиона и не нуждалась в них. Деревянными шагами она приблизилась к дивану, на котором он сидел, и неловко рухнула рядом. Только тогда Гарри заметил, что её колотит нервная дрожь. Повинуясь неясному порыву, он прижал её к себе, обхватывая крепко-крепко, и ощущение безвольного, покорного тела внушило ему ужас. Казалось, что он держит в руках послушную куклу, а не живого человека. Сколько они просидели так, несколько минут или несколько часов, не знал никто, но в какой-то момент они так же молча встали и разошлись по своим комнатам.
С того момента Гермиона замолчала, отвечая только тогда, когда к ней обращались, и предпочитая говорить как можно лаконичнее. Она отдалилась ото всех, только Гарри был счастливым исключением. Иногда девушка вцеплялась в его руку так, будто это был её единственный спасательный круг в штормящем море. Временами она вела себя как слепая: перебирала его пальцы, касалась мантии, лица. Гарри догадывался, что так Гермиона пытается понять, реальность это или снова иллюзии Города, и не знал, успокаивает ли подругу осознание правдивости происходящего. То, что с ней происходило, пугало его, мучило и терзало, но во сто крат хуже было то, что он никак не мог ей помочь.
И вот теперь она вдруг нарушила своё молчание.
- Знаешь, - снова заговорила Гермиона, задумчиво водя пальцем по оконному стеклу, словно желая проследить все линии морозных узоров, - я много думала о том, что вспомнила в Городе.
Гарри удивлённо перевёл взгляд на неё. Они сидели в Выручай-комнате, самым бессовестным образом прогуливая урок по Истории магии. Бинсу всё равно, а для них его предмет не имел никакой ценности. Правда, больше никто из членов Тайного Круга к ним не присоединился. Хотя, скорее всего, причина была не в архиважной теме, как попыталась дипломатично убедить Гарри Элизабет, а в Гермионе. То, что с ней творилось, приводило в ужас и сестёр Принстоун, и Малфоя, хотя последний ни за что бы в этом не признался. Пожалуй, только Полумна относилась к новому состоянию Гермионы спокойно, с каким-то печальным пониманием, но при этом держалась на расстоянии.
Удивление Гарри оправдывалось ещё и тем, что по негласной договорённости Лорды и Леди Тайного Круга не спешили делиться увиденным в Городе. И вдруг такое начало разговора.
- Удивлён? – нервно усмехнулась Гермиона, поднимаясь со стула и отворачиваясь от окна. – Я не очень-то хочу об этом говорить, но… от себя ведь не убежишь, верно? В Городе нельзя лгать, ты сам мне об этом говорил. Значит, всё то, что я увидела там, было правдой.
- Вовсе нет, - возразил несколько сбитый с толку Гарри. – Тени могли показывать тебе не только то, что уже случилось, но и твои страхи. Пока ты веришь в них, они реальны и не могут быть ложью.
Гермиона перекатилась с носка на пятку и обратно, глядя себе под ноги. Она собиралась с мыслями, и юноша не хотел её торопить.
- Знаешь, что они мне показали? – наконец, тихо спросила девушка.
- Твоё прошлое. Как твоя мать подбросила тебя на порог магглам и стёрла тебе память, как над тобой издевался хорёк, как никто не хотел дружить с тобой на первом курсе….
- Уверен, что только моё прошлое? – перебила его Гермиона. – Знаешь, было ведь ещё и моё будущее.
Гарри промолчал. Что тут можно было ответить?
- Тени показали мне всё, - медленно, подбирая слова, произнесла девушка. – Что будет после нашего пятого курса. Как начнётся война с Волан-де-Мортом. И как мы её проиграем.
- Этого не будет! – сухо отрезал Гарри. – Даже не думай об этом!
- Почему нет? Это вполне реально. Кто мы такие? Пятеро подростков. Кто они? Достаточно сильные маги, имеющие солидный багаж знаний, впечатляющее материальное состояние и положение в обществе. Им даже войну можно не развязывать, а захватить власть дипломатическими путями, абсолютно бескровно. Магический мир не учится на своих ошибках.
- Что на тебя нашло? – возможно, вопрос прозвучал грубовато, но Гарри действительно не понимал подругу. Может, Гермиону подменили? Там, в Городе? Так же, как и Рона? Юноша переключил зрение, как учила его Когтевран, вглядываясь в глубину, в суть стоявшей перед ним девушки. Нет, это совершенно точно была Гермиона. Только какая-то погасшая, надломленная.
«Она выдержала издевательства Теней, - подумал Гарри. –
Вытерпела пытки Города. Но смерть родителей оказалась той самой соломинкой, что способна переломить хребет верблюду. В конце концов, у каждого из нас есть предел терпения».
- На самом деле ты так не думаешь, - мягко произнёс он, сжимая ладонь Гермионы в своей руке. – В тебе говорит усталость. Отчаяние. Горечь. Обида. И много чего ещё.
- Это тебе чудо-заклинания Когтевран подсказали? – усмехнулась девушка, но руки не вырвала. Уже хорошо.
- И они тоже, - покладисто согласился Гарри. – Гермиона, я ведь знаю тебя совсем другой. Сильной, сдержанной, умной. Не сдающейся ни при каких обстоятельствах. Ты - самая лучшая колдунья на потоке! Куда делась та девочка, которая на первом курсе, выгораживая нас с Роном, нарушила свои собственные правила и нагло врала в глаза преподавателям?
Гермиона невесело фыркнула.
- Ты не понимаешь, Гарри. Сейчас не первый курс, и у нас есть проблемы посерьёзнее нарушения правил. Смерть моих родителей Тени мне тоже показали. И всё случилось именно так, как они и предсказывали.
- Конечно! Они тебе показали свой собственный сценарий, ничего удивительного, что в реальности всё произошло точно так же. Но это вовсе не значит, что мы не сможем им помешать.
- Но помешать им убить маму и папу я не смогла! – выкрикнула Гермиона, вырывая свою ладонь и отступая на шаг. – Понимаешь? Я не сумела! Я знала, что произойдёт, знала! Но надеялась, что всё это лишь мои страхи, глупости, которые Тени показывали, чтобы напугать меня! Вот только это были не глупости! Мои мама и папа мертвы из-за меня, слышишь, Гарри?! Это я виновата в их смерти!
- Ты ни в чём не виновата! – возмутился Гарри, внезапно вспоминая, как точно так же винил себя в смерти Седрика. – При чём здесь ты? Ты их убивала? Ты держала нож в руке? Ты била свою мать?
- Да какая разница, в чей руке был нож?! – у Гермионы начиналась форменная истерика. – Если бы не я, никто бы не издевался над моими родителями. Если бы моя биологическая мать не оставила бы меня на их пороге, они бы даже не узнали о магическом мире и жили бы спокойно! Если бы я не согласилась поехать в Хогвартс, они не были бы втянуты в эту войну! Если бы я не полезла в наш подвал этим летом, Тени бы не узнали, что я вхожу в Тайный Круг! И если бы я перестраховалась и наложила бы защиту на дом родителей после того, как вернулась из Города, они были бы живы!
У Гермионы подкосились ноги, и она опустилась на пол, забиваясь в угол. Её трясло, истерика сжимала ей горло, и она задыхалась, судорожно втягивая воздух.
- Это всё я! Всё я! Я такая дрянь, Гарри! Они были правы там, в Городе! Во всём правы! Я неблагодарная тварь, сбежавшая из дома за приключениями и сказкой и совсем позабывшая о людях, которые вырастили меня, хоть я и не была им родной дочерью! Как я моглаааа!
Последнее слово превратилось в долгий, протяжный, истеричный всхлип, и Гермиона тихонько, пронзительно заскулила, точно побитая собачонка, пряча лицо в ладонях. Гарри почувствовал себя неуютно. Что делать с плачущими девушками, он представлял себе весьма смутно. С другой стороны, чувства Гермионы были ему более чем знакомы. Наконец, он заставил себя подойти к подруге и опуститься рядом с ней на корточки.
- Послушай, Гермиона, - тихо сказал юноша, - я знаю, что сейчас тебе кажется, будто именно из-за тебя случилось всё это. Но это не так. Когда в прошлом году на кладбище погиб Седрик, я чувствовал то же самое. Мордред, да я готов был возненавидеть себя! Надо же мне было разыгрывать из себя благородного героя именно в этот день и именно в этом месте! Ведь если бы я не предложил Седрику взяться за Кубок вместе, он остался бы жив. А я мог, Гермиона, я вполне мог его опередить и схватиться первым. Но не стал. Решил показать, какой я весь из себя положительный. И Седрик умер. А Чжоу до сих пор плачет всякий раз, когда о нём кто-то упоминает в её присутствии. Думаешь, мне приятно понимать, что я стал всему этому виной? Только у меня было целое лето для размышлений. И я смог объяснить себе, что всё произошедшее никак не могло быть моей виной. Скорее всего, если бы я не стал разыгрывать из себя благородного спасителя всея и всех, Седрика убил бы ополоумевший Крам. Или ещё кто-нибудь: в лабиринте возможностей было предостаточно.
- То есть, по-твоему, во всём виновата судьба, так? – язвительно спросила Гермиона. Её вопрос прерывался всхлипами, а в словах проскальзывали визгливые нотки. – О чём ты говоришь, Гарри?! О том, что на нас всех уже есть планы и, нравится или нет, все мы скоро окажемся на кладбище?
- Да нет же! – юноша запустил руки в волосы и машинально растрепал шевелюру. – Прости, я не умею говорить и плохо формулирую свои мысли. Я просто хотел сказать, что не стоит винить себя в том, чего мы не сделали. Или в том, что мы сделали. Это уже случилось, Гермиона! И можно хоть вывернуться на изнанку, днём и ночью изводя себя чувством вины, но это ничего не изменит! От того, что ты страдаешь, никому легче не становится. Ни тебе, ни твоим родителям, ни мне, ни всем остальным. Разве твоё чувство вины вернёт тебе маму и папу? Нет! Разве моё чувство вины воскресит Седрика, утешит его родных, заставит улыбнуться Чжоу? Тоже нет! Не вини себя, Гермиона, найдётся множество тех, кто охотно сделает это за тебя. И, наверное, сейчас я скажу банальность, но мне кажется, что твои родители не хотели, чтобы ты терзала себя, молчала или замыкалась в себе. Я видел своих маму и папу всего несколько минут на кладбище, где возродился Волан-де-Морт, но мне этого хватило, чтобы понять: они просто желают мне добра. Любой ценой. Таковы родители. И твои, пусть и приёмные, наверняка желали тебе того же. Не твоя вина, что их больше нет. Твоя вина в том, что ты сходишь с ума сейчас! Посмотри вокруг. Полумна места себе не находит, Лиз и Джен уже вконец извелись. Мордред и Моргана,
даже Малфой неуютно себя чувствует. То, что случилось – ужасно! Это худшее из того, что могло произойти, и мне очень-очень больно знать, что это произошло с тобой. Я бы хотел сделать что-то, что поможет тебе, но это не в моих силах. Это можешь сделать только ты. И я знаю, что у тебя это получится.
- Когда ты только так говорить научился? – прошептала ошарашенная Гермиона и вдруг расплакалась. Громко, горько, навзрыд. Она рыдала, захлёбываясь слезами и обхватив себя руками, словно могла рассыпаться на части. Гарри неловко обнял её.
«Идиот! – думал он. – К
акой я идиот! Зачем я всё это ей наговорил? Ей и так было плохо, так нет же! Тоже мне, психолог доморощенный. Ещё б ударил её для полного эффекта».
Гермиона плакала довольно долго. Когда слёзы иссякли, футболка Гарри промокла насквозь, а руки и ноги затекли от неудобной позы.
- Извини, - немного гнусаво от слёз и заложенного носа сказала Гермиона. – Я не хотела.
- Я тоже не хотел, - поспешил заверить её Гарри и, поняв, что слова прозвучали как-то не очень красиво, прибавил:
- Кричать на тебя не хотел.
- Я поняла, - слабо улыбнулась девушка и, потянувшись, достала с полки любезно предоставленный Выручай-комнатой платок. Гарри деликатно отвернулся, давая подруге возможность привести себя в порядок.
- Ты прав, Гарри, - вдруг сказала Гермиона. – Я вела себя как последняя дура. Возможно, мне сразу надо было проораться и выплакаться. Не скажу, что сейчас стало легче, но замыкаться в себе и молчать я больше не стану, обещаю. Наверное, ты прав, наши родители просто хотят, чтобы мы были счастливы. Что бы ни случилось.
- Это не очень-то утешает, - честно заметил Гарри.
- Но это единственное утешение, которое у нас есть.
Они какое-то время посидели в тишине и молчании. Наконец, Гермиона встала, отряхнула мантию и вернулась к окну.
- Я больше не позволю сбыться видениям Города, - сказала она. – Ни за что. Никто больше из-за меня не умрёт.
- Гермиона, ты….
- Помолчи, Гарри! Не перебивай меня, пожалуйста. Я могу быть и не виновата в смертях родителей, но я поступила легкомысленно, не обратив внимания на те видения, которые послали мне Тени. Я не имею права быть легкомысленной, я не имею права жалеть себя, если не хочу, чтобы это повторилось. Мне надо выяснить, с чего всё началось. Почему моя биологическая мать оставила меня на пороге маггловского дома, стерев мне память? Почему она твердила тебе, что её скоро убьют? Значит ли это, что Тени напали не только на моих приёмных родителей? И если это так, то зачем они преследуют моих родных? Мне надо знать всё! – Гермиона повернулась к другу, и в её глазах была сосредоточенная и холодная решимость, делавшая её старше и мудрее на несколько лет. – Чтобы не вернуться к саможалению и страданиям, мне нужна цель. Я хочу найти тех, кто причастен к убийству моих мамы и папы, и уничтожить их. Окончательно.
***
Сириус повертел в руках толстую тетрадь в кожаной обложке, извлечённую из шкатулки, найденной на чердаке. Тетрадь была не одна: подобные ей заполняли всю шкатулку. Похоже, на части чьего-то дневника. Вот только зачем его матушка, пусть и отличающаяся любовью ко всякому старому хламу, хранила эти записи? Неужели очередные размышления какого-нибудь предка на тему «благороднейшего и древнейшего семейства Блэк»?
К счастью, заклинания вечного склеивания или заклинания распознавания личности читающего на дневник наложены не были - Сириус проверил и неоднократно. Это были самые обычные тетрадки. На обратной стороне обложки первой из них значилось:
«Собственность Юстасии Александры Блэк». Юстасии? Он в первый раз слышал это имя, хотя в своё время матушка заставила его с братом чуть ли не наизусть выучить всех предков вплоть до родоначальников семьи, аж до XV века. А эта Юстасия жила – он пролистал несколько листов – в XVII веке. Значит, она должна была хотя бы упоминаться в матушкиных лекциях. Интереса ради Сириус зашёл в комнату с гобеленом. Обошёл её всю, тщательно рассматривая портреты предков и подписи к ним, но Юстасии так и не обнаружил. Зато нашёл пару чёрных пятен, предположительно относившихся к XVII веку. Может ли быть, что эту девушку изгнали из рода? Помнится, в те времена законы семьи были гораздо жёстче, чем теперь, хотя, казалось бы, куда ещё. Но и отступников, как ни странно, было куда как меньше. Сириус насчитал только двоих, хотя в том же XX веке, несмотря на послабления, были изгнаны сразу пятеро, и он в числе прочих. Что же могла, в таком случае натворить, его прапрапрапрапрапрапрабабушка?
Сириус вернулся в свою спальню, где лежали дневники Юстасии. Теперь они казались ему куда более интересной находкой. Эта шкатулка не просто так была заперта сильнейшими чарами, замешанными на крови Блэков. И не просто так дневники изгнанницы хранились в Блэквуд-мэнор, потому что, насколько Сириус помнил, его родители поспешили избавиться от всех вещей опального сына, как только выжгли его с гобелена. Значит, что-то тут не чисто.
В первом дневнике ничего особенно интересного не было. Хотя нет, Юстасия, конечно, высказывала на редкость смелые мысли относительно роли женщины в обществе и семье, а также касательно взаимоотношений магов и магглов. Прочитав пару её опусов, Сириус даже проникся уважением к этой своей прародительнице, хотя и находил некоторые её суждения излишне максималистскими. Но ничего такого, что могло бы заинтересовать семью Блэк, в дневнике не находилось. Скорее, каждая его страница была лишней причиной его сжечь. Это продолжалось до тех пор, пока Сириус не добрался до событий 1626 года.
В ту пору Юстасии, судя по всему, было девятнадцать лет. Несмотря на это, она всё ещё сидела в девицах, и Сириус подозревал, что виной всему были как раз-таки её излишне вольные рассуждения. Так или иначе, женихи из приличных семейств обходили её десятой дорогой, и отношения между родителями и дочерью стали прохладными и натянутыми. По этой причине Юстасия предпочитала проводить вне дома больше времени, чем дозволялось молодым незамужним девушкам, и в одну из таких прогулок она познакомилась с бедным магглорождённым магом Роджером Дагвортом. И, словно этого ей было мало, она в него ещё и влюбилась. Позор на всё семейство Блэк. Дальше дневник был заполнен то насмешливыми, то гневными обращениями Юстасии к родителям, а также романтичными сентенциями влюблённой барышни, но среди всего этого Сириус сумел уловить знакомое сочетание слов: Тайный Круг. Наверное, будь мужчина в облике Бродяги, он сделал бы охотничью стойку. В голове мигом возникло воспоминание о летнем вопросе крестника. Ни в одной книге, находящейся в довольно обширной библиотеке Блэков, сведений об этом Круге не было. И вот, оно находится в дневнике девицы, которая была изгнана из рода. Как интересно.
Оказалось, что Роджер Дагворт искал сведения о Тайном Круге. В каких-то древних фолиантах, или свитках, или лабораторных журналах он наткнулся на упоминание этой организации и сильно заинтересовался, но так и не смог найти никого, кто сумел бы объяснить ему, что это такое. Влюблённая и заинтригованная Юстасия Блэк тут же вызвалась ему помочь, перевернула всю библиотеку семьи, залезла в библиотеки Гринграссов и Ноттов, но ничего стоящего не нашла. А потом была и вовсе изгнана семьёй и выжжена с гобелена. Впрочем, она не отчаялась и во время одной из вылазок действительно нашла человека, знавшего о Круге. Звали этого человека Уильям Браун, и он считался кем-то вроде хранителя знаний. В его доме находились книги заклинаний, разные исторические опусы, и в его задачу входило передавать эти знания от одного Тайного Круга другому. На этом месте записи обрывались. Вернее, они были, наверняка были, но прочитать их Сириус не мог. Информация была скрыта при помощи заклинаний, которых в семье Блэков не знали. Снова записи возникали только в самом конце, когда Юстасия писала о смерти своего мужа, того самого Роджера Дагворта. Он погиб во время Великого лондонского пожара, но женщина была уверена, что его убили нарочно. Судя по её записям, с Великого пожара и её переезда в Америку в Юстасии проснулась паранойя. Ей всё время казалось, что её и её семью преследуют. Она писала о каких-то чудовищах, Тенях, которые не успокоятся, пока не убьют всех. Юстасия была одержима идеей как-нибудь защитить своих потомков, она перебирала различные обереги, сравнивала защитные амулеты, размышляла над ритуалами. Но сумела ли она что-либо сделать или нет, так и осталось для Сириуса тайной. Последняя запись была сделана 20 ноября 1672 года. Она была до невероятного короткой. Дрожащим неуверенным почерком Юстасии было написано:
«Сегодня я умру. Но война не закончена. Мои дети завершат то, что начали мои предки». «Мои дети»… Почему-то это зацепило Сириуса. Он встал и, прежде чем понял, что делает, направился в комнату с гобеленом. Нашёл одно из выжженных пятен и обнаружил, что от него тянутся линии к потомкам. Обычно семьи изгнанников не отображались на фамильном гобелене. Только эта линия, несмотря на то, что чернела обожжёнными пятнами, упорно тянулась от одного человека к другому. Всегда только один родитель, всегда только один ребёнок – линия была прямая как стрела. И лишь один человек не был выжжен с этого гобелена.
«Наверное, мать просто не успела сделать этого при жизни», -подумал Сириус, присматриваясь к дате рождения. В настоящее время существовал, пожалуй, один-единственный человек, который мог бы пролить свет на тайны Юстасии Блэк. Кастра* Елена Блэк.
***
Элизабет, Дженнифер и Полумна смотрели на вновь ожившую Гермиону с опаской, словно боялись, что она вот-вот расплачется. Драко изо всех сил делал вид, что ему на всё наплевать, но тоже нет-нет да и бросал на неё странный взгляд. Гарри всем своим видом излучал поддержку. Девушка глубоко вздохнула и начала:
- Пожалуй, я должна перед всеми вами извиниться. Если бы во время моего траура на нас напали, вам пришлось бы очень тяжело….
- Ты не должна извиняться, - перебила её Полумна, и в её глазах отразилось нечто малочитаемое. – Иногда нам всем стоит побыть наедине с собой.
- Моё уединение продлилось слишком долго. Мы на войне, а на войне, - Гермиона с трудом сглотнула ком, вставший в горле, - бывают жертвы. И мои родители оказались в их числе. Как дочь я имею право на горе, но как Королева Тайного Круга я должна была понимать последствия. Мои родители, - Гермиона слышала, как дрожал её голос, но справиться с этим не могла да и не хотела, - не заслужили такой смерти. Они умерли из-за того, что не знали, кого приютили у себя в доме. Я не желаю, чтобы это повторилось с кем-либо ещё. Я хочу выяснить всё о своей настоящей семье. Вы мне поможете?
Подростки переглянулись. На лице Малфоя явственно читалось: «А шнурки тебе не погладить, поганая грязнокровка?». Полумна, как и всегда, была себе на уме. А вот Лиз и Джен, похоже, желание узнать какие-либо подробности о родителях было близко.
- Мы поможем, - хором сообщили они, не особенно раздумывая.
- Я думаю, кто-то из твоих предков мог иметь отношение к Тайному Круг, - заметила Полумна. – А это значит, что твои поиски облегчат нам жизнь в дальнейшем. Я с радостью помогу тебе.
Взгляды всех присутствующих скрестились на Малфое. Драко поёжился.
- Ну что вам всем от меня надо? – несчастным голосом поинтересовался он. – Почему я вообще должен во всё это впутываться? Я…, наверное, я соболезную тебе, Грейнджер, - быстро буркнул Малфой и отвёл глаза, - но это не значит, что я готов копаться в твоей родословной. И вообще я был бы рад, если бы все обошлись как-нибудь без меня.
- Без тебя не выйдет, хорёк, - мрачно заметил Гарри. – Мы тебе не раз уже об этом говорили. Заметь, даже Основатели это подтвердили. На самом деле ни у одного из нас нет ни малейшего желания работать с тобой в одной команде. Но выбора нет. И это не обсуждается.
- Основателей четверо! – возмущённо заявил Драко. – А нас шестеро. У тебя с арифметикой туго, Поттер? Нас многовато, не находишь?
- За полтора месяца можно было проявить больше интереса, чтобы не задавать сейчас такие идиотские вопросы, - саркастически заметила Элизабет. – Основателей было шестеро. Четверо из них основали Хогвартс, а двое ещё одну крепость, о которой мы пока не знаем ничего. Вы с Полумной являетесь наследниками как раз этих двух последних Основателей.
- Мы даже не знаем, существует ли эти мифические Основатели! – рявкнул Малфой, выведенный из себя. – Не знаем, какую такую крепость они основали, не знаем, кем были и как их звали. Ищем-ищем, перерыли тысячи книг, но всё впустую! Вы уверены, что эти доисторические ископаемые не дурят нас, пытаясь заставить выполнять свою работу?
Ответом ему была гробовая тишина. Похоже, нет-нет, но у каждого из присутствующих появлялись подобные мысли.
- Дурят нас или нет, теперь это уже неважно, - Гермиона сказала это тихо, но все вздрогнули и повернулись к ней. – Мы уже ввязались в эту войну. Мы уже понесли потери. Ты забыл, Малфой, сколько человек погибло в этот Хэллоуин? Они все были обычными студентами, такими же, как ты. Почему ты заслуживаешь жизни больше, чем любой из них?
- Да, - продолжала Гермиона всё так же тихо, не давая Драко перебить себя, - их родственники не узнают правды. Для них это стало трагедией, несчастным случаем. Обрушение сводов замка, похоронившее под собой четыре десятка студентов. Для ставки Дамблдора это стало возможностью ещё громче кричать направо и налево о воскрешении Волан-де-Морта, для Министерства – отличным шансом Дамблдора подсидеть и установить в Хогвартсе свой контроль, не зря же Амбридж так ожила после этой трагедии. Полтора месяца прошло, а она уже заполучила себе чрезвычайные полномочия Генерального инспектора и вот-вот начнёт разгонять преподавателей. И никто из них, ни один представитель этой самой Светлой стороны, не вспомнил о детях, которые там погибли.
- Их убили мы, между прочим, - пробормотал Малфой, позеленев от неприятных воспоминаний. – Их убили мы, Грейнджер. И что-то я не припомню, чтобы хоть кто-нибудь из вас колебался. Раньше, помнится, вы орали о том, какие Пожиратели смерти чудовища. И чем мы теперь отличаемся от них?!
- Не думала, что тебя это волнует, Малфой! – заявила Джен, вскидывая подбородок. Но, судя по тому, как дрожали её губы, её и саму мучили по ночам кошмары и чувство вины. Мордред и Моргана, а Гермиона ещё считала себя самой несчастной! Как она могла позволить себе забыть о куда более реальной вине, которую нёс на себе каждый из здесь присутствующих? Чёртова эгоистка!
- Не ссорьтесь! – пресекла она зарождающийся скандал. – Я не говорила, что мы хорошие, Малфой. Но на войне хорошими быть невозможно. Жертв не избежать, а для тех, кого захватили Тени, мы ничего сделать не могли.
- Этим утешаешь себя, Грейнджер? – прищурился Драко. – А вот к смерти своих родителей-магглов ты подошла не столь философски.
Это был удар ниже пояса. У Гермионы перехватило дыхание, а перед глазами вновь встала ужасная картина двух закрытых гробов, в которых хоронили её родителей. Тошнота подкатила к горлу, и девушка сама не поняла, как оказалась на ногах. Звонкая пощёчина заставила Малфоя отшатнуться.
- Никогда. Не смей. Так. Говорить, - холодно сказала Гермиона, глядя Драко в глаза. – Тебе не понравятся последствия.
Почему-то Малфой не возразил. Он вообще не сказал больше ни слова. Просто вернулся в кресло, на котором сидел, и застыл там каменным изваянием. Но в чём-то он был прав, и Гермиона знала это. Они были виноваты в гибели сорока студентов Хогвартса, и можно было сколько угодно оправдываться и говорить, что не было выбора, но факт оставался фактом.
Когда битва, разыгравшаяся в Самайн, закончилась, Тайный Круг с удивлением обнаружил, что нападавших было гораздо меньше, чем казалось. Просто Тени набрасывались на своих извечных врагов, не обращая внимания ни на раны, ни на состояния тел. Нападали до тех пор, пока были в состоянии подняться или хотя бы просто дотянуться до Лордов и Леди. И те убили их, не щадя и не жалея наивных простаков, уступивших свои тела по глупости. Гермиона сжала зубы.
«Это война, - повторила она себе. –
На войне бывают жертвы. К этому нельзя привыкать, но с этим придётся смириться. Их много, а станет ещё больше, потому что ни мы, ни они не сможем остановиться. А самое страшное, что я уже приняла это. Мне нет дела до тех смертей, которые не касаются лично меня. Вот почему меня злят малфоевские выступления. Я боюсь его правды, но не могу с ней ничего поделать».
- Мы уже ничего не сможем сделать, - дыхание перехватило, и Гермионе пришлось сделать судорожный вдох, чтобы продолжить. – Мы можем ругаться, спорить, ссориться, можем обсуждать и плакать, но это не изменит ни-че-го. Наши однокашники уже погибли. Хогвартс нашёл способ показать их смерть… непосвящённым. Здесь больше нечего обсуждать.
«Когда я стала такой? До того, как попала в Город, или после? И Город ли виноват в этом? Может быть, я всегда была такой, оно просто пряталось глубоко внутри, спало и ждало своего часа. А теперь вот пробудилось. Королева…. Если и так, то только Снежная».
- Моя мать была колдуньей, - произнесла девушка, усилием воли отвлекаясь от мрачных мыслей. – Значит, в регистрационных книгах Министерства должны были остаться хоть какие-то записи. Эти книги заполняются при помощи специальных заклинаний, так что человеческий фактор можно исключить. Вопрос лишь один: как нам попасть в регистрационный отдел Министерства?
Взгляды присутствующих, словно лучи прожекторов, скрестились на Драко. Тот раздражённо дёрнул подбородком.
- И как вы себе это представляете? Я прихожу к отцу и говорю: представляешь, грязнокровка Грейнджер подозревает свою принадлежность к одному из древних магических родов. Ты не поможешь ей убедиться в этом?
- Ещё одно слово, Малфой, - в голосе Гарри предупреждающе звякнула угроза.
- Извини, Поттер, но если мы не хотим вызвать подозрения, сказать я должен именно так, - ехидно ответил Драко, хотя пальцы у него нервно подрагивали.
- Нет причин ссориться, - вздохнула Гермиона. – Его слова меня больше не оскорбляют. Тебе всё равно проще нас всех, Драко. Не можем же мы просто взять и прийти в Министерство?
- Вообще-то можем, - задумчиво произнёс Гарри. Присутствующие как по команде посмотрели на него.
- Когда меня вызывали на слушание, мы с отцом Рона так и прошли. Назвали имена и цель визита. Никто не переспрашивал и не проверял, нас просто впустили. Почему бы нам не поступить точно так же?
Повисла тишина. Она, однако, была недолгой.
- Хорошо, - вздохнула Гермиона. – Попытка не пытка. В эти выходные мы идём в Хогсмид. Оттуда отправимся в Лондон.
Никто не возражал. Элизабет, Дженнифер и Полумна молча кивнули и направились к выходу. Драко поплёлся за ними. В Выручай-комнате остались только Гарри и Гермиона.
- Всё будет хорошо, - шепнул юноша, беря подругу за руку. Девушка опустила глаза на их переплетённые пальцы.
«Будет ли? Разве то, во что мы превращаемся, не чудовищно? Останутся ли в нас хоть какие-нибудь эмоции и чувства, когда война будет завершена? Или мы превратимся в пустых кукол? И хорошо, если не в безжалостных монстров» Гермиона судорожно сжала ладони Гарри. Чужое тепло, соприкасающееся с её кожей, немного успокаивало, дарило надежду, обещало, звало. Девушка прикрыла глаза.
- Поцелуй меня, Гарри. Пожалуйста, заставь меня почувствовать себя прежней. И... живой.
***
Наверное, со стороны они выглядели сумасшедшими. Безумные подростки, влюблённые подростки, дорвавшиеся до запретных развлечений. Они целовались на каждой лестнице, в каждом туалете, в каждом углу, прижимаясь друг к другу, лихорадочно касаясь друг друга руками и губами. Встреться им на пути Амбридж с её любовью к порядку, и скандала было бы не избежать. Но Амбридж не было, и они упивались своей обречённой любовью, исступлённо и неистово.
Безумие отпустило их только в полутёмном, забытом коридоре, ведущем к Тайным покоям Пенелопы Пуффендуй. Гарри крепко прижимал к себе подрагивающую Гермиону, уткнувшись носом в её макушку, вдыхая запах шампуня вперемешку с цветочным ароматом духов, чувствуя под ладонями чужое, но такое родное тепло.
- Спасибо, - глухо прошептала девушка, стискивая в пальцах его мантию. – Спасибо.
Он не стал спрашивать за что. Это было ясно и без слов.
- Вернуться за тобой?
- Если сможешь. Тебя не ждёт Когтевран?
- Не сегодня. Я обещал прийти завтра. Она хочет показать мне заклинание, с помощью которого можно изгонять Теней из людей. Говорит, теперь у нас хватит на это сил.
Он не сказал: «Как жаль, что мы не узнали его раньше». Она не сказала: «Мы могли попытаться спасти Рона и остальных». Но и он, и она прекрасно поняли друг друга.
- Что случилось, то случилось. И нам уже никогда не узнать, что могло бы произойти, пойди история по другому пути.
- Главное – мы живы и мы вместе. Когда-нибудь это безумие закончится, и мы сможем вернуться к спокойной жизни.
Он не верит в это. Она тоже. Но им хочется поверить.
- Я вернусь за тобой.
- Хорошо.
Гарри ещё раз поцеловал Гермиону и выпустил её из объятий. Девушка сделала пару шагов в сторону Тайной комнаты, обернулась, улыбнулась. Это была бледная тень той улыбки, которую обычно видел Гарри. Но она была – первая за последние несколько недель. И юноша улыбнулся в ответ.
***
В Общей гостиной по счастью было пусто. Одни студенты ушли на занятия, другие с них ещё не вернулись. Гарри порадовался этому одиночеству. Теперь он редко бывал по-настоящему один. Даже когда вокруг него не было людей, в голове в любой момент могли начать звучать голоса Лордов и Леди Тайного Круга. Нет, ни Лиз, ни Джен, ни Гермиона, ни Полумна, ни тем более Малфой не злоупотребляли своей способностью мысленно общаться с Королём. Проблема, однако, состояла в том, что все они пока не освоили до конца свои телепатические способности и в минуты эмоционального напряжения начинали эманировать бесконтрольно. В таком невольном подслушивании приятного было мало, кроме того, и Драко, и девушки сильно обижались, когда, волей или неволей, узнавали о всеведении Гарри. Им почему-то казалось, что он способен слушать их всё время и нагло пользуется этой способностью. Особенно сильно на это напирал Малфой, и юноши нередко ссорились по этому поводу.
В тот день, к счастью, на частоте Тайного Круга царила тишина, и Гарри наслаждался ею. Прежде он и не замечал этой лёгкости и блаженной пустоты в своём сознании. Совершенно великолепную тишину прервало чьё-то негромкое покашливание, доносившееся со стороны камина. Гарри открыл глаза, приподнял голову и уставился в огонь. Там, среди языков пламени явственно вырисовывалась человеческая голова. Юноше потребовалось всего несколько секунд, чтобы сообразить, кому она может принадлежать. В тот же миг он сорвался с места и бросился к камину, постаравшись встать так, чтобы случайные свидетели не смогли увидеть его собеседника.
- Ты с ума сошёл! – вместо приветствия буркнул Гарри, поглядывая по сторонам. Нет, гостиная была так же пуста, как и прежде, но где-то под кожей жило и шевелилось неприятное, липкое чувство. Юноше чудилось, что за ним следят.
«Вот и паранойя, - уныло подумал он. –
Скоро начну понимать Грюма с его «вечной бдительностью»».
- Всё в порядке, - довольно беспечно возразил Сириус, улыбкой приветствуя крестника.
- Ничего подобного, - сухо отозвался Гарри. – Подозреваю, что Амбридж взяла под контроль большую часть каминной сети Хогвартса. Она всё-таки выбила из Фаджа должность Генерального инспектора. Если эта министерская ищейка тебя заметит, ничем хорошим эта авантюра не закончится. И это, поверь, только меньшее из зол.
- Когда ты ухитрился стать таким? – нахмурился Сириус. – Говоришь, ну точь-в-точь как Молли.
- Элементарная безопасность, - отрубил юноша. – По этой же причине нам следует свести наше нынешнее общение к минимуму.
- У меня есть информация, которая сможет тебя заинтересовать, - мрачно сообщил Сириус. Да, не на такой приём он рассчитывал. Совсем не на такой. Крестника словно подменили. Куда делся тот беззаботный, несмотря на все невзгоды, мальчишка? Что случилось с весёлым, довольно легкомысленным, вечно влипающим во всякие передряги пареньком? Когда изменился ребёнок, в котором Сириус видел второго Джеймса? Юноша, сидевший сейчас перед камином, был другим. Серьёзным, собранным. Слишком взрослым. Пожалуй, в чём-то даже взрослее Сириуса. Это был ребёнок с глазами человека, видевшего многое и мало на что надеющегося. Невольно Сириус отметил и жёстко поджатые губы, и напряжённую позу, будто юноша в любую минуту был готов к бою, и холодную решимость во взгляде. Нет, мысли о том, что крестника подменили кем-то чужим, мужчина не допускал. Не потому что подобной возможности не существовало, а потому, что под этой новой суровой и взрослой маской нет-нет да и проглядывал прежний Гарри. На доли секунды, но их Сириусу хватало. «
Что же с тобой произошло?» - с болью подумал мужчина, чувствуя себя безответственным чудовищем, не способным помочь сыну лучшего друга.
- Это касается Тайного Круга, - наконец сумел выдавить из себя он. – Помнишь, ты интересовался летом?
Гарри задумчиво кивнул. Снова окинул взглядом гостиную. Передёрнул плечами, пытаясь избавиться от неприятного ощущения. И наконец ответил:
- Место, где мы встречались на четвёртом курсе перед Турниром. Я буду тебя там ждать сегодня вечером. Успеешь?
- Конечно.
- Тогда встретимся позже и всё обсудим.
Когда магическое пламя, поддерживающее связь, угасло и сменилось самым обычным, Гарри вернулся на диван и закрыл глаза. Неприятное чувство никуда не делось, но и не стало сильнее. Источник его определить тоже не удалось.
«Я просто устал, - попытался убедить себя Гарри. –
Устал от постоянного напряжения, ожидания неизвестно чего, вечной готовности к нападению и от недоверия. Вот от недоверия, пожалуй, больше всего. Тяжело жить, когда опасаешься абсолютно всех за редким исключением». Это не возымело никакого действия. Усталость, конечно, была, и деться от неё было некуда, но дело было не только в ней. Измучившись, Гарри послал мысленное заклинание-импульс – едва ли не первое из заклинаний, которое заставила его выучить Кандида. Оно призвано было определить, есть ли живые существа в радиусе действия заклятия. В отличие от своего палочкового аналога, Гоменум ревелио, это заклинание находило любых живых существ, а не только людей. Возвратившийся импульс сообщил Гарри о наличии мелких насекомых, а также забытых однокурсниками животных. Ни первые, ни вторые не тянули на анимагов, а значит, следить не могли. Людей в помещении тоже не обнаружилось. На всякий случай Гарри проверил гостиную и ближайшие комнаты на наличие следящих заклятий, но тоже безрезультатно. В конце концов, убедившись, что это скорее всего прогрессирующая паранойя, юноша решил прогуляться в надежде, что свежий воздух выгонит и неприятные ощущения, и гадкие мысли. Но когда за его спиной закрывалась дверь, ему показалось, что нечто, следившее за ним, улыбается.
***
Как только Гарри шагнул за порог, дверь в одну из женских спален приоткрылась и оттуда лаской выскользнула Джинни. Сегодня она впервые была щедро вознаграждена за долгие дни ожидания и слежки. Грядущая возможность разузнать побольше о Тайном Круге – врагах хозяина – грела «паучка»-шпиона изнутри.
Поисковое заклинание Гарри не причинило Джинни никакого вреда. Оно искало живых, а девушка уже больше месяца была мертва и надёжно закрыта практически от любой сканирующей магии. В своё время Кхар сам создал методику превращения живых людей в псевдоживых послушных кукол. Об этом ритуале мало кто знал, и вряд ли существовали верные способы выследить такого шпиона.
Причина же, по которой Джинни так долго не могла порадовать хозяина, состояла в недоверчивости Лордов и Леди. Один раз обжёгшись на молоке, они стали дуть на воду и редко кого подпускали к себе близко. А уж об откровениях и секретах не могло быть и речи. Гермиона, с которой Джинни до недавнего времени довольно близко общалась, внезапно отдалилась, стала держать дистанцию и не позволяла себе «девчачьих разговоров по душам», сколько бы младшая Уизли ей ни предлагала. Джинни злилась, стараясь не показывать виду, покаянно ползала на коленях у ног хозяина и пыталась изо всех сил раздобыть хоть крупицу информации. И вот он – долгожданный триумф! Губы девушки невольно расползлись в холодной удовлетворённой улыбке.
Возле камина Джинни легко опустилась на колени и протянула руку в огонь. Кожа вспыхнула сразу, источая омерзительный запах горелого мяса, уродливыми пятнами расползлись ожоги, но девушку это не волновало. Мёртвые не чувствуют боли, она безразлична им. А кожные покровы и мышцы регенерируют, поэтому если того требует долг, Джинни готова пожертвовать на какое-то время рукой. Сквозь пылающие и плохо сгибающиеся пальцы она просеивала золу и пепел в поисках того, что оставило магическое пламя.
Спустя несколько минут поиски увенчались успехом. Бережно, боясь просыпать слишком много, Джинни вытащила горсть пепла. Прижалась к нему губами, почувствовала его вкус на языке, вдохнула ноздрями. Посидела немного, вычленяя нужную ей ауру. А потом, довольная, поднялась на ноги. Теперь она чётко видела магический слепок того, кто вот-вот должен был прийти на встречу с Королём Тайного Круга.
***
Долорес Амбридж искренне считала себя умной женщиной. На то у неё были определённые основания. В конце концов не каждый маг, работающий в Министерстве магии мог похвастаться тем, что за довольной короткий срок прошёл путь от рядового сотрудника Сектора борьбы с неправомерным использованием магии до старшего заместителя Министра магии. Долорес умела становиться незаменимым сотрудником, проявлять беспримерное трудолюбие и ответственный подход к работе. Этого было у неё не отнять. Вкупе со способностью меняться, точно хамелеон, подстраиваясь к политике каждого нового отдела, это открывало перед женщиной большие перспективы. Кроме того Долорес прекрасно умела преодолевать препятствия и избавляться от досадных недоразумений, стоявших между ней и её целью. Далеко не каждый маг сумел бы так ловко скрыть правду о своём происхождении, как это сделала в своё время молодая Амбридж. Так что, в общем и целом, причины считать себя умной и дальновидной женщиной у нынешнего Генерального инспектора были.
Именно поэтому первое, что сделала Долорес, получив полномочия Генерального инспектора, - это поставила следящие заклинания на каминную сеть. Разумеется, добраться до каминов директора или деканов ей не удалось. Это не сильно радовало госпожу инспектора, но даже полученные полномочия, предоставлявшие практически полную вольницу, имели свои ограничения, и с этим приходилось смиряться. Пока. В будущем, конечно, Долорес планировала либо добиться больших возможностей, либо найти способ более-менее законно обойти нынешние запреты. Сейчас же она довольствовалась учительскими разговорами и крайне редкими ученическими.
Долорес Амбридж по праву считала себя умной женщиной. Даже те крохи информации, что она получала, при желании и умении можно было раздуть до размера если не заговора, то пассивного сопротивления существующей политике точно. И желания, и умения у Долорес было в избытке, и она бы непременно ими воспользовалась, но.... Вот именно, "но". Помимо желаний существовали и проблемы. И вопреки ожиданиям Амбридж главной из них был вовсе не Дамблдор, а мальчишка Поттер.
Этого студента Долорес планировала унизить и растоптать ещё в первые недели своего пребывания в Хогвартсе. Не то чтобы она испытывала какую-то неприязнь личного характера, вовсе нет: Поттер как таковой был ей глубоко и абсолютно безразличен. Но он со своими взглядами и принципами оказался помехой на пути амбиций и честолюбия Долорес. Она привыкла к власти, привыкла к полному и безоговорочному подчинению – Поттер же являл собой образец вызова, брошенного власти. А подобное женщина терпеть не привыкла.
Система, которая должна была удерживать непокорных студентов в узде, давным-давно была отработана Долорес. Надавить, показать страшный пример наказания, найти слабину и вбить в неё клин. Разделить и властвовать в своё удовольствие. У Долорес неплохо получалось отыгрывать эту систему в условиях Министерства. Но в Хогвартсе всё пошло не так.
Вернее, поначалу никаких проблем не возникло: Долорес удалось запугать или хотя бы на время усмирить некоторых особенно строптивых учеников. А потом появился Поттер. Вёл он себя именно так, как женщина и предполагала: бросался грудью на амбразуру, пытался что-то кому-то доказать и всячески демонстрировал свой юношеский максимализм. Она одёрнула его раз-другой, оштрафовала факультет, назначила наказание. Всё это должно было уронить мальчишку в глазах его сверстников, а когда он, измученный бойкотом, недоверием и издёвками, явился бы в её кабинет, боль от наказания сломала бы его окончательно.
Однако Поттер не стал играть по её правилам. О нет, мальчишка не был похож на сломленного и загнанного в угол. А вёл себя так, будто был, по меньшей мере, королём в изгнании. Нет, он исправно смотрел в пол, тщательно выбирал выражения, старательно избегал опасных тем, но Долорес не добилась бы таких высот в Министерстве, если б не научилась чувствовать скрытый вызов, затаённую угрозу. Мальчишка таил в себе опасность, которой женщина понять не могла. А Долорес не любила чего-то не понимать. И всё же… всё же она рискнула дать ему отработку. Чудесное перо, добытое всеми правдами и неправдами в своё время, не раз сбивало спесь с людей. Оно должно было подействовать. Но не подействовало.
Каким образом Поттеру пришла в голову мысль о том, что артефакт незаконен? Как этот сопляк-гриффиндорец дошёл до мысли шантажировать её, старшего заместителя министра? И как он сумел повести себя так, что Долорес, не раз и не два оказывавшаяся в сложных ситуациях, испугалась? Да-да, испугалась. Было что-то такое во взгляде и голосе мальчишки, что-то, противоречить чему женщина опасалась. В целом ей вряд ли угрожало что-то серьёзное. Долорес Амбридж считала себя умной женщиной и прекрасно это понимала. Обвинить её Поттер мог, но она ведь не вчера родилась и сумела бы выскользнуть. В умении подтасовывать факты и скрывать грязные делишки Долорес могла дать фору многим. И всё же она испугалась. Пошла на попятную. Дала мальчишке возможность выиграть раунд. Впоследствии Долорес объясняла это себе тем, что незаконные аферы надо проворачивать чисто и гладко, без сучка и задоринки. Нельзя допускать шумихи, обвинений и прочих неприятных вещей. Но тогда, в тот момент, когда Поттер смотрел ей в глаза, когда говорил этим чужим, холодным и равнодушным голосом, тогда Долорес об этом не думала. Нет, вовсе нет.
Тогда ей было страшно.
Позже, оправившись от страха, женщина принялась искать способ отомстить мальчишке. Теперь это было делом принципа, личным делом. Связываться с ним напрямую, не имея лишнего туза в рукаве, она не рисковала: мало ли, на что ещё способен этот подросток? Но слабые места, на которые можно надавить, искала активно. И вот, пожалуйста, сегодня с Поттером связывается беглый преступник Сириус Блэк. Более того, у этих двоих явно тёплые отношения. Неужели фортуна решила улыбнуться ей? Не это ли то самое слабое место?
Сначала Долорес хотела схватить Блэка сразу. Заклинания, стоявшие на каминной сети, позволяли ей как минимум отследить преступника. Но услышав о том, что бывший заключённый располагает ценными для мальчишки сведениями, передумала. «Кто владеет информацией – тот владеет миром» - эту истину Долорес усвоила на «отлично». Если этот Тайный Круг интересует Поттера (а скорее всего и Дамблдора, ведь мальчишка – не более, чем его ручная зверушка), то заместитель министра всенепременно должна добраться до этой информации. Подобные сведения откроют дорогу на самый верх и возможно - женщина позволила себе немного об этом помечтать - позволят получить кресло министра. Нападать на Блэк – дело рисковое и бессмысленное, а собрать подмогу Долорес не успевала.
«Что ж, - решила она. -
Придётся рискнуть и подловить мальчишку, когда он будет возвращаться. Разговорить его. Это будет нелегко, но дело того стоит. Сыворотка правды развязывала языки и не таким упрямцам. А если не поможет, то существуют ведь ещё и Непростительные…».
Долорес Амбридж имела все основания считать себя умной женщиной. И в этот раз ошибаться она не собиралась.
***
- Гарри, - Сириус выглядел встревоженным и озадаченным. – Тебя, правда, всё ещё интересует этот Тайный Круг?
Гарри, помедлив, кивнул. Он, быть может, уже и забыл о том разговоре и давнем своём вопросе, утратил интерес - по крайней мере, Сириус надеялся на это. Сам бы он не стал ворошить прошлое, тем более такое опасное, но теперь бывшего Мародёра разбирало любопытство, а крестник, судя по всему, знал больше, чем говорил. И вот это Сириус нравилось меньше всего.
- Я кое-что нашёл, - как можно более небрежно сообщил мужчина, внимательно следя за реакцией юноши. – Недавно разбирал всякий хлам на чердаке и наткнулся на сундучок, закрытый и защищённый всеми мыслимыми и немыслимыми заклятьями. Да там половина из них была доступна только Блэкам и никому, кроме них. Попытайся кто другой просто прикоснуться к сундучку, и его ждала бы медленная и мучительная смерть. Разумеется, я заинтересовался, что могли так тщательно оберегать мои дражайшие родственнички. Потратив две недели и перерыв всю блэковскую библиотеку, я, наконец, отпер сундук. Думал там какие-нибудь запрещённые и сильные артефакты, а оказалось всего-навсего пара шкатулок с фамильными украшениями, несколько старых вышивок, которые наверняка истлели бы, если б не заклинания, и дневники, какие имели обыкновение вести практически все женщины Дома Блек в XVI-XIX веках. У моей старомодной maman тоже такой был.
Сириус замолчал, ожидая изумления, любопытства и расспросов крестника. Тот Гарри, к которому он привык, непременно так бы и сделал. Но этот юноша, усталый и серьёзный, повзрослевший за несколько месяцев на пару-тройку лет, молчал, перекатываясь с носков на пятки и поглядывая на стремительно темнеющее промёрзшее зимнее небо. На лице Гарри был написан сдержанный и сосредоточенный интерес. Он слушал Сириуса, не пропускал ни одного слова, но выражать изумление не считал нужным, равно как и торопить собеседника. Сириусу стало не по себе. Вблизи изменения, произошедшие с подростком, пугали ещё больше. Этот собранный человек, ощущающий всю тяжесть ответственности, лежащей на его плечах, и осознающий, что у него нет права на ошибку, был незнаком мужчине.
«Что же с тобой случилось, Гарри? Что вообще происходит? С Хогвартсом, со мной, с тобой, со всеми нами? Когда это началось?»
- Тебе неинтересно? – спросил Сириус, прекрасно осознавая нелепость своего вопроса. Вот и Гарри недоумённо посмотрел на собеседника. Взгляд пятнадцатилетнего подростка был тяжёл. Так смотрит человек, который знает, что от его поступков зависит очень и очень многое. И в то же время в глазах юноши читалась спокойная и непоколебимая уверенность в себе, властность, холодность и чувство собственного достоинства.
«Откуда в тебе это, Гарри? Столько осознания собственной силы и аристократизма…. Когда ты стал смотреть словно правитель, осознающий всю полноту своих привилегий и тяжесть обязанностей? У подростков не бывает такого взгляда. Детям не свойственна эта обречённая усталость. Ты вырос слишком быстро, а мы этого и не заметили».
- Ты сказал, что расскажешь мне всё, что узнал о Тайном Круге, - медленно и веско произнёс Гарри. – Я верю тебе, и если ты начинаешь так издалека, значит, в этом есть необходимость.
Сириус согласно кивнул, откладывая собственные расспросы на потом.
- Конечно, меня очень заинтересовало, кому мог принадлежать дневник, защищённый с такой тщательностью. Моя родня ничего и никогда не делает просто так и уж тем более никогда не растрачивает зря магическую энергию. Выяснилось, что дневником владела некая Юстасия Блек. Жила она в далёком XVII веке, была той ещё бунтаркой, а для своего времени так и вовсе весьма распущенной и непокорной девицей. Никакого резона хранить её вещи не было. К тому же родня выжгла её с родового гобелена, то есть для семьи она всё равно, что никогда не существовала. И я взял почитать её записи. Взгляды Юстасии на магический и маггловский миры отличались от взглядов её родителей, они часто ссорились, но переломным моментом стала влюблённость наследницы «благороднейшего и древнейшего Дома» в безвестного и бедного маглорождённого мага по имени Роджер Дагворт, который не имел собственного жилья, переходил из города в город и занимался врачеванием. Разумеется, родственники Юстасии даже слышать ничего не хотели о подобном зяте, и тогда эта своенравная девица сбежала из дому вместе с Дагвортом, опозорив весь род Блеков. Юстасия ничего не писала об этом, но, скорее всего, опальную дочку тут же выжгли с гобелена и запретили даже упоминать её имя в семейном кругу.
- И тем не менее потом её вещи были найдены и перевезены в родовой особняк Блеков? – по тону Гарри сложно было что-то понять.
- Да, выглядит это странно и неправдоподобно, - легко согласился Сириус. – Но, думаю, решающую роль тут сыграл именно Тайный Круг. Так уж вышло, что Роджер Дагворт очень им интересовался, и Юстасия разделила его интерес. Более того, якобы нашла достоверные сведения. Наверное, моим предкам тоже хотелось разузнать об этом Круге, но скорее всего, как и мне, дневник Юстасии не сильно им помог.
- Почему? – нахмурился Гарри.
- У меня сложилось впечатление, что моя прародительница пыталась защитить эту информацию. Написано в дневнике явно больше, чем я могу прочитать. Возможно, увидеть всё могут лишь те, кто принадлежит к Кругу или посвящён в эту тайну.
Сириус посмотрел на крестника. Тот стоял, задумчиво глядя на низко ползущие снеговые тучи. Гарри, видимо, что-то решал для себя, просчитывал ходы и возможности, а его крёстный внезапно подумал, что мальчик совершенно не похож на своего отца. Джеймс был безбашенным, весёлым, открытым балагуром и душой компании. Ему бы и в голову не пришло взвешивать свои поступки, просчитывать последствия, и на его лице никогда не возникало это выражение сосредоточенности. Разве что во время очередной проделки. Но взгляд Гарри ясно говорил: мальчик готовится по меньшей мере к битве. Нет, Джеймс и Гарри были абсолютно разными людьми. Странно, что Сириус раньше этого не замечал.
- В том дневнике было что-нибудь написано об их дальнейшей судьбе? – очнувшись от размышлений, деловито осведомился юноша.
- Конечно. Роджер Дагворт погиб во время Великого пожара, - сообщил Сириус, перебирая в памяти всё, что прочитал. – Юстасия после этого покинула Англию и перебралась с сыном, невесткой и внуком в Америку. Их семья носила фамилию Блэк. Подобный выбор, мягко говоря, необычен: женщина не раз писала, что никаких тёплых чувств к своей семье не испытывает. Спустя шесть лет Юстасия умерла от чахотки, но перед самой смертью рассказала сыну всё, что знала о Тайном Круге и велела беречь это знание и передать его потомкам. Это словно наложило какую-то печать на эту ветвь моей семьи. Сколько бы их не выжигали мои дражайшие предки с гобелена, сведения о потомках Юстасии исправно появлялись раз за разом. Всех их объединяло три вещи: никакой информации на гобелене об их мужьях и жёнах, все они имели только по одному ребёнку и во что бы то ни стало сохраняли фамилию Блек. То ли в этом была какая-то необходимость, то ли из чувства врождённого блековского противоречия. Ах да, и, судя по всему, они никогда не общались с основной ветвью Дома.
Сириус замолчал, заметив, что Гарри его уже почти не слушает, размышляя о чём-то своём. Мужчина не стал задавать ему вопросы, справедливо полагая, что если крестник захочет, то сам всё расскажет. Вместо этого Сириус выглянул наружу.
За пределами пещерки, где укрылись мужчина и подросток, мела метель. Земля была покрыта плотной белой пелериной, а деревья устало гнулись, держа на своих плечах тяжесть снеговой мантии. Небо, казалось, нависло ещё ниже и теперь сурово глядело на суетящихся внизу людей из-под кустистых бровей-облаков. Вокруг чувствовалось какое-то ожидание. Природа более чутка, чем люди. Она знала то, что смертным знать было не дано, и ждала чего-то неведомого и жуткого.
- То есть ты хочешь сказать, - раздался за спиной Сириуса немного взволнованный голос. – Что сейчас где-то есть потомок Юстасии, хранящий знание о Тайном Круге?
- Возможно, - пожал плечами мужчина, поворачиваясь к собеседнику, – но, скорее всего, нет.
- Почему это?
- Потому что, если верить гобелену, её родители умерли, когда ей не исполнилось пяти лет.
- Ей? Это девочка?
- Да. Кажется, её зовут Кастра Елена Блек…. Гарри! Что случилось? Куда ты?
- Я потом объясню тебе всё, Сириус. Обещаю. Но сейчас мне очень-очень надо бежать. Можешь прислать мне дневник Юстасии? Хотя нет, присылать опасно: сову могут перехватить. Тогда давай через неделю встретимся здесь же. Принеси мне дневник, а я расскажу тебе то, что смогу. Спасибо! Ты мне очень помог.
Сириус удивлённо и задумчиво провожал крестника взглядом, пока того не скрыла с глаз вьюга. Потом вздохнул, перекинулся собакой и отправился прочь из Хогсмида. Ему было, что обдумать.
***
Джинни смотрела на яркие огни Хогсмида. Те призывно мерцали, предлагая случайному путнику кров и тепло, но в такую непогоду едва ли кто-нибудь осмелился покинуть свой дом и отправить в путь. Девушка была единственной душой на дороге. Да и то неживой.
Кхар, услышав доклад своей шпионки, велел ей перехватить Блэка на обратном пути. Сириус должен был встретиться с крестником, дабы не вызывать у Короля Тайного Круга ненужных подозрений, но потом…. Джинни улыбнулась и скорее по привычке, нежели из необходимости подышала на пальцы обеих рук, нормальной и изуродованной. Её дыхание было немногим теплее пронизывающего ветра, швыряющего девушке в лицо колкие ледяные снежинки, и пальцы коченели.
Джинни ждала уже второй час, неподвижная, застывшая, почти слившаяся с окружающей тьмой и метелью. Девушка не боялась, что Сириус сумеет скрыться от неё. Она знала, что Король уйдёт раньше своего крёстного и поспешит к своей Королеве. Знала, что Блэк задержится в пещере, чтобы не вызвать подозрений. Люди предсказуемы, слишком предсказуемы, и в том своя прелесть. Времени будет более чем достаточно для одного крошечного заклинания. Проблема каждого взрослого и достаточно способного мага в том, что он опасается серьёзных заклятий, требующих больших энергетических затрат и сложных приготовлений. Маги легко забывают о простеньких заклинаньицах, применить которые способен чуть ли не первокурсник, но имеющих при этом разрушительную силу. Заклинание, которое повторяла про себя Джинни, практически никак не воспринималось магом. Оно проскальзывало под щитами, не регистрировалось контурами, направленными на выявление вредоносной магии. А всё потому, что само по себе оно было безвредно и применялось колдомедиками для лечения бессонницы. Заклинание медленно и незаметно заставляло мага расслабиться и, в конечном итоге, уснуть. Происходило это столь естественно, что никто бы в жизни не заподозрил чуждое воздействие. Всё, что требовалось от Джинни, это проследить за Сириусом и забрать его, когда он уснёт. Проще некуда. Даже если это произойдёт в доме на площади Гриммо - ничего страшного. Её уже впустили туда и не исключали из списка гостей, так что она просто войдёт через парадную дверь.
Сквозь пургу и темноту Джинни увидела худощавую фигуру Гарри, выбравшегося из пещеры и оглянувшегося по сторонам. Девушка готова была поклясться, что Король почувствовал слежку, а потому применил своё заклинание поиска, чтобы удостовериться, что людей в округе нет. Спустя несколько минут смутная фигура, убедившись в отсутствии лишних ушей, качнулась под порывом ветра и поспешила в сторону замка. Джинни облизала губы и сделала шаг вперёд, чтобы не пропустить свою добычу. Охота началась.
***
Долорес Амбридж поджидала неподалёку от башни Гриффиндора. Женщина допускала, что у Поттера, как у закоренелого нарушителя правил, есть свои ходы и выходы из замка. Но в факультетскую башню вёл лишь один путь, и это облегчало задачу Долорес. С палочкой наизготовку она стояла в полутёмной нише и караулила свою добычу.
Время шло, а Поттер появляться не спешил. Спина и ноги ныли от долгого стояния в неподвижной позе. Долорес раздражало это всё больше и больше. Она чувствовала себя безумно глупо: старший заместитель министра, Генеральный инспектор Хогвартс прячется в неудобном проёме, словно нашкодивший школьник. Уже несколько раз возле её ног отиралась кошка сквиба Филча, души не чаявшего в госпоже инспекторе. Филча Долорес презирала, его кошка её безмерно бесила и вызывала чувство гадливости, но и тот, и другая пока были ей полезны, поэтому женщина не позволяла себе показывать своих чувств.
Наконец, когда Долорес готова была уже признать своё фиаско и покинуть пост, в дальнем конце коридора она заметила двух подростков, крадучись возвращавшихся в башню. Отбой давно уже был объявлен, но студенты-нарушители не слишком старались скрыться от всевидящего ока преподавателей. Приглядевшись, Долорес поняла почему – парень и девушка были увлечены лишь друг другом. Они целовались, обнимались и о чём-то негромко переговаривались. Подобные парочки не вызывали у женщины ничего, кроме брезгливого раздражения, и она уже намеревалась грозным окриком прогнать нарушителей, как вдруг обнаружила, что один из них Поттер. Рядом с ним была его подружка – грязнокровка Грейнджер.
«Что ж, - подумала Долорес, -
тем лучше. Глядишь, в присутствии этой блюстительницы правил он и поостережётся ерепениться. Хотя девчонка сама хороша – бродит после отбоя и зажимается с парнями по углам! Где мораль, я вас спрашиваю? Где нравственность? Совсем распустили школу! Если бы мне не нужно было вытягивать из мальчишки информацию, я бы им обоим такое наказание придумала, что до самой смерти не забыли бы». Страх перед Поттером, некогда испытываемый Долорес, окончательно прошёл здесь в тёмной и тесной нише в течение нескольких часов ожидания в неудобной позе. Теперь женщина видела в мальчишке лишь самовлюблённого, слишком много о себе возомнившего подростка, нарушающего правила и законы направо и налево. И он, без сомнения, заслуживал наказания.
Долорес сделала шаг навстречу подросткам и удовлетворённо отметила, что оба вздрогнули от неожиданности. Однако взгляды их ей не понравились. Так она сама смотрела на тех, кто не стоил её внимания. Требовалось срочно что-то сделать.
- Так-так, - произнесла она своим самым сладким голосом. О, Долорес прекрасно знала, как мерзко он звучит и насколько сильно передёргивает тех, кто его слышит! – Кого я вижу? Мистер Поттер, мисс Грейнджер, правила для вас не писаны? Вы давно должны быть в башне своего факультета, однако разгуливаете по всему замку. Правила существуют для того, чтобы регламентировать нашу жизнь, чтобы не допускать хаоса в наших делах и мыслях. Лишь упорядоченность ведёт к гармоничному и здоровому обществу. Люди, подобные вам, нарушающие правила и законы, вносят раздор и сумбур в ряды законопослушных граждан. Такое допускать нельзя. Безалаберность и безответственность следует уничтожать в зародыше, в юном возрасте, пока она не переросла в привычку. По этой причине я не могу оставить ваше поведение безнаказанным.
Долорес видела, как сильно хотел возразить ей Поттер. Да и у Грейнджер явно вертелась на языке пара отнюдь не ласковых слов. Однако они оба молчали. Отлично, значит, сопляки всё же знают, где их место, и понимают, к каким последствиям может привести непослушание.
- Полагаю, вашу сладкую парочку стоит разлучить. Вдвоём вы пагубно друг на друга влияете. С Вами, мисс Грейнджер, я поговорю завтра. Расскажу Вам о том, как подобает вести себя юной девушке, пообщаемся о моральном и нравственном облике нынешней молодёжи. А сейчас Вы отправитесь в постель. Немедленно.
Было очевидно, что девчонка не желает расставаться с объектом своей влюблённости. Пришлось на неё прикрикнуть ещё раз. Холодная и сдержанная ярость, полыхнувшая в её глазах, заставила Долорес слегка поостыть и вернуться с небес на землю. С подростками было что-то не так, они были не такие, как все, и с ними стоило держать ухо востро.
Когда Грейнджер, беспрестанно оборачиваясь, скрылась за портретом, Долорес повернулась к мальчишке.
- А с Вами, мистер Поттер, мы пообщаемся сейчас, и я искренне надеюсь, что наша беседа будет весьма и весьма продуктивной. Идёмте.
Уводя Поттера от башни, вцепившись до боли ему в плечо, Долорес улыбалась своим мыслям. Охота за бесценной информацией начиналась.
*Кастра - название звезды в созвездии Эпсилон Козерога (в семье Блэк, как известно, принято давать детям имена в честь звёзд и созвездий)
От автора: Уважаемые читатели! Мне было бы очень приятно видеть ваши комментарии и оценки. Поверьте, это повышает производительность моего труда в разы. Видя реакцию читателей, я понимаю, что труд не напрасен. Поэтому если хотите, чтобы я писала быстрее и выкладывала продолжения почаще, не поленитесь оставить мне хотя бы пару слов. Вам не трудно, а мне приятно.
