Глава 15Глава 15
POV Марлин МакКиннон
Положив голову на парту, я закрыла глаза, представляя себе горячий белый песок и море, плавными волнами жадно лижущее берег, то удаляясь, то возвращаясь с новой силой. Хотелось слышать лишь шум прибоя, негромкое шипение волн, крик чаек, так свободно летающих над водой… Хотелось самой стать птицей и улететь далеко-далеко, где меня никто, никогда не найдет. Никто и никогда, черт возьми. Однако для осуществления данной цели было и другое место, гораздо ближе, и его также невозможно найти. Я любила море и большую воду, я могла бы часами гулять у Черного Озера, но там все время гуляло слишком много народу, в том числе и Мародеры.
Вообще-то, спала я сегодня вполне спокойно, чувствуя лишь легкую тревогу оттого, что мои жуткие сны таинственным образом исчезли. Нет, это было бы прекрасно, если бы они исчезли насовсем, вот только что-то говорило мне, что это лишь затишье перед бурей. Да, вставая утром, я чувствовала себя выспавшейся, но после двух часов урока Истории магии каждому захотелось бы провалиться в сон. Собственно, многие так и делали, зная, что профессор Бинс редко обращает внимание на поведение своих учеников во время лекции. Раньше я все время спала на его уроках, а потом просто брала конспекты у Рема или Лили. Раньше… Ужасное слово.
Этот месяц длился для меня как долгие годы, и было странно, оглянувшись вокруг, видеть все такие же знакомые лица однокурсников. Казалось, я не видела их очень давно, не замечала, не приглядывалась. Я так старалась всем отвечать и улыбаться как прежде, что совершенно не запоминала, с кем говорю. Многие старшекурсницы проявляли по отношению ко мне приторную заботу, следя за каждым моим словом, но, послушайте, отделившись от своих друзей я не стала идиоткой. Я прекрасно понимала, о чем они действительно думали в этот момент. О том же, о чем думали все, когда однажды утром увидели меня на противоположном краю гриффиндорского стола.
Эти разговоры велись повсюду.
В коридорах.
– Теперь Сириус свободен? – Шепот и звонкий смех прямо у меня за спиной. – Мерлин, ему должно понравиться мое новое платье!
– Говорят, у него сегодня свидание с Эллин Боунс, той шлюхой из Рейвенкло! – Голос и новый взрыв хохота.
Я медленно оборачиваюсь, едва ли осознавая, что они тут же замолчали. У меня красные глаза и дикий голос, кажется, я что-то сказала им.
В гостиной.
– Шарлотта ле Рой рассказывала мне о нем.
– Я слышала от подруги, что Блэк вчера заперся в кабинете ЗОТИ с Марией Сайлес из Хаффлпафа прямо после последнего урока.
– Бедняжка МакКиннон.
Эти слова одно за другим отпечатывались в сознании, я стояла в полумраке у самого входа, слыша смех и притворно-сочувственные вздохи в мой адрес.
– Врут они все, – внезапно заявила Алиса, возникая буквально из ниоткуда. Я повернулась к ней, торопливо проводя ладонью по щеке. – Болтают, а ты слушаешь, глупая.
Я кивнула, быстро проходя мимо и ни на кого не глядя. Вокруг Сириуса всегда полно слухов.
Сейчас Алиса сидела за первой партой вместе с Джин Доэрти, что-то оживленно рассказывая ей. Джин молча слушала, иногда кивая и растягивая губы в понимающей улыбке, но ее темный взгляд то и дело натыкался на меня. Странно, но я не обращала на это внимания, потому что за ними устроились Джеймс и Лили, и временами Эванс так же оборачивалась и встречалась со мной взглядом. Я кивала, привычно растягивая губы в фальшивой улыбке. Лили знает об этом,но делает вид, что принимает ее за искреннюю, хотя даже она порой срывается, потому что действительно переживает за меня. Но со мной все в порядке. Правда. И, однако, тут мой взгляд замер, и я быстро отвернулась, потому что за третьей партой сидели Ремус и Сириус.
Плотно сжав губы, я перевела взгляд на другой ряд и увидела, как те самые Эллин Боунс, Мария Сайлес и Шарлотта ле Рой вели оживленный спор, поглядывая на меня. Плевать.
Мэри МакДональд выглядела непривычно бледной и подавленной, не обращая внимания ни на кого вокруг. Что-то отдаленно знакомое шевельнулось во мне, когда я увидела ее затравленные голубые глаза, но тут к ней подсел Стивен Армстронг из Рейвенкло, начал о чем-то говорить, чуть улыбаясь, и я вновь была вынуждена отвернуться. Я чувствовала себя чужой и никому не нужной, но стоило мне поймать взгляд зеленых глаз Лили, как я понимала, что это не так.
Что ж, я практически не помнила, как подошел к концу январь, хотя за окном ничего и не изменилось. Все также шел снег, сгустились тяжелые свинцовые тучи, и спящая природа не наводила на мысли о чем-то упущенном, безвозвратно потерянном. Но стоило мне войти в класс, оглянуться по сторонам, как я понимала, что совершенно не помню ничего из того, что происходило в последнее время. Впрочем, это неудивительно.
Пребывая в туманной завесе, скрывающей меня от остального мира, я знала только то, что нужно бороться, нужно улыбаться, разговаривать, нужно жить так, как и раньше. Я пыталась, я стараюсь и сейчас, но стоит мне услышать знакомый голос, и я бегу прочь со всех ног. Наверное, именно поэтому я и оказалась в башне Астрономии в тот вечер. Просто хотелось верить, что ветер, такой живой и морозный, подскажет ответ хотя бы на один мучающий меня вопрос.
Поставив ногу на узкую поверхность, я обхватила руками колонну, подтянулась и оказалась в самой высокой точке Хогвартса. Казалось бы, на высоте тридцати с лишним метров должно быть страшно, но я ощущала лишь восторг и какую-то эйфорию. Глядя вниз, я видела несколько темных точек, слоняющихся вдоль стены. Люди, поняла я, и неожиданно захотелось смеяться. Ветер относил назад мои волосы, свирепый и отрезвляющий, как раз то, что мне было нужно. С такой высоты даже высокие, раскидистые деревья казались крошечными, а, поворачивая голову, я могла видеть некоторые другие башни Хогвартса.
Когда я увидела летящих в Совятню сов, в голове пронеслась сумасшедшая мысль – как все-таки здорово – лететь. Но в этот же миг в голове возник другой яркий, красочный образ: ветер так же, как и сейчас, треплет мои волосы, но он теплый и ласковый. Мои руки соединены в замок вокруг его талии, я слышу стук его сердца, чувствую его дыхание, почти незаметными облачками вырывающееся из груди. Вокруг проносятся леса, Озеро, я слышу позади веселый крик Лили, Сириус оборачивается, в его глазах горит идентичное моему счастье…
Я не заметила, как потеряла контроль, и если бы не Джеймс, была бы уже мертва. Кто-то схватил меня за талию и потянул вниз как раз в тот момент, когда я потеряла равновесие и нога соскользнула с узкой поверхности карниза.
– Марлин, ты с ума сошла? – услышала я отчаянно-громкий голос. Дыхание прерывистыми облачками вырывалось из моей груди, и я пыталась унять только что пережитый ужас, холодной волной сковывающий все тело. – Марлин!
– Джеймс…
Я перевела расширенные глаза на Джеймса Поттера, который с таким же страхом и еще яростью тряс меня за плечи.
– Мерлин… Джеймс, я… что я наделала… – Страх накатывал липкой волной, но кое-что еще было сильнее его. – Господи, Джеймс, пожалуйста, я прошу тебя, не говори ему ничего! Я очень тебя прошу, умоляю, Джеймс, я не хотела прыгать, честное слово, я ничего не хотела сделать, Джеймс, только пожалуйста, пожалуйста… – Я повторяла это снова и снова, и мои слова, казалось, успокаивали и самого Поттера так же, как успокаивали меня. – Джеймс…
– Я не позволю тебе прыгнуть с тридцати метров из-за одного придурка, даже если этот придурок – мой лучший друг, ты слышишь меня, МакКиннон?! – срывающимся голосом крикнул Поттер, наверное, пытаясь привести меня в чувство. Затем неожиданно прижал меня к себе, и спустя несколько мгновений я почувствовала, что плачу. – Марлс, я прошу тебя… – Я ощутила у себя над ухом его горячее дыхание. – Пожалуйста, никогда больше так меня не пугай.
Вчера я сказала Лили правду – я действительно никого не хотела пугать. Черт знает, что именно потащило меня на эту башню, что заставило залезть на карниз, ведь сейчас я понимала, как это было глупо и как опасно. Я держала себя в руках, я была абсолютно уверена, что со мной все в порядке и мне, черт возьми, совсем не нужна ничья помощь. Ничего страшного не произошло. Меня могло пугать лишь то, что вот уже месяц я была совершенно одна, и не потому, что друзья отвернулись от меня – вероятно, это Лили не подпускает ко мне Джеймса, а Рем из чувства такта не попадается мне на глаза – но потому, что теперь я сама стремилась к этому. Мне было легче дышать, когда я не чувствовала на себе пристальный взгляд зеленых глаз. Она следила за мной, черт, она, в самом деле, за мной следила.
Да, я училась. Сидя одна за последней, так называемой «проклятой» партой, я записывала все лекции, практически каждое слово, а потом сидела весь вечер в каком-нибудь тихом уголке и заучивала конспекты только для того, чтобы на какие-либо размышления не оставалось ни секунды. Однако на уроках я свои новые знания все равно не показывала, стараясь быть незаметной, и, кажется, у меня получалось.
Честно говоря, я никогда такой не была, и в эти минуты четко осознавала, как права Лили. Мне хотелось испариться, исчезнуть, чтобы не слышать его голоса. Казалось, Блэку плевать, он все так же высказывался в классе, ржал с Джеймсом, как идиот, выполнял задание втрое быстрее, чем все остальные. Казалось, все вокруг давно забыли о моем существовании, и о моей крепкой дружбе с самой популярной в школе компанией. Новость о том, что МакКиннон больше не общается с Мародерами, мгновенно расползлась по Хогвартсу, почти моментально превратившись во что-то невероятное. День ото дня появлялись разные версии о том, что произошло, но затем до всех дошел еще один слух – МакКиннон и Блэк расстались. Мерлин, как же мне хотелось запереться в комнате и не слышать всего этого. То и дело с разных сторон какая-нибудь гребаная сплетница считала своим долгом выкрикнуть очередную версию, причем, как будто случайно именно тогда, когда я находилась рядом.
Я злилась. Я действительно приходила в ярость, перепрыгивая ступень, где я должна была плакать и рвать на себе волосы от отчаяния. Какого черта? Кому какое дело до того, что происходит в моей жизни? В его жизни? Но жизнь Блэка так или иначе – общественное достояние.
Да, они давно ждали этого момента, возмездия… Они злились на меня все это время, но не решались тронуть, пока рядом были ребята, зато теперь им никто не мешал. То есть, это они так думали, ведь практически все слухи были надуманной и самоуверенной ложью. Я по-прежнему общалась с Лили, а через нее получала сообщения от Джеймса и Рема, и даже, встречая в коридоре Питера, я старалась перекинуться с ним парой фраз. Однако я рассказываю о том, что происходит уже сейчас, а не о том, что происходило около месяца назад. Тем, кто плохо знал меня, я казалась прежней, но Лили была в ярости, а сама я чувствовала себя выгоревшей. Хорошо, что все не совсем так, как я думала, но сильно легче от этого почему-то не стало.
Спустя примерно пару недель после того, как я резко перестала общаться с Мародерами, все, слава Мерлину, потеряли ко мне интерес, и я, наконец, могла находиться в спокойной обстановке. Все проходили мимо, даже не замечая меня, как будто я была под мантией-невидимкой, и только Лили и Джеймс, подобно личным телохранителям, следовала за мной по пятам.
Удар колокола, оповещающий о начале урока заклинаний, заставил меня чуть ли не подскочить на месте и вынырнуть из своих тяжелых мыслей. Класс был уже полон студентов, и профессор Флитвик разрешил нам сесть. Это был совсем маленький человечек, едва ли достающий мне до бедра, с короткими седыми волосами и в овальных очках и, чтобы вести уроки, ему приходилось вставать на довольно высокую стопку книг. Также он являлся деканом Рейвенкло, и, хотя уже сейчас мы все давно к нему привыкли, на первом курсе мне все время хотелось зажать уши из-за его пронзительного, высокого голоса.
Мы отрабатывали теорию, повторяли все, что может понадобиться к сдаче ЖАБА, вспомнили все атакующие заклинания, потом защитные, о которых напомнили всем Лили и Рем. В классе раздались привычные смешки, всем известно, что только они могут помнить материал за все семь курсов и утверждать, что нужно еще больше заниматься, потому что они все давно забыли.
По окончанию урока профессор Флитвик задал нам очередное эссе про атакующие заклятия и прямо с ударом колокола объявил об окончании урока.
Не дожидаясь, пока у дверей столпятся все ученики, ожидая своей очереди, я быстро скользнула прочь из класса, точно меня здесь и не было. Практически бегом я поднялась наверх, на башню Астрономии и прерывисто выдохнула, вцепившись рукой в колонну и взглянув вниз. Я не была здесь с того самого дня, когда Джеймс нашел меня и на самом деле думала, что никогда больше сюда не вернусь, однако пропускать уроки профессора Синистры было тоже не очень-то вежливо.
Дверь распахнулась, и в башню ввалилось сразу человек десять, среди которых были и Мародеры полным составом. Я резко отвернулась, глядя вдаль на хижину Хагрида и не видя ее.
– Мисс МакКиннон, – услышала я суховатый голос. Похоже, за те несколько секунд, что я смотрела сверху на простирающиеся внизу поля, профессор Синистра успела войти. Я обернулась, ожидая выволочки за пропущенные уроки, но профессор молча смотрела на меня проницательным взглядом и явно ожидала, что я что-то скажу в свое оправдание.
– Мне очень жаль, – помолчав, спокойно проговорила я. – Честное слово, профессор.
– Раз уж вы здесь, мисс МакКиннон, то я хочу лишь известить вас о том, что мы только начали проходить пояс Ориона. Наилучшая видимость в декабре-январе, но, уверена, мы и сейчас сможем увидеть его звезды. Прошу вас приготовить к следующему занятию доклад о созвездии Большого Пса, мы начали подробно изучать его на предыдущем уроке, который вы не соизволили посетить.
Плотно сжав губы, я бесшумно вдохнула и подавила внезапно вспыхнувшую панику, будто пронзающую меня изнутри. Сердце бешено заколотилось в груди, и я сглотнула, чтобы мой ответ прозвучал твердо и уверенно. Я не смотрела в его сторону, я не собиралась даже голову поворачивать, пока он не покинет башню. Это глупо, да, но мне и на это плевать. Не я это начала.
– Да, профессор, – ответила я, вскидывая голову и кривя рот в уже привычной для себя усмешке. – Полагаю, о самой яркой звезде – кажется, Сириус – стоит рассказать подробно? – Даже я слышала иронию в собственном голосе, но на самом деле вся ирония совсем не в моих словах, не в том, что все вокруг внезапно заткнулись, а в самом задании профессора Синистры.
Иногда мне казалось, что все вокруг сговорились, что они пытаются вновь загнать меня в темный угол, откуда на этот раз я не смогу выбраться.
– Разумеется, мисс МакКиннон. Начнем урок.
Не удержавшись, я чуть повернула голову и натолкнулась на взгляд карих глаз Джеймса. Он едва заметно кивнул мне, чуть прищурившись, и я кивнула в ответ, вновь отворачиваясь.
Мерлин, созвездие Большого Пса! Я столько знала о нем уже сейчас, что могла сходу рассказать весь свой предстоящий доклад, но едва ли смогла бы открыть рот. Потому что все, что я знала, я могла слышать лишь от одного человека, названного в честь самой яркой звезды на всем небе, бело-голубого цвета, большой, ледяной и далекой. Древние магловские ученые называли ее «собакой солнца». Я крепко зажмурилась, пытаясь прогнать слишком яркие образы, потревоженные этими мыслями.
– Марлс. – Кто-то положил руку мне на плечо, и я подскочила, пытаясь унять бешеную пляску сердца. Обернувшись, я увидела Лили.
– Зачем так пугать? – раздраженно воскликнула я, нервно оглядываясь. Профессор Синистра что-то рассказывала про созвездие Ориона, находящееся к северо-западу от Большого Пса. – Где ты была?
– Древние руны, – прошептала Лили, чуть улыбнувшись. – Я рада, что хоть кто-то знает о моих играх со временем. И, кстати, – Лили окинула меня изучающим взглядом. – Я подошла к тебе совсем тихо. Что-то случилось?
– Случилось, – буркнула я, подавляя вздох. – Синистра задала мне доклад о созвездии Большого Пса.
Несколько секунд Лили недоверчиво смотрела на меня, затем бросила обеспокоенный взгляд в сторону студентов, окруживших профессора Синистру, которая что-то показывала на двигающейся карте звездного неба. Затем снова взглянула на меня.
– Марлин… – несколько неуверенно начала она, но я лишь отмахнулась. Не хотелось вновь слушать ее речь, начинающуюся со слов «так не может продолжаться вечно». Разве она не понимает, что это не мое решение, что я ничего не могу сделать, как бы ни хотела? Я посмотрела куда-то сквозь нее, наткнувшись на знакомые темные волосы и руку с закатанным до локтя рукавом белой рубашки. Словно что-то почувствовав, Блэк резко обернулся, и я так же резко оторвала взгляд от синих глаз, как будто обжегшись. Собственно, что-то подобное я и испытала, как будто кто-то неожиданно полоснул по коже наточенным лезвием, когтями, режущим заклятием – чем угодно. Поморщившись, я невольно обхватила себя руками и почувствовала, как Лили сжимает мое плечо.
Пристальный взгляд дьявольски-синих глаз прожигал меня насквозь.
В гостиной мерно и успокаивающе потрескивали дрова, до которых дотягивались длинные языки пламени. Зайдя в гостиную, я с облегчением обнаружила, что здесь никого нет, все отправились на поле для квиддича, наблюдать за последней тренировкой перед матчем Гриффиндор-Хаффлпафф. Я не была на тренировках уже очень давно, слишком уж яркие образы накатывали на меня, если стадион оказывался поблизости.
Сейчас моей целью было что-то вроде прежних фокусов, казавшихся такими давними, что даже становилось страшно. Еще раз оглядевшись по сторонам, я начала медленно подниматься по лестнице в сторону спален мальчиков. С одной стороны, это было как-то несправедливо, что на лестницу к спальням девочек было наложено заклятие, согласно которому мальчик, пытающийся пробраться туда, тут же съедет вниз по покатой горке. Девочка же легко может забраться в спальни мальчиков, это было даже как-то непредусмотрительно.
Я чуть усмехнулась и, бросив последний взгляд на дверь в гостиную, пробежала вверх по лестнице и, повернув направо, оказался у знакомой двери, у которой столько раз появлялась. Самым ярким моим воспоминанием была ноябрьская ночь шестого курса, когда я, примерно так же, как и сейчас кралась наверх, стараясь остаться незамеченной.
–
Алохомора, – едва слышно произнесла я, тут же почувствовав легкое головокружение. Пришлось опереться рукой на стену и сделать несколько глубоких вдохов.
–
Алохомора! – прошептала я, накрыв палочку рукой, чтобы никого не разбудить. Замок негромко звякнул, и я медленно отворила дверь и заглянула в комнату, тут же окунувшись в атмосферу сна.
Вообще-то, я была не уверена, что вообще их тут застану, ведь Мародеры – любители ночных прогулок, но мне сегодня везло. Прошмыгнув в комнату и неслышно закрыв за собой дверь, я так и замерла на месте, глядя на спящих друзей.
Одеяло и подушка Джеймса валялись на полу, как будто он во сне в кого-то ими бросался, матрас практически съехал вместе с ногами, чудом не разбудив самого парня, и я, крепко прижав ладонь ко рту, перевела взгляд на кровать Ремуса.
Рем спал, накрывшись одеялом чуть ли не с головой и обхватив руками подушку. Если сравнивать с бедламом, царящим у Джеймса, можно было найти сто с лишним отличий.
Вновь переведя взгляд, я лишь мельком остановилась на кровати Питера, закутанного в одеяло с головой, точно в кокон, и, наконец, добралась до самой ближней кровати, специально оставленной напоследок.
Одеяло Сириуса Блэка тоже наполовину находилось на полу, но, по крайней мере, какая-то его часть все-таки еще пребывала там, где ей суждено быть. Подушка лежала на голове, как будто Бродяга пытался защититься от громких звуков, возможно, как-то связанных со следами борьбы на кровати Джеймса. Я тихо прокралась поближе и осторожно опустилась на кровать Сириуса, пытаясь поправить одеяло - в конце концов, тут было не так уж и жарко.
Кровать предательски скрипнула, а Сириус, которого обычно не поднимешь и пушечным выстрелом, неожиданно дернулся и проснулся. Вылезая из-под подушки, он недовольно озирался по сторонам и совершенно неожиданно для себя самого наткнулся на меня. Его синие глаза, поначалу удивленные, понимающе сощурились.
– Неожиданно, но… приятно, – еще немного сонно произнес он, тут же садясь на кровати и глядя на меня долгим изучающим взглядом.
Я растянула губы в робкой улыбке, так как все еще не была до конца уверена, действительно ли ему нравится эта моя самовольная вылазка. Его рука потянулась к выбившейся из хвоста вьющейся пряди и легким движением заправила ее мне за ухо. Я невольно вздрогнула, почувствовав его прикосновение.
– Говорят, когда не спится, нужно считать овец, – прошептала я, не отрывая от него взгляда. – На самом деле это не очень-то помогает. Я наколдовала над кроватью звездное небо и стала считать звезды, но, похоже, где-то ошиблась, а уснуть все равно не смогла. – Я улыбнулась, почувствовав, как он берет меня за руку.
– И ты решила пойти и посчитать собак? – криво усмехнулся Сириус. – Жаль, что долго считать не получится, радость моя, ведь пес здесь всего один.
– Разве одного недостаточно? – прошептала я в его губы за секунду до поцелуя.
Одна рука непроизвольно потянулась к губам, а на второй я все еще чувствовала его прикосновение. Я не знала, что огорчает меня больше – лезущие в голову воспоминания или ощущение полной беспомощности. Я не хотела чувствовать себя так, и жалеть себя тоже не хотела. Просто... понять? Тряхнув головой и резко загоняя вырвавшееся воспоминание обратно, я собрала последние силы, распахнула дверь в комнату и тут же прикрыла ее за собой, едва успев скользнуть внутрь.
Сразу же сильный порыв холодного ветра чуть не сбил меня с ног, а из распахнутого настежь окна послышались веселые крики болельщиков. Я торопливо сократила расстояние и захлопнула раму так, что задрожали стекла. Затем обернулась, обведя взглядом знакомую комнату. Кровать была заправлена только у Ремуса, что было весьма предсказуемо, и я машинально принялась за дело, мало заботясь о том, что у ребят пока еще нет раннего склероза, и они полностью осознают, в каком виде оставляют свои спальные места. Застелив кровать Джеймса, я принялась аккуратно раскладывать одеяло на кровати Бродяги. Пальцы то и дело не слушались, и мне приходилось останавливаться, переводя дыхание. Когда покрывало, наконец, было аккуратно расстелено, я осторожно присела на краешек кровати и закрыла глаза. Сколько всего связано с этой комнатой, с каждым помещением в замке. Везде он. Чертов Блэк.
Мародерская атмосфера чувствовалась, стоило лишь шагнуть в комнату, и сразу становилось ясно, кто здесь живет. На стуле валялись рубашки, на тумбочках расставлены колдографии. Множество колдографий.
Я медленно встала и, подойдя к тумбочке, осторожно взяла в руки рамку с колдографией, где были запечатлены все Мародеры вместе со мной и даже Лили. Она была сделана совсем недавно, буквально пару месяцев назад, но мне казалось, что прошла целая вечность. Чувствуя знакомое жжение в глазах, я пыталась заставить себя поставить рамку на место, но не могла оторвать глаз от смеющейся девушки, которую подхватывают сильные руки, прижимают к себе, и… вот уже колдография вываливается из моих онемевших пальцев, а я все еще неподвижна, так и замерла, не в силах пошевелиться. Что-то влажное щекочет мне щеку. Прекрасно. Даже Лили ни разу не заставала меня плачущей, я просто не могла позволить себе признаться, что на самом деле чувствую. Хотя, разве это не очевидно? Пересилив себя, я присела, подняла упавшее колдо и не глядя поставила его на тумбочку. Нет, с меня воспоминаний уже хватит.
И все же хорошо, что не разбилась…
Странное дело. Последнее время я начала замечать, что поначалу, примерно месяц назад, вообще не могла ходить по замку, каждый раз вздрагивая как будто меня ударили, посмотрев в ту или иную сторону. Но сейчас... сейчас я намеренно ищу эти места, словно находя в них необходимые мне силы. Энергетику. Вот и не верь после этого в нематериальные высшие силы. Я долго стояла у окна в холле перед тем, как подняться сюда, смотрела на свинцовые тучи, неспешно плывущие по небу, и вспоминала, как ладони Сириуса Блэка опускались мне на плечи. Невозможно сосчитать то безмерное количество раз, когда я одергивала себя и практически за шкирку вытягивала в реальность. Но это было просто невозможно, когда вокруг одни воспоминания. Буквально на каждом шагу.
Повинуясь внезапному порыву, я схватила со стула рубашку и снова опустилась на кровать, глядя прямо перед собой. Надо было уйти. Черт возьми, МакКиннон, надо было просто уйти! Захотелось расплакаться или закричать так громко, чтобы кто-нибудь услышал, но я лишь сильнее сжала губы. Приходилось напоминать себе, что это чужая комната, и если я сейчас встану и переверну стол, это будет слишком... заметно. Нельзя, чтобы тебя заметили, Марлин.
Неожиданно я почувствовала под пальцами что-то твердое и, перевернув рубашку, достала из кармана карту. Собственно, за ней я сюда и пришла. И, честно говоря, собиралась сбежать до того, как волны тоски и горечи накрыла меня без штормового предупреждения. Вытащив карту Мародеров, я медленно достала из внутреннего кармана мантии палочку и дрожащим голосом прошептала:
– Торжественно клянусь, что замышляю только шалость…
Затаив дыхание, я наблюдала за проявляющимися строчками, как будто кто-то писал их на заколдованном Протеевыми чарами пергаменте, сидя сейчас где-нибудь далеко…
«Господа Лунатик, Бродяга, Сохатый и Хвост представляют вашему вниманию новейшее изобретение – Карту Мародеров».
Проследив взглядом за нужными именами, я, как и предполагала, обнаружила всех на поле для квиддича. Убедившись, что путь свободен, я шепнула: «Шалость удалась!» и, свернув пергамент, сунула его в карман. Вряд ли она сегодня им понадобится.
Почему-то самым тяжелым на данный момент действием оказалось просто разжать пальцы и положить эту чертову рубашку туда, откуда я ее взяла. Хотя, судя по тому, как она там «лежала», скорее, бросить. Однако я вцепилась в нее так, словно это было самое важное в жизни. Казалось, подвеска, спрятанная под одеждой, обжигает мне кожу. Собрав волю в кулак, я резко отбросила рубашку в сторону и, не глядя по сторонам, вылетела прочь из комнаты. Вдобавок чуть не забыла запереть дверь заклинанием, но, слава Мерлину, рефлексы не подвели.
Я не стала заходить в свою комнату, подумав, что могу воспользоваться Манящими чарами, если мне что-нибудь будет нужно. Все же порой удобно быть волшебницей. Не теряя времени, я вылетела из гостиной. За окном уже почти стемнело, и, скорее всего, ребята как раз возвращаются с тренировки. Пробежав по лестницам, я старалась не смотреть по сторонам, чтобы случайно не увидеть чего-нибудь, чего видеть не следовало. Только не сейчас.
Отчаянно сжимая в руке свое мерцающее голубоватое стеклышко, я, наконец, спустилась вниз, жалея, что спальни в гриффиндорской башне находятся на седьмом этаже а, скажем, не на третьем. Почувствовав, что вокруг никого нет, я свернула в сторону не очень широкого темного коридора, где когда-то мы с Лили Эванс пережили одно из самых непонятных приключений в своей жизни.
Этот коридор уже давно был мне знаком и, казалось, что я знаю в нем каждый поворот. Я проводила здесь каждый вечер, в то время как Лили ломала голову, куда я все время убегаю. Я не могла находиться в гостиной, где все время полно народу, слышен знакомый смех и голоса, голоса, которые и так приходят ко мне во снах, а днем пытаются пробить заслон, своеобразные стены, которыми я отгораживалась от своих же воспоминаний. Я не могла находиться и в спальне, в которой постоянно был кто-то из девчонок, я все время пряталась, пытаясь остаться одна, искала такое место, где меня никто не сможет найти, и однажды вспомнила…
Сжав в руке волшебное стеклышко, я закрыла глаза, а когда открыла их, передо мной возникла дверь, которую ни за что нельзя было разглядеть, если бы не огонек света, вспыхнувший на конце палочки. Неудивительно, что, оказавшись здесь в первый раз, я ничего не разглядела. Собственно, кроме стены без волшебного стеклышка я бы все равно ничего не увидела. Это что-то вроде прохода на платформу девять и три четверти из мира маглов – я просто бежала и, будь это самая обыкновенная стена, непременно врезалась бы в нее, не заметив в темноте. Но, ударившись об эту стену, я неожиданно провалилась в еще более темную комнату без окон, где без специальных волшебных предметов или заклинаний было не разглядеть ни двери, да и вообще ничего вокруг.
Открыв дверь, я зашла в давно знакомую комнатку и привычно села на пол, на котором уже лежали мой желто-красный плед и подушки темно-вишневого цвета. У меня было время, чтобы кое-что обустроить здесь. Стоило мне во второй раз прийти сюда, сжимая в руке свой датчик невидимых вещей, как тут же обнаружилось и окно, закрытое старой занавеской, которую почти не видно в темноте, если не приглядываться. Правда, это окно совсем маленькое, но свет проникал и оттуда. На стенах при свете
Люмоса я обнаружила небольшие выемки и уже на следующий день поставила туда свечи. Потихоньку каморка перестала казаться мне жуткой, я превратила ее в свой уютный уголок, где меня никто не смог бы найти.
Садясь на плед, я открыла карту, произнесла нужную фразу и зажгла палочку. Языки пламени от свечей бросали отсветы на пергамент, но придавали комнате ни столько света, сколько таинственности. Мародеры и Лили уже были на восьмом этаже, в месте, называемом Выручай-комнатой. Я кивнула своим мыслям и невольно улыбнулась, глядя на четыре точки, собравшиеся вместе. Вообще-то мне говорили, что Выручай-комнаты на карте не должно быть видно, но, может быть, это исключение для ее создателей? Не знаю, можно ли меня отнести к таковым.
Да. Да, нельзя было просто так взять и избавиться от навязчивой мысли, что я могла бы быть сейчас с ними, от нее совершенно некуда деться, но я так и сидела и молча улыбалась, следя за ними по карте. Сначала они были неподвижны, затем начали ходить по комнате, может быть, танцевали, не знаю. С моих губ не сходила улыбка, когда я, повинуясь неожиданному порыву, провела рукой по надписи «Сириус Блэк», оставшейся неподвижной у самого края комнаты. Когда-то давно я вот так же боролась с желанием провести пальцем по надписи. Когда-то давно я думала, что соскучилась по тему за несколько часов. Когда-то давно я даже понятия не имела, что вообще значит не видеть Сириуса Блэка. Не один день, не два и даже не десять дней во время каникул. Глупая маленькая гриффиндорка. Скривив губы в усмешке, я вновь почувствовала внутри клубок из эмоций – ирония, недоверие, обида. Раньше я сильно злилась.
– С Днем рождения, Лили Эванс, – прошептала я, зажигая большую ароматическую свечку в виде лилии и ставя ее напротив себя.
Рука неосознанно сжимала подвеску-собаку из темного металла, я невольно потянулась к зеркалу в старинной узорчатой раме. Это также был элемент местного интерьера. Браслет я сняла, перевесив подвеску на цепочку, чтобы можно было прятать под одеждой. Поднеся зеркало к себе и посветив палочкой, я чуть вздрогнула, увидев, как привычно черные глаза-кристаллики тронула легкая синева. Они вовсе не казались мне синими, у этих глаз не было идеального сходства с оригиналом, но что-то неуловимо менялось и в них и внутри меня самой. Глядя на карту, я чувствовала что-то знакомое, что-то такое, что вызвало эту улыбку, я даже не помню, когда так долго улыбалась в последний раз. Когда улыбалась искренне.
Я просидела там весь вечер, писала заданное эссе про атакующие чары, воспользовавшись Манящими чарами, чтобы перенести к себе пергамент и перо из своей комнаты и взять нужные книги из библиотеки. Это, конечно, уже наглость, но мне совершенно не хотелось идти туда самой. Чернильницу с оставшимися чернилами я нашла здесь, на пыльной полке, поставив себе задачу завтра тут все протереть. Работа шла удивительно легко, иногда я бросала взгляды на карту, временами – на часы, чтобы знать, когда можно будет уходить. Время неумолимо подходило к отбою, а мне еще нужно было написать доклад о созвездии Большого Пса.
Взяв в руки книгу по астрономии, я ожидала, что будет гораздо тяжелее, но, наверно, преувеличивала. Но стоило мне только написать вступление и перейти к описанию самого созвездия, как рука дрогнула на первой же букве слова «Сириус» – названия ярчайшей звезды этого созвездия и всего неба,о которой я с такой иронией переспросила профессора Синистру. Посмотрев на карту звездного неба, я обнаружила и созвездие Орион – это о нем сегодня на уроке рассказывала Синистра. Да. Все это мучительно отзывалось где-то внутри, и, вновь переведя взгляд на Карту Мародеров, я почувствовала, как сильно соскучилась. Нет, не только по Сириусу Блэку. По всем мародерам. Чистая правда.
Но я смогу, правда? Я непременно узнаю, что произошло.
Как бы я ни пыталась понять и оценить всю ситуацию, я была уверена, что Джеймс и Ремус здесь не причем, я не должна злиться на них. К тому же, я не была так уж уверена, что не хочу их видеть, потому что обижена, хотя причина у меня, безусловно, есть.
Сириус Орион Блэк – вот одна-единственная причина, по которой я пропустила несколько занятий, почти не общалась с когда-то лучшими друзьями и периодически срывалась на Лили. Причина моей фальшивой улыбки и показного спокойствия, причина, по которой я больше не оборачиваюсь назад, потому что боюсь увидеть его там. Не я это начала. Теперь это моя любимая фраза.
И все-таки. Доклад о созвездии Большого Пса.
Случайность ли? Все в этом мире неслучайно, это я знала уже довольно давно. Склонившись над пергаментом и сжимая в ладони подвеску, я вновь криво усмехнулась.
Мне не хотелось покидать комнату и, задувая свечи, я с удивлением думала, как могла бояться ее когда-то. Она вовсе не выглядела пугающей, но, скорее всего, потому что я провела в ней генеральную уборку. Да и вообще, стоило лишь зажечь свечи, чтобы она перестала меня пугать. У этой каморки был как минимум один несомненный плюс – ее нигде не видно, даже на карте Мародеров. То есть, получается, я просто с нее исчезала, но карта сейчас у меня, и никто не узнает даже об этом. Мысль, что я и раньше исчезала с карты, прячась в этой комнате, немного остудила внезапно появившееся чувство удовлетворения. Кто-то мог это заметить, но Лили не задавала мне лишних вопросов, и я тут же выкинула эту мысль из головы.
Поднимаясь по лестнице на второй этаж, я решила пройти через холл, чтобы даже случайно не наткнуться на слизеринцев, хотя даже сейчас я не могла до конца себя обмануть, потому что знала, кого именно не хочу встретить на самом деле. Впрочем, Лили рассказывала, что после отбоя слизеринцы теперь бродят по всему замку, раз добрались даже до седьмого этажа башни Гриффиндора. До сих пор оставалось неизвестным, как они вообще туда попали и что именно делали, но явно ничего хорошего.
Добравшись до второго этажа, я свернула в коридор, где почему-то не горели факелы, и пошла вперед, нервно оглядываясь по сторонам. Мне все время казалось, что за мной наблюдает пара невидимых глаз, но, впрочем, такие ощущения наверняка возникали у каждого в любом темном коридоре. Наверное, этому даже не стоит удивляться, в конце концов, темные коридоры для того и были созданы, чтобы вызывать странные ощущения, вроде этого.
Дойдя до конца коридора и приготовившись свернуть в холл, я уже вышла из-за угла и тут же стремительно шагнула обратно во тьму. Мерлин, зачем мне вообще Карта, если я на нее даже не смотрю?! Я прижалась щекой к прохладному камню, пытаясь успокоиться, и, подойдя к самому краю, вновь выглянула из-за угла.
У третьего окна, находящегося примерно в трех-четырех метрах от того места, где я сейчас находилась, стоял Сириус Блэк.
Сириус-я-все-сделала-чтобы-тебя-не-встретить-Блэк.
Мерлин, зачем вообще выбирать обходные пути, если мы с ним даже сейчас думаем одинаково?!
Отчаяние нахлынуло на меня подобно холодной волне – черт, черт, черт!!! Все это время я даже толком не видела его, даже издали не смотрела, а теперь вот он собственной персоной – подойди и выясни уже все, наконец. Но я стояла на месте, я просто не могла пошевелиться.
Окно было распахнуто, и ночной ветер отбрасывал назад его темные прямые волосы. Рукава рубашки были закатаны до локтя, мантии вообще не было – вероятно, он просто бросил ее где-то. Я замерла, не отрывая от него глаз и чуть не закашлялась, почувствовав запах сигаретного дыма. Недоверчиво вглядываясь в полумрак холла, я действительно заметила в его руке сигарету, но, клянусь, что раньше он никогда не курил. Во всяком случае, при мне. Черт, вот еще одно. Со своего ракурса я видела его почти в профиль, поэтому и заметила, как от этих губ отрываются белые кружочки дыма. Подавив сиюминутное желание броситься прямо к нему и спросить, какого черта вообще происходит, я осталась на месте, мучительно переживая тот факт, что теперь даже просто подойти к нему я не имела права.
Услышав шаги, доносящиеся от лестницы, я резко обернулась в ту сторону, откуда только что пришла сама и увидела, как ко мне от начала коридора приближается знакомый силуэт.
Джеймс.
Проклятье. Что за день сегодня такой?!
Бежать было поздно, да и некуда. Выйти в холл – значит, попасться на глаза Сириусу, бежать к лестнице – так или иначе, но Джеймс все равно меня заметит. Я вновь оказалась в западне собственного любопытства, и, черт, хоть бы раз это чему-нибудь меня научило. Желание узнать причину вновь вскинуло голову, и я невольно поморщилась, делая крошечный шажок вперед.
Я следила за приближающимся Джеймсом, а он, кажется, узнал меня в самый последний момент. Лицо его удивленно вытянулось, и я, умоляюще взглянув на него, приложила палец к губам. Джеймс выглянул из-за угла и снова перевел взгляд на меня. Я продолжала смотреть на него все с той же мольбой, его взгляд выражал удивление и тревогу, но я знала, что он рад меня видеть. Я тоже, я тоже была рада его видеть – казалось, я и правда не замечала никого вокруг. А значит, Лили права, и придется признать это. Может, это мой шанс доказать, что я все еще прежняя и способна на безумство? Едва заметно качнув головой в ответ на свои мысли, я сделала еще один шаг, почти выходя из-за угла, но Поттер тут же поймал меня за руку и затащил обратно. Казалось, он не понимает, чего именно я так боюсь, он лишь смотрел на меня, а затем, наконец, кивнув, отделился от тьмы и вышел в холл.
Я прислонилась спиной к стене, не рискуя выглядывать, и затаила дыхание, пытаясь переварить то, что только что увидела. Никогда, несмотря на их характер и нежелание следовать правилам, я не смогла бы представить их… его... с сигаретой, обычной магловской сигаретой. Я знала, черт возьми, разумеется, я знала, что что-то случилось, что-то серьезное. Сердце болезненно сжималось, заставляя меня сложить руки на груди и испуганно затаить дыхание. Около минуты ничего не было слышно, затем раздался взволнованный голос Джеймса:
– Бродяга, перестань, итак уже весь коридор в этом… аромате. – Послышались шаги, и я подавила желание вновь выглянуть из-за угла.
– Уйди, Джим… – услышала я знакомый хриплый голос, и я вздрогнула, точно он меня ударил. Я так долго пыталась не слышать этого, что, казалось, уже отвыкла. Но сейчас... голос звучал совсем рядом, мне с трудом удавалось сдерживать себя, хотелось прямо сейчас выбежать в холл и броситься ему на шею, но… я просто не могла. – Я сейчас вежливо прошу, Сохатый.
Я так и стояла, прислонившись к каменной стене и, запрокинув голову, смотрела в потолок. Два знакомых с детства голоса, говорят о чем-то, что мне неизвестно, а слезы оставляют мокрые дорожки на моих щеках. Когда же все это закончится? Закончится ли вообще? Смогу ли я забыть все, что долгое время являлось смыслом моей жизни, как бы банально это ни звучало? Забыть этот голос, от которого по телу и сейчас проходит дрожь, эти чертовы синие глаза? Как долго я их уже не видела? Как долго еще не смогу заглянуть в них и раствориться в синем океане?
Я закрыла лицо руками, судорожно кусая губы. Я знала, что так будет, поэтому намеренно не искала Блэка в толпе, но сейчас ситуация не оставила мне альтернативы. Мне вдруг показалось, что я слышу звук защелкивающейся мышеловки – я в ловушке и, кажется, как никогда близка к истерике.
– Ты мог бы все рассказать, – туманно произнес Джеймс, и я снова настороженно замерла. Бесполезно. Джим знает, что я здесь, и не скажет лишнего. – А не стоять тут вот так и не портить свое здоровье этой гадостью.
– Кто бы говорил, – отозвался Сириус, и в его голосе послышалась легкая усмешка, но она ничем не была похожа на его привычную кривую улыбочку.
Вот как. Интересно.
– Блэк, хватит! – неожиданно рявкнул Сохатый, кажется, пытаясь отобрать у него сигарету. – Сколько можно?! Что ты, как ребенок…
– Чувствуется влияние Эванс, дружище, – парировал Сириус, и я представила, как он, наконец, оборачивается к Поттеру. – Неужели Эванс действительно так меня ненавидит, а, Джим?
– Она тебя не ненавидит, – жестко ответил Джеймс, и я нахмурилась, пытаясь понять, о чем они вообще говорят. – Она пытается найти объяснение твоему поведению. Пока еще не нашла.
Объяснение.
Действительно ли Лили не знает причину или же просто притворяется, не желая расстраивать меня? Казалось, сейчас я была практически уверена, что Лили Эванс солгала мне в ту ночь. Глупо было полагать, что она спокойно мирится с их тайнами.
– Объяснение? – взорвался Блэк, заставив меня вздрогнуть. – Ты что, издеваешься? Неужели вы ничего не понимаете?! – Раздался грохот падающего металлического предмета. – Она убьет ее, ты меня слышишь, Поттер?! Она ее убьет! Да еще и Рег туда же…
– Ты сейчас разбудишь весь замок, – сбавив обороты, тихо произнес Джеймс. – Пошли отсюда… Пошли, пошли, Бродяга.
Послышался звук удаляющихся шагов, оставляющих меня в одиночестве посреди спящего замка. Я так и замерла, словно ледяная статуя, пытаясь прийти в себя и остановить бегущие слезы, но ничего не помогало. Я чувствовала себя не просто ужасно, а чудовищно. Хотелось свернуться клубочком где-нибудь подальше отсюда и, закрыв глаза, больше никогда не просыпаться.
Она убьет ее, ты слышишь, Поттер? Она ее убьет!
Я знала, что подобралась совсем близко к ответу, который на протяжении стольких дней интересовал меня все больше и больше. Я спрашивала себя – почему, какого черта вот так внезапно он все решил за нас двоих? Может быть, вот она – правда?
Медленно и неуверенно, будто боялась, что за мной все еще следят, я подошла к окну, распахнутому рукой Сириуса, и выглянула на улицу. На подоконнике лежала потушенная сигарета и, выкинув ее и закрыв окно, я уселась с ногами на подоконник и, обхватив руками колени, уткнулась в них подбородком.
Я не знала, о чем они говорили, не понимала, что они имели в виду, но одно теперь знала совершенно точно – мне грозила опасность. Что за опасность? Какая разница?! Мне было все равно, я просто все еще пыталась понять, зачем он все-таки это сделал? Зачем?! Он ведь обещал, он обещал, что я приеду, и все будет по-прежнему, так что изменилось за эти десять дней? Может быть, в доме родителей он встретил другую девушку. Или этот разговор был вообще не обо мне, раз Сохатый не побоялся спрашивать, зная, что я слушаю. Только это еще хуже.
Была и другая причина, объясняющая его состояние, ее звали Регулус Блэк. Что натворил младший брат, если Сириус так переживает из-за этого? Я прекрасно знала, что Бродяга всегда беспокоился за него, боялся, как бы влияние матери и слизеринских дружков не свело Рега на темную дорожку. Похоже, что так и произошло.
Я давно не думала ни о чем подобном, просто не позволяла мыслям пробиться через возведенные стены, но теперь... теперь все это уже не так важно. Я просто хотела знать правду, какой бы она ни была. Даже если я больше не являлась частью его жизни, даже если все сплетни – правда, я должна знать это точно, потому что нет пытки хуже, чем неизвестность.
И я устало закрыла глаза.
