Глава 16Ночью особняк Кайгара замирал, окончательно лишаясь признаков жизни. В нём и так было слишком мало людей для такого огромного дома, а ночью, когда немногочисленные жители уходили спать, всё просто останавливалось. За то время, пока Тсуна демонстрировал чудеса эквилибристики, бегая по крышам, он успел убедиться в этом в полной мере.
Аоки нервничал, впервые за всё время своих вылазок. Обычно он не думал о том, что может попасться, но в этот раз от этого зависела чужая жизнь. Бумажный человечек с Наги неприятно жёг карман, и Тсуна искренне надеялся, что ему просто кажется.
Маршрут был проверен несколько раз, он уже мог пройти его с закрытыми глазами, но всё равно, минуты, которые он потратил, добираясь до стыка, были самыми долгими в его жизни. Когда он доставал свои заготовки и активировал печати, его руки дрожали — он несколько раз заикался, и приходилось начинать заново. Наконец, у него получилось — небольшой участок полупрозрачного барьера истончился и задрожал. Тсуна резко выдохнул и замер на пару секунд, собираясь с силами. Пора — надо начинать.
Перо Шинды выходило с трудом, как будто приросло к его глотке. Тсуна пытался выдавить его, заставить подняться до рта и выйти наружу, и оно отзывалось далеко не на каждую попытку. Процесс шёл долго и мучительно, так что, когда перо больно царапнуло нёбо, Тсуна был готов плясать от радости. Он сразу же вцепился в кончик, не думая о том, насколько у него грязные руки, и вытащил его из глотки, радостно откашливаясь и смахивая слёзы. Перо сразу полетело за барьер, ненадолго зависнув в дымке. И, конечно же, благополучно его преодолело — это ведь всего лишь пёрышко, что в нём особенного?
Пространство за барьером вспучилось, буквально выплёвывая знакомого тенгу.
— Что я тебе говорил о том, чтобы вызвать меня без разрешения, отродье гнилого рода? А. Вижу, птенчик вернулся в гнездо. Собираешься заточить меня в бумагу?
Тсуна мотнул головой, чувствуя себя необычно пусто без пера в горле.
— Нужна ваша помощь, Шинда-сан.
Древний ёкай наверняка уже понял, что не сможет преодолеть барьер — он даже не пытался приблизиться, повиснув в воздухе в нескольких метрах от фиолетовой дымки.
Тсуна тихо выдохнул, понимая, что второго шанса у него не будет, и вытащил бумажного человечка, мысленно призывая Наги. Пленная тенгу выглядела ещё хуже, чем раньше — бледная, как смерть, с впавшими щеками и пустыми глазами, она настолько ослабла, что не могла даже поправить безжизненно обвисшее крыло. Поскольку Наги была повёрнута лицом к бреши, она сразу увидела соотечественника, и впервые за всё время пришла в движение — девушка издала жалостливый стон и вытянула вперёд руку, будто желая дотянуться до другого тенгу. Поняв, что это невозможно, Наги закрыла лицо ладонями и тихо заплакала, жалобно скуля.
Тсуна затараторил до того, как Шинда решил попытаться его убить.
— Тенгу-чан умирает. Её мой отец поймал, чтобы сделать моей сикигами. Сам понимаешь, я не мог отказаться — мало ли что с ней мог сделать. Не знаю, что с ней произошло, но она в ужасном состоянии, и мне нужна твоя помощь, чтобы её спасти.
Шинда молчал — смотрел на него своим пугающим, красным глазом, готовый в любой момент поймать в ловушку и растерзать. Наги, как обычно, не реагировала на его речь — она стояла, спрятав лицо в ладонях, и тихо подвывала, оплакивая свою свободу.
— Я могу приоткрыть барьер. Ненадолго, правда, но вытолкнуть её успею — только вот в таком состоянии она даже от границы не отойдёт. Ты единственный знакомый мне тенгу, а ей явно нужна помощь соотечественников. Так что, поможешь?
Шинда всё ещё не моргал, медленно подбрасывая свой смертоносный трезубец. Наги выла — наверняка Тсуне ещё долго будет сниться этот звук.
— Почему не уйдёшь сам?
Эх, Шинда, не заставляй его играть в героя — если б мог, давно бы ушёл.
— Барьер ставил настоящий мастер. Я могу протащить ослабленого духа, но здоровый человек из плоти и крови… Ты меня переоцениваешь.
И мрачно рассмеялся, предлагая Шинде присоединиться к издевательству. Ну, знаете — из серии глумления над волком, попавшим в капкан.
Правда, тенгу почему-то не смеялся.
— Ты не сможешь помочь ей, не освободив. Если сделаешь это, твой отец тебя убьёт. Ты действительно готов лишиться жизни ради одной полумёртвой аякаши?
Тсуна знал — конечно, он это знал. Успел понять основы за время пребывания здесь, но он был бы последней сволочью, если бы не попытался.
Заготовленный бумажный человечек послушно приземлился на ладонь, и Тсуна демонстративно зажал его между пальцами.
— Я сделаю так, что никто не заметит, что её нет. Правда, понадобится перо, но это ведь небольшая плата за свободу? И у меня есть план, как не дать Иемитсу заставить меня её вызвать. Так что?
Шинда молчал, но у Тсуны не было на это времени. Барьер дрожал, собираясь схлопнуться назад, и, если он не приступит к ритуалу немедленно, то просто не успеет. Аоки решил, что он всё равно сделает это — и если старший тенгу вдруг сбежит, то его смерть будет на его пернатой совести. Длинное перо Наги вышло из крыла удивительно легко, и Тсуна расценил это, как дурной знак. Неважно — времени не было, надо освободить Наги и перебросить её печати на пустышку. Она не выживет, пока связана печатью сикигами — значит, он должен был вернуть ей имя и освободить.
Он спешил и путался, но всё прошло гладко — Ки даже не всколыхнулась, надёжно храня в тайне всё, что произошло. Наги всё ещё не реагировала, даже когда все печати спали — Тсуна ожидал этого, так что в нужный момент просто ткнул её в спину, проталкивая через барьер. Девушка безвольно рухнула, не сделав ни одного шага, но подхвативший её Шинда резко дёрнул, заставляя её покинуть барьер. Фиолетовая дымка возмутилась и пошла рябью, вновь отрезая его от внешнего мира, и Тсуна только успел расслышать чужое «я этого не забуду», когда снова оказался в клетке.
Аоки мрачно рассмеялся, рассматривая бумажную куклу, в которую заточил перо Наги — работа вышла точной, подделка фонила так, что и не отличить от настоящей. Тсуна чувствовал усталость, но заставил себя прибраться и, соблюдая максимальную осторожность, вернуться к себе — завтра было много дел.
