Глава 18. Лицей, Академия и Школа
Яркая луна, пронизывая морозный, неуютный декабрьский воздух, освещала неприступный Дурмстранг, скрытый от любопытных глаз на всех картах. Ее сияние, окруженное туманным ореолом, играло на бриллиантовых снежинках, густо осыпавших замок и его окрестности, а поднявшийся ветер кидал комья снега в неосвещенные окна. Поутру панорама этих мест обещала быть сказочной. Но утро еще было очень не скоро.
Дурмстранг был погружен во тьму. Уже давно прозвучал отбой, специальные заклинания заперли наружные двери, через несколько минут погасили везде свет. С дисциплиной здесь было очень строго, так что все студенты находились сейчас как раз там, где им положено было быть – в своих спальнях. Многие уже сладко спали, укутавшись в толстые одеяла, другие ворочались с боку на бок, стараясь согреться, справиться с холодом, который, несмотря на тепло замка, гулял по спальне, находившейся на самом верху Главной башни.
Но холод помещения был ничем по сравнению с той настоящей зимней вьюгой, царившей не только снаружи, но и в душе сидящего у окна юноши. Луна, единственный источник света, заглядывала прямо в окно, освещая светлые волосы и серые глаза молодого человека, так внимательно и задумчиво смотревшие на нее, словно прося ответа.
Саймон действительно искал ответы. У него было очень много вопросов, постепенно накапливавшихся после перехода в этот лицей.
Самый первый вопрос был, несомненно, о том, кому и зачем понадобилось закрывать Кейрингтон. Это уже долгие месяцы не давало ему покоя, он словно чувствовал, что за молчанием их предыдущего директора, профессора Вирджинии Уэлтон, кроется что-то зловещее.
Следующим шло отчаяние: как быть? Несколько раз юноша срывался с места и мерил шагами комнату, но ответ не приходил. Он чувствовал себя здесь точно взаперти, находясь за многие сотни тысяч миль от своей подруги, от человека, о котором привык заботиться, за которого очень беспокоился. Да, это было странно, что парень и девушка могли так крепко дружить, несмотря на различные преграды, но, тем не менее, это так и было, хотя раньше Саймон не раз замечал, что Дженни что-то утаивает. Однако он не пытался ничего узнать или выпытать, предоставляя ей тем самым возможность самой рассказать, если она, конечно, сочтет это нужным. Саймон был очень внимательным, чутким, наблюдательным человеком, тем, который видит, слышит, анализирует и делает выводы, зачастую оставляя их при себе. Это не было не столько скрытностью, сколько умением хранить чужие тайны.
Письма приходили два-три раза в неделю, но живого общения все равно не могли заменить. Джейн зачастую писала, что готовится к состязанию, описывала Хогвартс, тамошние уроки и обычаи, прогулки с новыми друзьями в Хогсмид, квиддичные матчи. Иногда у юноши складывалось впечатление, что она давно перестала скучать по старой Академии, а иногда, очень редко, в порыве меланхолии, он ловил себя на мысли, что ее переход в Хогвартс стал началом конца, и сам же этой мысли пугался.
Ему приятно было вспоминать детские годы, которые прошли дома, и более поздние, память о которых была погребена в ныне пустых, а, может быть, уже сровненных с землей стенах Академии. Проделки, проказы, невинные шалости, за которые их даже не решались ругать, или же бранили сквозь смех, вытирая слезы, навернувшиеся на глаза от неимоверных шуток. И как только они исхитрялись все это придумывать? Конечно, со временем проказы становились все менее невинными. В прошлом году чуть было не произошел несчастный случай, но в тот раз все, слава Мерлину, обошлось.
Снегопад за окном превратился в настоящую метель, размазав по темному небосводу туманные очертания луны. Свистел ветер. Мороз украсил стекла узорами, словно стараясь принарядить угрюмый замок, а память настойчиво возвращалась в прошлые годы, когда Кейрингтон сиял тысячами новогодних гирлянд и свечей, освещая радость, торжество и ликование, царившие вокруг. Столы ломились от разнообразных деликатесов, спальни были завалены свертками подарков от друзей и родственников, по всему замку ненавязчиво и празднично веял аромат хвои, а во дворе блестели катки и горки, нетающие фигуры из снега. Кейрингтон – Звенящий ключ. И действительно, с приходом весенней оттепели большое количество воды в парках и садах, раскинувшихся у школы, стекало вниз, с возвышения в долину, собираясь в звенящие чистые прохладные ручейки. Они орошали участок, на котором профессора травологии и зельеварения выращивали травы, кустарники, цветы и многое другое, что потом приносили на свои уроки.
Здесь же не было ничего подобного. Лицей Дурмстранг специализировался на Темных искусствах. Здесь большое внимание уделялось заклинаниям, непосредственно самим темным искусствам и зельеварению. На истории магии студентам приводили в пример волшебников древности, заставляя их учиться на ошибках своих предшественников. На уроках чар они проходили разнообразные заклинания, даже те, применение которых было запрещено. Ученикам рассказывали про многие поединки великих магов, вынуждая их извлекать уроки из того или иного случая.
Все будние и выходные дни были посвящены урокам. Вообще-то, на выходных студенты были предоставлены сами себе, но на самом деле количество полученного домашнего задания просто не позволяло расслабиться и отвлечься. Да и развлекаться было негде: ни Кейрингвилля ни Хогсмида в окрестностях не было. Мрачный замок стоял один-одинешенек.
Внутреннее его убранство тоже не особо радовало. Никаких привычных картин и гобеленов, ярких красок и зелени, преимущественно голые стены из черного мрамора. Строго и аскетично, как и дисциплина. Здесь не было правых и виноватых, когда речь заходила о драках и ссорах. Побеждал сильнейший. Именно поэтому студенты младших курсов практически жили в громадной библиотеке, накапливая знания, чтобы защититься от придирок старшекурсников, а затем, выросши самим, издеваться над младшими.
И над всем этим словно господствовало незримое присутствие, угнетавшее многих слабых духом людей. Эти стены еще хранили память о величайшем темном маге, о Геллерте Гриндельвальде, одно время учившемся здесь. А на одной из стен школы был выгравирован его зловещий знак, вселявший трепет в каждого, кто осмеливался пройти мимо него.
Казалось бы, в такой обстановке недолго было сойти с ума, но юноша оставался в здравом рассудке. Он решил, что от судьбы уже сполна получил сюрпризов и неожиданностей. Теперь настала его очередь удивлять.
Однако Саймон был не единственным, кому не спалось в эту ночь.
Северуса Снейпа очень интересовало, куда регулярно пропадают Джеймс Поттер, Сириус Блэк, Питер Петтигрю и Римус Люпин. Самое забавное в этих исчезновениях было то, что четверо студентов отсутствовали один день, именно в полнолуние, а на завтра возвращались, как ни в чем не бывало. Те, правда, были в курсе его осведомленности, а в прошлом году Блэк даже как-то обронил в его присутствии, что достаточно надавить длинной палкой на узел на стволе Гремучей ивы, и можно будет пробраться за ними. Тогда Северус не обратил внимания на его слова, но именно сегодня он про них вспомнил.
Ясное ночное небо было усыпано алмазной россыпью звезд, восходящая луна наполовину скрывалась из-за шпиля башни. Юноша, дотемна выбравшись из школы, прогуливался по окрестностям замка, погруженный в свои мысли. Думал он о многом: о предстоящих экзаменах и о состязании, о доме, родителях и о тренировках с Джейн, которые уже успешно шли вторую неделю.
Они давно проштудировали всю книгу «Хроники волшебных дуэлей и соревнований» и теперь принялись за тома, находившиеся в Выручай- комнате. Подготовка шла более чем успешно, а о такой прекрасной напарнице можно было только мечтать. Причем молодой человек даже в мыслях пытался избежать даже думать про нее не только как про напарницу для соревнования.
Молодой человек присел на узловатый пень какого-то срубленного дерева. Из-под капюшона на лицо упала черная, как сама ночь, прядь волос и тут же притворилась частью мантии. Он и не спешил убирать ее, словно пытаясь полностью слиться с темнотой, а вместо этого лишь плотнее запахнулся в мантию и туже обмотал шею шарфом. Что можно было увидеть? Черное на черном, пятно тьмы, пронзившее ночь. Что тут можно было услышать? Шуршание ветра меж ветвей деревьев.
Северус вспомнил, как он был поражен, впервые посмотрев ей прямо в глаза. Блестящие изумруды, – вот на что они были похожи. Куда там даже Лили Эванс, его подруге детства, с ее великолепными болотно-зелеными глазами! Теперь он понял, о ком, сам того не осознавая, мечтал, сидя на берегу озера. Но он ей не ровня – даже на бал она пойдет с этим оборотнем Люпином.
В том, что тот оборотень, Северус был уверен. Во-первых, как только приближалось полнолуние, Римус худел на глазах. Во-вторых, друзья называли его Лунатиком, что тоже кое о чем говорит. Интересно, Дженни знает, с кем идет на бал?
Не успел юноша подумать о Люпине, как фигура того показалась неподалеку. Рядом с ним быстрым шагом шла женщина, в которой он с удивлением узнал мадам Помфри. Странная пара поспешно направлялась к Гремучей иве – буйному дереву, посаженному как раз в год поступления Снейпа в Хогвартс. Эта ива была известна тем, что хлестала всех, кто находился в пределах досягаемости, своими длинными, как лианы, ветвями. Был даже один случай, когда она чуть не выколола глаз ребенку, после чего играть возле дерева перестали.
Тут-то Северус и вспомнил слова Блэка. Парень, стараясь остаться незамеченным, осторожно подкрался за ними. Он заметил, что мадам Помфри взяла длинную палку, валявшуюся неподалеку, и ткнула ею в ствол. Ива замерла.
Двое подошли к ней вплотную и куда-то исчезли. Очевидно, спустились в тоннель.
Ожидание показалось Сириусу вечностью, но, когда он уже было решил вернуться в школу одним из потайных ходов, мадам Помфри вышла обратно. Она была одна.
Школьная медсестра вернулась в замок, а Северус пошел к дереву. Вокруг не было ни души. Он обездвижил Гремучую иву, нашел тоннель под ее корнями и двинулся в путь. Несколько раз ему казалось, что он слышит чьи-то голоса, но нельзя было понять, раздаются они позади или впереди. Дорога была долгой, и, по всей видимости, вела по направлению в Хогсмид. Из стен тоннеля тут и там торчали длинные корни растений и деревьев. Стоял прелый запах. Наконец, юноше показалось, что близок к разгадке секрета четверых гриффиндорцев – впереди расплывчато виднелись очертания какой-то комнаты.
– Эй, Снейп, стой! – Послышался голос Поттера, в котором улавливались панические нотки. Тот быстро догонял его. Но Северус решил не медлить.
– Стой, кому говорят!!! СТОЙ! ОСТАНОВИСЬ!– Джеймс схватил его за плечи и попытался оттолкнуть парня как можно дальше от комнаты. Но Северус мельком все же успел заметить там огромного серого волка и стоящего спиной к дверному проему черного пса.
Поттеру пришлось приложить все усилия, чтобы оттащить упрямого слизеринца. Наконец, когда они отошли довольно далеко, он произнес с ненавистью:
– Только попробуй кому-нибудь сказать о том, что ты видел здесь. И никогда больше не приближайся к Гремучей иве и этому ходу, если тебе дорога твоя шкура.
На самом деле Джеймс, направлявшийся в Воющую хижину, увидел Снейпа, когда тот только подходил к дереву. Но он был слишком далеко, чтобы тот мог расслышать его оклик, Поттер побежал следом, так как вспомнил о проделке друзей и понял, какую опасность представляет Римус в волчьем обличии.
– Теперь вас четверых точно исключат из школы, Поттер! Вы скрываете здесь оборотня! – Гневно произнес Северус.
– ТЫ НЕ ПОСМЕЕШЬ НИКОМУ СКАЗАТЬ, ПОНЯЛ? – Джеймс стиснул кулаки.
– Ну, это мы еще посмотрим! – С издевкой ответил юноша и, развернувшись, направился в сторону замка.
На следующий день он собирался поговорить с директором, но, оказалось, что тот сам ждет встречи с ним. Дамблдор строго-настрого приказал молчать об увиденном, объяснив, что все, происходящее с Люпином, ему известно.
Северусу оставалось непонятно, почему оборотень живет среди нормальных людей. Он ведь опасен! Но поделать он ничего не мог. В конце- концов, он вынужден был признать, что Дамблдору виднее. Раз тот держит ситуацию под контролем, значит, можно не беспокоиться.
