Глава 15. Эволюция эмоций.
Мужчины любят женщин, женщины
любят детей, дети любят хомяков, а
хомяки никого не любят.
Чарльз Дарвин
Конец декабря 1976, Хогвартс
– Слушай, по-моему, она подумала, что она твоя девушка! – с энтузиазмом воскликнул Сириус, плюхнувшись в кресло напротив своего лучшего друга.
– А? Кто? Чего? – не уловил его мысль витавший где-то в своих мечтах Джеймс.
– Эванс твоя, кто же ещё!
– Во-первых, не моя, а во-вторых, кто там что подумал? – начал приходить в себя Поттер.
– Я же говорю! Эванс, судя по всему, подумала, что Марианна твоя девушка!
– И?
Блэк опешил, явно удивлённый реакцией друга. Точнее, её отсутствием. Джеймс криво усмехнулся в ответ на глупое выражение лица Бродяги, выдававшее его растерянность, и добавил:
– А ты думал, я сейчас начну прыгать и скакать от счастья? Или побегу душить Эванс за то, что она подозревает меня в инцесте? Поверь, мне глубоко наплевать, что там она думает.
– Но ведь ты её любишь.
– Это к теме не относится.
– Ну смотри… Когда приехала Марианна, наша мисс Я–Знаю–Всё–И–Всегда тут же начала демонстрировать отрицательное к ней отношение, хотя Мер ей, по-моему, особо не грубила. А вот буквально десять минут назад мне Мэри рассказала, что Эванс поделилась с ней своими мыслями относительно того, что наша гостья – твоя девушка. То есть, логично предположить, что она невзлюбила Мер именно поэтому. А из этого следует, что она ревнует! Получается, что ты ей небезразличен! – Сириус лучезарно улыбнулся, довольный выстроенной им логической цепочкой.
Однако бурной реакции со стороны Сохатого, на которую он искренне надеялся, так и не последовало. К счастью для Поттера, которому удалось на этот раз избежать объяснений, в поле зрения появилась его обожаемая кузина, тут же присоединившаяся к юношам.
– Мне послышалось или вы обо мне говорили? – жизнерадостно поинтересовалась она, усаживаясь на подлокотник кресла Джеймса и взъерошивая волосы на голове кузена. Сириус усмехнулся, любуясь этой картиной. По правде говоря, если бы он не знал правды, то ему в голову пришла бы та же идея, что и Эванс.
– Судя по всему, разрушать представления нашей Лили ты не собираешься, не так ли? – вместо ответа скривился Джеймс.
– А зачем разочаровывать бедняжку? – притворно вздохнула девушка. – Она же так уверена, что в твоей семье до сих пор действует принцип помолвок в колыбели. Не будем её разубеждать.
– Ты форменная садистка, – добродушно улыбнулся Поттер.
Он давно уже не видел кузину и успел соскучиться по тому чувству спокойствия и радости, веянию детства, возникавшему, когда она была рядом. Джеймс был действительно рад, что кузине удалось приехать в Хогвартс на зимние каникулы, хотя подобное было вообще не принято. Впрочем, прямым текстом правила это не запрещали, а будучи внуками директора, Джеймс и Марианна вообще могли позволить себе многое, недоступное простым смертным. Вообще, Хогвартс был единственным приемлемым вариантом проведения этих каникул для девушки, так как её обожаемые родители, перспектива встретить рождественские праздники с которыми всё равно не прельщала, решили «устроить себе небольшой отпуск» и укатили на Мальдивы, Поттерам было не до племянницы, а оставаться в Шармбатоне и праздновать Рождество с личностями, которые были ей откровенно неприятны, Марианна не собиралась. Так что девушка на время засунула свою неприязнь к любимому дедушке, который и обеспечил её приезд в Англию, куда подальше и искренне радовалась обществу Джеймса и его друзей. В общем, просто хотелось на время забыть обо всех проблемах и отдохнуть. А заодно и хоть немного наладить обожаемому кузену его личную жизнь. Пока эта искренняя забота проявлялась только в откровенных издевательствах над его «дамой сердца», то бишь Эванс.
Вообще Марианна, как можно догадаться, откровенно недолюбливала рыжеволосую гриффиндорку, которая уже несколько лет подряд систематически отшивала её двоюродного брата. Оно и понятно. Разве можно любить того, кто делает одного из самых близких людей таким несчастным? А Джеймс, будучи вполне серьёзно влюблённым в Лили, действительно был несчастен, хотя совсем этого не заслужил. Надо сказать, девушка, как ни силилась, не могла понять Эванс. Если бы сама мисс Нуаре оказалась в её положении, то, даже не испытывая никаких чувств по отношению к своему поклоннику, всеми десятью остро заточенными ноготками зацепилась бы выпавший шанс.
Ведь Лили Эванс, по сути, ничего из себя не представляла, и в будущем ей ничего не светило. По крайней мере, здесь, в магической Англии, где видимость равноправия между чистокровными и магглорожденными соблюдалась только в стенах Хогвартса. Да, училась она хорошо, обеспечивая себе приличный аттестат, но найти приличную работу в будущем это ей не помогло бы, ведь первым вопросом, который задавался всем кандидатам на высокооплачиваемые должности, уже много лет был вопрос о происхождении. Те немногие магглорожденные, которым удалось сделать настоящую карьеру, добились этого только благодаря связям или же через постель. А подобное не афишируется. Как и сам факт того, что эти люди не чистокровные. А связей у Эванс нет, не было и не будет, а пользоваться вторым способом она уж точно не станет – гордость не позволит. Конечно, для магглорожденных девушек имелся ещё один шанс вести достойную жизнь. Выйти замуж за более или менее уважаемого мага, родить ему детей и таким образом автоматически закрепить за собой право быть частью магического общества. Лили повезло – ей выдался такой шанс, более того, шанс, выпадающий одной девушке из тысячи. Однако ума использовать своё положение ей не хватило. Что ж, возможно, она, в конце концов, и сообразит, что упустила, но Марианна в глубине души надеялась, что для неё уже будет поздно, а Джеймс к этому времени благополучно женится на более подходящей ему девушке.
– Всем привет! – вырвал девушку из раздумий голос Мэри МакДональд, которая села в соседнее с Сириусом кресло.
Блэк лучезарно ей улыбнулся, а гриффиндорка ответила влюблённым взглядом. Марианна неожиданно для самой себя почувствовала, что её захлёстывает чувство ревности, хотя она буквально пару часов назад совершенно хладнокровно наблюдала, как её избранник обнимался с какой-то пустоголовой пуффендуйской девицей. Но что-то в том, как Сириус смотрел на Мэри, было особенное. А быть может, ей только показалось. А вообще Марианна относилась к этой однокурснице кузена вполне положительно – МакДональд была довольно приятной, жизнерадостной девушкой, с которой было легко общаться. Интеллектом она, к сожалению, не блистала, но в отличие от той же Эванс прекрасно понимала, что и когда нужно сказать или сделать, чтобы потом оказаться в выигрышном положении.
– Ребята, у вас случайно нет каких-нибудь книг о драконах? – поинтересовалась гриффиндорка.
– А зачем тебе? – удивился Джеймс.
– А нам по Уходу за Магическими Существами на каникулы задали доклады сделать про разных тварей. Мне попались драконы.
– Посмотри в библиотеке, – пожал плечами Сириус. – Там точно что-то должно быть.
– В том-то и дело, что того, что мне нужно, там нет! – обиженно воскликнула гриффиндорка. – Я не нашла вообще никаких общих сведений! Во всех книгах есть только информация по видам…
– А общих сведений, как таковых, и не существует, – фыркнул Поттер. – Различия между видами настолько сильны, что то, что верно для одних драконов, для других будет полностью ошибочным. По сути, всех драконов объединяет только два признака: они покрыты защитной чешуей, и они действительно долго живут. В остальном же… Размеры колеблются от комнатной собачки до небольшого дома, причём, у некоторых рост заканчивается в первые несколько месяцев жизни, другие растут всю жизнь; некоторые достигают действительно больших размеров меньше чем за год, а другие за несколько лет только ровняются ростом с человеком. И далеко не все драконы являются этакими машинами убийства, как считают очень многие. Некоторые виды даже не питаются мясом, не говоря уже о способности выдыхать огонь. Существуют отдельные виды боевых драконов, которых, кстати, в наше время осталось очень и очень мало – многие из них были уничтожены, когда маги поняли, что их невозможно выдрессировать и подчинить своей воле. А теперь… Теперь почти все драконы живут в специальных заповедниках, в неволе. Из-за этого в прошлом веке тоже исчезло много видов, которые могли жить только в их реальной среде обитания. Люди считают их обыкновенными животными, неспособными мыслить, кровожадными чудовищами. А на самом деле… На самом деле эти удивительные существа во многом умнее и мудрее нас!..
Тирада Джеймса оборвалась, видимо, юноша понял, что его занесло в те дебри, рассуждать о которых его никто не просил. Сириус и Мэри смотрели на него расширенными от удивления глазами, а кузина лишь едва заметно ухмылялась. Уж она-то знала, что драконы и отношение людей к ним были больной темой для любимого братца. Рассуждать об извечной несправедливости в этом отношении он мог ещё дольше, чем о квиддиче.
– Что? – немного раздражённо спросил у изумлённых друзей Поттер. – Что вы на меня так смотрите, как будто упыря увидели?
– Ты… ты… – Сириус пытался сообразить, что он всё-таки хотел сказать, а потом повернулся к Марианне, понимая, что её состояние осталось нормальным: – Что с ним?
– Ничего, – пожала плечами та. – Просто он очень любит драконов. Пунктик у него на этой теме.
– Почему?
– Потому что у меня дома некоторое время жил детёныш дракона, – нехотя ответил Джеймс. – Мне тогда было пять.
– Я думала, что держать дома драконов нельзя! – воскликнула Мэри.
– Нельзя, – кивнул юноша. – Именно поэтому Альби сейчас живёт в Драконьем Убежище в Ирландии.
– Альби?
– Ну да. Моя дракониха. Мы с отцом нашли её, ещё совсем детёныша, недалеко от дома. Она была серьёзно ранена, поэтому мы взяли её домой и выходили. Признаюсь, я очень к ней привязался за то время, что она была у нас. Будь моя воля, я бы оставил её, но это, к сожалению, было невозможно.
– Почему?
– Во-первых, это запрещено законом, как уже сказала Мэри. Во-вторых, она очень быстро росла, и поэтому её невозможно было держать в доме. В-третьих, моя Альби – представительница очень редкого вида боевых драконов, за которыми нужен вообще особый уход. К тому же, она альбинос, а эти, как правило, особенно сильны.
– С ума сойти, – пробормотала Мэри. – Я и не думала, что такое возможно.
– Ну да, – усмехнулся Сириус. – Все люди как люди, у всех домашние любимцы – кошечки да собачки, а у нашего Джеймса – феникс и дракон.
– Ну почему, – в глазах Марианны заплясали задорные искорки. – Одна собака у него тоже есть.
– Какая?!
– Большая, чёрная и блохастая, – на лице Джеймса тоже расплылась усмешка, он явно уловил мысли кузины. – Сириусом Блэком зовут.
– Я бы сказал, что у меня дома в таком случае живёт некто рогатый, но…
– Ты так не скажешь, – перебила его Марианна. – Ибо ты сам живёшь у этого рогатого дома. И вообще господа рогатые, хвостатые и блохастые, всех вас именно я вправе назвать своими домашними любимцами!
– Это ещё почему?! – возмутился Джеймс.
– А потому, мой милый братец, что я, как самая добросовестная и заботливая хозяйка, пекусь о вашем благополучии, наплевав на собственное с высокой колокольни, – с этими словами Марианна встала с кресла и направилась в сторону лестницы, ведущей в спальни девочек, на полпути обернулась и добавила, обращаясь к кузену: – И нечего обижаться. В конце концов, я трачу своё время и свои нервы именно на налаживание твоей личной жизни.
* * *
Январь 1978, Хогвартс
Говорят, что время лечит. С того страшного Рождества, когда были убиты старшие Поттеры, прошёл уже почти целый месяц, а Джеймс так и не почувствовал какого-либо облегчения. Нет, он не просыпался по ночам в холодном поту от кошмаров, в которых его родителей раз за разом убивал какой-то маньяк в белой маске, не плакал в подушку, когда оставался один, стойко перенёс похороны и последующие абсолютно фальшивые соболезнования от лица большинства представителей и представительниц высшего света магической Англии, и в корне пресекал попытки друзей начать сочувствовать ему. Однако от этого легче на душе не становилось. В сердце появилось какое-то щемящее чувство утраты, словно рана с воспалёнными краями, которая никак не хотела заживать. Сама мысль о том, что он больше никогда не увидит маму с папой, не сможет с ними поговорить, казалось какой-то абсурдной, разум никак не мог принять её, смириться с ней, и это сводило юношу с ума. Лили, которая старалась по мере возможности не отходить от Поттера ни на шаг, говорила, что рано или поздно время всё-таки «вылечит» его боль от утраты, позволив, наконец, смириться с тем, что уже не изменить.
Должно быть, так в итоге и случится. В конце концов, нельзя же страдать вечно. Однако Джеймса удивляло то, что, когда убили мать Марианны, кузина отошла от этого куда быстрее. Конечно, можно было бы предположить, что она просто не показывала свои истинные чувства, как и сам Джеймс сейчас вёл себя с не слишком близкими людьми, однако юноша знал сестру достаточно хорошо, чтобы чувствовать её настроение независимо от того, как хорошо бы она это не скрывала. Да и не стала бы она так себя вести, ибо держать подобное в себе и делать вид, что всё хорошо, слишком уж сложно, чтобы ещё и при самых близких людях себя так вести. А из этого следует, что Марианна действительно достаточно быстро оправилась после смерти матери. Возможно, причиной тому было то, что она потеряла не двух родителей сразу. Впрочем, отношения кузины с её отцом всегда были очень натянутыми, так что вряд ли она стала бы очень долго по нему горевать. Хотя, если уж на то пошло, то мать Марианны тоже никогда не была ей настолько близка, как Джеймсу его родители. Всё-таки девушка провела, можно сказать, всё своё детство в Англии, у Поттеров, практически не встречаясь с родителями.
Марианна. Стоило Джеймсу подумать о сестре, как сердце его снова словно сжимало железным обручем. О девушке, как и многих её товарищах по школе, до сих пор не было ничего слышно. Из газет было известно только то, что ещё под Рождество Шармбатон был захвачен и разрушен Пожирателями Смерти, которые жестоко убили директора школы и многих студентов, пытавшихся защищаться. Прилагались списки погибших, в которых, несмотря на их внушительные размеры, Поттер к своему великому облегчению не нашёл ни Марианну, ни Рудиана. Однако не было их и в гораздо меньших по размеру списках тех, кому удалось сбежать через камины и кого сейчас распределили по разным магическим школам ближнего и не очень зарубежья. Однако достаточно большая группа учеников во главе с несколькими преподавателями просто пропала без вести. Конечно же, хотелось верить, что с ними всё в порядке и со дня на день они дадут о себе знать, но со временем эта надежда становилась всё призрачнее.
Без сомнения, эти несколько недель были ужасны, и Джеймс чувствовал, что смог их выдержать только благодаря поддержке друзей и Лили. Иногда ему вообще казалось, что с тем же Сириусом он за это время сблизился больше, чем за прошедшие годы. Пой крайней мере, теперь Блэк в кои веки перестал вести себя, как ребёнок, и чувствовалось, что для него смерть родителей лучшего друга, которые в своё время очень хорошо к нему отнеслись, тоже стала большой потерей. Да и пропажа Марианны, которую он считал своим близким другом, тоже стала для Бродяги тяжёлым ударом. Ну а Лили… Раньше Поттер думал, что момент, когда она согласится с ним встречаться, станет самым счастливым в его жизни, но судьба распорядилась по-другому. Сейчас юноше казалось, что он вообще больше не способен чувствовать себя счастливым. Однако присутствие Эванс и постоянная забота и понимание с её стороны ощутимо уменьшали боль и позволяли жить дальше с осознанием того, что он не одинок.
В один из таких тихих январских вечеров наши герои вшестером – то есть, четверо Мародёров плюс Лили Эванс и Мэри МакДональд – расположились в спальне семикурсников Гриффиндора и спокойно разговаривали на самые разные темы, стараясь при этом не касаться того, что могло бы нарушить их покой. Ремус устроился на широком подоконнике и периодически грустно смотрел на тонкий полумесяц, висевший в небе прямо напротив окна. Питер растянулся во весь рост на полу так, что его ступни в смешных полосатых носках лежали уже не на большом пушистом ковре, а на дощатом паркете, и что-то исследовал по Карте Мародёров. Сириус и Мэри валялись на его кровати, точнее Блэк лежал на кровати, а девушка лежала на нём, так как достаточно широкими хогвартские кровати назвать было нельзя. Джеймс и Лили сидели, обнявшись, на полу, в углу комнаты, предварительно перед этим устроив себе там гнёздышко из мягких пуховых подушек, часть из которых была честно спёрта у любимых соседей по комнате, а часть просто наколдована.
– Ребята, помните Эндрю Кинга? – поинтересовалась у присутствующих Мэри, явно готовясь выложить новую порцию сплетен.
– Это который такой коренастый, мускулистый… – начала вспоминать Лили. – Со светлыми волосами, симпатичный?..
– Когтевранец, на два года старше нас, – дополнил сведения Ремус.
– Ага, – в голосе Мэри послышалось довольство. – Так вот, он, оказывается, встречается сейчас с нашей Джинилин.
– Да они уже с лета встречаются, – пожал плечами Джеймс.
– А я думал, что Кинг гуляет со Скитер, – удивился Сириус.
– Я не знаю, что у них там случилось, но, по-моему, они расстались друзьями. Рита же сейчас вообще…
– Ребята, смотрите! – прервал однокурсника Питер, размахивая Картой.
Джеймс выхватил у него пергамент, чтобы посмотреть, что же так возбудило Хвоста. Сначала Поттер ничего не заметил и уже хотел начать выяснять у него подробности, но тут Лили показала своим аккуратным пальчиком в самый низ Карты, где, словно из ниоткуда, одна за другой появлялись новые точки с имена, подозрительно напоминающими французские.
– Что это? – удивлённо прошептал юноша.
– Шармбатонцы, – с улыбкой ответил Ремус, который уже успел подойти и склониться над другом. Немного погодя русоволосый гриффиндорец, вздохнув с облегчением, указал пальцем на одну из только что появившихся точек: – Марианна. Они живы.
Стоило Джеймсу увидеть имя кузины на Карте, у него как будто камень с души упал. Юноша, разумеется, тут же извлёк из чемодана свою мантию-невидимку и направился вниз, чтобы встретить прибывших и убедиться, что всё в порядке. Однако плану его не суждено было свершиться, ибо около выхода из гостиной он был остановлен любимым деканом. МакГонагалл пришла, однако, не для того, чтобы навестить своих подопечных, а чтобы сообщить, что в Хогвартс прибыли «пропавшие без вести» шармбатонцы, которые будут расселены по спальням разных факультетов, в том числе и Гриффиндора. Потом, смерив дёргающегося Поттера строгим взглядом, профессор лично ему добавила, что его родственница жива–здорова, так что смысла нарушать правила и выходить из гостиной нет. Джеймс скрепя сердце согласился с деканом, однако если бы его не удержали друзья, то он всё равно бы не остался на месте.
Следующую четверть часа, которая показалась Поттеру вечностью, ничего не произошло. Гриффиндорцы практически полным составом расселись в креслах и ждали «беженцев», судьба которых интересовала даже тех, у кого не было среди них знакомых. Когда открылся портретный проём, все уже приготовились броситься к входу, чтобы встретить своих новых соседей, однако к всеобщему разочарованию в гостиную вошёл Филч, с недовольным видом кинул на пол гору раскладушек и, нее говоря ни слова, вышел. Шармбатонцы появились лишь спустя полчаса. Видимо, всё это время у них выясняли, что с ними случилось, решали, что делать дальше, пересчитывали и распределяли. К гриффиндорцам подселили человек двадцать, число парней и девушек было приблизительно одинаковым, чего не скажешь о возрасте – все новоприбывшие были явно старше тринадцати-четырнадцати лет. Вместе с ними пришла МакГонагалл, которая объявила, что шармбатонцы, скорее всего, останутся здесь до самого конца года и, соответственно, будут ходить на занятия вместе с обычными обитателями замка, а те, кого она привела, на время становятся полноправными гриффиндорцами, к которым она просила своих подопечных отнестись с пониманием и дружелюбием. Жить они будут вместе со всеми, по курсам. Под конец своей пламенной речи профессор назначила старост ответственными за то, чтобы гости чувствовали себя в Хогвартсе как дома, и убедительно попросила остальных помочь им в этом нелёгком деле. Наконец, пожелав всем спокойной ночи и добавив, что свои расписания и все необходимые школьные принадлежности шармбатонцы получат в течение грядущих выходных, она покинула гостиную.
Всё это время Джеймс искал глазами в толпе новоприбывших свою сестру и уже подумал, что её распределили в другой факультет, когда она сама нашлась. Марианна, всем своим видом излучая усталость, тяжело опустилась в свободное кресло прямо напротив кузена, за ней по пятам появился Рудиан Стрэйндж, который, словно охраняя, встал за креслом. Некоторое время Джеймс и его друзья молча разглядывали беглых шармбатонцев, которые выглядели до невозможности усталыми и осунувшимися. Первым не выдержал Сириус, который сам не мог объяснить того чувства радости, которое охватило его, когда он увидел Марианну. И злости, когда следом за ней появился этот Стрэйндж, смотревший на неё, как верный пёс на своего хозяина.
– Что с вами случилось? – нетерпеливо поинтересовался Бродяга.
– А газеты мы не читаем? – как-то уж очень вяло огрызнулась Марианна. Рудиан положил руку ей на плечо, словно пытаясь успокоить.
– В газетах про то, что случилось именно с вами, а не с вашей школой вообще, не писали, – терпеливо пояснил Джеймс, опережая друга, который уже открыл рот, чтобы огрызнуться в ответ. – Мер… Что с ней? – не получив ответа от кузины юноша обратился к её другу.
– Она злится на меня за то, что я выловил её в самой гуще битвы, где Пожиратели кидались Авадами направо и налево, и силой затолкал в тайный тоннель, благодаря которому нам всем удалось спастись, – тихо проговорил Рудиан. – Из-за этого она теперь считает себя трусихой, которая не выполнила свой гражданский долг.
– Я должна была отомстить им за мать! – неожиданно зло воскликнула Марианна, сбрасывая руку парня с плеча. – А он мне не дал!
– Марианна, – с неожиданной грустью в глазах заговорил Сириус. – А было бы лучше, если бы Джеймсу пришлось хоронить ещё и тебя?
– Я… – резко начала девушка, но вдруг осеклась. – В смысле – ещё и меня?
– В ночь с двадцать третьего на двадцать четвёртое декабря убили маму с папой, – тяжело вздохнув, выдал Джеймс.
– О боги… – Марианна в ужасе закрыла лицо ладонями. – Это… это…
– Не надо, не говори ничего, – поморщился Поттер. – Итак хреново. Лучше расскажите, наконец, как вам удалось спастись и где вас носило месяц!
Марианна молчала и, судя по всему, вообще была не в том состоянии, чтобы что-то рассказывать, поэтому неприятное, но необходимое занятие взял на себя Рудиан.
– Я не стану рассказывать, как на школу напали и скольких убили, вы это всё и так из газет уже знаете. Скажу лишь одно – жертв могло бы быть значительно больше, если бы они напали во время учебного семестра, когда в школе находились все ученики. А так, оставались только студенты-четверокурсники и старше, которые уже более или менее могут себя защитить.
– Но в школе всё равно ведь было очень много народу. Почему? – поинтересовалась Мэри.
– У нас каждое Рождество устраивается традиционный бал, в котором принимают участие все ученики, начиная с четвёртого курса. И только после все уже разъезжаются на каникулы. Так вот, на нас напали в середине ночи, когда почти все были ещё на балу. Конечно, все учителя и многие ученики тут же принялись пытаться отбивать атаки Пожирателей, но их было слишком много, и им удалось слишком быстро разрушить защиту, стоявшую на школе. Когда директор понял, что нам не удастся защититься, он дал распоряжение своей заместительнице – мадам Максим – собрать всех, кого она сможет, и увести через тайный ход, который никогда раньше не использовался, но по легенде связывает Шармбатон с Хогвартсом. Как я уже упомянул, мне с огромным трудом удалось выловить Марианну из самой гущи схватки, и мы самыми последними запрыгнули в тоннель, вход в который уже закрывался. Нас всего около сотни, остальные… остальные либо не успели, либо отказались идти, либо оказались убиты ещё до того, как мы стали уходить через ход. Потом… потом потянулись бесконечные дни в подземелье без дневного света. Не знаю, сколько мы там проблуждали, но тогда казалось, что мы шли бесконечность. Многие из нас были ранены, еды, которую некоторые из нас успели взять с собой, катастрофически не хватало, благо хоть проблем с водой благодаря подземным источникам не было.
– То есть, ход оказался не прямым? – поинтересовался Ремус.
– Нет. Там было множество ответвлений, наверное, если бы не магия, мы бы никогда не дошли. Мадам Максим ещё в начале пути поколдовала, и мы получили как бы указатель, показывающий, сколько нам осталось до Хогвартса и в какую сторону идти. И когда мы подошли уже совсем близко, наверное, были где-то под Запретным Лесом, мы наткнулись как бы на невидимую стену, которая нас не пропускала. Уже потом мы догадались, что это была ваша защита против нежданных гостей в чёрных плащах и белых масках. Нам пришлось возвращаться назад и искать другой выход на поверхность. Один из боковых ходов вывел нас из-под земли где-то в горах милях в двадцати отсюда. После этого нам пришлось блуждать уже по горам, пока мы не дошли, наконец, досюда. Вот, собственно, и всё, – устало подвёл итог Стрэйндж, не сомневаясь, что это приключение запомнится ему надолго.
Однако шармбатонцы на удивление быстро влились в обычные школьные будни Хогвартса, отъелись на местных харчах, успешно наверстали упущенное по учебной программе, улучшили свой английский до такой степени, что большинство уже могло общаться с местными без заклинания переводчика, завели новых друзей, среди старшекурсников даже появилось несколько смешанных «интернациональных», как их некоторые называли, парочек. В общем, очень скоро жизнь Джеймса вернулась в своё обычное русло, где бесконечная череда занятий и домашних заданий прерывалась тренировками по квиддичу, вечерами у камина с друзьями, редкими, но очень дорогими сердцу, прогулками около озера с Лили. Единственным изменением был запрет на походы в Хогсмид, что было досадной, но неизбежной необходимостью. В самом начале февраля состоялся матч Гриффиндор–Когтевран, где команда Джеймса победила с разгромным счётом, что давало им основание надеяться на победу в чемпионате. Последний матч сезона, в котором всё и должно было решиться, был запланирован на первую неделю после пасхальных каникул, которых все ждали с нетерпением. И вот они пришли.
Наверное, если бы в ту неделю несколько абсолютно не связанных между собой событий не наложились друг на друга, то каникулы прошли бы тихо, спокойно и без особый происшествий. Однако видимо, не судьба. Началось всё с того, что в гости к своей девушке в Хогвартс приехал Эндрю Кинг. А быть может, и с того, что за пару дней до этого он случайно столкнулся в Лондоне с Ритой Скитер и, как истинный джентльмен, предложил ей чисто по-дружески сходить в кафе. И всё бы ничего, если бы это не заметила уже знакомая нам старшая сестра Джинилин, то бишь официальной девушки Эндрю, уже год известная под именем мадам Меридэй, патологически ненавидевшая всех особей мужского пола, кроме своего благоверного. Разумеется, исключением не был и бойфренд любимой младшей сестрички, которого она, по правде говоря, ненавидела ещё сильнее, чем всех остальных. И, конечно же, увидев бедного Эндрю в обществе его же бывшей подружки, наша дорогая Реджина с чувством выполненного долга в тот же вечер отправила сестре письмо, в котором во всех подробностях описала, с кем и как её парень ей изменяет. Ну, Джинилин, конечно, честно поплакала, ибо действительно любила «этого мерзавца», а потом стала готовить ему горячий приём.
Когда ничего не подозревающий Эндрю на крыльях любви влетел в гостиную Гриффиндора с огромным букетом белых роз, то он вместо ожидаемых поцелуев и объятий со стороны любимой получил звонкую пощёчину, обвинения в том, что он подлый кобель, и обещание, что если он ещё раз к ней подойдёт, она… в общем, сделает ему нечто нехорошее. После этого Джинилин снова расплакалась и убежала в слезах в спальню. А Эндрю чуть было не пришлось откачивать после такого замечательного приёма. Благо, в запасах Джеймса оказалось полбутылки огневиски, которым добрые гриффиндорцы и отпаивали бедного гостя. Выпив несколько глотков «волшебного эликсира», неудавшийся герой-любовник вышел из предынфарктного состояния и стал рваться к Джинилин, чтобы выяснить причину её злости. К счастью, Джеймсу, Сириусу и Рудиану удалось на троих его удержать, так что обошлось без жертв. Что же привело девушку в такое бешенство, Эндрю узнал, когда Марианна сунула ему под нос честно стыренное у временной однокурсницы письмо Реджины. После этого его снова пришлось отпаивать огневиски, а потом снова удерживать, только на этот раз от того, чтобы он не побежал убивать Реджину. В общем, с горем пополам ребята успокоили Кинга и отправили его навестить родной факультет, то бишь Когтевран.
А между тем на этот день был назначен поход в Хогсмид. Джеймс, разумеется, пошёл с Лили, Марианна, Ремус и Питер отправились туда в компании шармбатонцев. И таким образом Сириус Блэк, девушка которого ещё пару дней назад слегла в Больничное Крыло с отравлением, остался один. А идти в деревню один он никак не хотел. И посему мистер Главный Казанова Хогвартса додумался пригласить пойти с ним пребывавшую в расстроенных чувствах Джинилин. Та, недолго думая, согласилась, ибо желание насолить Эндрю было очень сильно. И всё было бы ничего, если бы помимо них в деревне не было тех, кому был небезразличен хоть один из этой милой парочки. И как назло, все они им повстречались. Сначала они наткнулись на Джеймса и Лили, которые, держась за руки, с видом двух влюблённых идиотов прогуливались по главной улице. Заметив лучшего друга в такой необычной компании, Поттер тут же приобрёл более осмысленный вид, подозрительно посмотрел на Бродягу, потом вопросительно на его спутницу, но ничего сказать не успел, ибо Эванс утащила его дальше.
А потом была встреча с шумной компанией шармбатонцев, среди которой оказалась Марианна, да ещё и не одна, а со Стрэйнджем. Думаю чувства Марианны, которая более или менее ещё терпела Мэри рядом с парнем своей мечты, однако, увидев его вместе с другой девушкой, окончательно расстроилась, описывать не надо. Скажу лишь, что ей стало откровенно кисло за себя. А вот её другу стало куда кислее, когда он узрел Джинилин в паре с Блэком. Ибо кисло ему было не только за себя. Тут стоит сделать небольшое лирическое отступление, и упомянуть, что сердце нашего дорогого Рудиана теперь принадлежало уже не только одной Марианне. За время, проведённое в Хогвартсе, юноша умудрился серьёзно и, надо сказать, безнадёжно влюбиться в Джинилин Фэйрилайт, которая, как нам уже известно, любила Эндрю. Что ж, видимо, такая неудачная судьба выпала бедному Руде – влюбляться в девушек, сердца которых принадлежат уже другим. Более того, теперь Стрэйндж метался и не мог решить, кого же он любит больше – Марианну или Джинилин. А теперь посмотрите его глазами на Сириуса и его спутницу. С одной стороны было больно видеть, как парень, которого любит девушка, которую он сам любит, не задумываясь о последствиях, флиртует с каждой встречной, совершенно не замечая её любви. То есть, кисло ему было за Марианну. С другой стороны была другая девушка, которую он тоже любил, но её сердце опять же было занято другим. И сейчас она из-за глупой ошибки сестры была несчастна, поэтому и согласилась принять ухаживания Блэка, который её при первой же возможности отошьёт. С третьей стороны, Рудя, будучи человеком добрым и отзывчивым, искренне сочувствовал Эндрю, оказавшемуся в такой неприятной ситуации. Было кисло и за Джинилин, и за Эндрю. А кислее всего было за себя самого, ибо, чем бы это всё ни обернулось, ему ничего ни с какой стороны не светило.
Когда Рудиан вернулся в гриффиндорскую гостиную, он нашёл Джинилин сидевшей в кресле у камина с отстранённым видом и смотревшей на языки пламеня, плясавшие там. Она уже не плакала, однако нельзя было сказать, что день в компании Блэка пошёл ей на пользу.
– Ты как? – задал он наиглупейший вопрос, опускаясь в соседнее кресло. Девушка лишь неопределённо пожала плечами. Рудя предпринял попытку начать её утешать, хотя знал, что подобное никогда у него не получалось: – Ты не расстраивайся так… Всё наладится.
– Что наладится?
– Ну… Ты и Эндрю…
– Меня и Эндрю больше нет, – резко оборвала его Джинилин. – Я не хочу иметь ничего общего с человеком, предавшим и обманувшим меня.
– Джин, а может это ошибка? По-моему, он очень любит тебя. Может… может, твоя сестра видела человека, просто похожего на Эндрю.
– Рудиан, не стоит. Не нужно заставлять меня обманываться и верить в ложь, которая, конечно, для меня куда приятнее правды.
– Но…
– Молчи. Не надо меня утешать.
– Мне уйти? – поинтересовался Рудиан после недолгой паузы, вставая с кресла.
– Не стоит, – покачала головой она и почему-то тоже встала.
Стрэйндж застыл столбом, когда девушка сделала несколько шагов по направлению к нему, остановившись почти вплотную. Некоторое время они так и стояли – буквально в нескольких сантиметрах друг от друга, её голова опущена, его наоборот поднята. Наконец, Рудиан, повинуясь какому-то внезапному позыву, осторожно прикоснулся к её нежному подбородку и поднял голову, одновременно наклоняясь немного вперёд, чтобы их лица оказались на одном уровне. Ещё через пару секунд их губы слились в поцелуе, который, по мнению Руди, закончился слишком быстро.
А закончил его гневный вскрик только что вошедшего в гостиную Эндрю, который явно был не в восторге видеть свою девушку в объятиях другого парня. Свидетели того, что было дальше, а таковых оказалось немало, говорили потом, что ни до, ни после не видели Эндрю Кинга таким разъярённым. Джинилин, которая сначала хотела начать выяснение отношений с незваным гостем, к счастью, вовремя успели оттащить в сторону Лили и Марианна. А вот Рудю никто не оттащил, так что через пару секунд начался мордобой, в котором уже очень скоро принимала участие почти вся мужская половина присутствующих. У гриффиндорцев, как у представителей самого дружного факультета, личные разборки всегда моментально перерастали во всеобщее побоище. Впрочем, бедного Рудиана это от пудовых кулаков Кинга не спасало. С большим удовольствием мутузил Эндрю, до которого уже дошли слухи о том, в чьей компании провела день Джинилин, и Блэка, который, разумеется, оказался в самом центре заварушки. Однако вскоре куда-то пропали и Сириус, и Рудиан, что несильно сказалось на ходе драки, только теперь Кинг бил уже всех подряд. Спросите, куда делся Стрэйндж? А его геройски спас Сириус, видимо решивший доказать всем свою сущность истинного гриффиндорца, после чего оба смылись. Скорее всего, устраивать свои собственные разборки.
Джеймс Поттер, отвлёкся от созерцания драки, которой развлекался родной факультет в этот чудный апрельский денёк, положил голову на плечо сидевшей рядом Лили и со вздохом раскрыл учебник по Зельеварению. Как ни крути, а ЖАБА были уже на носу.
