Глава 17Итак, фику уже год. Поверить не могу.:) Глава пока не отбечена.
… - И зачем тебе легилименция?! – зубы Снейпа скрежетали от бешенства. – У тебя и так отлично выходит!
Лили отпрянула, подняв руку перед лицом:
- Это вышло случайно! – ей было стыдно за вторжение в мозг Северуса, но безумие, с каким он сверлил её взглядом, настораживало и злило:
- Я спустилась, чтобы отдать тебе палочку! Или нет?... – Эванс потёрла виски, замерла: - Не помню.
Память не поддавалась, будто покрывшись коркой льда. Пока Лили хмурилась в попытках его пробить, Северус вихрем пронёсся мимо. Бросившись следом, Лили услышала звон стекла. Когда она вбежала на кухню, то увидела осколки стакана с тем зельем на полу и застывшего столбом, тяжело дышащего Снейпа. Его глаза наливались кровью:
- Ах ты тварь… бородатая, - а голосом можно было вышибать ворота.
- Ты выпил это?! – Эванс подошла к нему, но Северус дернулся прочь, однако затем резко повернулся к ней и произнёс:
- У тебя в четвертом зубе, справа и снизу, - кариес.
- Что? – Лили онемела, всем телом ощущая его горячее, прерывистое дыхание.
- Я чувствую запах сгнившей кости, и ещё многое буду чувствовать, пока это… зелье действует.
В спину Лили будто ударила молния, а Снейп выпалил, продолжая:
- ОН был совершенно прав: ты теперь безо всякой боли и страха, легко, как в воду, будешь входить в мир, где человеку не место! Это проклятое зелье стимулирует гиперчувствительность!
Пол под ногами словно исчез. Дамблдор утаил от неё, что зелье усугубит эффект?!.. Зачем? Что же это, совсем никому нельзя верить?!
Черноволосый вихрь снова метнулся назад, в гостиную. На этот раз Лили последовала за ним на негнущихся ногах. Догорающая лампа пылала алым, Снейп согнулся на диване, почти как на койке в лаборатории:
- Я спал слишком крепко, но успел почувствовать, что в моей голове роются. Что ты искала?
Услышав его холодный тон, Лили резко взяла себя в руки: в конце концов, она не нашкодивший ребенок!
- Я не доверяла тебе, - честно сказала Эванс, встав перед Северусом, сложив руки на груди.
Уголок рта Снейпа задергался, глаза болезненно засверкали из-за смолистых прядей:
- Ну и как тебе история о благородном убийце? Весьма в духе ваших сладких сказочек! И твой рассудок этого стоит?
- Спасение людей – сладкие сказочки?! А зачем тогда ты это сделал? Начитался сказочек?!
Северус в ответ издал жутковатый смешок, и Лили подумала, что ему надо бы печься не о её рассудке. Тем временем, лицо Снейпа снова окаменело:
- Он выворачивал меня наизнанку не за срыв операции, а всего лишь за… Это заклятие можно было нормально испытать на игуанах… Глупо.
Глухая тоска окатила Лили. Ладони стискивали спинку стула.
- Но зачем же ты, после всего, после этого… события, вернулся, сообщил ему пророчество? – губы не слушались.
Спиной Лили почувствовала, как Снейп вскакивает с дивана, и его дикую злость, до того, как он почти выкрикнул:
- Да, я струсил! Слизеринцы же трусы, жалкие ящерицы, трясущиеся за свою чешую! – голос упал, к злости примешалось презрение. – Этот ублюдок попросту боится смерти, но боится и жрет… Но и лизать ноги лицемерам, лишь бы те приняли меня к себе, я не собирался…
Лили возмущенно повернулась. Северус стоял на ковре почти в боевой стойке, разведя руки и стиснув кулаки.
- Какие ещё лицемеры? – Эванс нехорошо прищурилась.
- Те, кто сами породили проблему, а потом стали замазывать её аляповатыми красками, - Снейп уже шипел. – Кто воротит нос от Салазара, но спокойно позволяют магглам калечить волшебников, попавших в их мир.
Лили перевела взгляд на этажерку:
- Знаешь, мне всегда было жаль твою мать, но я сильно сомневаюсь, что все убитые Пожирателями были виновны в подобном, - она вспомнила слова Эйвери и внутри что-то оборвалось.
Повисла тишина, которую нарушил угрюмо-печальный голос Снейпа:
- Это ты тоже видела? Да, я получил Метку за братьев Прюэттов. Я был одним из пяти. Дядя Энтони вывел молодняк на охоту.
Эванс чётко слышала в тоне Северуса отвращение, но когда вспомнила лежащих рядом в луже собственной крови Гидеона и Фабиана, то слезы закапали из глаз, а ярость пружиной вырвалась из сердца…
- Они тоже были жалкими лицемерами?! Зато ты, Северус Снейп, всегда был предельно честен! Как считал некую Эванс мерзкой грязнокровкой, так прямо ей об этом и сообщил!
Он побелел:
- Та ситуация…
Этот воспаленный Гордиев узел надо было перерубить, и Лили перебила его:
- Обозвав меня, ты сделал то же самое, что и Джеймс с Сириусом: подвесил вверх ногами перед всеми, с задранной юбкой!
Глаза Снейпа расширились, рот приоткрылся:
- Я никогда не желал тебе зла. Это всё эти…
- Эти Джеймс и Сириус заставили тебя получить Метку? Да лучше бы ты мне желал зла, - Лили понимала, что говорит не то, но в голове всё смешалось, - чем убивал по приказу Вольдеморта!
Невольно сложив руки на животе и застыв, Снейп выглядел пнутым со всего маху. Через несколько секунд уголок рта снова задергался, а из-за губ вырвались тихие и жесткие слова:
- Я кто угодно, мисс Эванс, но не мясник, - он сверкнул глазами. – И не грязный Снейп сдал ваше убежище и отобрал у тебя сына.
Воздух в секунду покрылся трещинами и взорвался. Лили сунула руку в карман и швырнула ему под ноги палочку.
- Уходи, немедленно! – она не узнала своего голоса.
Раскаленные осколки метались по комнате. Снейп схватил палочку и исчез, Эванс даже не запомнила, как он открывал дверь…
***
Более-менее Снейп пришел в себя только на берегу родной речушки. Он всегда ходил до дома по одной дороге, и только поэтому сейчас не рухнул в воду: ночной мрак и злость плотно замотали глаза. Больнее задеть Лили, чем упомянув её ребенка, Северус не мог, но и она сунула пальцы в его кровоточащую рану. Нет, ему сто лет не нужна, чья бы то ни было, похвала за Кардифф: ставить опыты над людьми в клетках Снейп не стал бы и без Лили. Вольдеморт отправил его в Кардифф и велел МакНейру доставлять ему «материал», чтобы вылепить из «перспективного» Северуса идеального Пожирателя. Но Темный Лорд ошибся: Снейп мог делать многое, но не самоутверждаться, мучая беззащитных. И уже тем более не упиваться этим.
Почти всё детство и юность Северус как раз наблюдал, как человек может заполнять пустоты в жизни кровоточащими кусками жизни другого. С трудом сдерживая ухмылку на мольбы и увещевания, упиваясь бессильным гневом. А где-то лет в девять маленький Северус очень не вовремя проснулся ночью и узнал об еще одном способе самовозвеличивания за счёт унижения… Воспоминание о бледной, «истертой» до полупрозрачности Эйлин, которая, пошатываясь, опускалась наутро по лестнице, однажды не позволило ему наложить Круциатус на пленного… Эйвери тогда осклабился и назвал его томной барышней… Зря, потому что выл он сам после этого совсем не томно. И доносить Темному Лорду оказалось бесполезно. Конечно, Эйдан его возненавидел…
Вдруг что-то плюхнулось в темную воду с громким плеском. Послав в том направлении Ступефай, Снейп вслушался, но ничего не обнаружил. Животное какое-то…
Сердце снова заболело, и Северус пошёл дальше, замедлив шаг, продолжая думать. Лили напомнила, пусть не зная, о том, что он стал таким же, как и ненавидимый им человек. И это было самым страшным. Гоблин с тухлой олениной, Блэк и Поттер отравили ему школьные годы, но вера юного Снейпа в добро и человечность умерла раньше… Была убита.
Впереди показались мутные, сонные оконца Спиннер-Энда, редкие и неровные, как выбитые зубы. Долгие месяцы Северус боялся приходить домой с работы и вылазок. Боялся не только пустоты, но и возвращения главного кошмара…
Следующая мысль пролетела голову насквозь: «Но Тобиас уже давно мёртв».
Снейп пытался объяснить Лили, что не мог резко порвать с Пожирателями не из-за боязни гибели, а из-за страха снова оказаться на бесконечные годы запертым здесь, осознавая свою никчемность. В то, что кто-то из великого, непогрешимого Ордена Феникса выслушает его покаянные бредни, Северус не верил, а чем лизать им пятки, он скорее бы расцеловал всех четверых Мародёров.
Да, ради Лили - в сердце кольнуло особо сильно - он готов снова и снова приходить на тот чёрный холм, но не ради новых «очков» в «копилку» исправления по методе Дамблдора… Как-то в детстве они ходили с Лили резаться в эти дурацкие игровые машины, и Северус зло ухмыльнулся неожиданной ассоциации.
«Твои сведения помогли предупредить тех грязно… магглокровок о готовящемся захвате заложников – 3000 очков! Благодаря тебе Том не узнал о той операции – 1500 очков! Ах ты, молодец, Северус, но тебе нужно ещё десять очков для получения следующего уровня! Переведи-ка старушку через дорогу!» Старый ублюдок, напоил её гадостью, теперь Лили даже спать будет опасно! И он тоже хорош, великий зельевар, только и годен, что на роль графа Дракулы для сопливых первокурсников и огородного пугала для наглых выпускников!
Ядовитое поношение себя и, по инерции, окружающих облегчения не принесло. Потому что Северус был вынужден признаться, каким нужным, полезным чувствовал себя, сообщая Дамблдору о кровавых операциях. Снейп желал прощения, чтобы кто-то сказал ему: «Твоё раскаяние принято, ты можешь начать новую жизнь!» Но кто? Окунать Лили в то, что плавало в его душе, он не намеревался, разве что уже захлебываясь собственной кровью. Эйлин, навсегда обреченная на жизнь растения? Монашки, которые сделали то, перед чем оказались бессильны «великие» книги»? Стыд придушит его на первом слове.
Снейп ненавидел себя так, что был готов сесть и методично отрезать от себя куски «родной» Сектумсемпрой, до состояния свиных ребер… Но это бессмысленно и нерационально.
Остановившись, Северус посмотрел в небо. Недавно взошла Луна, пробившись сквозь тучи. Белый прозрачный свет вдруг показался Снейпу не холодным и печальным, а нежным и молочно-тёплым.
По счетам надо платить, и он заплатит. При чем тут Дамблдор, вообще-то? Лили – за то, что не он с ней был в страшный Хэллоуин. Эйлин – за то, что бросил её одну на растерзание тогда. Гидеону Прюэтту. За то, что убил его ради уважения людей (?) худших, чем даже ненавистный Тобиас.
Через какое-то время ласково-печальная Луна снова исчезла, и Северус вздохнул. На душе было дурно, вдобавок, заболевшая Метка наверняка что-то предвещала.
Дверь дома выпрыгнула из ниоткуда. Открыв механический замок и сняв заклинание, Снейп устало ввалился внутрь и сразу зажег Люмос. В убогой комнатушке ничего не изменилось: сильно потертая мебель, минимум вещей в строгом порядке…
Северус заморгал от яркого света и опустил руку. Пятно Люмоса, упав на пол, выхватило из темноты валяющуюся на ковре книгу. Белые листы раскинулись в беспорядке, смялись…
Очень медленно, непрестанно озираясь, Снейп поднял том двумя пальцами. Это был справочник по зельям, с помощью которого Северус составлял конспекты уроков. Определенно не та книга, которую он мог отшвырнуть в гневе.
…Справочник гулко ударился о стол, дверь жалобно завизжала, едва удержавшись на петлях. Снейп аппарировал в паре десятков шагов от дома, презрев собственное правило. Всё в Северусе обратилось в одну мысль: он молил Бога, лишь бы успеть.
***
Шестью часами ранее.
Делегации из большого мира прибывают в Азкабан, высаживаясь на небольшой и скользкой каменной пристани. С трех сторон волны бьются о стены квадратной башни, словно желая источить, разъесть оскверняющие их камни гигантского склепа для ещё живых людей. С четвертой же стороны пучится из моря склон, смешанный из гальки и бесплодной земли. Склон медленно погружается в такую же мертвую отмель, без рачков, рыб и кричащих над ней чаек. Над множеством маленьких холмиков всегда висят сырые тучи. Делегации здесь практически никогда не бывают, только дементоры время от времени приволакивают большие, бесформенные, немые свертки. Таково азкабанское кладбище.
Однако восьмого ноября железные ворота отворились. Дементор-привратник отодвинул проржавевший засов и тут же съежился комком тьмы, от света крыльев феникса-патронуса. Странная процессия стала спускаться вниз, к рядам бугорков из щебня. Феникс кружил над головами людей, а дементоры с жуткими вздохами отлетали подальше. Но длинноволосый старик ткнул пальцем в одного из них. Тот подлетел ближе, цепляя плащом камни.
- Где вы их похоронили? – холодно спросил Дамблдор, пронзая глазами темноту под капюшоном.
- Альбус, помилуйте, - нервы Фаджа, и так изрядно потного, сдали, - вы собираетесь раскопать могилы?!
Дамблдор дослушал воющее шипение дементора и промолвил, не глядя на младшего министра:
- Именно так. Сутки заключения, одновременная гибель и, - Альбус сверлил дементора взглядом, - чересчур быстрые похороны… Они закопали их там, у самой воды.
Аврорская охрана неохотно устремилась за главой Визенгамота и министром; патронус парил на всей процессией. На отмели не плескались волны, только противно скрипела, словно стеная от боли, галька. Наконец, волшебники поравнялись со свежим серым холмиком. Даже Дамблдор заметно напрягся.
Позеленевший Фадж снова прервал молчание:
- Вряд ли Барти Краучу понравится, что мы выкапываем тело его повесившегося сына! Да и родственники миссис Лестрейндж…
- Барти сам бы охотно зарыл сына живым, - Дамблдор повернулся к перепугавшемуся Корнелиусу. – А что касается миссис Лестрейндж, то неужели вас не смущает, что её похоронили в одной могиле с Барти-младшим? Копайте, - это относилось к двум дементорам.
Холм стал стремительно рассыпаться под взмахами склизких рук. Лицо Дамблдора темнело, министр выглядел растерянно.
Дементоры закончили свое дело и отлетели. Альбус шагнул к открывшейся могиле. И окаменел на месте.
Фадж вскрикнул, тут же полез за платком. Глаза авроров широко распахнулись.
Яма была пуста, и эта пустота хохотала.
***
Влажный ветер немного остудил горящее лицо. Распахнув окошко в сад, Лили смотрела на небо: угрюмый вид низко бегущих по небу туч соответствовал её настроению. Если бы Снейп просто сказал: «Я в юности жестоко ошибся, хочу всё начать заново», то она простила бы ему очень многое. Эванс призналась себе, что радовалась, услышав о его отвращении и разочаровании в темной магии. Но этот цинизм шокировал её ещё в Хогвартсе: доброту Северус называл соплями, кривился от проявлений жалости. Но сам никогда не причинял другим боли, и Лили до последнего не верила, что Сев способен примкнуть к Пожирателям… И в этом несчастном воспоминании она увидела его прежним: Снейп был озлоблен, холоден, но ни капли не напоминал того хищника, которым, в различной степени, был каждый Пожиратель, а уж Лили повидала немало и хохочущих над трупами «гиен», и безмолвных убийц-«акул». Всё могло сложиться иначе…
Тучи немного разошлись, лунный свет замерцал в разрывах. Лили решила освежить голову, прогулявшись, тем более что огромные лопухи в саду, выше скамейки, тускло блестели под Луной, пахло рекой и осокой.
И едва она вышла, как пришло новое… Лили никогда раньше не понимала, почему Снейп так ненавидел маггловский мир, но воспоминания о плене кое-что открыли ей. Если бы она провела там не ночь, а годы? И её бы время от времени «только» лапали и круциатили? А Гарри бы обо всем знал? В глаз, кажется, что-то попало.
Тем не менее, если бы Снейп стал извиняться лишь перед ней, она бы вышвырнула его за дверь… нет, о Гарри ему говорить не следовало… ну, в два раза быстрее. Половинчатые решения Эванс были не нужны.
Луна целиком вышла из-за облаков, её лучи переливались в сгустившемся тумане. Дом Сириуса показался отгороженным от мира шелковым голубым занавесом.
Спать Лили не хотела. Сделав пару разминающих упражнений, она собралась в дом, чтобы немедленно сесть за книги. Жуткий, таинственный недуг мог снова сделать её обузой, что было хуже смерти. Недоговорки Альбуса равнялись предательству, утешения – пустым ложкам без лекарства. Только объективные знания…
Потянуло сыростью, и Лили, уже шагавшая к двери, остановилась и поёжилась. Нечаянно её взгляд упал направо, во двор Грейпсов, точнее, на то место, где он должен был быть… Потому что плотный голубоватый туман стеной вставал за изгородью. Лили медленно потянула воздух ноздрями: тяжелая колодезная сырость струилась из-за мглы.
«Там пусто», - Эванс это знала, как и то, что за туманной пустотой бродит хищник. Она достала палочку, которая крепко, но подвижно, как смычок, легла между её пальцами. Вот он…медленно ступает в нескольких шагах, слева от неё. Он невидим, но Лили знала, как пылают тьмой его глаза. Сознание Эванс как луч прожектора металось по туману.
Спина уперлась в каменную кладку.
- Ступефай! – заклинание Лили беззвучно кануло во мглу, однако ответное ударилось о стену в четырех футах от неё, рассыпавшись блекло-красными искрами. Заметив источник, Лили метнула туда ещё один Ступефай, но нечто с тихим свистом бросилось направо, за угол.
«Это человек. И он пришел не убивать. А хуже», - мысль металась в голове Лили, одновременно с пониманием, что она одна на сотни тысяч миль…
Из лопуха вышло грубое, но большое зеркало, которое Эванс подвесила в воздухе и стала медленно вращать. Неизвестного не было видно. Но вот отражение, с очередным поворотом, выхватило темную фигуру на заднем дворе. Лили аккуратно прицелилась, хотя пальцы подрагивали…
- Петрификус Тоталус! – расчет оказался верен, и отраженный луч попал в цель, судя по глухому стуку от падения. Лили выскочила из-за угла и тут же добавила «Экспеллиармус», принесший её в руки чужую волшебную палочку. Её владелец лежал в траве на боку, спиной к Эванс. Туман снизил видимость до двух футов; медленно, на цыпочках, Лили подобралась ближе, собираясь связать неизвестного… Он резко поднялся, словно услышав её мысли. И Эванс парализовал стальной взгляд Барти Крауча-младшего.
Инстинкт самосохранения забился, как раненый зверь. Вихрь аппарации разбился о призрачный туман, и Лили упала на траву. Крауч успел встать на ноги и быстро шагал к ней. Его лицо было спокойно-сосредоточенным. Левый кулак Лили опустел – она выронила его палочку. Однако своей Эванс чиркнула по траве, и Инсендио выбросило между ними ревущую стену огня. Пожиратель замер и через секунду пропал из виду, должно быть, наклонился.
Снова метнувшись направо, за западную стену дома, Эванс быстро послала Инсендио и в другую сторону. И этот огонь… Он был даже не оранжевым, а еле желтым… Сердце стукнулось о ребра и упало назад. На этот раз Лили не засыпала и не могла проснуться, а другого способа выйти – не знала. Выбежать за туманную завесу? Губы пересохли от мысли о вечном падении. Сам факт, что Крауч жив, что они одни и явно где-то не в реальности, сковывал разум могильным холодом. Или сама Лили умирает или сходит с ума?
Из-за крика мыслей в голове Эванс не сразу услышала наступившую тишину. С двух сторон ей прикрывал огонь, туман впереди был неподвижен, над головой выдавался водосток, спина прижималась к камню, но стоять так долго невозможно, тем более, скоро рассеется Инсендио. Выждав с минуту, Лили вбок подняла руку и провела пальцами по оконной раме…
Единственной возможной попыткой спастись был камин Сириуса, который как раз его разблокировал. Надо было попробовать пробиться в Конистон или к Снейпу, или ещё хоть куда-нибудь. О том, что и камин мог привести в другой туманный мир, думать было нельзя, иначе паника грозила задушить.
- Акцио, зеркало! – трансфигурация ещё держалась, и Лили осторожно подхватила блестящий круг, пробуя рассмотреть в нём окно и комнату. По диагонали появились подоконник, спинка дивана, стол с книгами и… большое окно в северной стене. Он опередил её с планом.
Отшвыривать зеркало было поздно: луч ударил из-за плеча Лили, отразился от поверхности и пробил ей ключицу. Эванс забилась, как наколотая на иглу бабочка, и рухнула в траву на живот, не чувствуя рук и ног, а он уже бежал к ней, его шаги отдавались в тумане эхом. Шепчущее облако оказалось в футе от лица Лили, которая хотела отползти, но Крауч пригвоздил её к земле, поставив колено на поясницу. Эванс попыталась прогнуться и сбросить его, но рука – холодная! – сжала её плечо.
Она видела только стебли травы, зато услышала оглушающий треск материи на спине…
Женская ярость придала Лили такие силы, что стальная хватка Крауча на пару секунд ослабла, но знающий убийца попросту врезал ей по затылку, заставив сломанным стеблем упасть обратно на землю.
Что-то острое, похожее на жало, вонзилось в шрам, пробив кожу на спине и с хряском разрывая мышцы. Лили тут же поклялась не издавать ни звука, хотя раскаленная капля медленно вытекла из жала и сразу застыла, отяжелела, превратившись, по ощущениям, в свинцовый шар, который провалился в грудь. Боль, правда, мелькнула и пропала, а туман… стал рассеиваться? Нет, только поредел передний его слой, а за ним зрение различило другой, а за ним – новые и новые голубоватые клубы дыма, текущие вверх, вниз, в стороны, друг в друга.
Крауч ничего не говорил, но не давал ей и шевельнуться. Откуда в нём такая сила? Сложением Бартемиус был ненамного крепче того же Регулуса, а по сравнению с широкоплечим Сириусом или спортсменом Джеймсом был почти хрупким, но он припечатал своим телом неслабую, тренированную Лили как бетонной плитой…
Вторая капля тяжелым шаром ударилась о ребра и укатилась вглубь живота. Нахлынула апатия… Где-то в тумане запели голоса. «А-а-а-а», - мелодия повышалась. Тело стало чужим, сознание будто отделилось от него. «Э-э-э-э», - выводили другие на одной ноте.
«А-а-а-а-э-э-э-э…» - пение было завораживающим, но невыносимо дивным. Лили заворочалась, так хотелось заткнуть уши. Но её мгновенно отрезвил голос Крауча, этот спокойный голос из кошмаров:
- Да, это пение способно лишить рассудка. Любопытно, кто или что певцы…
И снова хряск – ожог – свинец в груди. Что же он делал с ней? Пальцы медленно и неловко, как у куклы, царапали дёрн. В тумане появились мутные очертания каких-то исполинских ртов, глаз, крутящихся колес; Эванс зажмурилась: восприятие не справлялось… Под землей завыл новый голос: «Ы-ы-ы-ы», - низкий, темный стон землетрясения. Колено Крауча даже дрогнуло.
Ирреальное трезвучие затопило душу и сознание Лили. Она будто парила в толще океана. Вокруг синели бесконечные мили воды и пустоты, откуда с эхом летело: «Э-э-э». Внизу, под головой и висящими как плети руками, сгущалась бездна, где нечто издавало инфразвуковое «Ы». Высокое «А-а-а» доносилось сверху, где вода светлела, но слишком далеко от висящей вниз головой человеческой фигурки.
Бездна давила со всех сторон. Хотелось раствориться здесь, стать пеной, чтобы тело рассыпалось морской солью, мозг вытек шляпкой медузы. У кого бы узнать, как это сделать? Может, Барти, знает?
Что плещется? Прибой? Эванс прислушалась, стараясь игнорировать пение. Плески, будто кто-то бежит по воде… В этом океане есть жизнь? Тогда стоит остаться человеком. Внезапно её потащило вверх, Лили открыла глаза и океан исчез. Но кто-то продолжал бежать, а плеск превратился в странно знакомый звон. Этот звон был первыми каплями дождя, упавшими на обезумевшую от засухи землю. Вернулось ощущение тела и того, что хватка хищника ослабла, став человеческой.
…Лили резко выпрямилась на руках, и её затылок с костяным хрустом ударился о подбородок Крауча. Боль пронзила спину, но это была земная, отрезвляющая боль. Она и этот звон возвращали Лили силы. Перед ней мелькнуло искаженное лицо отшатнувшегося Бартемиуса. Сумев перевернуться, но боясь упасть на спину, из которой еще торчало «жало», Эванс попросту лягнула Пожирателя в живот, отбросив от себя.
Взгляд выхватил в траве палочку. Лили нырнула за ней, пальцы уже сомкнулись на черенке, когда она услышала «Ступефай!». Ублюдок был твёрдо намерен довести дело до конца… Но Оглушающее не достигло цели. Потому что Лили увидела бежавшего к ней, точнее бежавшую… Белая лань, звеня копытцами, взмыла в воздух, приземлившись между Эванс и Краучем…
Лань походила на Патронус, но не была им: её контур покрывал не серебристый свет, а белая, блестящая шерсть с темными подпалинками. Лили нерешительно обняла её за шею и поднялась с травы. Бартемиус, попятившийся назад, тоже не отрывал взгляда от дивного животного, но в его глазах горела лютая ненависть. Держа Крауча под прицелом палочки, Эванс уже не чувствовала безразличия и тяжести, касаясь ладонями мягкой, но удивительно плотной, не лохматящейся под пальцами шерсти лани. Сквозь кожу больших ушей просвечивали пульсирующие сосуды. В колышущемся голубоватом тумане лань казалась слишком живой и реальной, призраками скорее были Эванс и Крауч. Огромные глаза животного были угольно-черными, но ресницы очень красиво обрамляли их, усиливая выражение тоски и любви во взгляде.
- Пусть так, - охрипший голос Бартемиуса напоминал зазубренное лезвие, - но теперь он придет за тобой изнутри. И за маленьким Гарри.
В голове Эванс задул ледяной ветер. Лань грудью отпихнула Лили в сторону, не дав броситься на Пожирателя. Крауч довольно приподнял бровь:
- Не нервничай. Проблему ведь можно решить, не отнимая у тебя и малыша жизнь…
Слова ярости замерзли в горле Лили. Словно в замедленной съемке Бартемиус протянул к ней руку:
- Способ есть, я не лгу. Могу объяснить прямо сейчас.
Эта невозможная доброжелательность в голосе, которая в сторожке сковывала Лили крепче ремней.
«А если у Гарри начнётся то же, что и у меня?» - сердце Лили сжалось. «А – а—а – а – а», - сочувственно подпели голоса…
Будто услышав её мысли, лань встрепенулась и снова забила копытцами, одновременно ветер усилился. Да, это не шум в голове, а настоящий шквал. Он разрывал туманную завесу и уносил обрывки прочь.
В мир стремительно возвращались краски. Глаза чуть не взорвались от боли, Лили зажмурилась и закрыла лицо ладонями. Крауч, кажется, вскрикнул. Эванс распахнула веки и поспешно взмахнула палочкой, но темная спина Пожирателя уже исчезала среди клубов мглы. А лань… её белая шея, за которую Лили продолжала держаться, растворялась в воздухе, оставляя только серебристый мерцающий контур. Все голоса стихли, ноги Эванс подогнулись, и она крепко, как ребенок в мать, вцепилась в животное. Но Лили упала на траву: лань облаком испарилась вместе с остатками тумана…
Сад качался перед глазами, шрам всё ещё саднил, и Эванс потребовались огромные усилия, чтобы не потерять сознание. Однако, выскользнувшая из ниоткуда знакомая рука сомкнулась у неё на запястье. Лили ухватилась за острый локоть, уткнувшись носом в плечо. Золотистое свечение окружило её голову, и восприятие снова заработало... Эванс смутилась и хотела отстраниться, но Снейп отпустил её, только когда подвёл к скамейке и усадил….
Продолжение следует.
