Глава 1Третье августа 1981г.
Этим вечером в Годриковой лощине было не по-летнему прохладно. Холодный ветер заставил всех обитателей закутаться в теплые мантии, но воздух при этом стал удивительно чистым и прозрачным - редкость для этого душного лета, а цветы запахли в полную силу.
В маленькой лавочке на окраине все ещё горел свет. Здесь продавала ингредиенты для зелий старенькая волшебница миссис Тьюлип, согнутая временем, но не потерявшая острого блеска мудрых глаз. Днем бойкие домохозяйки покупали у неё составляющие лекарственных и оздоравливающих отваров, рано утром затаривались нужными веществами ученые и путешественники, вечером степенные маги и волшебницы приходили к ней поболтать, а заодно и обсудить что-нибудь из древних трактатов. Сейчас же, практически ночью, у неё сидела лишь молоденькая женщина, кутавшаяся в темно-синюю вязаную накидку. Она часто касалась руками рассыпавшихся по плечам рыжих волос и перекидывалась с хозяйкой странными, малозначащими фразами. Старая волшебница спокойными и привычными движениями отмеривала ингредиенты, названия которых были написаны нервным, чуть дрожащим почерком на тонком листке пергамента, лишь изредка отвечая посетительнице общими фразами. Жизненный опыт сразу подсказал зельеварше, едва рыжая волшебница зашла в дверь, что озвученные обрывки мыслей — лишь часть внутренних рассуждений, явно не предназначенных для кого бы то ни было ещё.
Лили Эванс осторожно взяла в руки мешочек с душистым чабрецом и с шумом вдохнула чудесный аромат.
- Люблю чабрец, его запах вселяет такую жажду жизни, что даже трудно стоять на месте, хочется не ходить, а летать.
...А не сидеть запертой в доме, в четырех стенах, когда Пожиратели вырезают целые семьи. Друзья заходят к нам, но это ужасно, когда ты можешь лишь накормить всех ужином и утешить расстроенных. Меня считают милосердной и способной всем помочь, но насколько тяжело гладить по спине рыдающую невесту Эрика МакКиннона и знать, что и её может завтра постичь судьба жениха, пока я буду сидеть под защитой Фиделиуса и готовить пудинги. Но ради Гарри я вытерплю и невыносимую необходимость лишь сострадать, не имея возможности помочь ...
Женщина отерла рукой глаза и, печально улыбнувшись, подумала о сыне, ждущем её дома.
- А как здоровье твоего сына, Лили? - участливо спросила миссис Тьюлип. - Говорит много? Ему ведь уже годик?
- Ну, «мама», «дай» … «папа», «гулять» и «лети» говорит, - ответила Лили. - Понимает почти все. А теперь ещё знает слова «котенок» и «Топаз». «Топаз» - это прозвище котеночка, которого ему подарил на день рождения Ремус. Люблю кошек, сама давно захотела завести кота, но я все боялась, как бы Гарри не стал таскать его за хвост и дергать за уши, он ведь такой любопытный и повсюду лазит! Когда он сел первый раз на детскую метлу, то мы ловили его вшестером: я, Сириус, Рем, Стэфи, Питер и Джеймс. Набегались тогда...ух! Однако он так нежно обнимает своего Топазика, что я не беспокоюсь. Рем знал, что котик придется нам к дому.
… А потом они все уходят и начинаются долгие, болезненно тихие вечера. Особенно тяжело, когда Гарри засыпает. Джеймс пытается спрятать осуждающий и просящий взгляд, но я ничего не могу поделать, скрываюсь от него в саду и со страхом жду очередных жутких известий о мерзких выходках сторонников Вольдеморта. Я начинаю бояться темноты, а ведь раньше такого никогда не было. Но ещё больше боюсь разговоров с Джеймсом. Я объяснилась с ним задолго до рождения сына, но эта необходимость целый день не покидать друг друга, чтобы уберечь сына... Знаю, сейчас не до капризов, а на Дамблдоре и так лежит слишком много ответственности, но такую чудовищную боль трудно пересилить. «Почему, Лили? Что произошло в тот день? Нашему сыну уже год, а мы не в браке. Неужели мертвый сопляк-Пожиратель важнее всего, что было?» - «Джеймс, почему мы не можем остаться друзьями? Я была бы твоим самым искренним соратником по Ордену. И это было бы правдой, в отличие от!.. Ты можешь меня сейчас ненавидеть, но если бы не смертельная опасность, в которой находится наш сын, я бы не терзала тебя своим обществом! Или ты хочешь обвинить во всем Гарри? В том, что он появился на свет? Решил зародиться именно в ту ночь?». Он с ужасом смотрит на меня, поспешно говорит, что нет, ни в коем случае, и уходит. И так до следующего прорыва чувств. Ему больно,а мне ещё больнее. Но когда мы с ним объяснились, той зимой, то нам сразу стало легче, все наносное, внушенное почитателями Самой Красивой Пары Гриффиндора, жаждущим увидеть нас рядом на пышной глянцевой свадьбе, ушло. И наши друзья все молча поняли... Верные, дорогие друзья. Но я ещё не знала, что беременна, когда же скрывать стало невозможно, Дамблдор вызвал нас и рассказал о пророчестве, из-за которого на нашего с Джеймсом сына Вольдеморт объявит охоту. С тех пор мы терзаемся остатками любви... Хорошо, что мы оба полюбили нашего сыночка, дитя наших юношеских порывов, иначе было бы ещё хуже. Если кто-то попытается его убить, того я разорву на части. Я разорву того, кто попытается убить Гарри,но, если честно, не могу понять, как мой маленький сынишка может нанести поражение Неназываемому...
- Какое же зелье ты собираешься варить? - не сдержала профессионального любопытства седая волшебница. - Давненько мне не приходилось выносить из кладовой столь редкие ингредиенты, вот, например, пыльцу фейного лотоса...
Надо сказать, что почтенная зельеварша давно смекнула, что упаковывает, разливает и отмеривает компоненты для Зелья Иллюзий, но ей захотелось разговорить Лили. Дело в том, что она не могла не заметить столь нехарактерной для этой пламенной девушки бледности и растерянности. Да, война с темными магами-расистами кипела во всю, хоть и не всегда доходя до открытых сражений; Годрикова Лощина лишь чудом миновала страшных Темных Меток над домами, а юный Джеймс Поттер, его невеста Лили и их друзья никогда не впадали в уныние, всегда старались ободрить всех и не скрывали своих намерений сопротивляться набиравшему силу террору до конца. А вот сегодня Лили словно подменили: хрупкие пальцы и изящное лицо были бледны, вены проступили сквозь тонкую, будто пергаментную кожу, глаза горели странным блеском. «Как бы у бедной девочки не случился нервный срыв, ведь молодежь вечно переоценивает свои силы...» - думала миссис Тьюлип. - «Да ещё её малыш уже ходит и говорит, а свадьбу они вроде не играли, хотя на вид порядочные ребята».
- Ну, мне хочется хоть чем-то заняться, - вырвалось у Лили. - Я вообще люблю зельеварение, когда несколько простых травок и истолченных камней, смешиваясь, превращаются в лекарство или боевую смесь.
При слове «боевую» девушка умолкла, повернулась в сторону окна, занавешенного аккуратными косичками из стеблей трав, коснулась пальцами губ и неожиданно выпалила:
- Я должна быть с теми, кто воюет против Неназываемого! Не хочу, чтобы мой сын и другие дети росли в мире тёмной магии! И я не хочу, чтобы война перемалывала людей , не давая им сделать и шага...
В последней фразе явно было что-то личное, потому что после неё Эванс умолкла и рывком развернулась обратно к прилавку. Никто сейчас не узнал бы «гриффиндорское солнышко» и лучшую ученицу выпуска: зеленые глаза расширились и потемнели, в них горел огонь, волосы разметались по плечам, черты лица окаменели, под глазами и у губ пролегли тени. Сириусу Блэку сокурсница сейчас бы неприятно напомнила кузину. Однако Лили взяла себя в руки, приложила ладони к сердцу, печально и глубоко вздохнула, осторожно покосилась на миссис Тьюлип, которая вовремя сделала вид, что ничего не видела и не слышала, и несколько минут сидела тихо и молча. Аккуратно сложив мешочки и колбочки в специальный жестяной сундучок, девушка расплатилась, попрощалась с хозяйкой и тенью выскользнула на улицу.
Хоть Годрикова Лощина и считалась деревней, она была побольше Хогсмида, и расстояния между домами и другими постройками там были шире. До дома Джеймса от лавочки миссис Тьюлип было около двадцати минут ходьбы напрямик, а Лили пошла не прямой дорогой, а вдоль леса, всматриваясь в густую и ароматную летнюю темноту, чуть ежась от порывов ветра. Внимательный взгляд девушки высматривал что-то среди шумящих деревьев, но вокруг было довольно спокойно, волшебную палочку из рукава накидки вытаскивать было незачем.
Лили думала о двух похожих ночах, одной из ночей жестокого ноября тысяча девятьсот семьдесят девятого года и ночи на двадцать девятое июля сего года, которые перевернули её мир и привели к нынешнему состоянию. Она не могла об этом сожалеть, но с тех пор ходила с черным провалом под сердцем.
*******************************************************
Ноябрь 1979 года, Лондон.
… Шёл бой. В больших доках на берегу Темзы... Отряд Ордена Феникса против Пожирателей Смерти. Солдаты Вольдеморта хотели искусно наложить трансфигурационную иллюзию на старую часть доков, чтобы использовать их как своего рода перевалочную базу. Это было бы удобно — из непримечательной постройки в маггловской части города можно совершать вылазки за заложниками, для совершения акций устрашения и просто незаметных нападений, а в случае необходимости — скрываться, заметать следы. К счастью, бдительный глаз людей Аластора Хмури вычислил попытку сделать отрезок береговой линии Ненаносимым и туда сразу же отправились несколько авроров, в том числе Фрэнк и Алиса Лонгботтом, а также пятеро членов Ордена: Лили и неразлучная мародерская четверка. Внутрь проникли с трудом из-за уже наложенных к тому времени Пожирателями маскирующих заклятий, застать врага врасплох не удалось, да ещё и вылетел отряд на замусоренный пол доков в разгар собрания. Битва была страшная. Лили тогда едва не осталась без глаза, Ремусу сломали запястье, а синяки и вымазанная чужой и своей кровью одежда, увы, давно стали обычными явлениями. Тем не менее, магов в черных плащах и с металлическими лицами с трудом, но разбили. Кто-то смог вырваться за границу антиаппарационного заклятья, кого-то скрутили Светлые маги... И вот тогда всё и произошло...
Лили, отражая последние удары врагов, отскочила к дальней стене и тяжело привалилась к ней, стирая кровь с лица, когда к ней бросилась очередная фигура в темном плаще. Девушка занесла палочку, но тут Пожиратель бросился перед ней на колени, сорвал маску, оказавшись совсем молоденьким юношей с искаженным смертельным страхом лицом, и протянул ей свою палочку, кончиком к себе. Он сдавался. Девушка выхватила Экспеллиармусом его оружие, наложила магические оковы ему на руки и дала знак отползти в сторону...
- Как ты, Лили?!!! - Джеймс метнулся к ней, едва стало ясно, что бой окончен. Он хотел обнять девушку, но Лили показала на железную лестницу за его спиной, на которой скорчился Сириус. Подбежав к другу, они попытались поднять его, чтобы осмотреть раны, но он неуклюже махнул рукой:
- Не страшно... только животом ударился о ступеньку, прощальный Ступефай все же получил... Ай! Смотрите, он бежит!
Все произошло в мгновение ока. Пока все занимались оказанием помощи раненым и связыванием двоих пленных, юный Пожиратель, все это недолгое время в ужасе косившийся на расхаживавшего с осмотром места битвы Шизоглаза, ухитрился со скованными руками вскочить, добежать до какой-то ниши в стене, выхватить одной рукой оттуда метлу и взлететь на ней к раскрытому люку в потолке. Джеймс с молниеносной реакцией спортсмена выхватил палочку и метнул в парня заклятье:
- Эй, стой!!! - выкрикнул он странно звонким голосом.
Лили не успела издать ни звука, замерев от ухарского выкрика Джеймса, а затем быстро перевела взгляд на беглеца (но ей показалось, что её голова еле двигалась)... Метла дернулась в сторону и тут же разбилась о каменный потолок. Человек в черной мантии нелепо содрогнулся и рухнул вниз с высоты пятиэтажного дома, ударяясь при этом обо все балки, обо все цепи, обо все куски арматуры, пока изломанным манекеном не ударился о пол со страшным глухим звуком...
Все замолкли и стояли как каменные статуи, пока не стихло кошмарное эхо от этого удара. Лили перевела взгляд на Джеймса и увидела, как азартное выражение медленно стерлось с его лица, сменившись недоумением. Никто не проронил ни звука, все отвели глаза...
Через несколько часов, после собрания Ордена, проходившего в доме Дедалуса Дингла, Лили попросила Аластора выйти с ней в коридор. Она не хотела, но не могла не спросить его о том парне:
- Скажите, личность...беглеца установили?
- Да. Его, как оказалось, искали родители. Парень ушел «к друзьям» и не вернулся. Какой был для них шок, узнать, что... Что он был вольдемортовским новобранцем. Мать упала в обморок, отец рыдал, слезами обливался. Малолетний идиот, ему было всего семнадцать. Даже метку не принял. Что он у них забыл? - тяжело выдохнул к концу речи Хмури. - Припугнуть бы его разок до трясущихся поджилок, и вышла бы вся дурь. Потолковал бы я с ним. Но уже всё...
- Да, всё, - очень тихо произнесла Лили и медленно ушла в ванную. Она заперлась там и долго пыталась смыть водой туман во взгляде.
Тем вечером она впервые отклонилась от поцелуя Джеймса. Жених (свадьбу весь Орден к тому времени считал делом решенным) посмотрел на неё и спросил:
- Что с тобой, солнце? Мы перенесли такой бой, никто из наших серьезно не ранен, ЭТИ получили по заслугам, у них сорвался поганый замысел. Или неужели тебе жалко того парня?
- Это был бой, война беспощадна... Не знаю... У него даже не было метки, Джеймс. Хмури бы наехал на него в аврорате, он бы и одумался, может быть. Аластор мне сам это сказал.
- Ну да, рассказывай. Он был с Пожирателями Смерти! Очнись! Какое одумался?!!!
- Он сдался мне! А мог бы попытаться ударить в голову. Я почти ничего не видела из-за разорванной щеки.
Они ходили по гостиной на первом этаже дома Поттеров. Парень явно хотел, чтобы невеста осталась с ним, но Лили оставалась безучастной ко всему. Джеймс смотрел на неё и пытался понять, почему эта рыженькая, столь родная девушка вдруг стала от него такой же далекой, как в те школьные годы, когда считала его балованным поросенком. На седьмом курсе лёд стал подтаивать, Поттер смог показать Лили, что он перестал быть легкомысленным задирой. У них почти сразу оказалось много общего: дружелюбные, коммуникабельные, открытые ребята, лучшие ученики выпуска, вдобавок твердо решившие присоединиться к борьбе против набиравшей силы клики Черных магов, не могли не сблизиться. С каждым днем, проведенным вместе, они становились все счастливее и счастливее, и никто этому не мешал: друзья и сокурсники их обожали, учителя не могли не нарадоваться совместным успехам в магии (а некоторые отдельно взятые личности пусть сидят там, где таким, как они, и место).
Джеймс никогда не обладал особенно развитым образным мышлением, но сейчас ему вдруг привиделся бладжер, нечаянно отброшенный ударом в клумбу с хрупкими розами...или лилиями. Он попытался достучаться до Лили снова:
- Вот скажи мне, если бы ты или тот же Сириус попали бы к ним в плен, они вежливо стали бы просить «рассказать немного о своих политических оппонентах»? А потом поблагодарили бы за беседу и вызвали «Ночного Рыцаря», чтобы проехать домой?
- Нет у меня подобных иллюзий, я лучше тебя знаю, как они обращаются с теми, кто не подходит под определение «правильного» мага и «правильного» общества, но расплата должна хотя бы быть равной преступлению, - Лили говорила ровным, книжным, непривычным для неё, при всей любви к знаниям, голосом. - Может, тот парень ничего ещё не успел сделать такого, чтобы заслужить столь кошмарную смерть.
Джеймс уставился на Лили так, как будто увидел её в первый раз:
- Так, по-твоему, я поступил жестоко? Он был в компании страшных преступников и сам стал бы таким через какое-то время.
Теперь настала очередь Эванс с плохо скрываемым ужасом вскинуть взгляд на жени... на Джеймса:
- Да как ты можешь? Тогда уж надо взять колбы с насыщенными парами Напитка Живой Смерти, пробраться в Хогвартс и аккуратно разбить их в спальнях Слизерина, включая спальни первогодок! Ведь меньше проблем в будущем будет!
Лили попыталась добавить, что нельзя становиться на одну доску с Пожирателем, истребляющим магов только за неправильное происхождение, но челюсти вдруг свело, губы стали непослушными... Девушка прошла к двери, обернулась к замеревшему Джеймсу и смогла прошептать:
- Я не виню тебя лично. Тут что-то другое...неправильное. Увидимся в Ордене.
Потом она аппарировала в свой домик в Хогсмиде, где с подружкой Стэфи снимала три комнатки на втором этаже. Упала в постель и только потом разрыдалась. Девятнадцатилетняя девушка не понимала, что с ней, но участие в войне в столь юном возрасте неизбежно меняло мировоззрение, незыблемые понятия, усвоенные за годы жизни с любящими родителями, а потом — за время учебы на милом Гриффиндоре, приобретали иное значение.
Той ночью ей приснился сон. Лили стояла в огромном зале, облицованном гранитом. Было темно, только тусклые полоски света выхватывали из темноты большие, яркие, красивые статуи, изображавшие людей и магических животных, чем-то напоминающие скульптурную группу у фонтана в Министерстве Магии. Лили бродила между ними и разглядывала, но почему-то боялась при этом посмотреть в лицо улыбающимся волшебницам, внимательным магам и изящным грифонам. Внезапно темнота сгустилась и из темных углов бесшумно полезли непонятные шары кромешного мрака, совершенно бесформенные и ни на что не похожие... но при этом страшнее дементоров. Девушка выхватила палочку и точными, быстрыми заклятиями попыталась не дать им подойти к себе. Но вскоре Лили обнаружила ужасную вещь: когда шар лопался от попадания, темная масса выливалась на пол и, словно обладая разумом, ползла к ней по полу.
- Экспекто Патронум! - из палочки высыпались искры и тут же погасли, на секунду высветив улыбающиеся и безразличные лица статуй
Впервые в жизни Лили Эванс проснулась с криком.
********************************************************
Лили шла и размышляла о прошлом и не заметила, как оказалась у дома Поттеров. У дома, который уже вряд ли станет её. После тех событий она несколько дней не могла смотреть Джеймсу в глаза, боясь снова увидеть то азартное выражение, с каким он убил мальчика. Сириус, Рем, Питер и подружка Лили Стэфи (которая не была членом Ордена) подумали сперва, что Лили и Джеймс просто поссорились, и удивлялись, с чего бы это, ведь они уже много месяцев и слова резкого друг другу не говорили. Потом они почувствовали неладное... Когда же они попытались осторожно выспросить у Лили и Джеймса о случившемся, ни он, ни она говорить об этом не хотели.
Свет в окнах не горел. Лили тихонько проскользнула внутрь и увидела тускло светящуюся надпись на столике в прихожей: «Гарри захотел спать, я уложил его и сам тоже иду». Отнеся сундучок в чулан, где она занималась варкой зелий, в том числе и для нужд Ордена, юная женщина тихонько аппарировала в свою комнату, где стояла и кроватка сына. Нежно погладив взъерошенные волосики и поцеловав сопевшего малыша в щечку, Лили переоделась и улеглась в постель, продолжая думать...
От невозможности помогать борьбе Светлого Сопротивления, быть рядом с друзьями, её становилось ещё хуже.
Тогда, чуть меньше, чем за девять месяцев до рождения Гарри, девушка поняла одну простую, но очень тяжелую для принятия истину: чтобы влюбленность переросла в настоящую любовь, надо не просто уметь радовать друг друга, гулять вместе под ручку и весело смеяться, но иметь точки соприкосновения глубоко в душе. Как можно построить что-то хорошее, если решающие нравственные принципы у вас разные? Она обожглась второй раз и снова осталась одна. Конца этому состоянию не было, провал под сердцем не зарастал, лишь покрылся пленочкой после рождения сына, которого она полюбила крепко и горячо, едва он впервые пошевелился в её чреве. Шок прошел достаточно быстро, отцовство Гарри её не ранило, в конце концов он был дитя короткой радостной влюбленности.
Ворочаясь на покрывале, Лили скользнула рукой под подушку и случайно нащупала кусок пергамента. Она не помнила, чтобы клала его туда, и дернулась, как от прикосновения к раскаленной плите. Потом вытащила листок и в сотый раз просмотрела рецепт той сложной модификации Зелья Иллюзий, ингредиенты которого покупала у миссис Тьюлип. Почерк был ей до боли знаком.
«Эта осень, Лили... Эту осень все мы переживем...или нет. Он чувствует предательство. Сейчас он не в Британии, вернется к началу сентября. И захочет быстро все решить.»
Она знала, что эта встреча должна была произойти. Возможно, что в глубине души она ждала этого.
Продолжение следует...
