Глава 17Фрэн с остервенением захлопнула последнюю книгу: ничего! Она совершенно забросила свои поиски в связи с последними событиями. Она хотела узнать, кем был таинственный Габриель Франкоул, имя которого упоминала казненная Бенедикт Лали. Фрэн перелистала гору литературы, но ни одного упоминания о нем не нашла. Это могло значить только одно: он не был волшебником. Но, с другой стороны, откуда тогда составитель пергамента мог узнать о нем и как он смог установить связь Бенедикт Лали с ним? Получается, что никак. И, тем не менее, связь была установлена. Фрэн искала в книгах и другие имена, которые значились в этом списке, но ничего больше не нашла. Девушка в тысячный раз взглянула на пергамент, но он по-прежнему ничего не мог объяснить ей. Фрэн выписала на другой листок пергамента все, что ей удалось узнать, и попыталась это систематизировать. Итак, что у нее выходило?
Началось все с того, что в учебнике по истории магии она случайно наткнулась на портрет девушки, которая была очень похожа на нее саму. Похожа, как две капли воды. Девушку звали Бенедикт Лали, она стала жертвой испанской инквизиции и была приговорена к казни через сожжение. Девушка была казнена в Испании в 1499 году. Самым странным было то, что Фрэн потеряла сознание, вглядываясь в портрет Бенедикт, а потом на какое-то время словно бы стала ею и пережила все то, что пришлось пережить средневековой ведьме. Но была ли она ведьмой? Тогда на костер отправляли ни за что, совсем не обязательно было обладать какими-то способностями. Бенедикт упоминала перед смертью некого Габриеля. Более того, она назвала его любимым. Мужем ее он вряд ли был, но, судя по тому, что сказала ведьма в видении Фрэн, его тоже казнили. Потом Фрэн совершенно случайно наткнулась в запретной секции библиотеки на странный пергамент, без сомнения, довольно старый. Среди прочих имен там фигурировало имя Бенедикт Лали. Рядом с ее именем было написано мужское имя - Габриель Франкоул. Логично было бы предположить, что этот Габриель и есть любимый Бенедикт Лали. Там же Фрэн нашла упоминание и о неких Александре и Исабель Линдлей. Он фигурировал как создатель какого-то тайного общества; зачем оно было создано и чем занималось, в книге не указывалось. Она упоминалась как его жена. Единственной зацепкой было то, что Исабель Линдлей была уроженкой Испании; ее муж был англичанин. Все остальные имена и вовсе нигде не фигурировали. И, наконец, возникал вопрос: кто был автором этого пергамента? Для чего эти имена были сопоставлены? На первый взгляд этих людей ничего не связывало даже между собой, не говоря уж об их связи с Фрэн. Супруги Линдлей жили как минимум лет на сто раньше, чем Бенедикт Лали и Габриель Франуоул. Что означала пометка напротив имени Бенедикт Лали «вероятно, знала»? Что она могла знать? И все же, как ни крути, а единственной связующей нитью была Испания. Фрэн, Бенедикт и Исабель родились в этой стране. Но значило ли это, что их связывает нечто большее, чем страна рождения?
Фрэн поняла, что уже в десятый раз за сегодня задается вопросами, на которые не знает ответа. Пора было признать, что она зашла в тупик. Все, больше узнать ей ничего не удастся. Надо было это признать и успокоиться, наконец. Девушка собрала разбросанные на полу книги, сложила их на тумбочку и начала собираться на травологию: сегодня предстояла сдача задания, над которым они работали в течение месяца.
Когда Фрэн подошла к дверям теплицы, урок уже начался минут десять как. Фрэн глубоко вздохнула и постучала.
- Да-да? – профессор Стебль была, как всегда, в отличном расположении духа. – О, мисс де Лосаро, заходите скорее, мы еще не начали защиту задания.
Фрэн кивнула преподавателю и поспешила занять свое место. Малфой уже был на месте и, смерив Фрэн неодобрительным взглядом, сделал вид, что его чрезвычайно интересует речь профессора Стебль.
- Итак, дорогие мои, я поздравляю вас с тем, что сегодня вы защищаете свой проект. Я вижу, что почти все справились с этим заданием гораздо лучше, чем я того ожидала! И это доказывает, что я в вас не ошиблась: вы все взрослые и ответственные люди! А теперь начнем! Вы будете демонстрировать свои замечательные экземпляры Эквайсетум Вискиум, а я буду оценивать их. Максимальный балл – пять. Я уверена, что сегодня все без исключения получат замечательные оценки!
Мадам Стебль подошла к первой паре студентов и принялась радостно восклицать.
Фрэн, затаив дыхание, перевела взгляд на их с Малфоем цветок. На него было жалко смотреть. Это было измученное, практически увядшее на корню растение, которое подавало едва заметные признаки жизни. Фрэн обреченно вздохнула, переводя взгляд на цветы, которые выросли у остальных.
Мадам Стебль сейчас принимала задание у Гермионы и Забини. Естественно, пять. Профессор медленно шла вдоль стола и заносила оценки в пергамент. Было несколько пятерок, несколько троек, большинство четверки.
- Малфой, что поставят нам? Тебе не кажется, что нас сейчас прилюдно опозорят? – Фрэн с тоской ожидала той минуты, когда преподаватель поравняется с ними.
- Раньше думать надо было! Я ведь тебя предупреждал, но ты меня не слушала.
- Ладно, чего уж там, теперь поздно. Ну, хоть чуть-чуть бы он получше выглядел…
- Знаешь, вообще-то есть одно средство, - задумчиво протянул Малфой.
Фрэн навострила уши.
- Какое?
- Ну, скажу тебе, ему стало гораздо лучше после того, что мы сделали в нашу последнюю встречу, – Малфой издевательски ухмыльнулся, – можем повторить. Осмелишься? Прямо на глазах у изумленной публики.
- Чертов извращенец! Что б ты знал, я не собираюсь больше с тобой целоваться, а уж тем более на глазах у изумленной публики!
- Ты еще скажи, что тебе не понравилось. Его не обманешь, разве не ты мне это говорила? – слизеренец снова издевательски ухмыльнулся.
- Ты еще скажи, что это я к тебе приставала!
- Ну, по крайней мере, ты была явно не против того, чтобы я к тебе приставал!
- Не льсти себе!
- Мистер Малфой, мисс де Лосаро, продемонстрируйте нам, пожалуйста, результат вашего труда. Итак.
Малфой взмахнул волшебной палочкой и придвинул цветок поближе к профессору. У профессора явно пропал дар речи. Студенты же, напротив, издевательски улюлюкали и требовали признать этот проект лучшим.
- Дорогие мои, что же вы с ним сделали? Его еще можно спасти! - профессор взмахнула волшебной палочкой и произнесла какое-то заклинание, направляя палочку на цветок. – Боюсь, мои дорогие, за это задание вы не получите даже одного бала. Я ставлю вам ноль, – профессор удрученно развела руками, – а вот на экзамене мне придется иметь с вами беседу несколько более подробную, нежели со всеми остальными.
Остаток урока Фрэн и Малфой дулись друг на друга. Из теплицы они вышли вместе и всю дорогу до Большого Зала пререкались без остановок.
- Ну что, коллега? Вы довольны результатом?
- Разумеется, довольна. Лучшего ведь и желать нельзя. Это же ноль, зеро, голяк, дырка от бублика…
- Спасибо, я понял! Не думал, что ты так расстроишься из-за низкой оценки.
- Низкой оценки? Это не низкая оценка, это ее отсутствие. Кроме того, я не хочу отвечать на экзамене в два раза больше положенного. Мне так-то ей ответить особенно нечего…
- Надо же было мне с тобой это задание делать…
- Вот только не говори мне, что я тебя не предупреждала. Сейчас бы получила свою заслуженную пятерку и ушла бы, бесконечно довольная собой. Но ты не расстраивайся сильно, твоя оценка, возможно, была бы точно такой же, как сейчас.
- Что? Да я был лучшим студентом своего факультета, пока с тобой не связался!
- А теперь привыкай к роли аутсайдера!
- С твоей легкой руки!
- Сам виноват!
Наконец, они миновали двери Большого Зала и поспешили каждый за свой стол.
- Фрэн, тебя можно поздравить? – Гарри улыбнулся подошедшей девушке.
- Ну, если только с провалом! – Фрэн улыбнулась в ответ.
- Расстроилась? – Гермиона встревожено всматривалась ей в лицо.
Фрэн подумала, что для Гермионы после такого жизнь, наверняка, потеряла бы всякий смысл. Но Фрэн, по большому счету, было все равно, поэтому она лишь неопределенно повела плечами и поспешила сменить тему.
Обед подошел к концу, после чего гриффиндорцы поспешили на занятия. Следующий урок у них был с Когтевраном, к огромной радости Фрэн.
- Знаете, скоро надо будет начинать готовиться к экзаменам, – Джинни писала что-то в пергаменте, готовясь к уроку Снейпа, – не представляю, как я буду защиту сдавать.
Они сидели в гостиной вокруг разожженного камина. В комнате было довольно холодно – зима уже вовсю заявила о своих правах.
- Это точно! – Рон недовольно сморщился. – Есть только один человек, которого радуют предстоящие экзамены. Гермиона уже, похоже, начала к ним готовиться. Ее что-то не видно.
Словно в опровержение его слов в дверях гостиной появилась Гермиона. Судя по всему, она только что пришла с улицы. На щеках у нее играл румянец, а на губах улыбка.
- Привет, – девушка приветливо улыбнулась всем присутствующим, – такой снегопад на улице, просто ужас!
- А где ты была? – Рон недоверчиво поглядывал на Гермиону.
- Гуляла.
- Гуляла? С кем это, интересно? – Джинни оторвалась от своего пергамента и тоже теперь пристально смотрела на подругу.
Гермиона улыбнулась, но ничего не ответила. После чего помахала всем рукой и начала подниматься по лестнице, которая вела в спальни девочек.
- С кем она гуляла? – Гарри, по всей видимости, адресовал этот вопрос Фрэн.
- А я откуда могу это знать? В конце концов, личная жизнь она на то и личная, что о ней не принято распространяться, – Фрэн поднялась из кресла и, пожелав всем доброй ночи, поспешила в комнату.
- Ты где была? – она влетела в комнату почти следом за Гермионой.
Гермиона рассмеялась.
- Я ведь сказала, что гуляла. Ты представляешь, Забини, по всей видимости, решил, что я влюбилась в него, и теперь боится обидеть меня отказом. Мы, правда, гуляли с ним у озера.
- Вот, а теперь главное - закрепить успех!
Вскоре пришла Джинни, и начался новый виток расспросов. Выяснив и обсудив все, что было нужно выяснить и обсудить, девчонки улеглись спать. Фрэн слушала, как ветер налегает на стекла с той стороны, бросая в окна пригоршни снега. А потом вдруг совершенно неожиданно провалилась в сон.
Проснулась Фрэн в какой-то мрачной комнате с каменными стенами. Она огляделась по сторонам, пытаясь понять, где она, но комната была ей незнакома. Одета она была в какой-то странный бесформенный балахон, ноги отчего-то были в ранах, из которых сочилась кровь. Девушка в недоумении посмотрела на свои руки. Те были в ужасных синяках, а все тело немилосердно болело. Фрэн услышала, как за спиной лязгнул замок, и в комнату вошел человек в монашеской сутане. Похоже, священник.
- Вы хотите покаяться?
«Господи, как я здесь оказалась? Где я и что происходит?»
- Нет, не хочу. Что происходит?
- Уведите ее! – монах крикнул кому-то в открытую дверь, после чего в комнату вошли двое и поволокли куда-то Фрэн.
- Что вы делаете? Немедленно отпустите меня! Немедленно!
Но девушку никто не слушал. Ее провожатые не обращали никакого внимания на ее протесты и крики. Ее долго тащили куда-то и, наконец, выволокли на какую-то площадь, полную людей, одетых в какую-то странную одежду. Фрэн грубо толкнули к столу, за которым сидели трое.
- Бенедикт Лали, вы признаетесь виновной и приговариваете к смертной казне через сожжение.
Фрэн, превозмогая нестерпимую боль во всем теле, оглянулась и увидела в центре площади столб, вокруг которого был сложен хворост. У нее перед глазами все поплыло.
Девушку снова схватили, подвели к столбу и, не обращая внимания на ее яростное сопротивление, привязали.
- Что вы делаете? Я не Бенедикт Лали! Отпустите меня!
Фрэн кричала так, что едва не сорвала голос, но ее никто не слушал. Все ее протесты потонули в пении священников. Девушка обвела взглядом толпу. Все было до ужаса реалистично, но почему-то больше напоминало театр абсурда. Палач зажег под ногами девушки хворост, и обжигающее пламя охватило ее ступни. Фрэн заплакала от резкой боли, но веревки, крепко привязавшие ее к столбу, не позволяли пошевелиться. Фрэн хотела в очередной раз закричать, что она не Бенедикт Лали, что они все перепутали, что она не та, за кого ее принимают, но вместо этого у нее вырвалось совсем другое:
- Любимый, я иду к тебе! Габриель, совсем скоро…
Фрэн хотела было удивиться, почему на пороге смерти она вспоминает какого-то Габриеля, но огонь уже обжигал ей руки, заставив в очередной раз закричать от боли.
А потом она поняла, что кричать бессмысленно, огонь уже совсем скоро поглотит ее целиком, но, тем не менее, она снова закричала сквозь слезы, отчаянно пытаяс освободиться:
-Нет! Нет! Нет!
А потом вдруг пошел дождь, сверху ей на лицо полилась вода, и кто-то позвал ее:
- Фрэн! Фрэн!
«Слава Богу, меня узнали!»
Она открыла глаза. В темноте над ней склонилась Гермиона и зачем-то брызгала ей в лицо водой.
Фрэн помотала головой и приподнялась на локте: в голове немилосердно гудело, но осознание того, что это был всего лишь сон, приносило бесконечное облегчение.
- Что случилось? – Джинни сидела на своей кровати и смотрела на соседок полными непонимания глазами. – Фрэн, почему ты так страшно кричала?
- Кошмар приснился. Просто дурной сон, – девушка обессилено упала на подушку, – который час?
- Половина второго. Как же ты нас напугала! – Гермиона забралась на свою кровать. – Что тебе приснилось?
- Не помню, – Фрэн решила не вдаваться в подробности, – что-то, что мне явно не понравилось.
Фрэн с трудом выпуталась из простыней и на ощупь побрела в ванную. Ноги плохо слушались ее, они были как будто ватные, и ее немного пошатывало.
- Ты куда?
- Хочу умыться холодной водой.
Она с трудом добрела до ванной и уставилась на свое отражение в зеркале: у нее было ужасно испуганное лицо, а под глазами залегли черные тени. А потом она перевела взгляд на свои руки и едва не закричала в голос. В самый последний момент она огромным усилием воли заставила себя сдержаться. Потом она трясущимися руками задвинула щеколду в ванной и сняла с себя всю одежду. Ее опасения подтвердились: все тело у нее было в страшных ожогах. На ноги вообще было страшно смотреть, спина была вся красная, создавалось впечатление, что кожи у нее на теле не осталось, только раны и ожоги. Она со страхом дотронулась до них: странное дело, но болели они не очень сильно. Учитывая, что ее едва не спалили заживо, чувствовала она себя довольно хорошо. Насколько это понятие вообще можно было применить в данной ситуации. Ощущение было такое, какое бывает, если летом слишком долго пробыть на солнце. Фрэн схватила волшебную палочку и принялась применять все известные ей заклинания, которые могли бы хоть с малой долей вероятности помочь ей сейчас. Безуспешно. Девушка встала под душ с ледяной водой, но и это облегчения ей не принесло. Фрэн не могла понять, почему ее, не переставая, бьет крупная дрожь: то ли от холодной воды, то ли от страха.
Эти странные ожоги были безоговорочным подтверждением тому, что ее сон был гораздо реальнее, чем положено быть сну. Означает ли это, что ее действительно чуть не сожгли пару минут назад? Но почему ее назвали Бенедикт Лали? Или она и Бенедикт Лали все-таки одно и то же лицо?
Девушка продолжала напряженно вглядываться в свое отражение в зеркале: все указывает на то, что ответы на свои вопросы она сможет найти в Испании. Она решила отказаться от своих поисков вчера, а этот сон был дан ей как знак, что этого делать нельзя. Да и сон ли? Но кто ей хочет сказать и что?
Она поедет в Испанию на Рождество. Была еще одна деталь, которая свидетельствовала о связи Бенедикт Лали и Фрэн. Бенедикт Лали была казнена в Барселоне. Городе, в котором пять столетий спустя родилась Франсуаза де Лосаро.
