В ритме вальса

Эпилог

ВНИМАНИЕ! Для лучшего понимание параллели советую перечитать самую первую главу-пролог! :)

Эпилог

Время так же стремится вперёд,
А душа всё рвётся туда,
Где голос был слаще, чем мёд,
А глаза – холоднее льда.

Выбор сделан не ими – пусть,
И та встреча случайна. Судьба?..
Нити мыслей рождают грусть...
В пустоте исчезают слова.

В башне двое: Она и Он,
Как луч солнца и сизый туман,
Розовеющий небосклон...
И слепящий седой буран.

Мир застыл – в мире нет ничего,
Кроме сумрачно-серых глаз;
Ни смятения, ни глупых фраз –
Там, за льдистой стеной, тепло…

Беспощадно не вечен миг.
День растает, наступит ночь.
На мир скромно опустится тень,
Уводя мысль о будущем прочь.

Я не жду, когда вновь скрипнет дверь.
Я не верю ни в чудо, ни в рок.
Я не стану надеяться впредь –
Мир реальный к мечтам жесток.

Пепел мыслей легко кружит,
Глупых грёз догорает костёр,
И взволнованно Сердце стучит,
Сердце вечно чего-то ждёт…
То молчит, то сорвётся на крик;
Тихий шёпот. Прерывистый вздох...


Солнце садилось, и кроваво-красные лапы-лучи тянулись через крыши и огибали башни, бросая отсветы на парапет и совсем чуть-чуть – внутрь. В полумраке вечера казалось, что замок вымер: никто не бродил вдоль Озера, держась за руки, никто не сидел под раскидистым дубом на холме. Может быть они, не сговариваясь, подарили этот спокойный вечер одной-единственной девушке, находящейся в самой высокой башне Хогвартса.

Июнь подходил к концу, и с экзаменами было покончено. Весь мир провожал уходящий день и готовился с рассветом встретить новый. Казалось бы, всё хорошо: так светло и спокойно. Вокруг разливается тихая музыка вальса, невольно вынуждающая закрыть глаза и вернуться туда, откуда всё началось. И нет в мире отголосков той разрушительной войны, бушевавшей здесь год назад. И нет того распалённого межфакультетского противостояния. Почему нет? Потому что его – нет. И противостоять больше некому.

Она и сама удивлялась, как выдержала в этих стенах целых три месяца после того дня, когда сероглазый слизеринец внезапно покинул Хогвартс. Она поняла это, когда за змеиным столом вместо тех самых пяти вдруг осталось четверо. А затем, может быть, через месяц, исчезли и они. Что-то оборвалось внутри в тот день, что-то важное. И Гермиона, совершенно потерявшая ощущение реальности, на несколько дней просто выпала из жизни. Их просто не существовало, этих дней. Через какое-то время вернулся Блейз, за ним появилась Пэнси. Слизеринцы выглядели, как… слизеринцы. Красивые и холодные, с невозмутимыми взглядами прозрачно-стеклянных глаз, они не пытались ничего ей сказать, а она внезапно поняла, что не хочет слушать.

В тот день Гермиона поняла, что чудовищно устала. Устала от слизеринского притворства и гриффиндорского неведения. Она ожидала множества вопросов от Рона, который невольно оказался в курсе основной причины странного поведения подруги в последнее время, и не меньше от Гарри, который просто переживал за каждого, кто находился поблизости. Однако Рон ни о чём её не спросил. Поначалу Гермионе показалось, что друг попросту сделал вид, будто ничего не произошло, и вздохнула с облегчением: ей не хотелось ничего рассказывать, а обсуждать не хотелось ещё больше. Но затем гриффиндорка вдруг поймала пристальный взгляд пепельно-серых глаз и замерла на середине фразы, напрочь теряя суть собственных рассуждений. Может быть, благодаря этим красноречивым взглядам в середине апреля, когда деревья вовсю начали цвести, а птицы затевали целые концерты, состоялся тот разговор, который девушка помнила ещё долго.

Друзей она нашла в гостиной, словно они только её и ждали. Рон встретил девушку привычным тяжёлым взглядом, и она молча кивнула, прикрывая глаза. Три пары пристальных глаз, словно она вернулась на полгода назад, в купе Хогвартс-экспресса. Вот только сейчас бежать ей некуда.
– Он был странный, да? – вдруг выговорила она, пытаясь сдержать улыбку. Рон резко выдохнул, откинувшись на спинку дивана. – Не издевался, не говорил гадостей, не нарывался на драку… – Напряжённый взгляд зелёных глаз, прищуренные карие. Рон демонстративно смотрел в окно. – Я сразу подумала, что что-то не так, а вот поняла значительно позже.

Это было нетрудно – начать. Из кусочков паззла постепенно получалась картинка, а сердце подпрыгивало в груди, мешая дышать. Далёкий танец на Астрономической башне, призрачный и нереальный, словно во сне. Притворное возмущение Дафны заменой старост и громкий хохот, словно раскалывающий тишину. Вечеринка в слизеринской гостиной, пропущенные зелья, ЗОТС в паре с Малфоем...

– Скучаешь, Грейнджер?

Спокойный голос, эхом отозвавшийся в сознании, заставляет вздрогнуть, зажмуриться. Вспоминается непроглядная темнота каморки Филча и странное молчание в башне Астрономии, от которого почему-то совсем не хочется уходить. Крик Дафны, вовсе не от неприязни или ярости, но от отчаяния, и прилипшая к влажному лбу чёлка бледного юноши в одном из пролётов Астрономической башни. Громкий смех и ироничное:

Если я упаду, будешь меня ловить?..

Морозный ветер, бьющий по щекам, и восторг, разрывающий лёгкие, дикий страх, когда метла на полной скорости несётся к земле, и другой страх, холодный и липкий, вперемешку с яростью и отчаянием, выливающийся в звонкую пощёчину, и сумасшедшая надежда, что это вернёт Драко Малфою извечную самоуверенность. Ровные строчки списка то и дело мелькают перед глазами, и приходится огромным усилием воли отгонять неожиданно ожившие воспоминания о холодной руке на шее и о поцелуе, говорящем так много...

Мне очень жаль, мисс Грейнджер. Форма данного проклятия мне неизвестна.

...словно прощаясь. Это её, только её. Всё, что осталось.

– Значит, Малфой? – лишь произносит Джинни, и в её голове медленно проясняется день, один из немногих дней, когда Гермиона сообщила ей, что слизеринца не будет на игре. И быстрые взгляды на дальний стол за завтраком, обедом, ужином… – Я могла догадаться.
Гарри резко повернулся к девушке.
– Могла что? Догадаться?!
– Прости, Гарри, – едва слышно выдохнула гриффиндорка, разворачиваясь. Уйти из гостиной, куда угодно, но только не осуждение в зелёных глазах.

***

Я смотрела вниз на шепчущиеся с ветром верхушки деревьев, деревянную крышу избушки Хагрида и единичные силуэты, напоминающие муравьёв. Солнце садилось, словно сообщая, что предпоследний день в Хогвартсе подходит к концу и мне пора бы тоже вернуться в комнату и лечь спать, ведь завтра предстоит ещё одно важное событие – выпускной бал. Я улыбнулась, но улыбка вышла дрожащей и тут же пропала. Ещё несколько часов назад мне казалось, что всё постепенно налаживалось...

– Посмотри! В «Пророке» – ни строчки! – Рон настойчиво трясёт газетой перед её носом.
Странно, если разделить кашу в тарелке на две части, то через какое-то время они вновь сольются…
– Перестань, со мной всё нормально.
– Я вижу! – заметил гриффиндорец, кивая на тарелку. – Да говорю же, жив Малфой! Ну оглянись, посмотри на них!
Гермиона жмурится, борясь с желанием заткнуть уши.
– Рон, оставь её, – внезапно спокойно произносит Гарри. – Об этом могли не сообщать.
– Ну конечно! Малфои в новостях у нас никогда не были актуальными, – проворчал Уизли, бросив на друга недовольный взгляд. – Я же как лучше хочу!

С тех пор прошло время, но я никак не могла отделаться от мысли, что Рон был прав. Газеты молчали. Ни о чём не говорили и выражения лиц слизеринцев: ни тоски, ни радости – ничего. Хороший знак? Если бы я только знала их чуть лучше… И всё же я не могла надеяться. Надежда – слишком мощное оружие.

– Ты не должна переставать надеяться, что найдёшь родителей, Гермиона. – Долгий взгляд зелёных глаз и твёрдость – это даже больше, чем я могла рассчитывать. – Мы обязательно найдём их.
– Я думала, тот… разговор станет нашим последним разговором.
– Не говори глупостей. Я, конечно, до сих пор ещё не до конца переварил информацию, но… – На миг губы сжались в упрямую линию, но затем Гарри настойчиво продолжил: – …но я уверен, что хочу, чтобы ты была счастлива. Кстати, ты слышала новость? Тебе понравится…

В тот день, как раз перед экзаменом по трансфигурации, я узнала, что Рон, наш Рон, пригласил на бал Дафну. Ту самую Дафну. Тогда я просто замерла, только молча смотрела на Гарри и хлопала глазами, но вот сейчас… Сейчас я чувствовала значительное облегчение. Радость. Значит, Ма… Драко завершил все дела в собственном списке. Значит, Пэнси согласилась на свидание с Забини, значит… значит, он написал матери и вернулся в Мэнор.

Я посмотрела вниз на силуэты, напоминающие муравьёв, и тихо усмехнулась. Губы дрожали, и пришлось до боли сжать пальцами холодный камень, чтобы отвлечься. Музыка вальса совершенно не прибавляла оптимизма. Он не вернётся, и я никогда не узнаю, что с ним стало. Помнится, когда-то давно, кажется, вечность назад, я уже стояла здесь, чувствуя себя совершенно уничтоженной и держа в руке свёрнутый в четыре раза пергамент. Мысль о том, что на парапет легко забраться, никогда раньше не приходила мне в голову. Всерьёз. Ветер ласково трепал волосы, не имея ничего общего с холодными струями, обжигающими щёки, мешающими дышать.

– Ну так что, рискнёшь?

– Ты серьёзно? Нет, конечно! Ни за что.

Я схватилась рукой за колонну, глядя прямо перед собой и ища подходящий камень, чтобы ступить, как вдруг новый звук заставил меня замереть, буквально прирасти к месту. Глупое сердце пропустило удар. Прерывистый вздох и тихий шёпот откуда-то издалека:

– Если бы я пригласил тебя на танец, ты бы согласилась?..

– С ума сошла, Грейнджер?! Чёртовы гриффиндорцы! Вечно всех жалеют и постоянно винят себя, да?! – Я позволила себя развернуть, заглянула в когда-то пугающие прозрачные глаза-озёра и молча уткнулась лбом в его плечо. Зажмурилась. Где-то далеко всё ещё звучала любимая песня.

– Твой... друг говорил то же самое, – с дрожащей улыбкой произнесла я, отстраняясь. Блейз Забини усмехнулся в ответ, но прозрачные глаза ни на миг не потеряли тревожного изучающего выражения.
– Почему ты не на репетиции, Грейнджер? Бал уже завтра.
Что?
Пристальный взгляд, чуть прищуренный, недоверчивый.

Что-то было странное в этом взгляде, что-то настораживающее, и такое... знакомое?

Я вздрогнула, чувствуя, как холодок пробегает по коже, а губы вдруг растягиваются в предательской улыбке. Проклятье. Внезапно захотелось смеяться. Может быть, всё это нервное?.. Ведь так не должно быть.

– Я могу задать тебе тот же вопрос.

Несколько секунд я молча вглядывалась в глаза-озёра, и улыбка таяла на губах тем быстрее, чем больше я начинала понимать. Чёртовы слизеринцы. Проклятье. Чёртовы, чёртовы слизеринцы!

– Мерлин, да ты... ты просто... – Я резко отвернулась к парапету, борясь с желанием молча схватиться за голову. Ветер трепал волосы, длинные пряди лезли в глаза, в рот, и пришлось развернуться, потому что... дыхания не хватало даже на то, чтобы закончить фразу, а мысли... чёрт, я, вероятно, не могла связать и двух слов, кроме... Быстрый взгляд и тихое: – Как ты?..

Действие его заклинания сошло на нет. Я была зла, буквально в ярости, но глупое сердце словно спускалось вниз по винтовой лестнице, перепрыгивая через три ступеньки, то подскакивая, то вдруг замирая.

– В порядке, вот только... – Ветер сдувал со лба светлую чёлку, и серебристые глаза насмешливо сверкнули. – Одна гриффиндорка задолжала мне танец. – Я уже открыла рот, но слизеринец и не думал останавливаться. – Ты знаешь, она обожает танцы. А эта атмосфера балов? Всё такое официальное, по этикету, леди и джентльмены кружатся в вальсе...

Внезапно мне нестерпимо захотелось запустить в него Конфундусом, но чёртов слизеринец оказался быстрее. Мгновение – и я оказалась бесцеремонно перекинутой через плечо. Наверное, мои крики слышал весь Хогвартс, а Малфой всё кружился в ритме вальса, не обращая никакого внимания на мои руки, бьющие его по спине, на мой же отчаянный визг, когда он умудрялся подпрыгивать. Через несколько минут, показавшихся мне вечностью, он всё же сжалился, и когда ноги, наконец, почувствовали твёрдую поверхность, я набрала в грудь побольше воздуха, чтобы разразиться гневной тирадой и... неожиданно расхохоталась. Я смеялась, чувствуя, как тревога, поселившаяся внутри, постепенно исчезает, оставляя место необыкновенной лёгкости. Малфой смотрел на меня, прищурившись, точно кот, а заходящее солнце окрашивало его волосы в тёмно-золотой.

– Ну так что, потанцуешь со мной?
– То есть, это было не то?.. – Я развела руками, обозначив абстрактным жестом то, что сейчас происходило.
Тонкие губы скривились в усмешке, и я, наконец, в полной мере осознала, что это действительно он. Что-то тёмное, затаившееся внутри, вновь вскинуло голову.

– Ты чертовски напугал меня.
Серебристые глаза сверкнули, приобретая причудливый желтоватый оттенок в свете факелов.
– Нарци... мать едва чувств не лишилась, когда меня увидела. Родовые проклятья – занятная вещь, знаешь...
– Даже знать не хочу. – Я молча разглядывала раздувающуюся чёлку, упрямо сдвинутые брови и прямой нос, серебристые блики в пасмурных глазах.

Что дальше? Какая разница?
Есть он. И есть сейчас.

То сейчас, где песня в ритме старинного вальса ещё не закончилась...

______________________________________________________________________________________________________
Я, на самом деле, ужасно рада, что смогла довести всё это дело до конца, и простите меня за бесконечные перерывы! Я безумно благодарна всем, кто ждал, читал, писал отзывы, - для меня всё это очень ценно, правда! Спасибо вам огромное за то, что помогли мне, вы все очень-очень классные!
P.S. Любимые драмионщики! Хочу на всякий случай обратить ваше внимание на фанф "Одержимые", который также можно найти у меня в профиле. Спасибо вам за всё, правда! Ваша visionaria :3