Глава 16POV Марлин МакКиннон
– Марлин?
Я удивленно вскинула голову на голос и увидела прямо перед собой Питера. Питера, нашего старого друга, которого я так редко видела в последнее время. Питера, о котором мне ничего не было известно. Питера, с которым так внезапно, никому ничего не объяснив, перестали общаться все трое Мародеров. Еще одна тайна.
Хвост неуверенно мялся, не решаясь присесть рядом со мной, но и уходить не собирался. Я лишь усмехнулась, сочтя все это очень милым, и благосклонно кивнула. Что ж, возможно, пришло время раскрыть хоть какой-нибудь секрет.
Вот уже второй час я сидела у камина в гостиной, дописывая сразу два эссе – очередное эссе для подготовки к ЖАБА по трансфигурации и еще одно по зельеварению с соответствующей Дню Всех Влюбленных теме «Как правильно сварить Амортенцию, ее плюсы и минусы». Похоже, профессора Слизнорта не смущало, что праздник давно прошел и работа чуть запоздала. Почти на три недели.
Самое досадное в моем занятии было слышать звонкое пение птиц за окном, ловить на себе теплеющие солнечные лучи, с тоской провожая пробегающих солнечных зайчиков. За окнами слышались веселые крики, наверное, небезызвестная компания опять придумала что-то действительно забавляющее. Я еще не забыла их прошлое состязание, кто быстрее пробежит через Дракучую Иву, не применяя заклинаний, чтобы ее остановить. Хотя вряд ли кто-то знал такое, кроме самих Мародеров, отчаянно забавлявшихся ситуацией, пока МакГонагалл, разгневанная вопиющей безответственностью, не загнала всех в замок и не назначила Джеймсу и Сириусу очередное наказание.
Я любила весну куда больше, чем зиму и уж точно гораздо больше, чем осень. Весна – это новая жизнь, возможность начать все сначала, находя умиротворение в звуках и запахах пробуждающейся природы. Март только начинался, а погода стояла уже по-настоящему весенняя, некоторые даже начали разгуливать в одних мантиях, хотя, говорят, мадам Помфри еще вчера запретила демонстрировать такую беспечность к своему здоровью.
За прошедший месяц у меня появилось сразу несколько привычек, иногда очень меня настораживающих. Например, я привыкла приходить на завтрак и тут же видеть свою кремовую сову Сальву с очередным письмом от мамы. Я честно пыталась убедить ее в том, что нет совершенно никакой необходимости так часто присылать мне письма, но она не слушала, встревоженная последними новостями в «Ежедневном пророке». Я безрезультатно уверяла ее, что все совершенно нормально, что больше подобных случаев не было, да и никто не допустит, чтобы что-то подобное случилось вновь.
А дело вот в чем.
Это было прошлое полнолуние, следующие почти сразу же за днем рождения Лили. Как повелось с давних времен, спать я не могла, на этот раз волнуясь даже сильнее, чем обычно. Отчасти моя усилившаяся тревога была вызвана тем, что я мало общалась со своими друзьями в последнее время. Наверное, чаще всего я разговаривала с Ремусом, он всегда был готов выслушать меня и поддержать. Иногда мог что-нибудь посоветовать, только что тут посоветуешь – и так все ясно.
В общем, я даже сидеть не могла, а лишь стояла у окна, обхватив себя руками и вперившись пристальным взглядом в хижину Хагрида. Дверь иногда отворялась, лесничий выходил в сад, что-нибудь брал и уходил обратно в хижину. С такой высоты, ясное дело, было не разглядеть выражение его лица, но мне все время казалось, что он чем-то встревожен, особенно, когда вскидывал косматую голову к небу.
Повернув голову, я внимательно посмотрела на Лили. Она прилегла на диван, но глаза ее были открыты и такие же встревоженные, как и у меня. Двойное плохое предчувствие меня нисколечко не ободряло, заставляя еще больше дергаться, расхаживая из стороны в сторону и не сводя испуганных глаз с окна. Я просто изнывала от желания наплевать на все и броситься вниз, чтобы просто убедиться, что все хорошо.
Где-то в четыре часа, когда за окном было все так же темно, я умудрилась разглядеть Рема, который в сопровождения мадам Помфри возвращался в больничное крыло. Чувствуя уже ничто иное как панику, я с силой прикусила губу и вздрогнула от резкой боли. Поморщившись, я с досадой поняла, что это не помогло, и ничего не поможет, пока я не увижу их живыми и здоровыми.
Последней каплей стал Питер, вошедший в гостиную и окинувший нас удивленным взглядом.
– Вы чего?.. – едва успел произнести он, перед тем, как мы разом подскочили к нему.
– Полнолуние, Хвост! – наперебой воскликнули мы, не пытаясь скрыть отчаяние. – Ты забыл, что ли?
Он как-то замялся, и мы тут же поняли, что их общение, а точнее не-общение дошло до того, что Пит к ним в этот раз не присоединился вовсе. Кто знает, возможно, Хвост не был с ними в эту ночь уже несколько месяцев.
– Они там что, вдвоем? – простонала Лили, бросив на меня по-настоящему испуганный взгляд.
– Лил... прости, но я так больше не могу.
Я выскочила из гостиной, слыша, как Лили бежит следом, и чуть-чуть приободрилась. Сейчас мне было неважно то, как они воспримут мое появление, главное – убедиться, что все хорошо. В какой-то момент, не в полной мере понимая, где мы находимся, я налетела на студента, бегущего прямо на нас, и только тогда, когда он меня остановил, подняла перепуганные серые глаза.
Джеймс выглядел не менее напуганным, чем мы, что наводило на определенные соображения – предчувствие не обмануло. Что-то действительно произошло, и я не сводила с него отчаянного взгляда.
– Все в порядке, – с трудом выговорил Поттер, но мы продолжали пристально вглядываться в его лицо.
Джеймс несколько мгновений просто смотрел на нас, а затем его взгляд переместился выше и стал более мрачным. Обернувшись, я увидела профессора Дамблдора и профессора МакГонагалл, спускающихся к нам. За ними шел Сириус, выражение лица которого заставило меня вздрогнуть и почувствовать себя еще более обескураженной. Что же произошло?
– Сириус!..
Это было первое слово, которое я сказала ему за эти два месяца, и впоследствии была безумно рада, что он меня даже не услышал.
Нам ничего не объясняли, профессора продолжали спускаться вниз, тревожно переглядываясь, Джеймс и Сириус шли за ними, а у нас с Лили просто не оставалось выбора, как ждать в гостиной до самого подъема. В одних лишь сорочках нас на улицу никто не выпустит. Мы повернули обратно, провожая задумчивыми взглядами уходящих. Я уже знала, что случилось что-то ужасное, а на следующее утро профессор Дамблдор собрал нас всех в Большом зале.
– Наверное, вы весьма и весьма озадачены тем, что вас собрали здесь раньше обычного, – громко заговорил Дамблдор, обводя взглядом всех собравшихся. – Но, боюсь, я вынужден сообщить вам ужасную новость. Сегодня на опушке Запретного леса уже под утро была найдена девочка, которая училась на втором курсе факультета Гриффиндор. Ее нашли мертвой.
В зале на краткий миг воцарилась звенящая тишина, а затем то с одной, то с другой стороны послышались испуганные крики, все с ужасом смотрели друг на друга, пытаясь осознать то, что только что услышали.
– Ученицу звали София Финниган, – вновь разнесся по залу голос директора.
В тот день я не могла отделаться от преследующих меня воспоминаний: глубокие карие глаза, слишком умные мысли для такой юной девочки. Я не видела ее в последнее время, а теперь не увижу никогда. Невольно пришли на ум трое слизеринских мальчишек, и я вздрогнула. Маглорожденная.
Грязнокровка.
Я машинально обернулась на слизеринский стол и с холодящим душу ужасом заметила на губах старших студентов мрачные ухмылки. Найдя взглядом Лили, я проследила за ее взглядом и обнаружила, что смотрит она туда же. На ее лице появляется все боле мрачное выражение, а из глаз катятся слезы.
Я знала, что Джеймс несколько раз ходил в кабинет Дамблдора, объясняя, как он ее нашел. Он клялся директору, что это не Ремус, это не мог быть Ремус, а в его глазах горела отчаянная решимость. Я знала это, потому что видела своими глазами, когда нас всех вызвали в кабинет за каменной горгульей. Одного понять не могла, как Дамблдор вообще мог подумать, что на ученицу напал оборотень? И что, в таком случае, Софи делала в Запретном лесу?
Спустя два дня после того случая мы все, бледные и решительные, стояли в кабинете Дамблдора – я, Лили, Джеймс, Сириус и Ремус. Джеймс и Сириус, оба охваченные дикой яростью, чуть ли не срывая голос, наперебой кричали, что Рем тут не причем.
– Вы слышите меня, профессор? – прорычал Джеймс, проводя рукой по волосам. – Мы услышали крик Софи уже после того, как Лунатика увела мадам Помфри! Побежали – и нашли ее тело…
– Почему вы нам не верите? – воскликнул Сириус, бросившись к столу директора. – Это же заклинание, темная магия, разве не ясно?!
– Мистер Блэк! – возмущенно шикнула МакГонагалл, но Сириусу было все равно.
– Я верю вам, мистер Блэк, – заговорил Дамблдор. – Но поймите, мы не можем делать выводы, основываясь на показаниях студентов, это…
– Вы хотите сказать, что мы лжем? – с металлическими нотками в голосе произнес Джеймс.
– Я ничего не хочу сказать, мистер Поттер, – устало вздохнул директор, с досадой взглянув на ученика.
Я поймала вопросительный взгляд Лили и уверенно кивнула. Сделав шаг вперед, Лили решительно произнесла:
– Я понимаю, что не имела права пользоваться запасами профессора Слизнорта, но… – Лили чуть замялась, но почти сразу же продолжила: – Я сварила специальное зелье, и оно показало, что слюны оборотня в ее крови не обнаружено. Это режущее заклинание, профессор. Я уверена.
Лили замолчала, медленно сделав шаг назад и тут же схватившись за мою руку. Я почувствовала, что пальцы у нее ледяные и ободряюще сжала их, бросив на подругу одобрительный взгляд. Сириус, Джеймс и Ремус одинаково удивленно вскинули брови.
– Ну ты даешь, сестренка… – пробормотал Блэк, покачав головой.
– В таком случае, мисс Эванс, мне нужен подробный рецепт вашего зелья и все результаты проведенного Вами эксперимента, – откашлявшись, произнес Дамблдор, глядя на нас из-за очков-половинок. – А пока вы все можете идти.
В ближайшее же время, профессор Дамблдор отнес все отчеты в Министерство Магии, прося повторить эту экспертизу, чем вызвал огромное раздражение Джеймса. Как и следовало ожидать, все результаты Лилс подтвердились. Однако, одно дело – установить причину смерти и совершенно другое – найти убийцу. Поттер был уверен – это кто-то из Слизерина, но доказательств у него не было.
– Какие ему нужны доказательство? – злился Сохатый, отмахиваясь от ласковых рук Лили, которая пыталась его успокоить. – Новые убитые грязнокровки?! – Мы с Лили одновременно вздрогнули, тревожно переглянувшись, а Джеймс тут же пожалел о своих словах. Так уж получилось, что мое негласное присутствие было чем-то обязательным с той самой ночи. Я – часть основателей этой компании, я имела право находиться здесь, чтобы ни думал обо мне Сириус Блэк.
– Простите, – виновато произнес Поттер, сжимая мою руку и прижимая Лили к себе. – С вами ничего не случится, слышите?
Может и зря, но я не особо боялась и вообще следила только за одним человеком в этой комнате. И мне даже было плевать, замечает он это или нет. Скорее всего, нет. С того времени прошло уже почти три недели, а я все так же думала о том, что убийца моей маленькой знакомой все еще находится в школе, ест со мной в одном зале, дышит тем же воздухом, ходит на те же занятия…
– Марлин? – неожиданно услышала я и, тряхнув головой, виновато уставилась на Питера.
– Прости, – произнесла я, чуть прищурившись. – Ты что-то говорил, Пит?
– Я спрашивал, не хочешь ли ты прогуляться? – немного скомкано повторил он, и я, переведя взгляд на гору учебников, еще более виновато покачала головой. Заметив промелькнувшее на его лице разочарование, я лишь вздохнула, невольно думая, к чему бы это? Ведь он, кажется, уже не первый раз зовет меня гулять, однажды даже пригласил сесть с ним рядом на завтраке, да и вообще…
Может, думает, что они и меня бросили, как его?
– Нет, пока ты не расскажешь мне, что произошло.
С тоской взглянув на распахнутое окно и колышущиеся от легкого ветерка занавески, я слышала первые крики болельщиков на стадионе. Из-за трагического события матч Гриффиндор-Хаффлпаф был перенесен на месяц, и вот сейчас самые преданные фанаты сборных уже начали собираться на трибунах.
Предсказуемый ответ – я отвечала так вот уже третий раз, но Питер молчал, покусывая губу и то сжимая, то разжимая потеющие ладони.
– Если бы ты не игнорировала Джеймса и Сириуса, то могла бы узнать и сама, – осторожно заявил Хвост, и от неожиданности я тут же оторвалась от своего дела.
Вот это новость.
– Что? – Наверное, получилось слишком громко, и Питер вздрогнул, тут же растеряв всю свою решительность. Но я нет. – Хвост, прости, конечно, но какое вообще может иметь значение, кто расскажет мне правду? Ведь это ты хочешь, чтобы я продолжала тебе доверять, несмотря на тот факт, что наши друзья больше этого не делают.
Питер упрямо молчал, иногда бросая на меня настороженные взгляды, словно хотел что-то ответить, но не осмеливался.
– Говори, – жестко произнесла я, бросив на него довольно строгий взгляд в стиле Лили.
И он сказал.
– Они мне не друзья.
С эссе было покончено.
– Давно? – осторожно поинтересовалась я, откладывая перо в сторону и глядя на Питера так, словно впервые его видела. Должно быть, он даже чуть-чуть вытянулся, хотя живот все так же выпирал под мантией, а рубашка собиралась складками.
– Мне н-не нужны такие друзья, Марлин, – не очень-то уверенно добавил Петтигрю. – И… тебе тоже. Жаль, ты этого не п-понимаешь.
– Я не понимаю?! – Это было уже слишком. – Какие «такие», Хвост? Что с тобой случилось?
– Ты действительно хочешь знать? – В голосе Питера скользнуло раздражение, и я, наверное, впервые видела его таким. Он даже заикаться начал не от смущения, а от неожиданной ярости. – Разве мое м-мнение что-то значит в сравнении с мнением Сириуса? Тебе лучше без него, знаешь. – Слова Хвоста были полны яда, и я начала смутно припоминать, где уже слышала похожие интонации. – Теперь ты отличаешься от его п-подстилок и можешь думать сама, без его разрешени...
– Заткнись, Хвост! – вспыхнула я, вскакивая с места. Водянистые глазки Питера испуганно расширились, словно это не он только что разговаривал со мной в таком тоне.
– «З-заткнись, Хвост», – дрожащим голосом передразнил он, разворачиваясь. – «Принеси это, Хвост». «Р-разбирайся сам, Хвост». Ты такая же, слышишь? – Питер почти пропищал это – так, что я едва разобрала. – Ты едва ли когда-то замечала меня и будешь полной дурой, если решишь помириться с н-ним. Потому что он использует тебя так же, как и других его шлюх! – Мерлин, я не понимала, зачем он говорит мне это, а Питер неожиданно злобно бросил: – Вчера я видел его в туалете с одной из них! – И вылетел из гостиной, точно спасаясь от дементоров.
Я так и замерла, глядя ему в след и не зная, что думать. Питер был жутко зол и определенно имел цель в чем-то меня убедить, но кто знает, лгал он при этом или нет? Я не должна верить его словам просто так, но последняя фраза словно вышибла из меня весь воздух. Воображение услужливо предоставило мне Сириуса, властно прижимающего к стене какую-нибудь старшекурсницу, имени которой он даже не помнил, его руки скользят по ее телу со знанием дела, а губы впиваются в ее шею, оставляя следы…
– Успокойся, – выдохнула я, резко зажмуриваясь и отходя к окну. – Хватит, МакКиннон, это вообще не твое дело. Пусть делает, что хочет. – Я пыталась убедить в этом саму себя, это очевидно. Мне не все равно, мне и не должно быть все равно.
Крики болельщиков на стадионе становились все громче и громче. Уму непостижимо, как давно я не видела их игры, потому что и стадион и метлы поднимали во мне волну уже однажды пережитых эмоций. Но, кажется, меня не пускали не только они, но и эта просто физически нечитаемая гора учебников, которая начала протестующе трястись, едва я подумала о прогулке.
Периодически вздыхая, я наблюдала, как пустеет гостиная, и совсем скоро осталась там совершенно одна. Как говорится, сбылась голубая мечта, но что-то меня это не очень радовало.
Пожалуй, весна – действительно волшебное время. Гораздо более волшебное, чем лето, гораздо более могущественное, чем зима, и намного красивее, чем ранняя осень. В ранней весне пока еще нет ничего примечательного – цветы только начинали распускаться, все вокруг было пустынно, снег едва начал таять, но чего стоило только лишь пение птиц! Иногда я погружалась в свои мысли, а фоном для них служили заливистые трели, вмиг поднимающие настроение кому угодно. Но главное было не это, и дело даже не в свете солнца. Весна – время, когда все отходит ото сна, возвращая свою жизнь в привычное русло. Вот и я чувствовала, что все потихоньку встает на свои места.
Шли дни, недели, месяцы, и внутри меня вновь появилось что-то знакомое, что-то, что когда-то было очень важным, что осталось важным сейчас, несмотря на все, что случилось. Я чувствовала, что снова могу искренне смеяться, что могу улыбаться воспоминаниям. Раньше я старательно избегала каких-либо напоминаний, ходила лишь по тем коридорам, где была, может, раза два в жизни, где ничто не стало бы кричать на каждом углу о с трудом загнанном внутрь воспоминании по имени Сириус Блэк. Однако это чувство, как отголосок чего-то прежнего, настойчиво гнало меня именно туда, где все дышало временами, о которых я так старалась забыть и больше никогда не вспоминать.
Вчера, когда все уже спали, я вышла из комнаты и, взяв карту Мародеров, которую, как ни странно, никто не требовал вернуть, впервые за долгое время решилась на давно привычное действие. Вот только теперь мой маршрут был более направленным. Я действительно хотела этого, как бы меня это ни удивляло.
Мне без труда удалось найти тот самый коридор, где на стенах и сейчас висели картины, люди на которых все время спали или делали вид, что спят. Я шла, позволяя ярким образам нахлынуть со всех сторон, позволяя себе окунуться в них, и чуть ли не захлебываясь от хлынувших слез, отпустить. Я должна была сделать это, должна хотя бы ради того, чтобы, вновь думая об этом, не испытывать боли. Это был тот самый коридор, где я впервые встретила всех Мародеров.
Я шла медленно, оглядывая каждый уголок, и замерла ровно на том месте, где остановилась когда-то и маленькая Марлин МакКиннон, та самая любопытная девочка. Я узнала бы это место в любое время, после стольких лет оно ничуть не изменилось, а воспоминания не потускнели. Это была не первая наша встреча. Но тогда он вспомнил меня, он запомнил меня еще задолго до того и ничего не рассказал своим друзьям.
Мне стало легче. Это было то чувство, которого я ждала так долго, без которого ощущала тоску в несколько раз острее, чем могла выдерживать, не впадая при этом в депрессию. Эти два месяца принесли с собой много боли и мучительных мыслей, но они прошли, а весна спешила залечить раны. Может быть, у нее даже получится.
И лишь в одном не оставалось сомнений – эта мысль и вызывала мою улыбку, которой я вначале не понимала. Я любила его, как бы громко это ни звучало. И я буду любить его всегда, вот что я знала совершенно точно. На это не повлияет его ко мне отношение, чьи-либо мерзкие сплетни и вряд ли сможет повлиять вообще хоть что-то. Я уверена, потому что знаю его лучше всех.
За окном вновь раздались восторженные крики, заставившие меня вынырнуть из пучины собственных размышлений. Вскочив с места, я бросилась к одному из окон и увидела полные ликующих фанатов трибуны, растяжки с изображением льва и названием факультета. Тяжело вздохнув, я в раздумьях опустилась на диван. Что же мне делать? Пойти на игру – значит оказаться в ловушке из тревожащих душу воспоминаний, не пойти – совершенно бесполезно провести время, потому что вряд ли теперь я смогу писать эссе, зная, что где-то людям куда веселее, чем мне.
Взглянув на часы, я с досадой свернула пергамент, полностью подтверждая свою последнюю мысль. Это просто невозможно! Ладно, у меня еще будет время вечером, а пока можно и прогуляться. Схватив палочку, я бросилась вон из гостиной, оставляя там лихорадочно трясущиеся от возмущения учебники.
Я даже сама не заметила, как оказалась у стадиона, поняла только тогда, когда восторженные крики и зычный голос комментатора раздался совсем рядом. Подавив тяжелый вздох, я быстро огляделась по сторонам. Матч уже начался, но с земли, разумеется, ничего видно не было. При одном взгляде на трибуны меня бросало в дрожь. Я даже разозлилась на себя, ядовито подумав – что я теперь, никогда на них не поднимусь? Но сделать ничего не могла и осталась стоять, слушая радостные и взволнованные вскрики болельщиков и веселый голос комментатора. Гриффиндор вел со счетом 140:60. Не прошло и пяти минут, как комментатор Райд Джонс объявил, что Джеймс Поттер заметил снитч.
Конечно же, я знала с самого начала, что у Хаффлпафа не было ни единого шанса, и мысленно сделала ставку на то, что и десяти минут не пройдет к тому времени, как сверкающий тонкими крылышками шарик окажется в руках знаменитого гриффиндорского ловца, не проигравшего еще ни один матч.
Ну, я все же несколько ошиблась. Голос Джонса прозвучал уже через три минуты:
– ИИИИИ… ДА! ДЖЕЙМС ПОТТЕР ПОЙМАЛ СНИТЧ! ГРИФФИНДОР ПОБЕДИЛ!
Раздались бурные аплодисменты и восторженные возгласы, практически заглушившие раздосадованных болельщиков Хаффлпафа. Я решительно отправилась на поле, где фанаты окружили гриффиндорскую команду, а Джеймс, улучив момент, чтобы вырваться, замер прямо над трибуной, где сидела Лили. Перевернувшись вниз головой, он потянулся к девушке, и та начала что-то нравоучительно ему выговаривать, иногда поправляя съезжающие с переносицы очки. И без того лохматые черные волосы сейчас и вовсе стояли дыбом, Джеймс молча слушал Лилс, не меняя своего положения, а я не сводила с них глаз. Счастливые.
– Ты все-таки пришла, наша радость, – услышала я негромкий голос и, обернувшись, увидела стоящего за моей спиной Ремуса. Тот приветливо улыбнулся и быстро обнял меня.
– С Днем рождения, Рем, – улыбаясь в ответ, проговорила я. – Я, правда, хочу, чтобы у тебя все было хорошо. И все будет хорошо, поверь мне. – Я шутливо толкнула его плечом, а он, растянув губы в широкой улыбке, произнес:
– Мне сегодня все только и желают, что познакомиться с какой-нибудь рейвенкловкой, особенно старался Бродяга, но ты ведь знаешь… – Рем резко смолк, бросив на меня чуть виноватый взгляд, и моя улыбка по пятибалльной шкале ослепительности съехала до трех. Плевать. Я уже дала себе клятву, что не буду ни о чем жалеть. – Извини.
– Все нормально, Рем, – отозвалась я, улыбнувшись уже по-другому – спокойнее. Положив руку ему на плечо, я вновь перевела взгляд на Джеймса и Лили, и с удивлением обнаружила их, пролетающих прямо над нашими головами. Лили вскрикнула от резкого торможения Джеймса, а тот лишь криво усмехнулся, помогая ей слезть.
– Никогда не привыкну, честное слово, – отдуваясь, пробормотала Лили, тряхнув чуть вздыбившимися рыжими волосами.
– Садись, – неожиданно произнес Джеймс, протягивая мне руку. – Вид у тебя какой-то странный, Марлс. Садись, садись, – поторопил он, нахмурившись на мой молчаливый отказ. – Марлин, я затащу тебя силой, если не сядешь сама, – пригрозил Сохатый.
– Иди уже, – тут же подтолкнула меня Лили. – Бодрит невероятно, я проверила.
Подавив тяжелый вздох, я взялась за руку Джеймса и села на метлу, испытав при этом что-то вроде легкого шока. По крайней мере, все внутри как будто перевернулось, сердце бросилось вскачь. Крепко обхватив руками Джеймса, я обреченно посмотрела в небо, которое неожиданно резко стало ближе.
Было немного странно вновь чувствовать ласковый ветер, обдувающий лицо и относящий назад волосы, ощущение бешеной скорости и свободы, которую я еще не до конца осознавала. Я знала, что Джеймс пытается улучшить мое настроение, рисуя разные фигуры, то падая в воздушные ямы, то вновь резко взлетая, и у него получалось. Мне действительно хотелось кричать от радости и восторга, накрывших меня с головой.
Я дружила с Джеймсом Поттером пять лет, но мне так и не довелось с ним полетать. Да, я ни разу не летала с Джеймсом, поэтому не могла знать, как это здорово. И нет, я ни на миг не ошиблась в своих наблюдениях – Сохатый как будто родился в воздухе, словно там была его настоящая жизнь, его собственная вселенная со своими законами. Он уверенно рассекал низкие облака, полностью уверенный в себе и в своей метле, которая, наверное, была самой ценной вещью в его жизни.
Пролетая над озером, которое уже приготовилось освободиться ото льда, Поттер неожиданно замедлил ход и обернулся ко мне. Я благодарно улыбнулась, положив руку ему на плечо.
– Ты как? – спросил он, глядя на меня пристально и неотрывно, и я прекрасно знала, что он спрашивает не об ощущениях от полета. Я уже открыла рот, и он тут же произнес, склонив голову набок. – Только честно, Марлс.
Я вздохнула.
– Все в порядке, Джим. Лучше, чем месяц назад. – Я тоже склонила голову, изучающе заглядывая в его теплые карие глаза. Я все чаще видела в них это серьезное выражение, так непохожее на обычно беспечного Джеймса. Война уже накладывала свои отпечатки на многих из нас. – Честно.
– Джеймс!
Мы резко обернулись на зов и увидели приближающегося к нам Хагрида. Джим спустился пониже, хотя в этом не было особой необходимости, в конце концов, Хагрид был раза в четыре выше среднестатистического человека.
– Я чего хотел-то, – пропыхтел он, дойдя до нас. – Ты скажи своему другу, что вашего зверя можно забирать. Осмотрел я его, вам нечего опасаться, не очень-то он буйный. – Покосившись на меня, Хагрид усмехнулся: – Поди-ка сам заберешь, Джеймс?
– Да куда мне его? – хохотнул Сохатый. – Это у нас Бродяга да Лили могут дружить со всякими зверюшками, хоть гиппогрифа им подари, честное слово.
– Ладно, – протянул лесничий. – Заходите на чай, что-то давно не виделись. И ты приходи, – доброжелательно обратился ко мне Хагрид. – Не забудь передать, Джеймс. – С этими словами он, не останавливаясь, поковылял в свою хижину.
– О ком речь? – тут же спросила я, справившись с удивлением. Джеймс усмехнулся.
– Лилс нашла на опушке Леса котенка еще на уроке по уходу за магическими существами. Я подумал, откуда здесь кошки, а это оказался низзл, представляешь? Ну мы и отнесли его к Хагриду, чтоб осмотрел, мало ли что. Лили нравятся животные.
– Понятно, – усмехнулась я. – Низзл, значит…
– Марлс, прости, что мы без тебя… – неожиданно спохватился Джеймс, глядя на меня почти так же виновато, как и недавно Рем.
– Я не обижаюсь, – заверила я совершенно искренне. – К тому же, это не ваша проблема.
– Как тебе сказать, – нахмурился он.
– По крайней мере, не твоя точно, Джим. – Мой ответ даже мне показался чуть более резким, чем было нужно, но Джеймс лишь ободряюще сжал мою руку и снова взлетел.
Сначала мне ужасно хотелось закрыть глаза, но уже через пару мгновений я вновь наслаждалась пробуждающейся природой, набухающими почками деревьев, радостным пением птиц, местами треснувшим льдом, всю зиму сковывающим озерную воду. С этим озером, как и со многим вокруг, у меня было связано одно из самых лучших воспоминаний, от которого рука оторвалась от Джеймса и потянулась к подвеске-собаке на шее. Пару раз Лили спрашивала о ней, но я молчала, не хотела проигрывать в памяти сам момент, когда она оказалась у меня, а теперь вот вспоминала сама, чувствуя на губах застывшую улыбку.
Почти все студенты уже ушли со стадиона в гостиную, отмечать новую победу, но некоторые еще оставались здесь, гуляли, обсуждали матч. Среди них была и Мэри МакДональд и Алиса, увлекшаяся квиддичем сразу, как начала встречаться с Фрэнком Лонгботтомом. Лил говорила, что они помолвлены, тогда же она сказала, что и Джеймс сделал ей предложение. Меня это не удивило, тем более что я давно заметила золотое кольцо со сверкающим на солнце камушком на её пальце.
Ощутив какой-то приближающийся звук, я нахмурилась и даже обернулась, но никого, кто бы мог ко мне обратиться, не видела.
– Марлин, что ты будешь делать, когда мы окончим школу? – словно издалека услышала я знакомый веселый голос и с едва слышным вздохом прикрыла глаза.
Это было в начале октября, когда золотистые листья уже вовсю летели с деревьев, а я собирала гербарий, радуясь сухому и солнечному дню. Сириус шел спиной вперед, рассказывая разные истории и с довольным выражением лица слушая мой смех. Задав вопрос, он с интересом уставился на меня, а я задумалась, чуть замедлив шаг.
– Ну… с профессией я еще не определилась. – Я нахмурилась, остановившись совсем.
Если быть точной, это не совсем правда. Тогда я уже думала о конкретной профессии, об Академии Мракоборцев, но не решалась озвучить свои мысли, практически полностью уверенная в том, что Сириус мою идею не одобрит.
– Еще есть время, – усмехнулся он, затем внезапно схватил меня за руку и закружил в вальсе прямо по поляне. Я засмеялась, глядя в его сверкающие синие глаза. Мне нравился этот Сириус. – Но я не об этом.
Я подняла на него вопросительный взгляд и наткнулась на непривычную для меня нерешительность. До этого момента такое выражение я видела на его лице всего однажды – когда мы только начали встречаться. Весь его вид тогда говорил мне о том, как непривычны для него эти ощущения, он был растерян, но определенно радовался, пусть и несмело. Я знала также, что он не думал, что наши отношения продлятся долго. В конце концов, я знала Сириуса много лет, у него никогда не было проблем с обаянием и красноречием, так же, как и с умением популярно объяснить девушке, что она ему надоела. Джеймс шутил, что если он когда-нибудь в кого-нибудь влюбится, случится апокалипсис. Рем, еще тогда сам встречающийся с рейвенкловкой Рейчел Грин, лишь усмехался, говоря, что конца света нам осталось ждать совсем недолго.
Я не знала, к чему это он, но тогда ничего не спросила. Впрочем, мне это было и ненужно, я заранее старалась быть готовой ко всему, но со временем потеряла всякую осторожность, чего делать не следовало.
Я смотрела в чуть потемневшие глаза Сириуса с легким недоумением, не понимая, что он хочет этим сказать. Похоже, его настораживал мой вопросительный взгляд, и я не выдержала первая.
– Бродяга, если ты сейчас же не объяснишь, что происходит, я сойду с ума от неизвестности.
– Я просто не хочу, чтобы ты уезжала, – наконец произнес он, переведя на меня хмурый взгляд.
Я вскинула брови от еще большего удивления.
– А куда я должна уезжать?
– Куда-нибудь, – все так же мрачно произнес он. – К семье, например, или еще куда-то… Я хочу, чтобы ты оставалась со мной.
– Я и так с тобой, – мягко отозвалась я, уткнувшись лбом в его плечо, и почувствовав сильные руки Бродяги, которые определенно не желали меня отпускать.
– Марлин, ты как? – обеспокоенно позвала меня Лили, и я вздрогнула, почувствовав, как мою ладонь сжала сильная рука Джеймса. Помотав головой, я огляделась по сторонам и, проведя рукой по щеке, недоверчиво стерла мокрую дорожку. Слава Мерлину, ее никто не заметил.
– Нормально, – бросила я, слезая с метлы и вновь оглядываясь по сторонам. Темнело.
– Лилс, мы сегодня заберем твоего… питомца, – бросив на меня последний настороженный взгляд, произнес Джеймс, которого тут же крепко обняла Лили. – Кстати, а где наш блудный друг?
– Не появлялся, – нахмурилась девушка, заставив меня резко повернуть голову и полностью обратиться в слух. Что это значит – не появлялся? – Я думала, вы его видели.
– Вы ведь говорите о том, о ком я подумала? – медленно произнесла я, окинув их внимательным пристальным взглядом.
Оба замолчали, неуверенно переглядываясь, а затем вновь повернулись ко мне.
– Марлин, – решительно произнесла Лили. – Мы нигде не видели Сириуса с самого утра.
– На завтраке его не было, на игру он тоже не явился, – подхватил Джеймс, чуть нахмурившись. – Не думаю, что с ним что-то случилось, я бы знал, но…
– …это странно, – закончила Лилс.
Действительно странно, учитывая, что Сириус никогда не пропускал квиддич. Один раз он даже с не до конца зажившей раной от очередной глупой дуэли пришел болеть за нашу команду, не желая слушать ни о каком постельном режиме. А теперь… Я поежилась, позволяя Лили и Джеймсу решительно повести меня в замок. По пути в голове с рекордной скоростью зрел план, и я чуть ли не дрожала от нетерпения. Надо лишь дождаться подходящего момента, чтобы усыпить их бдительность. Я сделала беспечно-бодрый вид и так же участвовала в общем разговоре, но в голове тем временем будто крутились колесики, просчитывая каждую секунду.
Похоже, мне сегодня везло. Лили отправилась в библиотеку «минут на десять», Джеймс пошел в раздевалку у стадиона. Я сказала, что дойду сама, едва зайдя в замок, и Лил, чмокнув меня в щеку, убежала к своим любимым книгам.
Стоило мне остаться одной, как я тут же бросилась обратно на улицу, не зная, с чего начать. Тут же мелькнула мысль отправиться к Запретному Лесу, и я опасливо подняла голову к быстро темнеющему небу. Хотя вряд ли тучам удалось бы меня остановить.
Честно говоря, я вообще понятия не имела, зачем все это затеяла. Даже если я его найду, то что дальше? Но я отогнала от себя эту мысль, подумав, что просто хочу убедиться, что с ним все хорошо. Пусть даже я увижу черную собаку, главное, что увижу хоть что-то. Начать с Запретного Леса я решила лишь потому, что он был ближайшим предполагаемым местом, а уж дальше посмотрим. Я как раз уже подходила к знакомой полянке, на которой росли редкие деревья, когда неожиданно услышала за спиной шаги, и громкий голос заставил сердце пропустить удар.
– Далеко собралась, грязнокровка? 
