Глава 17или не шутите с зельями
Целых три дня Гермиона пребывала в странной для нее депрессии. Раньше с ней такое не случалось. Но, судя по тому, что уже на протяжении пары недель с ней случаются странные вещи, виновником которых является Малфой, то и удивляться тут нечему.
Она однако начала ходить на уроки, в отличие от первого дня, но сидела тихо, не отвечая, не пытаясь сделать все раньше и лучше всех. Она не сидела по вечерам в библиотеке, она приходила в спальню и забиралась в кровать. Постель стала уже ее любимым местом. Там можно было уединиться, там можно было не думать о том, что кто-то достанет тебя вопросами, там можно было делать вид, что спишь или на самом деле спать.
Гермиона уже и сама не могла сказать себе, почему она вдруг впала в депрессию. Она и не пыталась себе ничего объяснять. Ей просто было плохо, и она просто тихо страдала в одиночестве, не желая ничего делать и ни с кем контактировать.
Гарри и Рон так и не смогли добиться от нее ответа, потому что она не говорила ничего конкретного, а в те разы, когда они наседали на нее, она просто молча уходила от них. А потом обходила их стороной. Они сначала дулись, потому что чувствовали себя обманутыми, но в итоге беспокойство взяло верх, и они стали пытаться как-то вытащить Гермиону из состояния крайнего психологического умирания. Но, как известно, если Гермиона сама того не захочет, мало что можно с ней сделать.
Однако в четверг все же ее депрессии суждено было закончиться. Правда, весьма необычным способом.
Урок Зельеварения в этот день проходил в довольно необычной форме. Профессор Слизнорт отвел его на самостоятельную работу. Студенты могли готовить то зелье, которое им нравилось больше всего. Кроме того, можно было разбиться на пары, а можно было работать одному.
Гермиона предпочла работать в одиночестве, отвергнув предложение одного из когтевранцев, оставшегося без партнера. Гарри работал с Роном и учебником Принца-полукровки, так что помощь Гермионы им была не нужна.
Через полчаса работа в кабинете Зельеварения кипела. Заданием были довольны все без исключения, увлеченно обсуждая между собой свои работы. Гермиона сконцентрировалась на своем котле, на большее сегодня она была не способна. Так как она варила Бодрящее зелье, его нужно было периодически пробовать, поэтому около котла стоял граненый стакан, то и дело наполняющийся варевом.
За соседним столом работали слизеринки, Панси Паркинсон и Дафна Гринграсс, беспрестанно хихикающие и сдавленным шепотом что-то обсуждающие. Не могут сидеть спокойно на уроке!
Столы стояли вплотную друг к другу, поэтому порой предметы могли перемещаться с одного на другой в процессе работы, особенно, если сильно увлечься и расположиться чуть шире, чем следует.
В один момент стакан Гермионы оказался совсем близко со стаканом слизеринок (они тоже там что-то пробовали, наверное), но она вовремя успела заметить это и отставить его, так что недоразумений не произошло.
Зелье получалось отличным, потому что Гермионе становилось все лучше. Причем не только физически, на что оно, в общем-то, рассчитано, но и морально. С чувством уверенности, что усовершенствовала зелье, Гермиона стала совсем счастливой, а оценка Превосходно за урок заставила ее лучезарно улыбнуться, чего она не делала уже последние три или четыре дня.
Она шла на обед, чувствуя себя прекрасно, не обращая внимания на глупые мелочи жизни, которые могут разочаровать, не думая о плохом. Обед показался ей невероятно вкусным, о чем она не забыла сообщить рядом сидящему Гарри. Он подозрительно посмотрел на сияющую Гермиону, но решил, что перемена определенно к лучшему, поэтому улыбнулся ей в ответ.
Настроение улучшалось с каждой минутой, но теперь Гермиона начала чувствовать, что ей чего-то не хватает. То и дело ей чудился едва уловимый запах моря темной летней ночью, но она никак не могла его связать с чем-то или кем-то.
Сидеть за книгами не хотелось, мысли залезть с головой под одеяло и вовсе не было, ноги несли ее на улицу, где было солнечно, хоть и довольно прохладно. Она шла к Черному озеру, как вдруг в голову ее внезапно влезли сразу все воспоминания.
Вот Малфой держит ее за запястья, глядя в глаза, она чувствует его тепло сквозь одежду… Вот он прикончил пикси, спасая Гермиону, и смотрит так гордо и так радостно, словно бы посвящая этот подвиг ей. Вот уже она прижимается к нему спиной, чувствуя себя почти полностью защищенной. А вот он ловит ее, летящую с лестницы, и прижимает к себе, поднимая на ноги. Вот смотрит на нее пристально, позволяя вправить сломанный нос - доверяет. И как же легко и хорошо с ним. А вот он прижал ее к стене, чтобы укрыть в тени. Его глаза так близко, а сердце рвется из груди наружу, мешая дышать своим сумасшедшим трепетом. Надо всего лишь встать на цыпочки, чтобы…
А вот он стоит у озера, спиной к ней, сейчас обернется, она точно знает. Вот только это уже не воспоминание. Как она оказалась здесь? Почему так хочется быть рядом с ним? Таких вопросов не возникло в ее голове, она думает лишь об одном: Драко…
Малфой обернулся, потому что она произнесла это вслух.
- Грейнджер?
Она подходит ближе. Как же хорошо, ведь это именно то, что нужно, именно то, зачем она пришла, даже не осознавая этого. Не может быть ничего чудеснее в этот момент. Все мысли сливаются в одну единую, и имя ей Драко Малфой. А главное, что вот он, стоит рядом с ней, надо лишь руку протянуть. И вот откуда запах ночного моря, какой же он приятный, хочется вдыхать и дышать только им. Все время.
- Грейнджер, ты?.. – он не успевает договорить, потому что ее рука касается его щеки. Гермиона расплывается в сладостной улыбке, а Малфой теряет голос от удивления.
- Драко, - шепчет она. – Ты же просто идеальный… - касается его волос, подходя почти вплотную.
- Грейнджер, ты пьяная? – только и может сказать он.
- Мне так холодно, Драко. Но с тобой мне тепло, - она прижимается к нему. – Скажи, что будешь греть меня вечно.
Малфой ошалело смотрит на нее, не понимая, где же край этой хитроумной издевки? И чего Грейнджер хочет добиться?
- Ближе, - просит она, глядя ему в глаза и обхватывая лицо руками. Мгновение – и губы Гермионы соприкасаются с губами Малфоя. Миллионы фейерверков взрываются в ее голове. Так хорошо еще не было никогда. Вот оно – то, ради чего стоит жить, ради чего она существует.
Малфой резко отталкивает ее от себя.
- Ты что сдурела, Грейнджер?!
Она будто бы не заметила. Снова в мгновение обхватывает его шею руками, приподнявшись на носочки, чтобы дотянуться до его губ, и впивается неистовым поцелуем, словно это единственное, что существует на свете, словно она сейчас сгорит от этого поцелуя, выполнив свою миссию на Земле.
Драко пытался сопротивляться где-то первые пять секунд, а потом просто выбросил в Черное озеро все свои лишние мысли. Мягкие губы Грейнджер требовали любви, ее хрупкое тело всем своим существом прижималось к нему. Малфой чувствовал, как кровь стучит в ушах, а все, что осталось от его логического мышления рушится под натиском чувств и эмоций. Он поддается порыву, обнимает Гермиону за талию, чуть приподнимая ее, и отвечает на поцелуй.
Как же это здорово порой, не думать ни о чем, а просто отдаться чувствам. Он никогда еще так не делал, но понял, что много потерял. И не всплывало в голове никаких мыслей о том, что она грязнокровка, ведь он, по сути, и никогда не думал об этом всерьез. Лишь повторял как попугай то, что когда-то услышал от отца.
Мягкие губы Грейнджер приоткрылись, впуская его, он почувствовал, как скакнул адреналин в крови сразу до планки «Максимум», и углубил поцелуй. Он еще никогда и ни с кем так не целовался. Панси, которая вроде бы и была изощренной любительницей поэкспериментировать совсем не вызывала таких чувств и эмоций.
Когда они отстранились на секунду, чтобы вдохнуть кислорода, Гермиона вдруг прошептала:
- Я люблю тебя.
Взгляд у нее был такой пьяный и мутный, что внезапно Малфой все понял.
- Твою же… - проговорил он, осмысливая все от начала до конца. – Хорошо хоть никто не видел.
Они стояли у самого озера, но от толпы студентов, которые сновали туда-сюда у входа в замок, их скрывало толстое дерево.
- И где ж ты амортенции умудрилась нализаться? – спросил он, оставив Гермиону и копаясь в своей сумке в поисках универсального противоядия, которое с некоторых пор носил с собой постоянно.
- Я люблю тебя, - повторила она, пытаясь схватить его за руку.
- Дура! – вдруг злобно оскалился он. Почему-то противно было осознать, что все это было не по-настоящему. Вот только он был абсолютно адекватен, в отличие от Гермионы…
- Пей, - протянул ей бутылочку.
Гермиона взглянула на него с нескрываемым обожанием и сделала так, как он просил.
Через секунду взгляд ее прояснился, а глупая улыбка сошла с лица. Она вдруг моментально все осознала.
- Ага, - сказал Малфой, как бы отвечая на ее немой вопрос, что все это вовсе не сон.
Она открыла рот, затем закрыла его, всхлипнула испуганно и надрывно и бросилась к замку, чувствуя, что больше всего сейчас мечтает провалиться во внезапно разверзнувшуюся яму.
