Глава 19Именно тогда, в те несколько дней, остававшихся до дня рождения Невилла, Гарри впервые задумался о тех муках, которые может испытывать только влюблённый человек. Невилл, милый, добрый, хороший, преданный Невилл в принципе не мог вызывать у Гарри антипатию, слишком много было пройдено вместе. Но всё равно, где-то глубоко в душе, кололо неприятное чувство, что Джинни слишком яркая, слишком красивая для Невилла… Что она могла бы найти себе кого-нибудь получше… На этом месте Гарри обычно себя обрывал, потому что этим «кем-то получше» в итоге всегда оказывался он сам, несмотря на все его попытки относиться к Джинни как к другу. Кто, интересно, сказал, что для него Джинни не слишком яркая и красивая? Чем это он настолько лучше Невилла? Уж не начал ли он считать себя выше других, потому что спас магический мир? Не стал ли он слишком заносчивым, не примерил ли на себя роль Героя?
Гарри постоянно терзался какими-то неприятными мыслями. Если он не думал о своей пустой и одинокой без Джинни жизни, то тут же начинал мучиться угрызениями совести из-за своих прошлых жестоких нападок на Снейпа. В конце концов, у него обычно получалось убедить себя, что он ничего не знал, не мог знать, а Снейп сам вёл себя с ним просто отвратительно. Вполне естественно, что Гарри возненавидел его. Но как только ему удавалось успокоить свою совесть на этот счёт, у него перед глазами всплывало улыбающееся лицо Колина Криви или преданные глаза Добби, которые погибли. Погибли из-за него. Может быть, он и не виноват в их смерти, но в некотором пренебрежении по отношению к ним, особенно к Колину, ещё как виноват. Гарри постоянно мучила мысль, что если бы только он мог повернуть время вспять, то фотографировался бы с Колином каждый раз, когда бы тот ни попросил.
Едва успевали утихнуть последние капли сожаления по поводу своего ужасного поведения, как Гарри уже начинал беспокоиться: а что, если он всегда был таким чёрствым, таким высокомерным, что если теперь это только усугубится, и он заболеет так называемой «звёздной болезнью»? Вот, он уже начинает думать, что он лучше, достойнее Невилла! Гарри пытался бороться с собой, старался гнать нелепые, безумные мысли. Как только порыв самобичевания проходил, и он убеждался, что просто накручивает себя, возвращался страх за Рона, от которого не было никакого спасения, который постоянно жил у него внутри. Гарри не спал ночами, постоянно неслышно подходя к кровати Рона и вслушиваясь в его дыхание. Как назло, друг стал дышать абсолютно беззвучно, и Гарри безумно нервировала непривычная без храпа Рона тишина спальни.
Слишком много мыслей. Слишком много страхов. Слишком много воспоминаний. Гари казалось, что он мечется в огненной клетке, пытаясь выломать прутья, чтобы освободиться, но каждый раз только обжигая руки и отступая. Так плохо он не чувствовал себя даже после битвы, тогда его мысли хотя бы были сосредоточены на одном, тогда он мог понять, что с ним происходит. Сейчас же, Гарри осознавал это в минуты просветления, он мучился абсолютно без всякой причины. Точнее причины-то как раз были, но всё было совсем не так страшно, как ему казалось в минуты отчаяния. Ну кому будет лучше, если все они будут постоянно следить за Роном встревоженными взглядами, ожидая, что он в любую минуту может упасть замертво? Зачем терзать себя этой нелепой ревностью, для которой, возможно, нет даже никаких оснований? Скорее всего, нет. Он очень надеялся, что нет. И всё начиналось заново.
В глубине души Гарри знал, что всё это происходит с ним исключительно из-за Джинни. Если бы она была рядом, если бы он мог поделиться с ней своими страхами, которые она могла рассеять одной своей улыбкой… Но Джинни по-прежнему держалась от него на приличном расстоянии, хотя теперь вела себя гораздо дружелюбнее, и иногда Гарри готов был поблагодарить Пожирателей за то, что те взяли их в плен. Если бы только с Роном всё обошлось, он бы совсем перестал их винить… Гарри понимал, насколько неразумны, насколько глупы такие мысли, но абсолютно ничего не мог с собой поделать. Он мог сколько угодно убеждать себя, что теперь, когда война закончилась, он может жить свободной жизнью. Что впереди его ждёт блестящее будущее. Что его интересует работа в Аврорате. Что он едет в Хогвартс, чтобы получить образование. Но всё это было ложью.
Он ничего не хотел, ни на что не надеялся, ничем не интересовался без Джинни. Ему не нужна была жизнь, не нужно было будущее без неё. Конечно, Гарри ни разу не задумывался о суициде, такая мысль даже не приходила ему в голову. Нет, он будет жить, будет бороться ради друзей, ради Джинни. Ни одна живая душа не узнает, какие муки он вынужден терпеть каждый божий день, наблюдая, как Джинни медленно уходит всё дальше, как она начинает свою жизнь, в которой для него нет и никогда не будет того места, на которое он рассчитывал когда-то. Он всегда будет ей верным другом, всегда поможет и оградит от всех опасностей.
Только теперь, познав все муки чудовищной ревности, Гарри смог вполне оценить великую жертву Снейпа. Как он должно быть ненавидел Джеймса! Конечно, стоит взять в расчёт тяжёлый, в какой-то мере даже отвратительный характер самого Снейпа, но Гарри вынужден был признать, что отец вёл себя с будущим профессором зельеварения не так чтобы очень мило. Теперь-то он понимал куда больше: Джеймс наверняка знал, видел, каким взглядом Снейп всегда смотрел на Лили, и справедливо негодовал, как мог этот сальноволосый ботаник надеяться на что-то. Даже теперь, зная, каким храбрым и отважным человеком был Снейп, Гарри считал, что он никогда не был достоин Лили. Он отказывался думать, что под её чутким руководством Снейп мог пойти совсем по другой дороге. Снейп не был и никогда не стал бы достоин его матери. Точка. Думать иначе значило бы предать память об отце, принизить его роль в жизни Лили, в жизни Гарри.
Но все эти размышления шли фоном, мелькали где-то на втором плане, пока всё внимание Гарри было уделено Джинни. Дело было вовсе не в Невилле, как он подозревал. Ведь на шестом курсе, когда он только начал осознавать свои чувства к Джинни, она встречалась с Дином Томасом, но Гарри никогда не чувствовал такого всепоглощающего отчаяния. Да, Дин его ужасно раздражал без всякой причины. Да, ему иногда хотелось ударить его. Да, он считал, что Джинни могла бы найти кого-нибудь получше. Но никогда, никогда раньше он не поджаривался на таком медленном огне, ожидая дня рождения Невилла, где всё должно было встать на свои места. Почему-то Гарри был в этом уверен. Но его не отпускало предчувствие, что после Невилла найдётся другой, воображаемый или реальный, претендент на сердце Джинни, и эта пытка никогда не прекратится.
Хотя иногда Гарри думал, что самое страшное, самое тяжёлое – это та неизвестность, в которой он находился. Несмотря на все свои подозрения, все страхи и беспросветное отчаяние, где-то глубоко в душе всё ещё теплилась абсолютно безумная, ни на чём не основанная надежда, что Джинни всё ещё… Чёрт бы побрал Рона, который внушил ему такие мысли! Но всё же, всё же… Рон знает Джинни гораздо лучше, Рон сказал, что она на куски разваливалась после их расставания, а Гарри и не подозревал об этом, видя её спокойное лицо и весёлую улыбку. Рон и теперь мог заметить что-то, не доступное взгляду Гарри.
Несколько раз он почти решался посоветоваться с Гермионой, но что-то его останавливало. Это было не смущение, совсем нет. Гарри прекрасно знал, что может поделиться с Гермионой абсолютно всем, что она искренне за него переживает и обязательно поможет. Но Гермиона была целиком и полностью занята Роном и только Роном. Всего за несколько дней она просмотрела такое количество книг, что Гарри на мгновение стало дурно, когда он увидел эту огромную стопку фолиантов, аккуратно сложенную прямо на полу в углу комнаты Гермионы. Такой вандализм, а, по её понятиям, положить книгу на пол значило практически то же самое, что порвать её, был не присущ Гермионе. Однако, всё быстро объяснилось, когда Гарри увидел заваленный книгами стол, не закрывающийся от книг шкаф, прогнувшийся под тяжестью книг подоконник и стоявшую на полу книжную полку, которая веса книг, по всей видимости, не выдержала. Но ни в одном из этих толстых, пыльных томов, которые Гермиона брала в библиотеке и неизвестно каким образом доносила до дома, не было даже упоминания о том, как можно было избавиться от кристаллика. Рон, пару дней назад узнавший правду и отнёсшийся к ней с философским спокойствием, выслушав пламенные заверения Гермионы о полной безопасности его положения, теперь жутко ругался, видя её покрасневшие от бессонных ночей и постоянного чтения глаза.
- Гермиона, вот скажи мне, зачем так над собой издеваться, если этот кристаллик абсолютно безвреден? – спросил Рон, когда накануне дня рождения Невилла Гермиона устало плюхнулась на его кровать, потерев глаза руками. Гарри с Роном как раз играли в шахматы, когда она вошла, и Гарри с удовольствием воспользовался поводом бросить игру, избежав тем самым третьего подряд поражения.
- Сегодня пришлось прочитать побольше, - не слыша его, задумчиво сказала Гермиона, уставившись прямо перед собой и нервно стиснув руки. – Завтра день рождения Невилла, послезавтра – твой, Гарри, так что целых два дня я не смогу ничего прочитать.
- Гермиона! – Рон повысил голос и с силой разжал её руки. – Ты пугаешь меня!
Она с трудом сфокусировала на нём взгляд и слегка улыбнулась.
- Не волнуйся, Рон, я всё равно что-нибудь найду, - ласково сказала Гермиона, прикасаясь к его волосам. Это был, пожалуй, первый на памяти Гарри случай, когда ему захотелось выйти из комнаты. Но друзья его вовсе не раздражали, он даже не мог им завидовать. Всё, что он чувствовал, можно было описать как лёгкую, чуть стесняющую грудь боль, но боль в какой-то мере смешанную с радостью.
- Если кто-то из нас и волнуется, то это ты, Гермиона, - возразил Рон, видимо, решивший высказать всё до конца. – Со мной всё будет хорошо, ты сама это сказала. Мы же продумали все возможные варианты, нет почти никаких шансов, что кристаллик когда-нибудь взорвётся.
- Вот именно, почти никаких! - с жаром начала Гермиона, но Рон поднял ладонь, заставив её замолчать. Гарри с удивлением обнаружил, что похоже, совсем не обязательно, что Гермиона будет лидером в этой паре.
- Это касается меня и только меня, - Рон говорил спокойно, но с лёгким нажимом. – И я хочу, чтобы ты прекратила себя истязать. Способа нет, смирись уже с этим.
Гермиона молчала, насупившись и бросая отчаянные взгляды на Гарри. Гарри не откликнулся на призыв поддержать её, считая, что Рон абсолютно прав. Билл ещё несколько раз разговаривал со своим египетским приятелем, который консультировался у нескольких африканских специалистов по тёмной магии, и теперь они знали наверняка, что кристаллик не мог быть удалён. Со стороны Гермионы, при всём её уме, было несколько самонадеянно считать, что она сможет найти решение, до которого не додумались куда более подкованные в этом вопросе люди. Гарри было её просто жаль, он не хотел, чтобы она просиживала сутки напролёт в поисках несуществующего лекарства, не хотел снова видеть её такой измождённой.
- Хорошо, я перестану искать, - после длительного молчания согласилась Гермиона, хотя Гарри видел по её упрямому взгляду, что она решила просто слегка умерить свой энтузиазм. – Только ты пообещаешь, что выслушаешь меня, ладно?
- Ну что ещё? – Рон раздражённо поднялся и теперь смотрел сверху вниз на сидящую на кровати Гермиону. – Чего я ещё не знаю? Надо молчать об этом заклинании? Нельзя никому показывать шрам? Я знаю, всё понял ещё с первого раза.
Гермиона съёжилась, но всё же не отступилась.
- Я не об этом, - она тоже встала, хотя это и не помешало Рону по-прежнему смотреть на неё сверху вниз. – Я просто подумала, а что если…
Гермиона заколебалась, и Гарри с удивлением заметил, что она сильно взволнована. Рон с подозрением смотрел на неё, сложив руки на груди.
- Волшебники могут не учитывать одну простую вещь, - пролепетала Гермиона. – Заклинания или зелья может и не быть, вполне возможно, что они и не ошибаются, но…
Она снова остановилась, нерешительно глядя на Рона, который сурово сдвинул брови, уже явно не ожидая ничего хорошего. Честно говоря, Гарри уже и сам начал понимать, что Гермиона не просто так медлит, что она побаивается реакции Рона.
- В общем, насколько я поняла, - наконец, решившись, затараторила Гермиона, - этот кристаллик, он цельный. Он ничем не связан ни с одним органом, это просто как маленький камушек в груди. Так вот, если магическая медицина бессильна, почему бы не попробовать, - она набрала в грудь побольше воздуха, - воспользоваться маггловскими средствами?
- Какими, например? – с опаской спросил Рон, и Гарри уже без труда предугадал реакцию друга на следующую фразу Гермионы. Ему стало понятно, к чему она клонит.
- Ну, магглы… они… - Гермиона с опаской посмотрела Рону в лицо и тут же отвела взгляд. – Есть один способ… он не такой уж плохой… Кристаллик можно вырезать.
Рон смотрел на неё как на умалишённую. Гарри едва сдержал улыбку, когда друг повернулся к нему с таким ошеломлённым видом, будто Гермиона только что предложила отрубить ему руку.
- Нет, ты слышал? – Рон даже головой потряс, недоверчиво глядя на понурившуюся Гермиону. – Вырезать?!
- Это вполне себе обычная операция, - дрожащим голосом отозвалась несчастная Гермиона. – Мне в детстве вырезали аппендикс, и ничего, вот она я, живая.
- Это сумасшествие, - Рон всё ещё не пришёл в себя. – Резать живого человека!
- Но это же происходит под наркозом, - защищалась Гермиона, уже почувствовавшая, что её надеждам не суждено было сбыться. – Ты просто заснёшь, а когда проснёшься – всё уже будет кончено.
Рон так решительно затряс головой, что чуть не вывихнул себе шею.
- Даже говорить не о чем, Гермиона, - непререкаемым тоном заявил он, и Гермиона со вздохом сдалась.
Гарри подумал, что идея-то была неплохой, но все Уизли, кроме, пожалуй, мистера Уизли, относились к маггловской медицине, мягко говоря, с сильным предубеждением. Ни о каком доверии к хирургам не могло идти и речи. Гари вспомнил, как ругалась на мужа миссис Уизли, когда тот согласился испробовать на себе маггловские швы. Рон никогда не согласится на это, можно даже не рассчитывать. Хотя это и было бы решением всех проблем.
Миссис Уизли, всё ещё пребывавшая в блаженном неведении, теперь гораздо чаще находилась в спокойном, даже несколько умиротворённом настроении. Видимо, страх потерять ещё одного сына оказался настолько велик, что, получив его назад целым и, по её сведениям, невредимым, она почувствовала себя гораздо счастливее. Нельзя было сказать, что боль от потери Фреда исчезла - конечно нет! – она даже не слишком притупилась, но миссис Уизли с ясностью осознала, что ей есть ради кого жить. Теперь ужины проходили в более оптимистичной обстановке, и даже Джордж почти каждый день спускался вниз.
- Гарри, дорогой, я хотела попросить тебя написать миссис Тонкс самому, - вдруг сказала миссис Уизли посреди ужина, и Гарри заметил, как Джинни резко подняла голову, а Гермиона чуть не выронила стакан с тыквенным соком.
- Но я и так часто пишу ей, - растерянно ответил он, наблюдая, как Рон всеми возможными способами пытается привлечь к себе внимание матери. – Я не совсем вас понимаю.
- О! – миссис Уизли наконец обратила внимание на странное поведение ребят и покраснела. – Какая я глупая! Ну конечно же ты ей пишешь. Не сомневайся, дорогой, я никогда и не думала, что ты можешь несерьёзно подойти к своим обязанностям крёстного отца, когда у самого у тебя был пример Сириуса перед глазами.
Гарри оценил эту маленькую ложь. Миссис Уизли вряд ли могла считать Сириуса таким уж ответственным человеком, но отдавала должное его заботе о Гарри. После смерти крёстного Люпин однажды сказал ему, что никогда в своей жизни не видел Сириуса таким серьёзным и ответственным, как когда речь шла о безопасности и благополучии Гарри. И он всегда хранил в памяти эти слова.
Однако, вопрос оставался открытым: за его спиной что-то происходило, а он представления не имел, что именно. Гарри не мог подозревать, что друзья замышляют что-то плохое, но тем не менее был слегка обескуражен. И Джинни в курсе…
- Ммм… значит, вы уже всё купили к школе? – робко спросила миссис Уизли, пытаясь сделать вид, что поддерживает оживлённую беседу. Лучше бы она этого не делала. Молли не умела врать и сейчас в каждом её слове слышалась фальшь. К тому же, она уже миллион раз задавала им этот вопрос.
- Ладно, давайте ему скажем, - Гермиона отодвинула свою тарелку и вопросительно посмотрела на Джинни и Рона. – Что думаете?
- Вообще-то я всё ещё здесь, - напомнил о себе Гарри, но никто не обратил на него ни малейшего внимания.
- Ох, простите меня, - миссис Уизли виновато переводила взгляд с Гермионы на Джинни. – Я такая болтушка, мне нельзя доверять секреты.
- Эй, да что происходит? – Гарри начал не на шутку сердиться. Почему они ведут себя так, будто его здесь нет? Почему решают, говорить ему что-то или нет в его присутствии?
- Я сразу считал, что нужно было всё ему рассказать, - буркнул Рон, засовывая в рот почти целую картофелину. Гарри готов был взвыть от бешенства.
- Рон прав, - спокойно заметила Джинни. – Не думаю, что Гарри сказал бы нам спасибо.
- Да что происходит? – Гарри с силой ударил кулаком по столу, и все удивлённо повернулись к нему. Пожалуй, он немного перестарался, потому что миссис Уизли выглядела слегка испуганной, Гермиона быстро отодвинула от него стакан с тыквенным соком, а Рон подавился своей картофелиной. Одна Джинни преспокойненько накладывала себе салат, не удостоив Гарри даже взглядом.
- В общем, недавно у нас появилась идея… - с опаской начала Гермиона, взглядывая на Рона, - что было бы неплохо устроить тебе сюрприз. Мы пригласили на твой день рождения всех наших друзей, миссис Уизли согласилась всё приготовить. Но никто из нас не знал адреса Андромеды, а красть твои письма, чтобы узнать его было не лучшей идеей, правда? Поэтому мы хотели как-нибудь ненавязчиво намекнуть тебе, чтобы ты её пригласил, но не догадался о вечеринке.
- О вечеринке? – переспросил совсем обескураженный Гарри. – Спасибо, конечно, но я не уверен… Не думаю, что сейчас самое время… И, миссис Уизли, я ни в коем случае не хотел обременять вас…
- Какие пустяки, милый! – миссис Уизли бодро потрепала его по плечу. – Мне это только в радость.
Гарри чувствовал себя последней свиньёй. Надо же было быть таким кретином! Мало того, что он ни о чём не догадался, так ещё и накричал на всех. А ведь было много поводов задуматься: несколько раз он замечал, как Рон с Гермионой резко умолкают при его появлении, но не придавал этому значения, считая, что они могут говорить о чём-то личном. Он видел, как Джинни однажды незаметно спрятала под стол какое-то письмо, когда он зашёл в гостиную, но, ослеплённый ревностью, подумал, что это может быть письмо Невиллу или кому-то другому, о ком он даже ещё не знает. Конечно, он прекрасно знал, что друзья купили ему подарки. Пару дней назад они все по очереди куда-то исчезали, ссылаясь на неотложные дела, и Гарри догадался, что дело было в его дне рождения. Но вечеринка… Такое ему даже в голову не могло прийти.
- Спасибо, - смущённо пробормотал он, не поднимая головы от цветочка на скатерти. – И простите меня.
- Перестань, Гарри, - с видимым облегчением в голосе отозвалась Гермиона. – Нам действительно хотелось устроить для тебя настоящий праздник. И мы это сделаем, несмотря на то, что ты уже в курсе дела.
Гарри поднял голову и встретился взглядом с Джинни. Она ласково улыбалась ему через стол, и на мгновение Гарри показалось, что её участие в подготовке к вечеринке могло означать нечто большее, чем… Но он быстро оборвал сам себя. Это просто дружеская помощь, она же не враг ему, она хорошо к нему относится, может, даже любит его, как брата… Гарри передёрнуло от такой мысли. Интересно, что она ему подарит? Хотя, какая разница? Всё равно её подарок, чем бы он ни был, понравится ему больше остальных. Гарри вспомнил, как она поздравила его год назад, и почувствовал, как кровь прилила к щекам. Хорошо, что среди друзей нет ни одного хорошего легилимента.
Он на удивление быстро уснул в этот вечер, хотя ещё утром ему казалось, что ночь перед великим днём, когда он выяснит суть отношений Невилла и Джинни, будет бессонной. Но почему-то обращённая к нему улыбка Джинн вселила в него безотчётную надежду на… Но Гарри боялся продолжить. Он отчаянно трусил, стыдясь своего малодушия, но был не в силах что-то изменить. Если завтра Джинни с Невиллом недвусмысленно продемонстрируют свои отношения, он просто сойдёт с ума. Такой пытки ему не выдержать, извините. Гораздо милосерднее было бы применить к нему Круциатус.
Тридцатое июля выдалось жарким и солнечным, и Гарри искренне наделся, что чудесная погода не станет сегодня свидетельницей крушения его жизни. Нет, правда, просто не верится, что в такой день может случиться что-то плохое. Только не с ним. Только не сегодня.
Никто из них ни разу не был в гостях у Невилла. Однако, найти дом Августы Долгопупс оказалось ничуть не сложнее, чем дом Лавгудов, так он выделялся среди соседних особняков. Гарри впервые подумал, что наверняка Долгопупсы были весьма стеснены в средствах, когда увидел скромную, если не сказать скудную обстановку гостиной. Ему очень не хотелось думать, что миссис Долгопупс была вынуждена продавать мебель, чтобы прокормить себя и внука, но всё говорило именно об этом. Из мебели в гостиной были только большой длинный стол с двенадцатью стульями вокруг него, красивый, но сильно потрёпанный диванчик, пара кресел и маленький столик. Гарри пока не видел остальные комнаты, но начал опасаться, что и они находятся не в лучшем состоянии.
Невилл выглядел… хорошо. Гарри не смог подобрать другого слова. Они давно не виделись, и теперь Гарри отметил, что у Невилла нет тёмных кругов под глазами, у него нормальный, розовый цвет лица, не имеющий ничего общего с тем пепельно-серым оттенком, который приобрела кожа Рона, стоявшего рядом с ним. Невилл говорил и смеялся как человек с лёгким сердцем. А почему, собственно, он должен чувствовать себя иначе? Невилл вёл себя как герой во время учёбы в Хогвартсе, он проявил себя как настоящий лидер, стараясь воссоздать Отряд Дамблдора, он выполнил свой долг на все сто процентов. Гарри хотелось спросить, видит ли Невилл кошмары по ночам? Вспоминает ли он те ужасы, через которые ему пришлось пройти? Винит ли себя в чьей-то смерти? Но он не решился омрачать такой день своими пессимистическими вопросами.
Невилл безумно обрадовался подаренной Гарри книге, он долго тряс другу руку и явно с трудом удерживался, чтобы не прочитать хотя бы пару страниц. Не меньший восторг вызвали и перчатки из драконьей кожи, выбранные Роном и Гермионой. Точнее, Гермионой конечно же, но об этом Невиллу было совсем не обязательно знать. Невилл посмеялся, взяв в руки чудовищных размеров открытку и заявив, что ему в жизни никто не писал так много пожеланий. Гермиона порозовела от удовольствия и украдкой взглянула на Рона. Гарри показалось, что больше радости ей доставила даже не похвала Невилла, а сама открытка, их общая с Роном открытка. И Гарри её понимал. На секунду он представил, как они с Джинни вместе выбирают кому-то подарок, смеются, веселятся… Ему пришлось крепко зажмуриться, чтобы прогнать из сознания непрошенные, но такие желанные картинки.
Джинни дарила свой подарок последней. Гарри внимательно следил за ней с момента их прихода и пока что не увидел ничего особо утешительного. Войдя в дом и вежливо поздоровавшись с миссис Долгопупс, Джинни радостно бросилась Невиллу на шею, и их объятья – или это только показалось Гарри? – продлились буквально на секунду дольше, чем нужно. Но и потом Джинни не отошла от Невилла, она стояла рядом, иногда прикасаясь к его руке и обмениваясь с ним лёгкими, ничего не значащими, а оттого ещё более подозрительными улыбками. Более того, миссис Долгопупс, проходя мимо Джинни на кухню, чтобы проверить готовность праздничного обеда, внезапно остановилась и ласково погладила Джинни по голове, после чего быстро ретировалась, и Гарри даже показалось, что она украдкой вытерла глаза платком. В глазах Джинни тоже блеснули слёзы, и Невилл, смеясь, приобнял её за плечи.
Гарри с трудом мог это выносить. Но, наконец, Джинни протянула Невиллу красиво упакованный свёрток, и тот, весело переговариваясь с только что прибывшими Симусом и Дином, немедленно его распаковал. Невилл развернул мантию, и последовавшая за этим тишина оглушила Гарри. Он оглянулся на Рона и Гермиону, проверяя, не оглох ли он, но по их растерянным лицам понял, что со слухом у него всё в порядке. Невилл так долго рассматривал подарок, что Гарри даже немного забеспокоился. Несмотря ни на что, он испугался, что Джинни не угадала с выбором и теперь непременно расстроится. Вдруг с порога раздался громкий возглас удивления, и Невилл опустил мантию, которую до этого держал на расстоянии вытянутой руки от лица. Гарри с удивлением заметил, что мантия выглядит не совсем так, какой её купила Джинни: к ней был пришит немного нелепый кармашек с левой стороны, но такой маленький, что туда не влезла бы ни палочка, ни что-то другое. Маленький слоник, которого купила Джинни, красовался прямо над этим кармашком.
Гарри почувствовал, как сжалось сердце. Это не просто так, это что-то значит. Не зря Невилл с таким странным выражением смотрит на Джинни, не зря миссис Долгопупс приложила руку к груди и с грустной улыбкой не спускает глаз с мантии. Во всём этом есть какой-то тайный смысл, понятный только Джинни, Невиллу и миссис Долгопупс. Гарри немного обнадёживало, что миссис Долгопупс явно была в курсе событий. Не могло же всё зайти так далеко, что Невилл посвятил бабушку в свои отношения с Джинни?
Внезапно Невилл сделал два быстрых шага по направлению к Джинни и крепко её обнял, уткнувшись лицом ей в плечо.
- Спасибо, - еле слышно прошептал он, и Джинни, погладив его по голове, улыбнулась.
- На здоровье, - она чуть отстранила Невилла от себя и игриво щёлкнула его по носу. – Носи на здоровье. И не забудь, для чего конкретно я тебе её подарила.
Гарри отвернулся. Нет, это уже слишком. Он не может, просто не может выносить эту пытку. Его отвлёк приход Полумны, которая принесла Невиллу какой-то странный овальный предмет, ужасно похожий на магический кристалл. Невилл вежливо поблагодарил и обнял Полумну. Гарри поймал насмешливый взгляд Рона и усмехнулся: друг тоже понял, что Невилл представления не имеет, что это такое. Он не мог думать о таких мелочах, как подарок Полумны, хотя саму Полумну был ужасно рад видеть. Она тоже посвежела, немного поправилась с их последней встречи, но это ей даже шло, учитывая, какой тощей она была, когда они встретились в подвале дома Малфоев.
- Как поживаешь, Гарри? – спросила Полумна, оказавшись в тоже же углу, где Гарри коротал время за бокалом сливочного пива, хмуро наблюдая за Джинни. Она не веселилась, не смеялась во весь голос, но всё равно была душой компании, около неё постоянно равно толпились люди. В гостиной, по подсчётам Гарри, собралась добрая половина их курса. Видимо, последний год, который Гарри, Рон и Гермиона провели вне Хогвартса, сильно сблизил ребят.
- Всё хорошо, - солгал Гарри, глядя в её удивительно светлые глаза. – Как ты?
- О, у нас с папой всё в порядке, - задумчиво ответила Полумна. – Папа почти что отремонтировал дом, скоро не останется никаких следов взрыва.
Гарри кивнул, не зная, что на это сказать. Ведь взрыв произошёл во многом по их вине. Но Полумна выглядела настолько безмятежно, что глупая мысль, будто она может его в чём-то винить, улетучилась без следа.
- Я очень жду возвращения в школу, - всё так же задумчиво проговорила Полумна, снимая с плеча Гарри невидимую пушинку. А может это бы какой-нибудь неведомый наргл, кто знает? – Я была так рада, когда Джинни написала мне, что вы тоже решили поехать.
Гарри кисло улыбнулся, наблюдая, как Невилл снова приобнял Джинни за плечи, и оба они слушали довольно эмоциональный рассказ Ханны Аббот, которая так размахивала руками, что была похожа на ветряную мельницу.
- Ханна очень милая, правда? – тихо спросила Полумна, проследив за его взглядом. – Такая добрая, немного нервная, но добрая. Она всегда мне нравилась.
Гарри кивнул, не особо вслушиваясь в её слова. Его так мало сейчас волновала Ханна Аббот.
- Невилл очень повзрослел, ты не находишь? – не замолкала Полумна.
- Да, я согласен, - пробормотал Гарри, до конца не осознав, с чем он соглашается.
Внезапно Полумна мягко, почти невесомо дотронулась до его руки, и Гарри вздрогнул от неожиданности.
- Не надо так себя терзать, - Полумна смотрела так, будто заглянула Гарри в душу, и он почувствовал, как по спине побежали мурашки. – Разве ты ничего не видишь?
Гарри непонимающе посмотрел на неё и покачал головой. Она указала на стоявших Невилла, Джинни и Ханну, но Гарри всё равно не понял, что она хотела этим сказать. Разве что… Разве что, взаимная симпатия Джинни и Невилла уже настолько бросалась всем в глаза?
- Гарри, - Полумна улыбнулась ему так, как никогда не улыбалась раньше, - какой же ты глупенький.
С этими словами она отошла от него своей танцующей походкой, а Гарри остался стоять в полном ошеломлении, с открытым ртом глядя ей вслед. Ну и что она хотела этим сказать? Что тут всё ясно и глупо себя терзать? Но, зная Полумну, невозможно было ожидать от неё такого полного отсутствия понимания и чуткости. Но тогда Гарри приходил на ум только один вариант: между Невиллом и Джинни нет ничего, кроме дружбы, а он ведёт себя как дурак, выставляя себя на посмешище. Второй вариант ему нравился гораздо больше.
Праздник прошёл на ура, и Гарри мог только мечтать, чтобы завтра его гостям было хотя бы в половину так же весело. Но для этого ему пришлось бы стать Невиллом. День рождения Гарри пройдёт в совсем другой обстановке, в тихом кругу самых близких людей. По крайней мере, Гарри так думал, но день рождения превзошёл все его самые смелые ожидания.
