Часть 7. И смерть разлучит нас… Глава 19. Мост ТоминовойЧикаго, 2004 год
Дома тоже было тихо. Радио больше не транслировало рождественские гимны. Только дрова уютно потрескивали в камине. Видимо, папа отправился спать. Да и мне следовало бы сделать то же самое, но у меня оставалось еще одно дело — найти документы из архива, позаимствованные дедушкой.
Прикинув, где бы они могли быть спрятаны, я заглянула под бильярдный стол. Зашла в столовую. Прошла на кухню. Не для того, чтобы сделать еще печенья. Осмотрела зимний сад. Если до этого я шутила, то сейчас настроение у меня было подходящее, чтобы вправду тяпнуть водочки, но я не стала этого делать. Затем поднялась на второй этаж, где завернула во все комнаты, исключая спальню отца. Не хотелось его будить без особой надобности. Проверила все ящики в столах и комодах. Заглянула за все картины. На задней стороне жуткой картины в кабинете отца я разглядела какой-то бугор. Взяв со стола нож для бумаги, чтобы добраться до спрятанного, не повредив картину, я сделала надрез. Из тайника выпали какие-то листки. Но это были не документы, которые я искала, а продолжение дневника Гаса Макферсона, который я с перерывами читала весь вечер. Устроившись в отцовском кресле, я продолжила чтение:
Прага, 1929 год
Моя жизнь превратилась в кошмар. Страдания Иды, наконец, окончились, зато мои только начинались. Я шел по улицам, ослепший от горя. Почему я не смог ее защитить? Что было бы с ней, не возьмись я за это дело? Нежный голос Милены вернул меня к реальности. Она сказала, что нам нужно спрятаться, потому что полиция, без сомнения, ищет меня. Безопаснее всего было убежище Владанны, куда Роман и Петр с радостью нас пустили, но мы не могли там оставаться вечно.
У каждого из нас, меня, Милены, Владанны, братьев Есенских, были свои причины покинуть Прагу. Что до меня, то я хотел поквитаться с этим поддонком. Мы уплыли из Праги на лодке. Какие-то друзья Романа помогли нам добраться до другого города. Оттуда на поезде мы отправились во Францию, в Гавр. Там мы купили пять билетов до Нью-Йорка.
Нью-Йорк, 1935 год
Я вернулся не в ту Америку, из которой уезжал. Нищета достигла самой высокой за всю историю отметки, а экономика — самой низкой. Мы кое-как устроились, воспользовавшись моими старыми связями, а потом я получил по почте несколько газет. В одной из статей рассказывалось о серии убийств в Чикаго. Таких же, как убийства в Праге. Я связался с полицией Чикаго, но им было нужно больше доказательств. И все же того, что я рассказал, оказалось достаточно для того, чтобы допросить Герберта Аккермана. Он ответил предложением, от которого не смогли отказаться. Деньги. Много денег. Имя Аккермана осталось незапятнанным, но его принудили сдать Марка в клинику.
Памятуя о событиях в Праге, боясь, что меня обвинят в этих убийствах, я пробрался в контору и выкрал все документы, которые могли бы меня защитить. В их числе я нашел добровольное признание за подписью Аккермана, в котором он рассказал историю жизни своего сына. Теперь этот ублюдок в психушке, где ему и место. До меня доходили слухи, что они переехали на запад.
Спустя несколько лет полицейский детектив сделал предложение бежавшей с ним бывшей проститутке и получил согласие.
Пригород Чикаго, 1956 год
В тот день мы работали в саду. Милена занималась цветами, я подстригал газон. Вдруг зазвонил телефон. Это был полицейский из Лос-Анджелеса. Мое сердце отчаянно заколотилось, а ладони вспотели. И вовсе не от того, что я переусердствовал с газоном.
Его звали Марк Харрисон, и он быстро подтвердил мои худшие опасения. Он работал над делом серийного убийцы и зашел в тупик. Обстоятельства дела оказались знакомыми: пять убитых проституток, всем нанесено множество ножевых ранений и вспороты животы. Единственная разница состояла в том, что убийца в Лос-Анджелесе похищал части тела — кисти или ступни жертв. Я был единственной зацепкой позвонившего полицейского. Я спросил: каким образом меня можно было связать с его делом? К этому времени мое сердце стучало, как бешеное, и весь я покрылся потом. Харрисон спросил, знакомо ли мне имя Аккерман. Сердце замерло, пот стал ледяным, меня затрясло. Я знал, что это день придет. Я знал, что этот подонок вернется, чтобы превратить мою жизнь в ад. Я знал, что должен был убить этого подонка, когда у меня появился такой шанс. Однако Харрисона больше интересовал старший Аккерман. В Праге я с послом не встречался. А сейчас он стал губернатором Калифорнии. Похоже, Харрисон шел за ним, а не за Марком. Я сказал ему, что это был Марк. Аккерман-отец был здесь ни при чем. Он сказал, что все обстоит как раз наоборот, поскольку Марк Аккерман лежит в психиатрической клинике и не может быть убийцей.
Мы проспорили несколько минут. Его теория имела право на существование, как и моя. Так мы никуда бы не пришли. Он попросил меня приехать в Лос-Анджелес и помочь в расследовании. Я сказал, что и близко к этому не подойду. Харрисон настаивал, чтобы я приехал, до тех пор, пока я не пригрозил бросить трубку. Только после этого он перестал на меня давить. Он попросил меня прислать все, что у меня было по моему старому делу. Я послал ему документы, украденные мною из ФБР, признание Аккермана и все остальное. Я удивился тому, какое облегчение испытал, отправив ему эти проклятые бумаги. Не могу объяснить, но я, наконец, почувствовал, что это больше не мое дело. Я посоветовал Харрисону быть начеку. Особенно если он думает, что в дело вовлечен Герберт Аккерман. Я все равно в это не верю. Наверное, у Марка на воле есть «ученик» или еще кто-то. Как я уже сказал это больше не моя проблема…
Отложив, действительно, последние страницы дневника, я задумалась. Несмотря на то, что с ними случилось, бабушка Милена и дедушка Густав сумели найти свое счастье. Неудивительно, что члены нашей семьи так несгибаемы. С такими-то предками. Дедушка ухитрился почти одержать верх над Аккерманами. А я урою подражателя. Вот только жаль, что не удалось прочитать документы, ради которых я прошла через море трудностей и создала себе кучу проблем. Возможно, если отправиться в Лос-Анджелес, я смогу что-то разузнать про бумаги и «ученика», которого Марк даже сподобился нарисовать. Вдруг Харрисон еще жив. Или его родственники мне чем-то помогут. Вдруг я найду там зацепку, которая приведет меня к другому «ученику» или «ученику ученика», который сейчас орудует в Чикаго.
Решив завтра прямо с утра заказать себе билет на самолет до Лос-Анджелеса, я подумала, что на сегодня с меня хватит. Можно отдохнуть. Но звонок телефона снова нарушил мои планы.
— Привет, деточка, это я, — в трубке раздался взволнованный голос Клэр.
— Что случилось? — насторожилась я.
— Я снова вернулась в офис и подняла трубку на твоем телефоне, — ответила Эшби. — Он, проклятый, просто обзвонился. В общем, это звонил парень по имени Вацлав-что-то-там. Он был в легкой истерике. Сказал, что слышал крики и какой-то шум из соседней квартиры. Я решила, что, может быть, это важно. И что ты можешь быть в курсе, о чем идет речь.
— Да, я в курсе. Спасибо, я проверю, — испытывая легкое замешательство, ответила я.
Соседняя с Вацлавом квартира принадлежит Мие, которая сейчас находится в галерее под наблюдением Ричарда. Кто же может там шуметь? Сама Мия, за которой Вальдес не уследил? Или убийца, проникший туда в поисках «следующей жертвы», не обнаруживший ее, но нашедший кого-то другого на замену?
— Ах, да! — тем временем продолжила Клэр. — Ты нашла что-нибудь в файлах, до которых пыталась добраться?
— Да, но новости не такие потрясающие, как я рассчитывала, — ответила я, пытаясь побыстрее завершить разговор. — Но зато у меня есть новая зацепка. Думаю, мне стоит слетать в Лос-Анджелес. Это долго рассказывать. Я все объясню, как только представится возможность. Надеюсь, что до отъезда. А сейчас мне стоит посмотреть, что творится в кампусе.
— Хорошо, деточка, будь осторожна, — напутствовала меня Эшби, и я сорвалась к машине.
Дверь в квартиру Мии была приоткрыта. Настороженно открыв ее полностью, я вошла и окликнула девушку. Мне никто не ответил. Но на полу я нашла очень тревожную улику: следы свежей крови, ведущие в ванную. Будто туда кого-то тащили.
— Вот дерьмо! — выдала я и поспешила в ванную, боясь обнаружить худшее.
Едва открыв дверь, я увидела безжизненное тело девушки, перегнутое через край ванны. Голова ее была опущена в воду. Подбежав к ней, я начала ее вытаскивать, совсем забыв об осторожности. Тут же за это поплатилась. Кто-то подскочил ко мне сзади и воткнул в плечо шприц, быстро надавив на поршень. Транквилизатор. И довольно сильный. Я немедленно почувствовала его действие: перед глазами все поплыло, я выпустила не успевшую захлебнуться Мию. Девушка упала на пол, а я нашла в себе силы вытащить шприц и обернуться. И еле успела уклониться от кинжала, которым, появившись из-за занавески, попыталась ударить меня фигура в плаще, цилиндре и маске. Осознав, что оказать достойное сопротивление убийце я не смогу, я попыталась сбежать. Выскочила из ванной, повернув защелку, захлопнула дверь и устремилась к выходу. Но далеко убежать не успела. Да и не стремилась. Я знала, что дверь в ванную не станет серьезным препятствием для преступника, несколько раз пробившего фанеру своим оружием, а затем попросту выбившего ее. Но секундной задержки хватило мне, чтобы схватить стул и как следует огреть выбравшегося. Жаль, сил вырубить его не хватило. Фигура вновь напала на меня, размахивая кинжалом, а я могла только уворачиваться. Впрочем, мне удалось применить к убийце несколько приемов. Я даже смогла как следует двинуть его о шкаф и после привалить упомянутой мебелью. Это могло бы привести меня к победе, если бы не укол. С каждой минутой транквилизатор действовал все сильнее, и я поняла, что не смогу добить маньяка. Потому что банально потеряю сознание. Чисто на автомате я достала телефон и ткнула в кнопки, услышав почти мгновенно:
— Служба спасения 911. Что случилось?
— Специальный агент Виктория Макферсон. Мне нужна поддержка. Я в Чикагском университете, — я попыталась обрисовать ситуацию.
И тут на меня снова напал этот урод. На редкость крепкая зараза, которой особо не повредил ни стул, ни шкаф. А поскольку я находилась уже на пределе, глаза застилало красным, и сил совсем не осталось, ему удалось чиркнуть клинком мне по предплечью. Выронив телефон, я схватилась за рану. И этот инстинктивный жест принес больше пользы, чем все выученные в Академии приемы. Каким-то невероятным образом я ухитрилась сбить с преступника маску. Но воспользоваться своим нечаянным успехом, увидеть лицо убийцы, уже не успела, потому что ноги больше не держали меня, и я упала. Последнее, что я увидела, почти провалившись в сон, так это поднимающего маску убийцу и входящего в комнату Колара. Что ж, теперь я точно знала, что подражатель — не он. А Вацлав теперь знал, кто убийца, потому что тот еще не успел надеть маску. Это знание стоило ему жизни. Быстрым уверенным движением фигура полоснула Колара по горлу кинжалом. Вацлав упал. Убийца убежал. А я провалилась в сон.
Когда спустя некоторое время я пришла в себя в состоянии, хуже любого похмелья, в голове сразу же закрутилось множество вопросов. Где специалисты службы спасения? Почему убийца не стал меня добивать? Где Мия, если здесь ее нет? Есть ли шанс, что она еще жива? В ответе ни на один из них я не была уверена. Уверенность была только в том, что пистолет тридцать восьмого калибра, который я разглядела в брошенной на пол, раскрытой сумочке Мии и забрала, мне пригодится. Что теперь мне нужно поехать в галерею, чтобы выслушать объяснения Ричарда. И что для спасения Мии мне нужно понять, какое место подражатель выбрал для следующего убийства, в чем мне могли помочь картины Аккермана.
С объяснениями Вальдеса пришлось повременить, потому как в галерее его не оказалось. Я не могла его винить за то, что он отнесся к моей просьбе без должной ответственности. Он был обычным человеком. Гражданским, как говорят полицейские. Он не понимал всей важности порученной ему задачи. Поэтому я отложила его поиски и выяснение отношений до лучших времен. В отличие от спасения Мии, это могло подождать. Я сразу отправилась снова рассматривать картины, собираясь потом воспользоваться компьютером Ричарда, чтобы по ключевым словам отыскать нужную точку на карте.
Полотна лос-анджелесского периода я сразу отмела. По всему выходило, что там действовал не Марк, а еще один подражатель. Наш же убийца мнит себя последователем именно Аккермана, значит, будет руководствоваться его опытом. Так же я исключила картины чикагской серии, которые убийца уже воспроизвел. Насколько было бы легче, если бы удалось найти остальные холсты этого периода. Но их нет. И в полицейских архивах больше не покопаешься, чтобы разузнать о местах обнаружения других чикагских жертв. Потом я «отложила в сторону» несколько картин из пражской серии. Те, где не изображались люди. И ту, где Марк нарисовал деда. Хотелось думать, что подражатель не зайдет так далеко. Кроме того, Мия не значила для меня столько, сколько Ида для Густава Макферсона, а маньяк в своих извращенных играх-повторюшках соблюдает абсолютную точность.
Какие же ключевые слова стоило использовать при поиске? Получалось, что «Чикаго», «Прага», «Влтава», «гавань», «водяная мельница», «мост» и «канализация». Опираясь на записки деда, я добавила еще «парк», «набережная» и «приют». Таких работ в коллекции не было. Но, может, их просто не нашли?
Вернувшись к компьютеру, я начала забивать в поисковик выбранные ключевые слова в разных комбинациях. Во всех случаях поисковая система либо не выдавала ничего, либо слишком много ссылок. И только когда я ввела «Чикаго», «Прага», «мост», в результате оказалась только одна ссылка на статью «Городская жизнь» газеты «Чикаго Геральд» за 1956 год.
Город Чикаго по праву гордится тем, что в нем проживает самая многочисленная чешская община в Америке. Многие ее представители помогали поднимать этот город. Город Чикаго и Министерство иностранных дел Чехословакии объединили усилия и выделили фонды на создание монумента, который увековечит старания чешской общины, тяжелым трудом помогавшей строительству одного из величайших городов Америки. Этим монументом станет мост. Он будет уменьшенной копией Карлова моста в Праге. Возведение моста начнется в мае этого года. Мост будет назван именем Владанны Томиновой, главной жертвовательницы в этом проекте.
— Есть! Это оно! — почему-то я ни минуты не сомневалась.
Я мчалась на Мост Томиновой, наплевав на правила дорожного движения. Несколько раз на перекрестках еле успевала увернуться от машин, в отличие от меня, ехавших на зеленый свет светофора. А дважды даже срезала углы. В прямом смысле, «проложив» тем самым новые пути через газоны и ограждения. Мне гудели, свистели, кричали, но я не обращала на это внимания. Когда же возможность проехать, даже по собственноколесно проложенным дорогам, исчезла, я выскочила из джипа, прихватив пистолет, и побежала.
Еще издали я заметила тело Мии, лежавшее у основания моста, почти на границе с водой, и нависающего над ней убийцу в церемониальном наряде и с занесенным кинжалом. Почему-то он не торопился наносить удар. Может, считал, что я еще в отключке, и ему нечего бояться. Может, читал какую-то обрядовую формулу. Мне было все равно, я медлить не собиралась, как только оказалась на расстоянии точного выстрела, прицелилась и нажала на курок. Фигура в плаще дернулась и упала в воду. Преодолев сильное желание последовать за убийцей, чтобы выловить его, прежде чем он пойдет ко дну, и узнать, наконец, кто он, я подбежала к Мие и удостоверилась, что она еще жива, хоть и ранена. А затем снова позвонила в службу спасения.
Вылет в Лос-Анджелес пришлось отложить на несколько дней, но от своих планов я не отказалась. Просто меня на пару с Мией упекли в больницу. Я понимаю, зачем это нужно было девушке, но я прекрасно могла обойтись одной перевязкой. Лекция Ричарду тоже отменилась. Он навестил меня в больнице и, увидев на больничной койке, сам все осознал. Зато о том, что водолазы так и не нашли тело убийцы, я узнала от Клэр лично, а не по телефону. Нашлись только маска и цилиндр, которые прибило к берегу ниже по течению. После этого агент Эшби попыталась убедить меня остаться дома. По ее словам, все кончено. Возможно, для кого-то. Но не для меня. Я лечу в Лос-Анджелес.
