Глава 2От автора:Начну с обращения к тому, кто сейчас читает эту страницу.
Не знаю, сможешь ли ты, уважаемый читатель, привыкнуть к тому стилю повествования, что я избрала. По крайней мере, мне показалось что отношениям Снейпа и Гермионы подходит такой оттенок сказочности, как считаешь? Ведь в отсутствие пышных декораций этих героев жуть как непросто свести вместе (хотя невозможно не заметить, что пейринг распространенный) - слишком уж разные они, слишком мало их связывает. Так что я позволила себе сказку, и с удовольствием наблюдаю за ее ходом, практически вместе с тобой :) И да, прошу простить - размер этой главы заметно меньше, чем предыдущей, но это вызвано желанием поскорее развязаться с начавшими возникать пафосными нотками.
И еще одно - пожалуйста, пиши отзывы. Работать без них - всё равно что писать в стол, это не приносит удовлетворения. Заранее спасибо.
****
Осторожно шагая по скрипучим половицам и сгнившим ступенькам, Гермиона спустилась вниз.
По темной комнате плыли теплые запахи луговых трав и дотлевающих дров – в камине едва теплилось пламя, не давая уже ни света, ни тепла.
В углу комнаты, у черного окна, за которым бесновалась буря, лежал, раскинувшись на постели, спящий Снейп. Бледное, серое в темноте, его лицо своей строгостью и заостренностью черт было похоже на осунувшийся лик покойника, и только мерно вздымающаяся грудь и спокойное биение жилки на виске говорили о стойко горящем пламени жизни.
Гермиона на цыпочках подходила к кровати, будто на ней вполглаза дремал опасный хищник, и долго стояла над спящим Снейпом, затаив дыхание, не решаясь прикоснуться к нему.
Насмешливо скалила белые зубы сквозь вуаль облаков луна, брызгая молоком на дрожащие пальцы девчонки, замершие в дюйме от льдисто-прозрачных тонких запястий спящего.
Та, переборов себя, наконец ухватила вспотевшими пальчиками руку Снейпа, и мягким карандашом вывела на запястье неловкую, угловатую руну «Г». Затем метку поставила и себе – «С». Со стола негнущимися пальцами схватила кружку. Волшебная палочка, мелькнувшая, будто спица в руках искусной вязальщицы, уперлась кончиком в висок Снейпа. От тихих слов заклинания, слившихся с шелестом дождя за окном, буквы запылали жаром тлеющего угля, и Гермиона поспешила соединить их, прижав свое запястье к запястью Снейпа, не обращая внимание на усиливающееся жжение.
Белым веером меж ладоней развернулись в стороны лучи, когда отзвенели последние звуки заклятья. Осторожно отняв палочку от головы Снейпа, Гермиона с восторгом увидела, что сложнейшее заклятье ей удалось – призрачный, как дымок, шлейф вился за волшебной палочкой, послушной змейкой скользнул в кружку, мерцающим клубком свился на ее дне.
Всё, что знал Снейп, о чем думал и мечтал – всё было здесь, хмельной брагой плескалось в чаше, шелковой гладью ловя лучики лунного света.
Запястье кровоточило и ныло тягучей болью, но Гермиона не обратила на это внимания. С трудом подняв неимоверно тяжелую чашу, девушка, стараясь не думать о том, что ее ждет, залпом выпила ее содержимое, и тут же, отбросив пустую чашу, опустилась на пол. Словно издалека донесся гулкий стук перепляса глиняных осколков.
Перехватило дыхание, стальными обручами затянуло горло, сердце пропустило удар.
Тягучей ртутью, плавленым металлом обволакивало внутренности, тяжелой кольчугой опускаясь на грудь, сдавливало, скручивало узлом.
Всхлипнув, Гермиона неловко легла на пол, не в силах держать равновесие, остекленевшими глазами уставившись в темноту – с ужасом чувствуя, как равнодушно тело к ее приказам. Дыши! Сердце, бейся!
В голове нарастал гул, как от приближающейся высокой волны. В неясном шуме слышались голоса, шепоты, чей-то смех – в сознание ворвались, как цунами, чужие воспоминания. Гермиона вдруг ощутила чужеродную, - это чувства Снейпа, поняла она, - глухую тоску, к которой примкнула гнетущая обреченность, черным покрывалом разум окутала холодная ненависть.
Горькой пылью на горло легли чужие память и чувства, и на глаза выступили слезы.
Иногда нам очень хочется понять человека, но получив такую возможность, мы понимаем, что это очень больно.
Пошатываясь, Гермиона поднялась с пола. Буря улеглась, предрассветная хмарь затопила комнату. Страх, горечь, и беспросветная тоска охватили ее, когда она бросила прощальный взгляд на Снейпа. На секунду ей показалось, что зрачки под пепельными веками дернулись, а тонкие ресницы дрогнули, и, испуганно охнув, она поспешила покинуть дом Снейпа.
*****
Иногда нам очень хочется понять человека, но получив такую возможность, мы понимаем, что это очень больно.
Выскочив под серое небо, сеявшее мелкую колючую морось, Гермиона долго стояла, не в силах отдышаться и унять слезы. Присев, сжавшись в комок, она обнимала свои колени, глядела на мокрый песок дорожки, холодила пылающие щеки дрожащими ладонями, набирала полные пригоршни волос, убирая назойливые пряди с лица – а перед глазами по-прежнему жутким хороводом плясали будто выцветшие от времени картинки.
…Болезненного вида мальчонка, забившись в угол, с ужасом и отвращением наблюдает за ссорой родителей. Крик мужчины с суровым, обветренным лицом, занесенная над женой широкая ладонь – и мальчик жмурится, зажимает уши ладонями, вздрагивает при хлестком звуке удара…
…Темная каморка, пыль, запах крысиного помета и скисших тряпок, дрожат огоньки свечных огарков, капает горячий воск на пожелтевшие от старости страницы, и в найденном на чердаке котле варится первое зелье, хорошо сдобренное неловкими, нелепыми, звучащими из уст ребенка и оттого ужасными проклятьями…
…Отец болеет, долго и тяжело. Странное ощущение мстительного удовлетворения, ртутью льющееся по венам – мальчик с мрачной улыбкой подносит отцу питье, и тот с ужасом опрокидывает чашку...
…Худая, иссушенная неведомой маггловской болезнью женщина, рвущая легкое платье на тощей груди, задыхается от кашля. Белые худые пальцы, скребущие голубой шелк. Красные пятна на впалых щеках, проступающие сквозь густо положенные румяна. Блестящие глаза, безумная улыбка, хриплый голос – «Северус… ». Мальчик так напуган болезнью матери, что забывает ежедневно потчевать горячо ненавидимого отца отравой. Последние дни он ходит за ней хвостом, исполняя все ее просьбы, порой нелепые и безумные, лелея надежду, что она поправится. Но однажды она уже не может подняться с постели, и спустя два часа, проведенных в агонии, ставших кошмаром для ребенка, умирает, сжав судорожной хваткой тонкую руку сына...
…Неведомая прежде обреченность. Гроб опускается в могилу, малочисленные родственники угрюмо молчат, бросая чахлые цветы на крышку. Еще не долечивший свой странный недуг отец стоит рядом с сыном, одной рукой опираясь на клюку, другой – на плечо мальчика. Мальчик сжимает зубы, сдерживая стон – пальцы железной хваткой впиваются в тело…
Протяжный крик чайки проходится плетью по оголенным нервам. Страшные картинки, от которых щемит сердце, расступаются, и перед взором потрясенных глаз снова – мокрый песок садовой дорожки.
Гермиона поднялась с земли, зябко поежившись – плащ напитала холодная влага, и он не спасал от пронизывающего до костей холода. Но ее трясло не только от холода. Гермиона чувствовала себя грабителем, бессовестным мародером - то, что глубоко похоронил в себе Снейп, досталось ей не по его воле – не только нужные сведения, но даже детские воспоминания – и это показалось ей кощунственным, почти святотатственным.
Возможно, он никогда бы не захотел поделиться своими воспоминаниями. Возможно, он прятал их даже от себя. А она… она…
Снова расплакалась Гермиона. Тяжелым крестом на плечи легло чувство вины, и не облегчало его ни то, что это было задание Ордена, ни то, что полученная информация поможет Гарри, ни то, что от этого зависели жизни многих людей.
Гермиона никогда еще не чувствовала себя такой слабой. Впервые усомнилась в правоте Ордена. Впервые мучилась, выбирая между долгом и моралью. И в этот момент, когда она уже была готова вернуться к Снейпу и покаяться, попытаться искупить свою вину и бросить ко всем полтергейстам эту затею, появился Фоукс.
Путеводной звездой, дающей надежду, вспыхнула его маленькая фигурка над лесом. С переливчатой песней спустился он на плечо Гермионы, ласково щипнул клювом ее щеку – и она поборола себя.
-Что, Фоукс, похоже, я уже не имею права отступать, - сказала грустно, погладив птицу по изящной голове.
Рассвет набирал силу – у кромки воды на горизонте запылал жаром солнечный диск, снизу позолотив нависшие над берегом угрюмые тучи. Свет пробивался сквозь тенета моросящего дождя, солнечные лучи крались по городу, возвещая о начале нового дня.
-Снейп скоро проснется, - забеспокоилась Гермиона.
Феникс прянул ввысь и исчез, сбросив искорку-перо в руки Гермионы. Как только перо опустилось в ее ладонь, девушка исчезла.
_________________
Mizantrop - Спасибо за дельное замечание. Но насчет "переделать момент" - извините, не буду:)
To defeat - Гран мерси, дорогая:)
Rupert A. Grint - Зоркий глаз, спасибо)) Уже исправила.
