Капли

Глава 2

Римус Люпин проснулся от яростного стука капель дождя об оконное стекло. Он открыл глаза и резко сел на кровати. Ночь. Идет дождь. Не просто дождь – землю щедро поливал ливень. Вообще в этом году выдалось очень ненастное лето, походившее скорее на увертюру к осеннему унынию. Ветер дико завывал в окно, порывами бился о стекло, пытаясь ворваться в комнату.

- Люмос!

На конце палочки в чуть дрожащей ото сна руке Люпина зажегся, отражаясь в тусклых глазах оборотня, неяркий огонек, осветивший маленькую комнатку с ее скудным убранством. Римус встал, подошел к окну. Крупные капли бешено бились о стекло и в отчаяньи стекали по нему вниз бурными потоками.

Люпин посмотрел на часы. 2.05. Спать уже не хотелось, тем более что одна мысль настойчиво сверлила его мозг с самого пробуждения: он не мог вспомнить, что ему снилось. Но он прекрасно помнил, что это было нечто очень важное.

Интересно, что же?.. Люпин наморщил лоб, силясь вспомнить улетевший прочь сон. Что?.. Что?.. Что-то очень важное…

Возможно, даже слишком важное…

Он вздрогнул, услышав вдруг жалобное поскуливание за окном. Скулила собака. Бродячая или потерявшаяся, до смерти напуганная разгулом стихии, промокшая и замерзшая. Сердце Люпина заныло от жалости к ней. Можно было выйти и попытаться найти ее, он прекрасно знал, что без труда сможет это сделать. Так же прекрасно, как и то, что собака ни за что не подойдет к нему. Звери, как правило, очень боятся оборотней. Римус давно уже привык к тому, что любая попытка общения с животными оборачивалась для него неудачей. И он давно уже оставил эти попытки. Особенно же его боялись собаки, чуявшие в нем своего кровного врага, который был во сто крат сильнее их самих… Лишь одна собака никогда не испытывала ужаса перед ним, оборотнем. Буде он в человеческом обличье или в волчьем. Да и та собака была человеком, анимагом, который когда-то очень давно звался его другом, отчаянным Мародером Сириусом Блэком, тринадцать лет назад ставшим предателем и убийцей Сириусом Блэком.

Кап-кап… Кап…

Римус накинул на плечи изношенную мантию и вышел из дома в ненастье. Как он и рассчитывал, он быстро нашел ее: собака лежала, положив морду на лапу, под скамейкой у дороги. Огромная черная псина, продрогшая и смертельно уставшая. Люпин присел перед скамейкой и протянул к ней руку. Собака повела носом, резко раскрыла большие карие глаза, шерсть на ее холке встала дыбом, она предупреждающе зарычала и поспешно попятилась от руки Римуса.

- Не бойся… Я не причиню тебе вреда… Ты замерзла… Хочешь ко мне? У меня тепло и сухо, я могу развести огонь… я дам тебе поесть…

Люпин говорил мягко и вкрадчиво, с горечью осознавая между тем, что все его усилия безнадежны… Он глубоко вздохнул, увидев, какой ужас застыл в умных глазах собаки. Римус поспешно выпрямился и отошел от скамейки. Дождь жестоко хлестал его по лицу, крупные холодные капли собирались в ручьи и стекали за ворот мантии.

- Ладно, извини… Я все понимаю… - пробормотал он.

Собака, не сводя с него настороженного взгляда и не переставая угрожающе скалиться, вылезла из-под скамейки и, развернувшись, стремглав помчалась прочь, во тьму. Огромная черная псина, через мгновение безжалостно поглощенная серой завесой дождя.

У Римуса вновь защемило сердце. Слишком уж эта псина была похожа на Сириуса Блэка. Люпин немедленно попытался отогнать от себя мысли о Мягколапе, способные повлечь за собой вереницу совершенно не подходящих для двух часов ночи воспоминаний, и быстро зашагал к дому, опустив мокрую от дождя голову на грудь.