Глава 2- Ты слишком шумный, Джейми, не находишь?
Длинные черные волосы убраны в небрежный хвост. Бледные губы растянуты в ухмылке.
- Я хочу, чтобы ты ушел. Ты меня напрягаешь.
- Отвали, - устало отмахивается Джеймс, но тот, другой, вдруг подходит к нему и толкает к стене. Еще мгновение, и мой друг исчезает.
И мы остаемся вдвоем. Я и он. Точнее, я и… я.
Это абсурд. Немыслимо. Полнейшая чушь.
Но ответ на лицо: я сошел с ума. Как иначе объяснить то, что я вижу.
Улыбка на его губах – это моя улыбка.
У него мое лицо, мое тело… только на много лет моложе. Я вижу себя таким, каким я был до Азкабана.
Вспышка света. Забвение.
Давно пора…
* * *
Мы стоим друг напротив друга. Он облизывает губы, растягивает их в улыбке.
Он – это моя галлюцинация. Он нереален. Он не существует.
- Ты думаешь?
Шаг ко мне и сильный удар в живот. Сгибаюсь от боли, а он похлопывает меня по спине. Как мило…
- Ты читаешь мои мысли? - на выдохе произношу я.
Он не отвечает. Вместо этого новый удар, чтобы я хорошенько уяснил: он также реален, как и я.
* * *
В этот раз у него мрачное настроение.
В этот раз он сидит на полу, прислонившись к стене.
Он просит меня станцевать чечетку. Говорит, что за это расскажет мне один секрет.
Я не танцую. Он уходит.
* * *
Блэк Джек.
Это его любимая игра.
На моих руках пять ничего не значащих карт. Он поднимает ставку. Я пас. У него десятка и туз – Блэк Джек.
Я опять продул.
Можно ли чувствовать облегчение оттого, что проигрываешь сам себе?
Нет.
* * *
Что происходит? Когда все кончится? Мне надоело…
* * *
- Сириус, вставай. Тебе надо бежать.
Я лежу на полу, а Джеймс сидит на корточках возле меня. Он тормошит мое плечо, пытается меня поднять.
- Но как?
Он усмехается и указывает рукой на стену слева. Дверь.
Но ведь ее не было там раньше! Или я просто ее не замечал.
На слабых дрожащих ногах поднимаюсь. Шаг. Шаг. Еще один. Осталось лишь протянуть руку…
Вспышка света. Забвение. Я слабак.
* * *
Все четыре стены белые и гладкие. Ни пятнышка, ни трещинки, что говорить о двери.
Мне приснилось. Мне наверняка все приснилось. Здесь ведь не отличишь сон от реальности, да и существует ли реальность? Может, я сплю и сейчас?
Щелчок пальцами, щипок кожи у локтя – просто, чтобы проверить.
Все остается, как было.
Голова раскалывается от невозможности понять.
* * *
В этот раз он пьян. Его движения неустойчивы, характер – агрессивен. Он зол на меня.
Он подносит кривой осколок зеркала к моему лицу, тычет прямо перед носом.
- Смотри, что ты сделал со мной!
Зеркало летит в стену и разбивается на множество сверкающих осколков. От болезненного удара под ребра перехватывает дыхание. Даже если бы я захотел ответить, у меня бы не получилось. Здесь я всегда в проигрыше.
- Ты поклал на меня, бросил гнить в ту гребаную тюрьму. А ведь мог бы всего избежать. Удрать от авроров – пустяк! Но нет, ты хотел заточения, хотел, потому что считал, что этого заслуживаешь. Думал, сможешь искупить свою вину таким образом? Но перед кем? Они ведь уже сдохли тогда. А я жил! И мог бы жить дальше, если бы не ты. Ты все испортил, лишил меня всего.
Во рту солоноватый вкус крови, он раз за разом прикладывает мою голову о твердый белый пол. Он не может остановиться.
Вспышка боли. Забвение.
* * *
- Больно?
Руки Джеймса теплые, но я вздрагиваю, когда он прикасается к разбитой губе.
- Ты должен быть сильным, Сириус.
Здесь я не могу… Здесь сильный тот, другой.
- У тебя все получится. Только верь в себя.
Вера? А что это такое?
* * *
Мрак рассеян желтым огнем свечи. Тишина почти такая же, какая была в моем доме, когда мать замолкала.
Застывшие лица святых смотрят с укором, ведь я не верю.
Джеймс сказал, что все продлится недолго, но время тянется в томительной бесконечности. Хочу уйти, но новый статус обязывает. Крестный отец. Идея Лили крестить Гарри кажется мне самой большой ее глупостью. Волшебников не крестят. Волшебники не верят в Бога. Их бог – это их магия.
- А может, ты ошибаешься? – его голос полон предчувствия отличного развлечения.
Но это меня не волнует. Меня интересует, что он здесь делает. Молчание в ответ и ехидная улыбка на губах.
И в это время все начинает выцветать, теряет свою четкость. Лица Лили и Джеймса становятся размытыми, пока вовсе не исчезают. Я хватаюсь за воспоминание, но вновь оказываюсь в своей белой темнице.
* * *
Слишком светло. Ярче, чем обычно.
Зато лежу на чем-то мягком. Постель, больничная койка. В меня воткнуты какие-то трубки и провода, тянущиеся к двери…
Дверь?! Она вновь появилась!
Пытаюсь подняться, но ничего не выходит. Я прикован к кровати.
Липкий страх обволакивает меня всего. Паника – это слово подходит в данный момент больше всего.
Меринтофобия – так это называется у магглов. Я всегда боялся быть связанным.
Дрыгаю руками и ногами, надеясь высвободиться, но оковы прижимают щиколотки и запястья к койке.
- Эй, спокойнее.
Он в белом халате маггловского врача, и эта роль подходит ему так же, как подошла бы роль священника. Он омерзителен.
- Ты ведь не хочешь, чтобы они вкололи тебе какую-нибудь гадость.
Они?!
Он усмехается и подходит ко мне. Резко приподнимает мою голову, вызывая новую вспышку боли.
Передо мной теперь не сплошные белые стены. Верхняя половина – стекло, за которым стоят люди в таких же белых халатах, что на нем, люди в очках и с короткими стрижками. Они глядят на меня, быстро записывая что-то в блокноты.
- Ты знаешь, почему ты здесь?
В отрицании мотаю головой, а он все еще обхватывает ее своими ладонями.
- Ты хочешь знать, почему ты здесь?
Его лицо приближено вплотную к моему, смотрит в упор. Я киваю.
Он молчит бесконечно долго, хотя наверняка проходит лишь пара секунд. Я жду, а он улыбается.
- Друг мой, друг мой, ты очень и очень болен*, - наконец произносит он полным патетики голосом. – Разговоры с самим собой, вымышленные друзья, вымышленный мир… неприятие собственного "я", - он издевательски смеется. – А еще, - он говорит уже шепотом, - ты считаешь себя волшебником. А они хотят тебе помочь, - он указывает на людей по ту сторону стены. – Хотят, чтобы ты исцелился от всего этого.
Исцелился? Зачем? Я ведь и вправду волшебник.
- Так наколдуй что-нибудь, - он опять читает мои мысли. – Сделай так, чтобы меня не было. Сделай так, чтобы ты оказался там, где хочешь. Если ты волшебник, почему ты здесь?
- У меня нет моей палочки, - в оправдании говорю я, еле двигая онемевшими губами.
Он вновь смеется, а потом достает откуда-то гибкую ветку ивы.
- Это твоя палочка, - он кладет ее в мою руку. Почему-то я верю ему, поэтому сжимаю тонкую ветвь пальцами и пытаюсь взмахнуть ею, насколько мне позволяют оковы. Произношу первое пришедшее на ум заклинание:
- Люмос.
Света здесь достаточно, но именно он мне и нужен здесь, где я все глубже погружаюсь в приносящий одну лишь боль мрак.
Ничего не происходит. Но я пытаюсь снова и снова. Джеймс всегда говорил, что я упрям.
- Люмос, - ничего.
- Люмос! Люмос! Люмос! – запястье бьется в судорогах, все пытаясь и пытаясь сделать правильный взмах. Я кричу в тщетный усилиях воспроизвести заклинание. Ветка выскальзывает из потных пальцев и беззвучно падает на пол.
Он улыбается, достает из кармана халата такой же блокнот, что и у людей за стеклом, и открывает на первой странице.
- Сириус Блэк. Ни на что не способен. Он ничтожен.
Перелистывает.
- Сириус Блэк. У него никого нет. Он одинок.
Новая страница.
- Сириус Блэк. Никто. Пустое место.
Пусть он замолчит. Пусть он заткнется. Пусть он уйдет, оставит меня одного.
- Сириус Блэк. Рожден, чтобы терять...
Вспышка света. Затмение.
*измененная цитата из поэмы С.Есенина "Черный человек"
