Урок астрономииРейтинг: PG
Саммари: О звёздном небе Блэков.
Примечание: Действие происходит в конце тридцатых годов XX века.
Главным образом для того, чтобы избежать пристальных взглядов, Гарри посмотрел вверх и увидел бархатно-чёрный потолок, усыпанный звёздами. Он услышал шёпот Гермионы: “Он заколдован, чтобы выглядеть как небо снаружи. Я читала об этом в “Истории Хогвартса””.
Гарри Поттер и Философский Камень
Я хорошо помнил тот день, когда впервые зашёл в Большой зал.
О волшебстве я узнал всего лишь месяц назад, когда в свой одиннадцатый день рождения нашёл под дверью письмо из Хогвартса, и, понятное дело, как любого магглорождённого, меня привело в трепет всё, что я увидел: настоящие привидения, движущиеся лестницы, живые портреты… Но больше всего – совсем не магическая для многих вещь. Звёздное небо. Заколдованный потолок Большого зала. Бездна с миллиардами сверкающих звёзд.
Я помнил, как остановился и взглянул вверх. Я помнил, как небо вдруг опустилось, заполнило собой и поглотило всё, что было вокруг. Чёрная бесконечность, неподвластная человеческому разуму, и звёзды, к которым, казалось, в тот момент можно было прикоснуться.
Я стоял так непозволительно долго, пока один из преподавателей не взял меня за руку и не отвёл к Сортировочной шляпе.
***
«Тебе повезло, приятель», – сказал тогда Смит.
Мне сложно было с ним не согласиться. Нам очень повезло, потому что у Блэков мало кому удавалось взять интервью. «Чёртова чистокровная семейка», – говорил Смит. Собственно, так говорили многие. Презирающие всех и всё чистокровные Блэки.
Toujours pur – их девиз напоминал мерзостный лозунг того маггла с континента, которого обсуждали даже мы, волшебники.
Но когда я попросил у Сигнуса Блэка интервью, он ответил: «С удовольствием».
***
Сигнус Блэк сидел в кресле напротив меня, держа в руке округлый бокал на короткой ножке. Время от времени он поднимал его перед собой, как будто любуясь игрой света в золотистом напитке, потом подносил к губам и делал глоток, причмокивая от удовольствия. Я не решался повторить Блэку свою просьбу и терпеливо ждал, когда он сам обратит на меня внимание.
– Вы ведь магглорождённый? – наконец-то спросил он, поставив бокал на журнальный столик.
– Да, – ответил я, почувствовав некоторое смущение.
Я никогда не стыдился того, что родился в семье магглов, но сейчас, рядом с этим высокомерным волшебником, чувствовал себя не в своей тарелке.
– Вы хотели, чтобы я рассказал вам о… – и он, подняв глаза к потолку, повторил мои слова: – «О самом прекрасном волшебстве в Хогвартсе». Вы прочли это в учебнике?
– Нет, я сам так думаю.
Он окинул меня взглядом с головы до ног, как будто впервые видел, и, кивнув, сказал:
– Ну что ж, я расскажу вам о потолке Большого зала, но не думаю, что вы об этом напишите в своей колонке об астрономии.
Я пропустил мимо ушей его замечание и достал из кармана мантии перо с блокнотом.
– Его заколдовал, вы должны знать, мой прадед Аргус Блэк. В тот год, когда он оканчивал Хогвартс, потолок в Большом зале потемнел. Странная случайность, – он усмехнулся. – Директор Хогвартса не мог ничего сделать. Потолок так и оставался чёрным, как будто в Большом зале что-то долго коптили… Тогда мой прадед, он был лучшим учеником, гордостью Хогвартса, как и многие из нашего рода, предложил заколдовать потолок, сделать так, чтобы он всегда показывал настоящее небо.
– Почему небо? – спросил я, не отрываясь от блокнота.
– Потому что на нём не видно копоти. Чёрное небо, покрытое звёздами. И… – Блэк не то кашлянул, не то хмыкнул в кулак. – Вы, конечно, знаете, что большинство представителей нашего древнейшего рода носит имена звёзд?
– Хм… да, – ответил я, хотя, по правде сказать, не особо интересовался родословной этого семейства. Но не мог не заметить, что мой собеседник получил имя в честь звёздного скопления
Сигнус.
– Хотя мой прадед говорил, что это звёзды носят наши имена, – сказал Блэк совершенно серьёзно. – Генеалогическое древо прямо на звёздном небе. Разве это не прекрасно?
– Сэр… – начал я, но вдруг мне стало не по себе. Я прекратил писать и положил перо между страницами блокнота.
Небо в Большом зале отличалось от настоящего. Не каждый бы заметил ошибки, не каждый бы, как я во время завтрака, обеда или ужина, смотрел бы в потолок, а не в тарелку. Да, все тучи днём были на месте, и солнце светило также ярко. Но когда наступала ночь, и небо становилось ясным, я видел на нём лишние звёзды. И, кажется, сейчас я начал понимать, почему.
– Я помню слишком яркую звезду в созвездии Киля, которой там не должно было быть.
– Она называлась
Финеас. В честь моего неумного брата, – Блэк выглядел слегка удивлённым. – Мало бы кто её заметил. На потолок студенты смотрят только тогда, когда заходят в Большой зал впервые. Да и разбирающихся в астрономии волшебников немного, не все такие, как вы, мистер магглорождённый. А так… как настоящее светлеет, как настоящее затягивается тучами. Искусно замаскированная подделка, потрясающая поделка. Никто бы не заметил. Мой прадед на это и рассчитывал. Потому что ему бы никто не разрешил поместить на потолке Большого зала генеалогическое древо… Знаете, я приехал в Хогвартс в пятнадцатом году, – Блэк вновь взял в руки бокал и, подняв его перед собой, посмотрел на меня сквозь золотистую жидкость, – чтобы взглянуть, как вспыхнули звёзды Кассиопеи, а ещё через десять лет – чтобы проверить, исчезла ли звезда моего брата, – он удовлетворённо вздохнул. – Генеалогическое древо над головами всех, кто учился в Хогвартсе, видимое ночью, но никуда не исчезающее даже днём… Разве это не прекрасно? Мой прадед всегда хотел вычертить в Большом зале девиз нашего благородного семейства, и у него это получилось…
Toujours pur, похожий на мерзостный лозунг того маггла с континента.
Мне хотелось верить, что Блэк сейчас врал, но я хорошо помнил ту слишком яркую звезду
Финеас, которая однажды прямо на моих глазах погасла.
