Возмездие

Глава 1

Ночь тяжела, словно дыхание вечности. Пронизывающий ветер хлещет в лицо, разбиваясь о маску мотоциклетного шлема. Холодно. На такой высоте холодно даже летом. Я лечу со скоростью сто пятьдесят миль в час, досадуя, что из моего железного коня не выжмешь больше. В голове бьётся единственная мысль: «Мерлин... пусть я окажусь мнительным идиотом... ну могут же у Питера быть свои дела...» Наконец, внизу появляется знакомый шпиль церкви в Годриковой Лощине. Снижаюсь. Удар о землю едва не вышибает меня из седла. Я бегу к знакомому дому... поздно. Часть второго этажа будто срезало гигантским ножом, как раз на том месте, где была детская. Я своими руками отдал их Вольдеморту... Я всё равно что убил их всех — Лили, Джеймса, Гарри...
Скрипит дверь, и раздаётся надрывный детский плач. На пороге появляется огромная фигура, бережно прижимающая к себе истошно орущий свёрток. Неужели?
— Хагрид, что здесь случилось?
Он громко шмыгает носом.
— Сам-Знашь-Хто заявился. Джима убил, Лили убил, а Гарри вот... выжил. Шо-то с ним у злыдня не так пошло. Пропал он вроде как.
Я смотрю на крохотное личико. На лбу — шрам, похожий на руну Соулу. Руну воли и успеха. Здесь произошло что-то действительно странное... потом. Сейчас некогда забивать себе голову размышлениями о Вольдеморте. Надо позаботиться о Гарри.
— Не дрожи ты так, — огромная тёплая рука ложится мне на плечо.
— Отдай его мне. Он мой крестник, я за ним присмотрю.
Хагрид яростно мотает головой.
— Дамблдор велел его к тётке отвезти.
— Зачем?
— Не знаю. Но раз велел, значит, надо. Ему видней.
Хорошо, пусть так.
— Возьми мой мотоцикл.
— Спасибо.
— И вот ещё, — рывком стаскиваю с себя кожаную куртку. — Заверни в неё Гарри, там холодно.
Я отвожу его к мотоциклу, дожидаюсь, пока он заведёт мотор и взлетит. Потом возвращаюсь к дому и захожу внутрь. Тело Джеймса лежит почти у порога, застывшие глаза смотрят в потолок. Я опускаюсь на колени рядом с ним и беру его за руку. Ещё тёплая... Прости меня. Я хотел как лучше, мне казалось, что придуманный блеф защитит вас со стопроцентной надёжностью, а в итоге мы переиграли сами себя. Прости.
Я закрываю ему глаза и поднимаюсь на ноги. Что дальше? Гарри в надёжных руках. Питер... за тобой огромный счёт, подонок. Ты за это заплатишь... И не мне одному — Лунатик тоже имеет право на месть. Я и так виноват перед ним, что заподозрил его в предательстве... Но тут память, словно издеваясь, подсовывает мельком увиденную во время бешеной гонки картину: луна смотрит угрюмо, как глаз рассерженного дракона. Полная луна*. На смену мысли о Реме приходит другая: нельзя судить по словам Хагрида, что случилось с Вольдемортом. Может быть, это просто какой-то трюк. Не факт, что война уже закончилась, а крысёныш слишком много знает. Заскочу в Хогвартс и предупрежу Дамблдора о предателе. Это не займёт много времени.
В Годриковой Лощине было сухо, а в Хогсмиде льёт, как из ведра. Я аппарирую прямо в центр глубокой лужи и оказываюсь по щиколотку в воде. Вылезая оттуда, оскальзываюсь на мокрой земле и сильно ударяюсь коленом обо что-то твёрдое. Я превращаюсь и ныряю в подземный ход, ведущий на пятый этаж — сейчас важна скорость. Знакомый путь кажется нескончаемо долгим, но вот, наконец, и оборотная сторона зеркала. Я открываю проход, вылезаю в коридор и прихрамывая иду к кабинету директора, оставляя за собой потёки воды и грязные следы. Нога подводит, когда я уже почти у цели — поскользнувшись на прилипшем к подошве комке глины, я падаю. От удара больным коленом о каменный пол из глаз сыплются искры. Рядом раздаётся тихий скрежет — горгулья-привратник отъезжает в сторону.
Первое, что я вижу, когда ко мне возвращается зрение — нацеленную в лицо палочку. Дамблдор. Он выглядит спокойным, но холодная ярость в глазах вот-вот превратит меня в кусок льда.
— Я слушаю тебя, Сириус.
Я молчу. Я просто не в силах что-то сказать. Горло словно перехватило обручем, мысли разбегаются, как тараканы...
— Почему ты выдал Лили и Джеймса Вольдеморту?
Обруч лопается.
— Я не предавал... — слова царапают глотку.
Директор слегка наклоняется и пристально смотрит мне в глаза. Я чувствую лёгкое давление в висках и как наяву вижу сцену десятидневной давности: мы втроём сидим в гостиной Поттеров, и я объясняю Лили и Джеймсу, что для роли Хранителя я слишком очевидная фигура. Лучше выбрать кого-то менее заметного. Пусть это будет Питер.
— Вы изменили решение в последний момент...
Давление в голове исчезает. Он опускает палочку и протягивает мне руку, помогая встать. По телу проходит волна тёплого воздуха, одежда высыхает.
Кое-как добравшись до кабинета, я плюхаюсь в ближайшее кресло, вытягиваю ногу и накладываю лечебное заклинание. Боль начинает стихать. Теперь надо подождать несколько минут, пока чары закончат свою работу. Откидываюсь на спинку кресла, краем глаза замечаю, что Дамблдор переговаривается с кем-то через камин. Когда он завершает беседу, я поднимаюсь на ноги.
— Спасибо за заботу, сэр. Мне пора.
— Нет, Сириус, ты никуда не пойдёшь.
— Но я должен найти...
Он перебивает меня:
— Ты уже совершил одну ошибку. Я не позволю тебе натворить ещё больше глупостей.
Мягкий синий свет бьёт в лицо, и я проваливаюсь в забытьё.
Когда я прихожу в себя, в кабинете темно. Часы показывают без четверти двенадцать, значит, я провалялся здесь около суток. Время ушло, словно вода в песок, мои шансы добраться до предателя опустились до нуля. Чёрт бы вас побрал, профессор, вместе с вашей заботой! Вы предусмотрели всё — сильнейшие Сонные Чары, наколдованный диван, мягкий плед... и палочку мою куда-то спрятали. Связали по рукам и ногам. Я могу только сидеть и ждать, когда вы меня выпустите. До крови закусив губу, чтобы не завыть в голос, я подхожу к окну.
Небо ясное, и луна заливает траву холодным серебристым светом. Я почти вижу три тени, бесшумно скользящие по полю. Волк, олень и пёс. Они никогда больше не сойдутся в этом мире, олень ушёл навсегда. Остался маленький оленёнок, у которого никого нет, кроме меня. И крыса, подло напавшая со спины. Избежавшая расплаты, потому что я решил проявить благоразумие...
Я слышу, как открывается дверь, и в кабинете загорается свет. Я оборачиваюсь. Вошедший Дамблдор направляется к полке и берёт какой-то прибор. Рем тяжело опирается на дверной косяк, а затем, шатаясь, подходит к столу и опускается в кресло. Я никогда ещё не видел его таким бледным — даже губы одного цвета с бескровным лицом. Бедняга, вот кому сейчас совсем плохо — узнать такие новости после полнолуния... Я тихо сажусь рядом.
— Держись, Лунатик.
Он с отчаяньем смотрит на меня из-под полуопущенных век.
— Почему вы мне ничего не сказали?
— Прости меня, — я отвожу глаза. — Я считал, что предатель — ты.
Рем роняет голову на руки. Дамблдор, закончив возиться с прибором, занимает своё место напротив нас.
— Где Гарри, как он?
— Всё в порядке, он у родственников.
— Когда я смогу его забрать?
Директор слегка хмурится.
— Его будут воспитывать дядя и тётя.
Удар под дых.
— Как вы могли? Я его законный опекун, этого хотел Джеймс! Почему вы всё решили за моей спиной?
— Поверь мне, Сириус, это сделано только в интересах Гарри.
— Мы вам верим, сэр, — Лунатик пинает меня под столом. — Но Сириус действительно имеет право знать, почему вы так поступили. Гарри ему не чужой.
Дамблдор молчит, прикидывая что-то в уме. Затем он начинает говорить — медленно, с расстановкой, будто отвешивая каждое слово на невидимых весах.
— Сейчас весь волшебный мир празднует избавление от многолетнего ужаса. Но Вольдеморт ещё вернётся. Я не знаю когда — через пять, десять, пятнадцать лет — но этот день обязательно настанет.
— Почему вы в этом уверены? — перебиваю я.
— Я просто знаю. Есть... способы привязать душу к земле. Вольдеморт ими воспользовался. Гарри выжил потому, что Лили закрыла его собой. И, чтобы эта жертва не оказалась напрасной, у мальчика должна быть защита крови. Крови его матери, текущей в жилах её сестры.
Мат в один ход. Защита Крови — один из самых мощных инструментов магии. Столько я крестнику дать не смогу... И не посмею усомниться в словах Дамблдора, поставив на кон жизнь Гарри...
— Но хоть видеться с ним мне можно?
— Да. Пока даже без ограничений. Правда, для этого тебе придётся договориться с его опекунами.
— Что значит «пока без ограничений»?
Директор вздыхает.
— Дети растут быстро. И начинают задавать вопросы. Нам придётся очень тщательно отмерять, что и когда говорить ему. Рано или поздно Гарри придётся столкнуться с испытаниями, которые нам и не снились. Он должен быть готов к ним, от этого зависит его жизнь. Любой промах в его воспитании может оказаться роковым. В том числе и несвоевременно полученная информация.
Этот козырь мне тоже крыть нечем. Будь оно всё проклято, но он прав. Моя ошибка уже стоила жизни Лили и Джеймсу. Я не могу рискнуть, зная, что за следующую, если я её совершу, придётся расплачиваться Гарри.
— А Питер? Он арестован?
В лице Дамблдора что-то неуловимо меняется — он будто стареет лет на двадцать за один миг.
— Я ещё вчера передал в Министерство информацию, что Питер — Пожиратель Смерти. Его преследовали авроры и почти настигли...
— Почти?
— Прогремел взрыв. Погибли двенадцать человек — двое авроров и десять маглов. А от Питера нашли только палец.
Отчаяние и злость разрывают меня на куски. Какого чёрта я не поддался вчера первому порыву и отправился в Хогвартс?!
— Зря я вообще пришёл сюда! Я должен был поймать этого предателя, пусть даже в одиночку!
— Он специально подгадал всё к полнолунию! — цедит сквозь зубы Рем. — Чтобы помешать мне пойти с тобой, Сириус.
Дамблдор качает головой.
— Поверьте старому человеку, мальчики: месть — это игра, которая никогда не стоит свеч. Убийство, даже совершённое во имя самых справедливых целей, непоправимо корёжит душу, и поэтому сведение счётов не приносит радости. Питер наказал себя сам. Возблагодарите судьбу, что она позволила вам не замараться. Забудьте и живите дальше.
— Если бы я достал его, то все эти люди были бы живы! — огрызаюсь я.
— Возможно. Но и ты мог погибнуть вместе с ними. Или в этом взрыве обвинили бы тебя — никто не ожидал, что Питер способен на такое мощное заклятье. И в этом случае ты был бы обречён, потому что вы с Джеймсом никого не предупредили о сделанном выборе. Нет, Сириус, если я и могу сейчас чему-то радоваться, так это тому, что ты научился хоть немного обдумывать последствия своих поступков.
Намёк понятен. Помимо моей воли перед глазами встаёт сцена, разыгравшаяся в этом кабинете пять лет назад.
Я потерял счёт времени, сидя в кресле напротив директорского стола, тупо изучая затейливый узор на ковре и проклиная свой длинный язык. В ответ на вопросы, задаваемые ровным и спокойным тоном, удаётся выдавить два-три слова. Хочется провалиться сквозь землю, желательно рассыпавшись перед этим на мелкие частицы.

— Завтра, точнее, уже сегодня в восемь вечера я жду тебя здесь, Сириус. С ответом на вопрос, какие твои недостатки привели к этому поступку.
— Зачем?
— Чтобы решить вопрос о твоём наказании.
Эта реплика заставляет меня оторваться от изучения ковра и посмотреть в лицо Дамблдору.
— Но разве это не решено?
— Пока нет, — невозмутимо отвечает он. — А какое наказание считаешь справедливым ты сам?
Я снова опускаю голову.
— Исключение из Хогвартса.
— Я рад, что ты это понимаешь. Но отчислять тебя из школы я не собираюсь.
«Пора в больничное крыло, — мелькает мысль, — у меня точно глюки».
— Я знаю, что тебе некуда идти. И понимаю, что гордость и самолюбие не позволят тебе ни примириться с родителями, ни принять помощь от других родственников. Я не могу допустить, чтобы ты оказался на улице, предоставленный сам себе. Надеюсь, ты используешь данный тебе шанс. А теперь иди.
Аукалась мне та история до самого выпуска. Да такими методами, что можно было боггарта пению выучить. Жёстко, точно... и, похоже, результативно. Что-то же заставило меня пойти сюда, а не бросаться, очертя голову, в погоню за Питером.
— Уже поздно, идите. Вам надо как следует отдохнуть. Послезавтра похороны Лили и Джеймса. Можете воспользоваться камином.
— Рем, давай ко мне, — приглашаю я. — Не хочу оставлять тебя одного.
— Я так плохо выгляжу?
— Краше в гроб кладут, — ответ, возможно, не очень тактичный, но зато честный.
Мы выходим из камина в гостиной моего дома. Лунатик, как всегда, слегка морщится, окинув взглядом царящий в моей холостяцкой берлоге бардак. Своё скромное жилище он поддерживает в идеальном порядке. На стене висит фотография с нашего выпускного — мы вчетвером стоим у входа в замок, в руке Джеймса зажат снитч. Снимаю её и прячу в ящик. Не могу... просто не могу смотреть в эти лица, предателя и его жертвы. Выхожу на кухню за бутылкой огневиски. Когда я возвращаюсь, из носика стоящего на столе чайника поднимается пар, а Лунатик, сгорбившись, греет руки о чашку. Я сажусь напротив.
— До сих пор не могу поверить, что мы были так слепы... Жаль, что Червехвост сдох сам.
— Ты уверен, что он действительно сдох? — неожиданно спрашивает Рем. — Тела-то не нашли.
— Ты полагаешь...
— Мог. Мы очень сильно недооценивали нашего крысёныша... Попробуй выяснить все подробности про этот взрыв.
— Хорошо, Фрэнка расспрошу.
— Если ты увидишь лазейку, через которую могла ускользнуть крыса — значит, Червехвост жив.
— Да с чего ты так уверен?
— Разговор с Дамблдором навёл на мысли. Он ведь не сказал нам прямо, что Питер мёртв. А если он начинает говорить сложно о простых вещах, то на это стоит обратить внимание. И что-то слишком настойчиво он предостерегал нас от мести.
— Откуда ему знать про наши забавы в полнолуние?
— Не знаю. Я просто нюхом чую, что он сказал нам меньше, чем ему известно.
Это действительно веский аргумент. Без всякой иронии. Мы не раз убеждались, что сочетание хороших мозгов с чутьём оборотня позволяет Рему просчитывать на сто ходов вперёд.
— Что ты будешь делать, если этот предатель действительно не сдох?
— Дамблдор прав, что даже самое справедливое убийство пачкает душу, — тихо отвечает Лунатик. — Но в данном случае мне наплевать на его правоту. Если Питер жив, я лично позабочусь о том, чтобы исправить эту несправедливость.
— Не «я», а «мы», Рем.
— Мы, — повторяет он. — Спокойной ночи.
— Спокойной ночи.
Он ложится на диван, укрывается пледом и закрывает глаза. Плеснув себе огневиски, залезаю на подоконник и прислоняюсь горящей щекой к холодному стеклу. Что ж, профессор Дамблдор, крестника вы у меня отобрали. Да так изящно, что мне осталось только поджать хвост и беспрекословно подчиняться всем вашим командам. Но своё право на возмездие я вам не отдам. Если Питер действительно жив, то он получит по заслугам.

*На самом деле, 31.10.81 полнолуния не было. Но надеюсь, читатель простит автору эту маленькую неточность, сознательно допущенную в интересах сюжета.