Глава 2Мои сестры. Об этом можно было бы написать сочинение, причем такое, которое принял бы даже Слизнорт – в два метра длиной. А то и больше, но я не слишком люблю доверять мысли бумаге, потому что так их довольно легко прочесть.
Итак, Беллатрикс. Сейчас я просматриваю газеты – во всех фотографии Пожирателей Смерти, которых посадили в Азкабан после падения Темного Лорда. Все они – трехлетней давности. Все они режут получше ножей и убивают быстрее заклинаний. И безысходность. А воспоминания – лучше любых целебных зелий. Малодушно? Убегать от настоящего, не пытаясь ничего изменить – это малодушно? Ну, я же слизеринка.
Большой зал, наполненный детскими голосами. Кто-то с утра пораньше спорит, кто-то весело, заливисто смеется, кто-то выпрашивает у однокурсников эссе по зельям.
За столом Слизерина всегда царила искусная имитация жизни. Вежливый вопрос, вежливый ответ. Они, юные чистокровные маги и волшебницы, не видели в этом ничего странного – странными для них были те самые веселые детские голоса. Только, может быть, первокурсники находили в себе силы не играть в жизнь, а жить – да и то ровно до того момента, как они полностью осваивались на факультете. Импровизация здесь – невиданная редкость. Потому что все действия обдумываются на десять шагов вперед – от планов на день до простого приветствия.
Маленькая первокурсница со смешными светлыми хвостиками сидит рядом с двумя третьекурсниками. Оставаться самим собой здесь не может никто – они отнюдь не являются исключением из правил. Потому что – чистокровные. Потому что – слизеринцы.
Полгода – небольшой срок, но целая вечность для маленькой девочки. Вечность, за которую ничего не перевернулось с ног на голову – просто появился новый фрагмент в мозаике ее жизни. Такая высокопарность в выражениях – это для них, для Слизерина. Но все же – как сказать иначе?
Девочка склонилась над книгой, время от времени отрываясь от чтения и заедая прочитанное очередной ложкой овсянки. Смеются третьекурсники, сидящие рядом с ней, обсуждая вчерашнюю победу Слизерина над Рейвенкло. Маленькая девочка иногда встряхивает светлыми хвостиками – старательно копирует привычку красивого темноволосого парня. Он всякий раз встряхивает кудрями, когда смеется, а девочка уже досконально изучила все привычки своего старшего брата. Пусть не родного, но для нее – самого лучшего.
- Нарцисса, подойди ко мне! – властно подзывает ее стоящая в полуметре от них черноволосая девушка. Сестра. Девочка со светлыми хвостиками вопросительно смотрит на третьекурсника; тот только пожимает плечами – никак не может привыкнуть к тому, что всякое свое решение маленькая Нарцисса Блэк согласовывает с ним. Сидящий напротив него парень с длинными серебристыми волосами, собранными в хвост (за каждым из четырех столов непременно находятся девушки, которые буравят его взглядом), лениво ухмыляется – его, несомненно, забавляла такая привязанность маленькой первокурсницы к его другу. И ни разу он не решался высказать все свои предположения кому-либо. Тем более – самому Рудольфусу. Потому что летальный исход для него в этом случае более, чем вероятен.
Девочка нехотя встает и направляется к сестре. Она даже не пытается изобразить улыбку на лице. Потому что пока может позволить себе не притворяться. Потому что она – маленькая девочка со смешными светлыми хвостиками и старшим братом. Рудольфус сидит в пол-оборота, не сводя глаз с Беллатрикс.
Девочка доходит до сестры – пара шагов, всего пара шагов, сделать которые удается с большим трудом. Нет, она никогда не полюбит Беллатрикс так, как любит Руди. Хотя бы потому что они - два полярно разных человека.
- Что я сказала тебе насчет Рудольфуса Лестрейнджа? – сквозь зубы цедит Белла. Нарцисса холодно смотрит на нее, не говоря ни слова; Беллатрикс, не дождавшись ответа, шипит, словно разбуженная змея:
- Какого черта ты делаешь рядом с Лестрейнджем? Я, кажется, ясно выразилась – ты не должна находиться в его обществе!
- Почему?
Простой вопрос заставляет Беллу замолчать. А маленькая девочка, собрав всю волю и храбрость в кулачок, просто разворачивается и уходит.
- Фиаско, Беллатрикс? – тихий насмешливый голос свел ее удивление к нулю, сменив его на раздражение. Она еще не успевает ответить, а Рудольфус Лестрейндж уже неспешно направляется к выходу из Большого зала.
И этот фрагмент своей памяти я просматриваю по нескольку раз. Потому что хочу понять причину их неприязни друг к другу. Моей сестры к моему брату. Неприязнь обрученных, и, если поиграть словами, обреченных на это замужество Беллатрикс и Рудольфуса. Они были помолвлены с двенадцати лет. Они учились на одном курсе одного факультета, и – упрямо не хотели знать друг друга. Только, пожалуй, обмен стандартными колкостями – вот и все, что было между ними. Это изрядно портило мою жизнь, хотя насчет Беллы я никаких иллюзий не строила. А вот насчет Рудольфуса, моего Руди – сколько угодно. Потому что он – самый смелый, самый умный, самый добрый. Потому что он – мой старший брат, а Белла всю жизнь была просто Беллой.
Я любила, люблю своих сестер. Обеих – в этом трудно признаться, когда видишь прожженное пятнышко рядом с именем «Андромеда» на семейном древе Блэков. Обеих – это трудно было признавать, когда я слышала безразличный голос Меды или властный – Беллы. Обеих – в это невозможно было поверить, когда одна из них прямо говорила, что я ей абсолютно безразлична, а другая не обращала внимания в ответ на какие-либо просьбы. Или просто – не обращала внимания.
Можно было возненавидеть их. Можно было точно так же не обращать на них внимания. Но мне было легче. У меня был Руди.
Гостиная Слизерина переполнена учениками до отказа.
Андромеда Блэк сидит в углу гостиной, одна среди всеобщего веселья по поводу скорого отъезда. Пускай веселье у всех снова немного наигранное – а вот одиночество настоящее. В руках у нее древний фолиант, легкое дополнительное чтение по трансфигурации, полученное в запретной секции с разрешения самой МакГонагалл. Разумеется, легкое – в понимании Андромеды Блэк, лучшей по этому предмету на своем курсе.
Беллатрикс Блэк стоит посреди гостиной – в окружении верной свиты, иначе и не назовешь. На лице – никаких эмоций, самодовольная улыбка, вечная самодовольная улыбка – и только.
Маленькая первокурсница со светлыми хвостиками с ногами залезла в кресло у камина.
- Шах и мат, - Люциус Малфой с довольной гримасой двигает фигуру на доске. – Ну что, Руди? Как и договаривались?
- Ты скоро разоришь род Лестрейнджей, Люц. Браво, так держать! - доносится насмешливый комментарий Беллы. Неуверенный смех ее подпевал быстро затихает – все-таки смеяться на Рудольфусом Лестрейнджем небезопасно. И кому, как не осторожным слизеринцам, это понимать! Маленькая девочка, недовольно нахмурившись, оглядывается на сестру.
- В таком случае, мы будем забавно смотреться вместе, Белла. Надеюсь, ты умеешь петь? Я вот начну играть на скрипке, - Рудольфус ухмыляется Люциусу, перекидывает ему золотой галеон – играть в шахматы на деньги обычное развлечение для них. Плечи Малфоя едва заметно трясутся от смеха; первокурсница со светлыми хвостиками тоже улыбается. Даже у Андромеды скользит по лицу улыбка. Ни для кого не секрет, что после седьмого курса Беллатрикс Блэк станет Беллатрикс Лестрейндж.
Белла буравит его злобным взглядом.
- Замолчи, Лестрейндж! Помолвку еще можно расстроить, и я не премину сделать первую попытку прямо сейчас!
Беллатрикс Блэк разворачивается на каблуках и выходит из гостиной. До тех пор, пока ее шаги не затихли, в гостиной царит какая-то кладбищенская тишина.
- Тебе не стоило говорить этого, Рудольфус, - нарушая молчание, замечает Андромеда и снова погружается в чтение. Лестрейндж уголком рта улыбается Нарциссе, вполголоса прибавляя:
- Если бы у меня было меньше терпения, я поступил бы точно так же.
Он притворно вздыхает. Маленькая девочка со смешными светлыми хвостиками только улыбается. Она полностью на стороне своего старшего брата. Потому что Белла, как ей кажется, первая начала все это. Да и потом, к чему эти грандиозные планы? Расстроить помолвку ей не удастся. Потому что Лестрейнджи – одна из самых влиятельных чистокровных семей в Англии. А их мама, Друэлла Блэк, не упустит такой возможности; она бы с удовольствием выдала одну из двоих оставшихся дочерей за Рабастана Лестрейнджа – но он младше и Андромеды, и даже Нарциссы, а это не принято.
- Белла имеет привычку убивать взглядом, – Люциус снова расставляет фигуры на доске. Черное и белое – совсем как они с Рудольфусом, почти как Беллатрикс с Нарциссой. – Посему, Рудольфус, ты уже потенциальный мертвец. Не желаешь ли напроситься в компаньоны к Кровавому Барону?
Маленькая девочка бросает на третьекурсника сердитый взгляд. Но ничего не говорит, хотя ей очень не нравятся такие шутки по отношению к ее старшему брату, к ее Руди. Только встряхивает светлыми хвостиками и ищет глазами журнал на заваленном пергаментами столике.
- А что, места стоит занимать заранее? – Руди, покачав головой, вытаскивает еще один золотой галеон и кладет на подлокотник. Он перехватывает взгляд маленькой первокурсницы и выуживает из завалов новый выпуск журнала «Квиддич» (на обложке улыбается и машет рукой капитан «Гарпий», женской команды по квиддичу, Фринна Скоуп) и перебрасывает его Нарциссе. Девочка благодарно улыбается и, раскрыв журнал, торопливо ищет интервью со своим любимым игроком и капитаном любимой сборной, в которой она – этого не знает никто, кроме Рудольфуса, - мечтает играть после окончания школы. Конечно, мама не позволит. Это она еще не знает о том, что Нарцисса, научившись летать, начала учиться играть в квиддич под руководством Рудольфуса Лестрейнджа. Без сомнения, руководство ей понравится, а вот содержание уроков (например, как увернуться от бладжера и попутно запустить им в игрока другой команды – Руди играет в сборной Слизерина загонщиком), вряд ли обрадует миссис Блэк.
- Знаешь, Люц, давай на пять галеонов, мне ведь надо отыграться. – Рудольфус спокойно прибавляет к золотой монете еще четыре, Люциус, отвесив насмешливый поклон, следует его примеру. Нарцисса прекрасно знает, что сейчас выиграет Руди. А потом – Люциус. А потом снова Рудольфус, и так до тех пор, пока им не надоест. В конце концов, каждый останется при своем.
Молчание в гостиной постепенно сходит на нет; Беллатрикс в гостиную упорно не возвращается. А Нарцисса уже и думать забыла об этой перепалке.
