Глава 2Северус Тобиас Снейп был оправдан по решению Визенгамота спустя полгода после окончания войны. Тогда абсолютно всем, кто его знал, неожиданно стали приходить длинные письма от Альбуса, в которых неугомонный старик подробно и очень логично приводил не только доказательства невиновности «дорогого Северуса», но и детальные описания его выдающейся деятельности на благо, счастье и благополучие всего магического мира. Первое время Гарри читал письма внимательно, испытывая глубокое уважение к бывшему директору, да и боль от потери, хотя и притупилась, но все еще давала о себе знать. Однако после десятого послания стал их нещадно рвать, но это не помогло, и молодому человеку пришлось таки прочитать обо всех подвигах двойного агента в мельчайших подробностях. Почерк проверялся серьезнейшими экспертами в министерстве, был подтвержден, и неестественно бледный и измотанный Скримджер сделал публичное и официальное заявление, что Снейп не только оправдан, но и срочно разыскивается министерством, чтобы вручить ему орден Мерлина первой степени. После этой речи нашествие писем прекратилось, Снейпа, опасаясь рецидива жутковатого и многих доведшего до нервного расстройства инцидента, бросились разыскивать с невиданной в послевоенном магическом мире энергией, но все усилия оказались напрасны. Двойного агента и второго после Гарри героя магического мира не нашли.
А Гарри с тех пор потерял оказавшийся зыбким покой. Не проходило и дня, чтобы он так или иначе не вспоминал о Снейпе, не задумывался о нем... Его охватывали самые противоречивые чувства. На смену ненависти поначалу пришло раздражение, которому в немалой степени способствовали сочинения Альбуса, а потом странная тоска, не проходившая с годами, а только принимавшая разные причудливые формы. То мрачное удовлетворение при мысли, что все-таки не убил Снейпа, как хотел, что не подвернулся ему профессор под горячую руку в пылу какого-нибудь сражения. То откровенная злость на нелюбимого учителя – почему провоцировал в нем, Гарри, ненависть, ведь провоцировал же, как иначе можно назвать все его придирки и кривляния? Но все чаще молодого человека охватывало тревожное, не дающее покоя желание найти, встряхнуть скользкую сволочь за грудки и заставить извиниться за свое невыносимое поведение в прошлом, а лучше вынудить принять извинения самого Гарри, и пусть попробует не простить... А иногда Гарри снилось, что он по-хорошему, по-человечески разговаривает со Снейпом, что они смеются, что Снейп улыбается его сыну, а Дэниел Снейпу, но не рассеянно, как обычно, а живой улыбкой здорового ребенка. Тогда Гарри просыпался совсем расстроенным, потому что с пробуждением приходило понимание того, что снилось слишком желанное и потому несбыточное.
***
Погруженный в невеселые мысли Гарри шел по тесной улочке деревеньки Хогсмидт. Под ногами, едва касаясь темно-серых и коричневых камней, таял снег. Минерва, конечно же, с радостью согласилась принять Дэниела в Хогвардс. Она буквально просияла, едва уловила суть просьбы своего бывшего студента, будто ждала этого разговора. Но Гарри по-прежнему было тревожно. Болезнь мальчика проявлялась слишком явно, одиннадцатилетние дети могли оказаться не готовыми его принять... Да и было что-то странное в состоянии Дэниела. Временами он казался совершенно нормальным, только несколько замкнутым, а самые тяжелые периоды приходились как раз на те дни, когда у него выходили особенно удачные рисунки со Снейпом. Все это было более чем необычно, и ныне покойная тетушка Петунья назвала бы это сглазом. Может, Снейп проклял его таким образом? Найти бы ублюдка и заставить ответить за все, плевать, что там насочинял Альбус! Человек может быть подонком, даже если свершает подвиги. Вот Питер, например. Он закрыл собой Гарри от последнего заклятия Темного Лорда, и если бы не его жертва – неизвестно, как бы все обернулось. Душа человека – потемки. Душа же бывшего профессора вообще явление в равной степени и сомнительное, и загадочное.
- Гарри!
Молодой человек вздрогнул и поднял голову. Перед ним стояла очень худенькая высокая молодая женщина. Даже случайный прохожий счел бы странной улыбку на ее осунувшемся лице, если бы этот прохожий соизволил удостоить девушку вниманием – одетая, будто второпях и в первое, что подвернулось под руку, она не производила впечатления сколько-нибудь привлекательной особы. Собранные на затылке в строгий пучок волосы, темные круги под глазами, неновая и черная, как крылья вороны, мантия - делали ее классической иллюстрацией к нелестному определению «синий чулок».
- У меня для тебя новости, - быстро заговорила молодая ведьма, едва Гарри успел поздороваться с ней и улыбнуться в ответ. Для него Гермиона по-прежнему оставалась одним из самых приятных и обаятельных в магическом мире людей. И он помнил, какими влюбленными глазами смотрел на нее Рон, в те немногие месяцы, когда они были вместе. – Мы можем зайти к Фортескью, как раз стоим напротив. Там все и обсудим.
Гарри рассеянно огляделся. Действительно. Мороженица была от них буквально в двух шагах.
- Да, конечно, - кивнул Гарри.
Они зашли в уютную пахнущую ванилью глубину кафе и устроились за одним из многочисленных одиноких столиков – у студентов еще были занятия, а праздные граждане предпочитали в такую промозглую погоду греться у теплого домашнего очага.
- Навещал Минерву?
- Да, - скованно ответил молодой человек. Ему не хотелось делиться причиной, по которой он заглянул в Хогвартс.
- Это по поводу Дэниела? – осторожно спросила Гермиона.
- Да... В сентябре он пойдет в школу.
- Но это же прекрасно, Гарри! Я уверена, что общение со сверстниками пойдет ему на пользу и растормошит немножко.
- А вот я как раз не уверен, что это правильное решение. Он плохо подготовлен к школе, у него отсутствует интерес ко всему, кроме собственных рисунков. Вспомни, даже у тебя были проблемы с некоторыми сверстниками, - при этом замечании Гермиона едва заметно улыбнулась, - хотя в упрек тебе можно было бы поставить только экстремально умную голову. В его же случае...
- Перестань. Не надо нас сравнивать. Я была невозможной всезнайкой, а Дэниел славный мальчик. Ну что ты хмуришься? Детей больше раздражают те, кто задирает нос. Ты знаешь, я, кажется, начинаю понимать, почему Снейпа могли не любить в школе...
- Герми! Не надо снова заводить разговор о Снейпе. Я не хочу о нем слышать.
- А вот и напрасно. Между прочим, по нелюбви ко мне студентов я могла бы с ним соперничать. Ну вот, теперь ты смеешься. Не веришь? Не проходит недели, чтобы я не находила у дверей собственного кабинета карикатуру на себя или какой-нибудь обидный стишок. А все потому что я считаю Защиту серьезным предметом и не позволяю относиться к нему, как к веселому аттракциону. Сначала я пыталась обучать их по методу нашего дорогого Ремуса, но оказалось, что это годится только на первых порах и на контрасте. Потом все дружно начинают стоять на ушах...
- Я очень сомневаюсь, что ты зачитываешь всему классу глупые статьи из желтой прессы, заставляя студентов желать провалиться сквозь землю, или случайно разбиваешь... Ну, я хотел сказать, не засчитываешь результат, сама же создавая ситуацию, чтобы подросток ошибся.
Гермиона улыбнулась.
- Знаешь, Гарри. Это примечательно, что ты помнишь о нем каждую мелочь спустя столько лет.
- Очень может быть, но если мы зашли сюда, чтобы в очередной раз побеседовать о Снейпе... – молодой человек раздраженно дернулся, не делая, впрочем, попытки подняться с места, а скорее выражая этим жестом протест.
- Не сердись. И я не просто так завела о нем разговор. Ты знаешь, что я подрабатываю в министерстве. Всемагический Музей Памяти Жертв Войны, о котором я тебе говорила... - да, представь, я не считаю эту идею безумной - требует средств, а жалования учителя недостаточно... Ну, да неважно. Понимаешь, Гарри, так получилось, что меня определили на ту же должность, что и когда-то твою маму, и я даже теперь занимаю ее кабинет. Лет двадцать назад там затеяли было ремонт, хотели его расширить, но потом стало не до этого, кабинет закрыли и забыли о нем. Только эльфы следили, чтобы он совсем не зарос паутиной. И вот, представь себе. Сейчас после войны о нем вспомнили, возможно, в связи с введением меня в должность, не важно, а важно то, что мне поручили разобрать пылившиеся там бумаги, часть определить в архив, часть списать...
- Ну, и что?
- Минутку терпения. Итак, вчера мне в руки попалась одна тоненькая тетрадка, на которой аккуратным девичьим почерком было выведено: Лили Эванс.
Гарри, который до этого уже вполне благодушно, но без особого интереса слушал ее болтовню, резко подался вперед и приглушено воскликнул:
- Герми! Это, видимо, дневник мамы. Я знал, что должно было остаться от нее что-то серьезнее немых колдографий! Он при тебе?
- Конечно, - бросив на Гарри насмешливо-снисходительный взгляд, отозвалась девушка. - Я хотела зайти к вам, а тут как раз ты попался мне навстречу.
Гермиона сняла со спинки стула объемную малопривлекательную сумку с потертыми боками и извлекла оттуда конторскую папку.
