Нет повести печальнее

Глава 1

- Гарри, ты поговорил с Минервой?

Это был первый же вопрос, который задала Джинни, едва он аппарировал домой и стянул с себя верхнюю одежду. Гарри смущенно посмотрел на жену, пристраивавшую на вешалку плащ, и с заминкой ответил:

- Нет... Извини, но сегодня было так много работы, что я... Совершенно вылетело из головы. Я же рассказывал тебе, мистер...

Но Джинни уже стояла перед ним, уперев руки в бедра – поза, не предвещавшая ничего хорошего, и молодой мужчина вздохнул, зная, что сейчас начнется вполне предвиденный, но от этого не менее неприятный разговор. Дело в том, что последнее время у супругов возникли разногласия по одному вопросу. По правде говоря, ни один здравомыслящий волшебник не углядел бы предмета для спора, во всяком случае, если он хотя бы раз видел Дэниела.

Их сын появился на свет в первый месяц новорожденного мира, когда шок от жестокой войны, сократившей численность магического населения втрое, был так велик, что победа теми, кто остался в живых, не воспринималась, как повод для буйной радости, будто маги не верили, что свершилось наконец долгожданное событие, и больше не надо бояться ни за себя, ни за близких. Министерство пыталось организовать какие-то празднества, но народ реагировал вяло и без энтузиазма. В каждой семье имелись погибшие, а пик кровавой бойни пришелся как раз на последний заключительный период войны, поэтому на триумфальные шествия у людей не осталось сил - ни моральных, ни физических. Гарри не слишком дергали журналисты и чиновники, как он опасался, и оставили в относительном покое. Молодые люди поселились в опустевшей Норе: единственная оставшаяся в живых Уизли и Великий Гарри Поттер, уже-совсем-не-мальчик-которого-тошнило-от-звука-собственого-имени, поэтому, когда сразу после рождения Дэниела они поженились, юноша взял фамилию жены. По поводу их запоздалого бракосочетания в прессе промелькнула было статья Скиттер о нравах победителей, но как-то очень быстро исчезла вместе с самой журналисткой и другими ее публикациями.
Первые два года прошли, как в немного сумбурном, не очень четком, но вполне безмятежном сне. Молодые супруги не знали проблем с деньгами – Гарри выплачивали неплохое содержание, а потом по его просьбе приняли на должность Артура в министерство.
То, что их сын болен, стало понятно еще, когда он был совсем малышом. Возможно, какие-то специфические признаки можно было заметить с самых первых месяцев жизни младенца, но ни Джинни, ни Гарри не обратили внимания. Это был их первый и, как вскоре выяснилось, единственный ребенок, тетушек, бабушек и прочих опытных кумушек рядом с ними не оказалось, поэтому поначалу оба чувствовали себе вполне счастливыми - в те мгновения, когда взаимная нежность и редкая, но мелькавшая иногда на личике ребенка, улыбка словно отделяли их и от прошлого, и от настоящего. Однако, когда подросший малыш продолжил игнорировать игрушки, по-прежнему предпочитая им разглядывание собственных ручонок, молодые родители насторожились. Но диагноз врачей восприняли с одинаковым бесстрашием. Среди детей страдающих аутизмом встречаются гении, а если такой ребенок – маг, то это только значит, что он еще более незауряден, чем остальные дети. И жизнь постепенно вновь вошла в свое русло. Семья продолжила движение вперед сквозь все невзгоды, чтобы им ни служило причиной: мучительные ли воспоминания или же столкновения с не знающей снисхождения и жалости действительностью, словно маленький смелый кораблик, на свой страх и риск пересекающий океан. Джинни занималась Дэниелом, Гарри работал, а малыш неожиданно нашел себе увлечение. Мальчика заинтересовали простые карандаши и свитки пергамента, причем, чем просторнее были последние, тем больший энтузиазм они вызывали у ребенка. Сначала Дэниел прочерчивал на них какие-то непонятные знаки, закорючки или же рисовал неровные линии и зигзаги. Потом стало очевидно, что малыш пытается рисовать, и уже годам к четырем это занятие принесло свои плоды. У мальчика стали выходить настоящие картины, и с каждым годом они выглядели все более совершенными. Окрыленная Джинни купила ему как-то самый полный набор великолепных и дорогущих красок, нанеся этим ощутимый ущерб хлипкому бюджету семьи, но к ее разочарованию мальчик остался равнодушным к подарку, по прежнему всему прочему предпочитая карандаши.

Гарри любил сына, но в отличие от Джинни, рисунки ребенка восторга у него не вызывали. Со странной навязчивостью мальчик изображал почти на каждой картинке какого-то печального и очень худого человечка с пронзительными глазами. Поначалу Гарри тешил себя надеждой, что это случайное совпадение, некий герой из сказок, которые Джинни читала мальчику перед сном – даром, что ребенок в это время водил взглядом по потолку, будто и там что-то мысленно рисуя. Однако, когда недавно он обнял Дэниела, и рассеянно заглянул мальчику через плечо, сомнения по поводу излюбленного персонажа мальчишеских фантазий отпали. На него с карандашного наброска прямо глаза в глаза смотрел профессор Северус Снейп. Гарри помнил, как перехватило дыхание, как стол перед глазами покачнулся и поехал в сторону. Меньше всего он был готов таким вот образом вновь встретиться взглядом с этим человеком –
рассматривая рисунки своего больного ребенка.

- Гарри, ты обещал, что поговоришь с Минервой еще на той неделе! Сегодня уже среда, а ты так и не нашел времени. А между тем нам надо подумать о будущем Дэниела. Ему необходимо общество других детей, ровесников...

Что ж, иногда имеет смысл говорить правду, какой бы неприглядной она ни была, иначе не растерявшая остатков оптимизма женушка просто так не расстанется со своей безумной затеей.

- Джинни, милая, пойми же, что дело даже не в том, согласится ли Минерва взять его в школу. Допустим, она согласится. Но ты подумай, нужно ли это мальчику? Дети бывают очень жестоки к тем, кто как-то отличается от большинства, его могут начать дразнить, обижать...

- Снивеллус! – вдруг выкрикнул Дэниел

Гарри и Джинни оба вздрогнули так, будто сквозь обоих прошел разряд сильнейшего электрического тока и с недоумением – Джинни, и ужасом – Гарри, уставились на собственное чадо, появившееся в дверях. На губах мальчика блуждала довольная улыбка.

- Снивеллус, - повторил мальчик и протянул им рисунок. Гарри первому удалось завладеть листком. И снова ему в глаза уставился бывший учитель, только на этот раз профессор был изображен в школьной мантии и в возрасте лет пятнадцати. В печальных глазах черноглазого ребенка явно затаилась боль и обида.

- Дэниел, скажи, откуда ты знаешь это слово: Снивеллус? – не рассчитывая на успех, спросил Гарри – сын редко поддерживал диалог.

- Они так называли его, Снивеллус, - невозмутимо пояснил мальчик.

- Они? Кто они?

Но Дэниел потерял интерес к беседе и, равнодушно развернувшись, неторопливо проследовал в комнату.