Африка

День второй. Зной.

Холод загнал Блейза под одеяло. Натужно ревевший снаружи ветер стучал в окно снежной пылью. «Настоящая песчаная буря», - решил Блейз и накрылся с головой. Этой ночью разговоры в спальне закончились довольно рано: зимний холод заставил мальчиков поскорее забраться в теплые постели. В наступившей тишине ясно слышалось мерное дыхание спящих. Забини почти ненавидел их... Благодаря Полоумной он последние полгода провел в каком-то одуряющем полусне.
Холод, холод, холод. Это он выгонял студентов из промозглых аудиторий и заставлял собираться вместе. Сбившись в стайки, девушки готовили уроки; изредка звучал их веселый смех. Юноши оживленно обсуждали последние квиддичные матчи.
Блейз снова был в библиотеке. На этот раз один. Видимо, непогода испугала хрупкую Лавгуд. Читать книгу в ее отсутствие было совсем неинтересно. Забини уныло переворачивал страницы под пристальным взором мадам Пинс. Пронизывающие сквозняки гуляли по библиотеке, шурша пергаментами...
Сквозь тонкий свист ветра за окном Блейз услышал знакомые шаги. Так ходила только Лавгуд: гулко стуча каблуками, словно солдат на марше. Прозрачная, словно привидение, Луна прошла мимо его стола, принеся с собой запах миндальных леденцов и хвойного мыла. И сразу стало так жарко, словно накалился сам воздух. Расправив плечи, Блейз уткнулся в книгу, исподлобья следя за девушкой.
Тем временем Луна, приподнявшись на цыпочки, пыталась вытащить из стопки книг какую-то тоненькую тетрадку. Непонятно, о чем она думала, но груда книг вот-вот готова была упасть ей на голову. Забини весь напрягся, приготовившись в случае опасности подставить под фолианты собственную шею. Однако, все благие намерения улетучились, когда края юбки Полоумной приподнялись, обнажая молочно-белую кожу. Кровь прилила к его лицу, а пальцы едва могли удержать невесомую страницу книги... Блейз сглотнул горькую слюну. Жарко. Почти как в Африке. Пожалуй, стоит чуть ослабить галстук и отвлечься. Забини посмотрел в книгу.

«Климат Африки определяется прежде всего ее положением в тропических широтах, преимущественно высокими значениями суммарной солнечной радиации. В соответствии с этим большая часть Африки имеет высокие температуры и по праву считается самым жарким материком». Да какая к черту Африка?! Если библиотека нагревается, словно сковорода, от одного присутствия Полоумной! Еще немного - и начнут гореть книги, плавиться стекла в очках библиотекарши, да и сам Блейз скоро растает, словно эскимо на августовском солнышке. И все это от дыхания, которым она греет свои руки, от ее зарумянившихся скул...

Это какое-то безумие! Жарко смотреть на ее тонкие ноги с острыми коленями, жарко видеть ее маленькие ладошки, горячие, как ветер Африки. Неважно, что мадам Пинс уже в который раз заглядывает ему через плечо, напоминая о том, что неприлично находиться в библиотеке в расстегнутой рубашке. Блейзу просто жарко... Наконец, Лавгуд, выцарапав нужную тетрадку, снова садится к нему спиной. Так гораздо лучше! Не видно ее детски округлых щек, выпирающих ключиц, а самое главное - не мельтешат больше ее белоснежные ладони. Горячие, как нагретое стекло.

«Забини, я же говорила вам, что с этим растением нужно быть осторожней!» - голос профессора Спраут, отражаясь от стеклянных стен теплицы, звучал на удивление резко и неприятно. Блейз недоуменно смотрел на ярко-красный порез, пересекавший ладонь. Рана была похожа на дольку арбуза. Только вместо сока из нее сочилась кровь, много крови. Красные пятна были на рубашке, на белом ангорском шарфе, подаренном бабушкой. Проклятый кактус! Ему было плевать на родословную Забини. «Зря я не взял ножницы, - подумал юноша, с ненавистью глядя на растение. - Чертов сорняк! Искромсать бы тебя!»
А кровь шла не переставая. Запаниковавшая профессор Спраут безуспешно пыталась перевязать его руку. С каждым прикосновением ее неловких жестких пальцев Блейз чувствовал острую ноющую боль в ладони.
Словно из-под земли рядом с профессором выросла Полоумная Лавгуд. Он и не знал, что девчонка околачивается здесь. Да и не узнал бы, если бы МакГонагалл не отправила его на отработку из-за какой-то глупой шалости. Придумал Драко, а отдувался теперь он.
Луна с любопытством заглянула Блейзу через плечо, приподнявшись на цыпочки. Юноша усмехнулся - да, он не какая-то малявка. Высокий, каким и должен быть настоящий мужчина. Самолюбивые мысли вскоре уступили место легкому ознобу. Горячее дыхание девушки грело ему ухо, длинные волосы щекотали шею.
«Тебе надо в больничное крыло! – наконец решила профессор Спраут. - Так много крови! Ума не приложу, что делать! Иди скорее!» Тем временем Лавгуд, вытащив из кармана серый носовой платок, взяла дело в свои руки.
Большая рука Блейза не поместилась тогда в маленькой ладони Полоумной, и она, присев на корточки, положила ее к себе на колени. Прикосновение грубой шерстяной ткани, из которой была сшита ее форменная юбка, вернуло Блейза на землю. Впервые он был так близко к ней, впервые заметил крошечные, почти бесцветные веснушки на ее носу, длинные изогнутые ресницы.
Маленькие проворные пальцы безболезненно перевязали рану; Забини казалось, что в тех местах, где они касаются его кожи, остаются красные пятна жара. Он резко вырвал руку и спрятал ее за спину, чтобы Полоумная не заметила, какой магической силой обладают ее прикосновения.
«Пойдем! - Лавгуд быстро поднялась. - Нам почти по дороге, я провожу тебя». Блейз, словно ребенок, согласно кивнул головой и пошел за ней, почти не слушая ее деловитой болтовни. Шаг в шаг, глядя на ее светлый затылок, вдыхая запах миндальных леденцов… Казалось, что прошла вечность.
Забини трясло, словно в лихорадке. Жарко! Он не мог понять, что происходит.
У спален Рейвенкло Полумна еще раз осмотрела его руку и, пожелав спокойной ночи, скрылась за дверью. Блейз, конечно, не пошел в больничное крыло - тем более что кровь уже перестала... Странная лихорадка все не проходила, и он проворочался без сна всю ночь, прикладывая ко лбу то перочинный ножичек, то мокрый носовой платок.

Теперь-то он знал, что это была вовсе не болезнь. Это была засуха, африканская жара. Опаляющая все вокруг, сушащая воздух, отнимающая жизнь. Почти что Африка. Только хуже, гораздо хуже, гораздо злей и безжалостней.
Блейз упрямо смотрел на спину-крючок Лавгуд. Так хочется, чтобы она не оборачивалась! Никогда! Чтобы этот зной так и остался на другом конце библиотеки, пока не высушил его окончательно. Сегодня он решил сам покончить с этим. Лучше уж воспаление легких, чем тепловой удар. Забини решительно поднялся, застегнув рубашку, и пошел прочь, держа голову прямо, как и подобает мужчине. Он знал, что сегодня, как только часы пробьют полночь, странная лихорадка вернется и будет терзать его с новой силой.