День первый. Песчаная буря.Первый холодный день зимы не принес Блейзу Забини ничего нового, если не считать пары морщинок на лбу. С тех пор, как Драко со Снейпом заварили всю эту кашу, прихлопнув старика-директора, Блейз редко спал по ночам. Как только в спальне гас свет, из-под пологов кроватей, словно опавшие листья, шуршали разговоры. Говорили обо всем: о том, что скоро Тот – Кого – Нельзя - Называть вернется, и тогда всем грязнокровкам придется плохо; о том, как смог Драко решиться на такой поступок. Нет, вслух все восхищались Малфоем, но прячась под теплое одеяло, каждый радовался, что все это прошло мимо него. Ведь у них был путь назад - у Драко же его больше не было...
Блейз, как близкий друг Малфоя, принимал непосредственное участие в этих крамольных беседах, но было одно «но». Говорил он вовсе не для того, чтобы удовлетворить любопытство своих однокурсников, и не для того, чтобы показать свою осведомленность. Блез говорил просто чтобы говорить. В такие моменты его темно-карие глаза становились почти черными, и весь он словно подбирался, как делают это дикие кошки перед прыжком.
Мысли Забини были далеко от темы убийства Дамблдора. А если говорить точнее, то все они крутились вокруг верхнего ящика его тумбочки. Там, заботливо завернутый в платок, лежал локон светлых волос. Блейз с нетерпением ждал той минуты, когда утихнут последние разговоры и можно будет вынуть драгоценный сверток. Тогда он наслаждался игрой лунного света на локоне, старался уловить его запах... И, конечно, не спал всю ночь.
Зимнее серое утро началось как обычно: долгие попытки подняться с постели, пресный завтрак в Большом Зале, скучные лекции. Но вот удивительно: чем ближе становился вечер, тем больше оживлялся Блейз. И ровно в пять часов Забини взял свои книги и уверенным шагом направился прямо в библиотеку. Минуя шепчущихся однокурсников, он угрюмо шел по коридору. «Не находишь, что Блейз стал гораздо привлекательнее?» - Пэнси глядела вслед удаляющемуся слизеринцу. «Нахожу, - Милисента улыбнулась. - Эта усталость ему очень идет. Просто вершитель мировых судеб».
На пороге читального зала Блейз распрямил спину и зашагал так, как и подобает гордому слизеринцу. Мадам Пинс кинула на него суровый взгляд, напоминавший о том, что библиотека сродни святилищу, в котором надо хранить почтительную тишину. Да и как здесь можно было вообще говорить, если сам библиотечный воздух был полон книжной пыли, а вокруг сидели лишь напряженно зубрящие студенты, которых не интересовало ничего кроме поведения докси в брачный период... Тусклое освещение и деревянные лавки тоже никак не располагали к болтовне. Только и следи за тем, как бы не насажать заноз в мягкое место. А сама мадам Пинс! О, верный цербер хогвартской библиотеки и недреманное око справедливости и порядка! Чего стоят один ее ровный, словно линейка, пробор и сухонькие ручки, похожие на паучьи лапки. Блейза она невзлюбила еще с первого курса, когда он разорвал пополам какую-то книжонку со сказками. Это было в ее глазах гнуснейшим из преступлений; и сейчас, когда Забини снова зачастил в библиотеку, она не спускала с него глаз ни на минуту.
Блейз скользнул по мадам Пинс равнодушным взглядом, его интересовало совсем другое... Так оно и есть! Полоумная уже тут. Сидит на своем любимом месте, согнув ногу под совершенно невероятным углом. И эта тонкая, словно у кузнечика, нога, кажется, вот-вот переломится пополам. Забини с огромным трудом отвел тяжелый взгляд от девушки и направился к давно облюбованному местечку. Юноше с его ростом не составляло большого труда дотянуться до самой верхней полки. Там стояла уже начатая им книга.
Почти новенькое издание носило гордое название: "Африка. География и история". Как подобное оказалось в библиотеке школы волшебства и магии, Блейза волновало мало. Скорее всего, это была очередная причуда Дамблдора, который считал, что его студенты должны быть всесторонне развитыми. Юноше было интересно содержание книги, ведь как ни пудрилась миссис Забини, скрыть роскошную шоколадную кожу было невозможно...
Блейз опустился на деревянную лавку так, чтобы можно было видеть острые, смахивающие на сложенные крылья птицы, лопатки Полоумной, и устроился поудобней. "Когда-нибудь я обязательно нахватаю заноз", - решил Забини и героически открыл книгу на восьмой страничке. За последние несколько недель он смог прочитать совсем немного, слишком значимым был отвлекающий фактор в лице Лавгуд.
"Сахара — крупнейшая на Земле пустыня, площадью около 9 065 000 км². Сахара не поддаётся категоризации в рамках одного типа пустыни, хотя преобладающим является песчано-каменистый тип. В Сахаре ежегодно наблюдается около 160 тысяч миражей. Они бывают стабильными и блуждающими, вертикальными и горизонтальными", - гласил первый абзац.
Иллюстрации пустыни резали глаз, почти белый песок ослеплял... Даже снег не казался Блейзу таким белым. В тусклом свете серого солнца пески Сахары подозрительно напомнили ему оставленную утром кровать. Веки предательски задрожали, а голова налилась тяжестью. Чтобы хоть как-то прогнать сон, Забини перевел взгляд на соседнюю лавку и остановился на согнутой спине Полоумной Лавгуд. На остром плечике девушки покоилась растрепанная коса, почти такая же светлая, как песок на картинках. Хрупкое сооружение из чудесных волос скреплялось ядовито-зеленой лентой, при взгляде на которую последние остатки сонливости покинули его.
Да, ее волосы такого же цвета, как песок. Песок - это всего лишь почва. Но эта почва смогла подарить такое сияние нечесаной копне Лавгуд... В первый раз Блейз заметил это на втором курсе, да и саму Полоумную тоже. Тогда она была нелепой девчонкой, повсюду носящейся со своими нарглами и кизляками. Она и сейчас точно такая же, разве что подросла немного. Только Блейз замечал малейшие изменения в ней: новая манера ходить, плавно покачивая бедрами; этот жест, которым она поправляла непослушные волосы - такой изящный, непринужденный... И только Блейз заметил, что Луна больше не та угловатая первокурсница, а юная девушка. «Смотрите! – хотелось кричать ему, - Неужели вы не видите?! Не видите этих изогнутых длинных ресниц, округлых рук. Неужели?!» А все проходили мимо Лавгуд, раздавая ей щелчки и обидные прозвища.
«Полоумная! Полоумная!» - звонкие голоса первокурсников заглушали даже птичий гомон. Забини прогуливался вдоль опушки леса, и неожиданное развлечение в виде травли ненормальной девицы пришлось как нельзя кстати. Блейз подошел поближе. Пять-шесть мальчишек, среди которых он узнал и слизеринцев, окружили Лавгуд тесным кольцом, не давая ей пройти. Один волочил за собой ее сумку, другой воткнул страусиное перо себе в волосы и отчаянно улюлюкал. А в центре всего этого великолепия стояла совершенно невозмутимая тощая девчонка. «Меня зовут Луна. Очень приятно познакомиться», - она повторяла эту фразу словно попугайчик, забавно вертя головой по сторонам. Юноша остановился, чтобы понаблюдать, но вскоре ему стало скучно, и он, бросив на девицу презрительный взгляд, заторопился дальше. Однако отойти далеко Забини не дал пронзительный визг Полоумной. Кто-то из бойких мальчишек, подобравшись к ней, сильно дернул Лавгуд за тонкую косичку. Видно, это занятие пришлось озорнику очень по душе, и он продолжал трепать косу, словно дверной шнурок, не обращая внимания на протестующие крики девочки. Острая, почти болезненная жалость заставила Блейза вздрогнуть. Парой грубых окриков он разогнал мальчишек и велел Лавгуд заткнуться. К его удивлению, Полоумная быстро пришла в себя и принялась проворно поправлять растрепанные волосы.
Благодарно улыбаясь, она неуловимым движением волшебной палочки срезала локон и протянула ему. «Спасибо, ты мне очень помог», - прощебетала она и, развернувшись, быстро-быстро зашагала прочь, сутуля плечи.
Блейз повертел в руках прядь, но выбросить почему-то не решился и сунул волосы в карман. Не мог же он признаться сам себе, что ему болезненно не хватает чего-то близкого, простого и нежного - того, что он увидел в этой девчонке. Мать была занята своими кавалерами, а для Драко он всегда был и останется лишь сопровождающим.
Вечером, сидя в спальне, он еще долго рассматривал свой трофей, поражаясь его цвету. Тускло блестевший в мареве свечей локон казался кусочком диковинной ткани.
Блейз, пугливо обернувшись на звук скрипнувшей двери, спрятал подарок Полоумной в тумбочку. Туда, где хранились самые ценные его вещи, вроде перочинного ножа, подаренного отцом, и фотокарточки матери.
Да, тогда он не мог подобрать нужных слов и потом часто ругал себя за то, что оказался таким идиотом - надо было хоть заговорить с ней. А как бы он потом объяснил все Драко? Нет, ему не пристало якшаться с полоумной девицей из Рейвенкло, с посмешищем всего Хогвартса.
Блейз снова посмотрел на картинку в книге, стараясь запомнить фантастический вид песчаных барханов. Да, ее волосы цвета песка, цвета пустыни, цвета Африки. Луна сама и не подозревает об этом. Не подозревает о том, что гораздо ближе к нему, чем это может показаться. Ведь она такого же цвета, как Африка...
Забини никак не мог решить, в чем же сходство между семикурсником - слизеринцем и простушкой – шестикурсницей, пусть даже с факультета умников.
Он совершенно забыл о времени, а ведь Полоумная ровно в восемь всегда уходила, нагруженная свитками и прочим барахлом. Вот и сейчас, глухо стуча каблуками, Лавгуд вышла из библиотеки. Забини вздохнул и направился за ней, минуя грозно сопящую мадам Пинс. Раскрытая на восьмой странице книга была забыта на столе. Блейза ждала очередная ночь без сна, полная бессмысленных разговоров и тяжелых мыслей.
