Глава 2. Ожиданью нет конца.Глава 2. Ожиданью нет конца…
"Золотое трио" сидит в баре. На улице драка, крики.
- Рон, Гермиона, а кто это дерётся?
- Гарри, это сторонники "памкинпая" и "гудшипа" наши отношения выясняют... Им и невдомёк, что я предпочитаю снейджер!
(Из анекдота.)
Гермиона поняла, что хочет профессора Снейпа.
Эта мысль шокировала её настолько глубоко, что она в некоем ауте смотрела на спорящего с МакГонагалл Северуса Снейпа. В
таком состоянии девушка не могла контролировать свой взгляд, так что со стороны могло показаться, что гриффиндорка пялится (именно в нехорошем, раздевающем смысле) на своего профессора. Щёки Гермионы не покраснели, напротив, кровь даже отхлынула от них. Девушка внешне напоминала статую: бледная, как мел, застывшая. Но куда девалась та милая, наивная всезнайка? В её душе закипали нешуточные страсти, равно как и глазах – злые, зеленоватые огоньки.
«Как она смеет спорить с ним?!» - вспыхнуло в затуманенном мозгу.
Говорят, мысли материальны.
Снейп прервал свою беседу с гриффиндорским деканом. Он величественно повернул голову в сторону Гермионы. Его бровь удивлённо приподнялась.
У девушки возникло ощущение, что между ними проскочила искра – настоящая искра электрического тока, о котором она читала «для общего образования» в маггловском учебнике физики. Так или иначе, но какую-то долю секунды они просто изучали друг друга, лицом к лицу, глаза в глаза. Если б существовал какой-нибудь уловитель флюидов, он точно бы засёк мощные волны… чувства?.. исходящие от гриффиндорки и слизеринского декана друг к другу.
МакГонагалл совершила непростительное. Она окрикнула собеседника:
- Северус!
Профессор резко развернулся. Он удивлённо смотрел на свою коллегу, словно спрашивая: «Что вы тут делаете?»
Женщина попыталась что-то ему втолковать, но он прервал её жестом руки:
- Не сейчас.
И решительно направился в сторону подземелий.
Гермиона нервно сглотнула. Странное состояние, накатившееся на неё, прошло, отхлынуло, и болезненно, настолько болезненно, как возвращается чувствительность, когда отсидел ногу, так же болезненно на Гермиону накатилась реальность. Мерлин Великий, как она могла на него смотреть! Мерлин,
что она подумала, а если он уловил её мысли?! И… о, Мерлин, неужели она так подумала о своём декане? Девушка ощутила слабость. Сердце учащённо билось, словно она только что пробежала кросс на десять километров, коленки дрожали и подкашивались, кровь внезапно прилилась к щекам. Гриффиндорка чуть слышно застонала.
- Гермиона, что с тобой? Ты не больна? – заботливо спросил её Гарри. Он не обратил внимания на только что произошедшую сцену. Его терзали другие, какие-то свои мысли, и заметить странное оцепенение подруги – хотя и назвать-то это оцепенением сложно, всего-то секунда или две – он не успел. Но Рон ошеломлённо смотрел на девушку. У него возникла, наверное, первый раз в жизни, редкая чувствительность: «Что это с нею? Бледнеет, краснеет, шатается. Никогда, вроде, не было…»
- Да нет, всё хорошо, - Гермиона выдавила из себя улыбку. – Я пойду…. А то уроки и всё такое…. – Она понимала, что её голос жалок и слаб, что слова звучат неубедительно, но больше всего ей сейчас хотелось сбежать куда-нибудь на необитаемый остров, лишь бы не увидеть никогда Северуса, и плевать, что подумают окружающие!.. «
Северуса?! Да,
Северуса! И, если бы он был на этом необитаемом острове…» Мысленно улыбаясь этой соблазнительной идее, внезапно обретя твёрдость в походке, девушка удалилась в сторону гриффиндорской башни, оставив друзей с приоткрытыми ртами.
Юноши проводили её изумлёнными взглядами. Как обычно бывало в подобных случаях, когда Гермиона вела себя как-то необычно, они переглядывались. Гарри посмотрел на друга «со значением»… И почувствовал, что теряет связь с ним. Рон с каким-то благоговейным восторгом смотрел вслед Гермионе.
- Рон? – слегка опешил Гарри.
- Да, - не отрывая взгляда, блаженно ответил Рон. – Гарри, как она идёт! Как будто плывёт… Такая светлая… Сильная…
По ходу восхищения Уизли-самым-младшим своей подругой, старостой Грейнджер, глаза мистера-единственного-Поттера тихо расширялись:
- Рон, ты что… влюбился в Гермиону?
Юноша дёрнулся. Он уставился на друга, и теперь в его взгляде читалась адская смесь эмоций: недоверие, испуг, подозрение, готовность наброситься и даже, возможно, перегрызть глотку. Казалось, прежней дружбы и этих шести лет не было.
- А ты?
Это прозвучало с предельно возможной ревностью в голосе рыжеволосого парня.
- Нет, что ты, Рон! – поспешил заверить друга Гарри. Снял очки и протёр их краем мантии: - Мне, вообще-то, Джинни нравится.
Теперь настал черёд Рона удивляться. Он широко раскрыл рот и сделал несколько глотательных движений, будто ему не хватало воздуха. Закашлялся. Гарри заботливо (но с небольшим смущением) похлопал друга по спине:
- Рон, ты в порядке?
- А… да, - Рону наконец-то удалось захлопнуть рот, но его лицо сияло, словно маков цвет: - И давно это у вас?
Гарри моментально поскучнел:
- Что у нас?
- Ну, это… - юноше не хватало слов, и он взмахнул руками, обозначая ситуацию, словно обрисовывая что-то неопределённое: - любовь?
Похоже, он сказал что-то не то.
- Какая любовь? – притворно удивился Гарри. В его голосе почувствовалась лёгкая злость.
- Ну, ты сказал, она тебе нравится?..
- Да, она мне нравится. И что с того?
Рон удивлённо пожал плечами:
- А чего вы тогда не встречаетесь?
Повисла тяжёлая тишина. Наконец, Гарри её нарушил:
- А я ей нравлюсь?
Сказал – и пошёл вперёд по коридорам Хогвартса, от Рона. Тот поспешил догнать приятеля:
- Конечно, нравишься, что ты!.. Ты же её мечта с девяти лет!
Гарри резко развернулся:
- Я так не думаю.
- Э-э… Почему?
- Понимаешь, Рон, - начал Гарри, и приятель терпеливо приготовился слушать его. Судя по тону, это будет разговор не из лёгкий и быстрых.
- Понимаешь, Рон, я – Избранный. Я не знаю, кем я избран: Вольдемортом, магией, судьбой, Дамблдором… Мне это совершенно всё равно! Но я должен победить этого монстра. Победить и, вполне возможно, в процессе борьбы умереть. Пророчество Трелони не исключает и такой вероятности. Ну, а теперь сам подумай… подумай, могу ли я обещать что-либо девушке? Ну, предложу я ей руку и сердце, и что? А завтра меня убьёт Вольдеморт, и она будет страдать?
- Знаешь, Гарри… - Рон слегка нахмурился, - если тебя убьют, то страдать будем и мы. Что, нам с Гермионой не дружить с тобой? – воодушевлённый молчанием приятеля, парень разгорался всё больше и больше: - Так что смело иди и встречайся с ней! Это не причина!
Плечи Гарри дёрнулись от горестной усмешки:
- Есть ещё одна причина, Рон. Дин Томас.
- А? – не понял разошедшийся Рон. Гарри терпеливо повторил свои слова, но до Рона по-прежнему не дошло:
- А Дин Томас тут при чём?
- Ты не в курсе? – Гарри удивлённо посмотрел на друга. – Они встречаются.
Тем временем Гермиона лежала на своей кровати в гриффиндорской спальне девочек-семикурсниц, задёрнув полог, и думала. Она и… Снейп? Чушь, абсурд, бессмыслица!
Сейчас её смущали разные мысли. Во-первых, ей хотелось поцеловать его. Почувствовать его обжигающее дыхание на своих щеках, губах…. Во-вторых, Мерлин, откуда у неё,
чистой-наивной-невинной гриффиндорской отличницы, могут быть такие неприличные мысли? Что с ней? Ненормальные чувства, Мерлин побери, она хочет его обнять?!
Девушка уснула с трудом, потому что почти всю ночь – до рассвета – мечтательно изучала край полога своей кровати. Всюду ей чудились чёрные глаза.
Утро началось довольно-таки неожиданно.
Лица школьников, сидящих за любым из четырёх столов, а также лица всех преподавателей, кроме лица обычно мрачного Снейпа, изумлённо вытянулись, когда последний рассеянно взял предложенную Дамблдором шоколадную плитку и задумчиво-меланхолично пожевал её. Опоздавшие к началу завтрака скорбно вздыхали: «Такое зрелище грешно было пропустить!»
Но Гермиона его пропустила.
Мало того, она и вовсе пропустила завтрак.
Впервые в жизни гриффиндорская отличница опоздала потому, что проспала. (Её сон под утро – мрачный Северус, естественно, а также его голос и громадные бездонные тёмно-карие глаза, с помощью которых он всю ночь требовал ответа на вопрос о том, нравится ли ей шляпа МакГонагалл - был настолько притягательным, что будильник звенел зазря добрых полчаса).
Как бы она ни спешила, но всё-таки опоздала на десять минут.
А первым уроком в понедельник было… ну да, зельеварение. (Чего ещё можно было ожидать, а, читатель?)
Класс в ужасе уставился на новоявленную самоубийцу, а Гермиона тем временем краснела в дверях, раздираемая противоречивыми желаниями. С одной стороны, ей хотелось провалиться сквозь землю, или вообще никогда не попадать в Хогвартс. «Как ты могла! – вещала совесть. – Проспать, пропустить завтрак, опоздать на урок!» Но с другой стороны…. С другой стороны был он, притягательный, высокий, прекрасный…. И поцеловать его было просто
жизненно важно!
- Не мнитесь в дверях, мисс Грейнджер, - непривычно
ласково сказал Снейп. Тон его был по-прежнему суров, но в голосе исчезло... презрение? Сарказм? Да, этот день определённо стоило занести в календарь.
Правда, зельевар тут же опомнился:
- Минус десять баллов с Гриффиндора и взыскание сегодня в восемь.
Но и эти слова были произнесены скорее грустно и укорительно, чем в обычной злобной манере.
Сердце Гермионы поспешно сделало несколько переворотов, а мысли замелькали, словно пугливые зайцы: «Я увижу его? Сегодня? После уроков? Одна? О…»
Время тянулось медленно-медленно, словно черепаха, словно старый Чистомёт, словно близнецы Уизли, шагающие к Филчу за наказанием. Наконец, прошли уроки. Миновал нестерпимо скучный обед, как всегда, под чавканье Рона и треск Лаванды и Парвати. Гермионе Грейнджер уже начало казаться, что она никогда не дождётся назначенного срока, как минутная стрелка указала на заветное время – без десяти восемь. Девушка поспешно вскочила со своего места – она сидела среди учебников в дальнем углу гостиной, специально отгородившись от всего мира, чтобы никто не заметил, что она не делает уроки: у неё не было сил сосредоточиться на чём-либо ещё, кроме как на минутной стрелке и мыслях о Северусе.
- Гермиона, ты к Снейпу? – слегка ревниво окликнул подругу Рон. Он и Гарри играли в шахматы.
Девушка не расслышала его слов. Она спешно пересекла гостиную и скрылась в проёме за отъехавшим в сторону портретом.
- Что с ней? – нахмурился Рон. Недоумённо-настороженно он позвал друга: - Гарри, что ты об этом думаешь?
Второй раз за вечер Рональд Уизли получил в ответ тишину. Его лучший друг с молчаливым страданием на лице смотрел куда-то в сторону. Рон проследил за направлением его взгляда и остолбенел.
Мимо них в своей старенькой, потрёпанной мантии проплыла Джинни, и Дин Томас слегка придерживал её за талию.
Ошеломлённо Рон сказал:
- Гарри, ты… ты видел?
- Да, – горестный кивок головы.
Рыжеволосый гриффиндорец растерянно замолчал. Его мозг пытался осмыслить ситуацию. Брюнет продолжал страдать, правда, недолго: его вновь окликнул приятель.
- Может, лучше сказать ей сейчас, что она девушка твоей жизни и всё такое? – неуверенно начал Рон. – А то Дин…
Гарри нервно рассмеялся:
- Рон, сначала Вольдеморт, а потом – Дин Томас. В конечном счете, она будет со мной. Да и…. Я, конечно, могу отваживать её от него, но.… А вдруг я не вернусь? Что останется ей? Нет.
Рон изумлённо смотрел на Гарри.
- Я не смог бы так с Гермионой, - наконец вымолвил он. Вздохнул и передвинул слона.
Последняя тем временем стояла перед дверью заветного класса. «Ты смелая гриффиндорская львица! – начал убедительно внутренний голос. – Ты ведь не боишься своего любимого Снейпа?» «Нет, я очень люблю Северуса, и от этого боюсь…» Девушка тряхнула головой, словно стряхивая наваждение. Неуверенно постучалась и вошла.
Снейп сидел на своём месте, проверяя работы. Он поднял голову (сердце Гермионы трижды перевернулось).
- А, мисс Грейнджер, проходите.
Почему-то Гермионе показалось, что зельевар волнуется. Она понимала, что нехорошо гипнотизировать профессора взглядом, но не могла оторвать своих глаз от него.
Почему-то Снейп шумно вздохнул и… и облизнул свои губы.
Хм, к чему это?.. (Автор призывает читателя задуматься.)
Он неуверенно поднялся и пошёл в её направлении. Она испугалась. Что он ей скажет? Чистить котлы, резать червяков? А она так мечтает прикоснуться к его волосам, рукам, губам…
- Мисс Грейнджер, - начал неожиданно неуверенным тоном Снейп. Казалось, он сам с трудом осмысливает происходящее.
- Я вас позвал на отработку, и…
Он сделал шаг к ней.
Зря это он так.
Она почуствовалала, что одержима Снейпом. Её тянет к нему не так, как к друзьям, а словно она стоит на канате толщиной в волосок, и вот-вот сорвётся. В пропасть, разумеется.
«В конце концов, если я его поцелую, что будет? Ну, наорёт он на меня. Назначит наказание, выставит вон, снимет баллы…. Зато я точно пойму, что чувствую к нему», - решилась Гермиона.
Почти закрыв глаза от страха, девушка бросилась на шею профессора. Тот явно не ожидал такой прыти – и, как результат, не успел отойти назад.
Соприкосновение губ.
А потом – словно удар током. Разряд электричества. Молния, гроза, ливень, да что хотите! Самое главное, что это стёрло последние границы благоразумия и вообще трезвого ума (если он присутствовал с начала повествования). Объятия. Поцелуй. И не один. И руки….
Казалось, они объяты огнём. Нервная дрожь. Затмение, помутнение разума? Возможно. Так, или иначе, но он потянул её за собой к полуоткрытой двери, в свои личные комнаты...
…профессор, ученица? Никаких граней, к Мерлину рамки! Она любит. И, по-видимому, он тоже…
(Читатель, возрадуйся!)
Можно детально описать происходящее далее, но это невозможно в силу ряда причин. Во-первых, рейтинг фика не позволяет. А во-вторых…. Возможно, они проснулись бы утром, постеснялись, – или наоборот? - разошлись, снова бросились друг к другу в объятия, опять ночь, пара-тройка испытаний… Стандартный набор соответствующего романа. Но автору так неинтересно. Не люблю банальности. Планируемая история сентиментальна, как сердце старой девы, но… Скажем так: эту ночь они провели вместе, а что было дальше – о том в следующей главе.
