Глава 1. Дневник Гарри Марволо Риддла «Дорогой Дневник,
меня зовут Гарри Марволо Риддл, и мне 11 лет.
Сегодня я купил тебя в одной лондонской лавке по дороге в Косой Переулок… Зачем? Сам не знаю. Возможно, просто дань моде? И еще мне понравилась твоя обложка: черный кожзам без надписей – просто и ненавязчиво. Я люблю такие вещи – спокойные. На самом деле я даже не уверен, что здесь появятся еще какие-либо записи, кроме первой, но – чем Дьявол не шутит, правда? Уж мы-то это точно знаем.
Если возникает вопрос: «Зачем первая?» – можно сказать, что я просто не хочу, чтобы ты был бесполезен. Назови меня безумцем, но я думаю, что если я что-то приобретаю, то потом в ответе за это. Это мой принцип – принцип «Маленького Принца» (когда-нибудь я, возможно, расскажу тебе об этом подробнее). Поэтому можешь считать, что я просто не хочу, чтобы ты валялся совсем уж без дела. Возможно, будь у тебя другой хозяин, ты был бы счастливее. =Кстати, не подскажешь, это шизофрения какой степени – разговаривать с блокнотом? (зачеркнуто)=
Что еще сказать?
Самое интересное, что произошло в моей жизни: недавно я узнал, что стал…
Нет, не так! Я не стал – я им родился, но узнал это, лишь когда мне стукнуло одиннадцать лет: я волшебник! =Бред! (зачеркнуто)= Да-да, и волшебные палочки тоже существуют, что само по себе является =полным бредом! (зачеркнуто)=
Самое любопытное в этой истории то, что я всегда подозревал, что со мной что-то не так… Начать хотя бы с того, что я всегда умел разговаривать со змеями. А вот с другими животными у меня так не получается. Но, если честно, я не жалею, что могу разговаривать ТОЛЬКО со змеями, потому что другие животные кажутся мне, откровенно говоря, слабоумными… Почему? Да потому что я легко могу заставить их сделать все, что захочу, без особых усилий. А у змей есть своя воля и разум, они очень интересные и приятные собеседники.
Что еще рассказать? Гарри Риддл родился и вырос в приюте, кто его отец сотрудника приюта – не известно. Что касается матери… все, что она успела произнести перед своей смертью, это: «Риддл… Марволо Риддл». Возможно, меня бы так и назвали, но имя «Марвало» показалось магглам слишком пафосным для ребенка без прошлого и будущего. Так я получил приставку «Гарри» к последней воле родившей меня женщины. Честно говоря, я не особо люблю свое имя «Гарри»: слишком простое, слишком обычное – оно не подходит для волшебника! Что касается имени, названному матерью… я думаю, она не была магглом!
Еще раз оговорюсь, что вырос в приюте. Не могу сказать, что мне там когда-нибудь нравилось. Эти магглы такие глупые! Подумать только, другие дети ненавидели меня только за то, что однажды у них на глазах я взлетел! И это после того, как они все в один голос заявляли, что мечтают летать! Ну и что с того, что у меня одного это получилось? По-моему, они просто завидуют. Вот и пусть завидуют! А еще они меня боятся – я в этом уверен. А что они хотели? Думали, что смогут бить и задирать меня, а я – молча все сносить? Не дождутся! Воспитатели здесь тоже не очень хорошо ко мне относятся: я нечаянно и на них использовал магию… И я честно считаю, что лысой мадам Смит смотрелась весьма неплохо. =Все одно лучше, чем эти ее крашеные в едко-рыжий цвет волосы! (зачеркнуто)=
Думаю, что с полной уверенностью могу сказать: ненавижу свой приют!!! Люди, живущие там, не способны к простейшим размышлениям. И сейчас, сидя в купе в одиночестве и слушая стук колес, я рад, что покинул то место.
А сейчас прошу меня извинить, но я заканчиваю эту запись в тебе. Мне еще нужно прогуляться по вагонам, завести несколько знакомств и выспросить у всех все про Хогвартс в мельчайших подробностях!
Искренне твой,
Гарри Марволо Риддл».
Том Поттер, одиннадцатилетний мальчик, жадно вчитывался в затертые временем строчки на первых двух листах небольшой, пухлой от времени тетрадки в черной обложке. Он понятия не имел, что такое «кожзам», и с трудом представлял, на что похож «приют», но эту книжонку он утащил из кабинета отца, который работал аврором, лишь по той причине, что отлично знал, кто такой Римар!
Римар был самым темным волшебником двадцатого века; люди говорили, что от одного его присутствия сама земля дрожала, а люди гибли. Том подозревал, что такие заявления не больше, чем полнейшая чушь, но… а кто знает? На самом деле про Римара было известно не так много, и сейчас мальчик выяснил для себя кое-что еще интересное: настоящее имя мага и то, что он учился в Хогвартсе! Том тоже должен был пойти в него в этом году – уже всего через неделю.
Римар был темной личностью во всех смыслах, а Том отчего-то всегда тянулся ко всему темному, необыкновенному и загадочному. Его даже не останавливало то, что именно этот маг убил его мать в ночь с тридцать первого октября на первое ноября, когда мальчику был всего год. Он пришел в дом Поттеров в Гордиковой Впадине и убил Лили Поттер; сам Джеймс Поттер был в то время на дежурстве вместе с крестным Тома – Сириусом Блэком, – иначе бы, кто знает, возможно, Том стал бы сиротой. Зачем Римару понадобилась его семья, мальчик не знал, но стремился выяснить это всеми силами!
Кстати, сам Римар пропал после той ночи бесследно. Куда он делся – никто не знал. Недоумевал даже сам Дамблдор! Ходили слухи, что Темный Лорд (так называл себя Римар) приходил в дом Поттеров чтобы убить Тома, однако мальчик остался совершенно невредим после той ночи. Все поиски показали, что Римар был мертв, но молва гласила, что это не так: Темный Лорд оставил после себя что-то, что должно было однажды позволить ему вернуться. Что это была за вещь – никто не знал, так же как никто не знал, действительно ли это было вещью или чем-то еще. В связи с этим, все личные предметы Римара, оставшиеся у кого-то из его приспешников (Пожирателей Смерти), изымались в обязательном порядке, а их укрывательство грозило едва ли не пожизненным сроком в Азкабане!
Том не особо верил слухам, но он очень быстро выяснил для себя, что они могут быть весьма полезны, поскольку в какой-то мере обязательно содержат в себе истину. Поэтому, когда он краем уха услышал разговор отца и крестного о том, что Джеймсу доверяют на хранение на несколько дней некий «дневник Римара», мальчик приложил все усилия для того, чтобы аккуратно выкрасть его из кабинета отца. Разумеется, там было множество сложных охранных заклинаний, но Том – мальчик, который рос как без матери, так без должного присмотра вообще. Поскольку няни у него никогда не было, он с детства посвящал все свое свободное время изучению дома Поттеров (из любопытства), который к одиннадцати годам знал чуть ли не лучше собственного отца, не имевшего ни малейшего понятия о потайном ходе в свой собственный кабинет. Мальчик пробрался туда, нашел дневник, подменил пустой тетрадкой, с похожей обложкой, и сбежал… В целом, эта операция заняла у него два дня: пока он нашел дневник, пока подыскал подходящую тетрадь, пока подловил время, когда отец уйдет из дома. Не то, чтобы он думал, что аврор Джеймс Поттер не заметит подмены, когда придет время возвращать дневник, но он точно не заметит ее до того, как Том отправиться вернуть все на место, потому что хоть как-то изучать предметы, имеющие отношение к Темному Лорду, по распоряжению министра Корнелиуса Фаджа могли только невыразимцы.
Вот так дневник и оказался у Тома в руках.
Надо заметить, что мальчик был немного разочарован его содержанием: он рассчитывал на большее… Впрочем – грех жаловаться! Как было сказано, он почерпнул для себя из него несколько любопытных вещей. К примеру, то, что Темный Лорд ненавидел магглов – было далеко не новостью, но теперь Том точно знал, за что они получили такую нелюбовь, и полностью поддерживал Римара во мнении, что они глупы: взять хоть с того, что эти ослы живут бок о бок с волшебниками испокон веков и до сих пор об этом не знают!
– Том?! – внезапно донесся возглас снизу. Мальчик подскочил на месте, сидя на небольшом диванчике у себя в комнате. – Том, ты дома? – прозвучал снова голос отца.
– Томми-бой! У нас для тебя сюрприз, так что мы поднимаемся к тебе! – А это уже крестный. «Томми-бой»… Все (Том, отец и крестный) прекрасно знали, как мальчик ненавидел это обращение! Но Сириус – это Сириус… Порой Тому казалось, что большую часть поступков его крестный делает просто из вредности и от желания поддеть кого-либо! При этом Сириус был человеком, которого мальчик ценил и любил, поэтому крестному прощалась такая небрежность с именем «Том». А вот отец, если ему приходило в голову назвать так мальчика, да еще и громко, часто менял цвет волос или кожи на что-нибудь отвратительное по оттенку. Не то, чтобы сын делал это умышленно, просто такое прозвище его действительно раздражало, и все получалось само собой.
Том быстро соскочил с дивана, пряча дневник в небольшое пространство между спинкой и сиденьем (благо оттуда ничего выпасть не могло – проверенно!), и быстро пересек комнату по направлению к кровати, на которую он завалился, имитируя сон… он довольно-таки часто использовал этот трюк с отцом и крестным, создавая себе тем самым некоторое алиби в щекотливых ситуациях.
Когда дверь распахнулась, Том чуть-чуть приподнял голову, сонными глазами глядя на вошедших.
– М-м-м? – промычал он сонно, потягиваясь и зевая. Что было хорошо в кровати, так это то, что, лежа на ней, почти сразу начинаешь зевать. Почему так, Том не знал, но это было ему весьма на руку.
– Проснись, соня, – весело произнес крестный, переступая порог и направляясь к нему. – До твоего отъезда в Хогвартс времени осталось всего ничего! Какая-то неделя! Про поход в Косой Переулок не забыл, а?
Том удивленно распахнул глаза. Он ждал этого с нетерпение все лето, но с известием, что дневник Римара окажется в непосредственной близости… Кажется, он действительно запамятовал.
– Смотри-ка, – улыбнулся отец. – Не уж-то действительно забыл? – они с крестным присели на кровать к Тому и весело переглянулись между собой.
– Я думаю, Сохатый, что поездку спокойно можно отменять.
– Полностью с тобой согласен, Бродяга, – ухмыльнулся Джеймс.
– Нет! – Том подскочил с кровати. – Не вздумайте!
– О-о-о… Быстро проснулся, – расхохотался Сириус, его друг и напарник смог только кивнуть, так же смеясь. А Том, разозленный поведением взрослых, прошмыгнул мимо них на пол и резко распахнул створки шкафа, выбирая, в чем он отправится за покупками.
– Мы отправляемся немедленно! – заявил он, натягивая на себя белую летнюю полумантию – широкую, затягивающуюся на шнурках и спускающуюся чуть ниже колен. – Чего вы сидите?! Отправляемся!
Взрослые, продолжая смеяться, кое-как встали на ноги и последовали за ребенком.
