Глава 2Все-таки с профессионализмом у меня пока дела обстояли действительно неважно. Я даже не подумала на первом занятии толком познакомиться с детьми: слишком была занята мыслями о возрождении Упивающихся. Дура великовозрастная. Но к следующему уроку приступила уже во всеоружии. И мистера Лестрейнджа тоже не обошла вниманием. Мальчик оказался сдержанным, воспитанным и каким-то на удивление холодным. Слизеринец, что с него взять. Кстати, к зеленой эмблеме факультета мне пришлось привыкать: слизеринцев в моих группах оказалось не так уж мало — что на шестом курсе, что на седьмом. Мне было трудно поверить, что их привлекла стезя авроров; оставалось думать, что родители уже приготовили этим славным мальчикам и девочкам тепленькие местечки в Министерстве. Что ж, во все времена Слизерин славился умением приспосабливаться к обстоятельствам и извлекать из них выгоду. А сейчас чистокровность – не последний плюсик в анкете. Реакция, драклы её за ногу.
- Профессор Уизли, почему вы не дали мне темы для курсовой?
Я обернулась, не успев подготовить ответ. Барти Лестрейндж смотрел на меня сверху вниз, и я впервые заметила, как странно смотрится сочетание огненно-черных глаз и коротко остриженных соломенных волос.
- Зачем?
- Мне это интересно.
И попробуй, откажи. Интересно ему. Шпионим, мистер Лестрейндж?
- Если хотите, можете присоединиться к мисс Уизли.
- Я бы хотел работать самостоятельно. Возможно, вам тоже был бы интересен этот вопрос. Я много читал, и заметил, что в наших источниках содержится на удивление мало информации о маггловских исследованиях, касающихся магии. Современных исследованиях.
Надеюсь, со временем моя мимика станет менее выразительной. Преподаватель, у которого на лице послушно отражается каждый завиток мыслительной деятельности, рискует получить справедливое обвинение в профнепригодности. Особенно, если его ученики так проницательны, как мистер Лестрейндж.
- Насколько я понимаю, вам известна моя родословная. Возможно, именно это стало причиной вашего предвзятого отношения.
Щенок. Наглый надменный щенок. Выродок. Плевать на моё выражение лица. В конце концов, все мои подозрения имеют под собой реальную почву, а вот ему никто не давал права так разговаривать с преподавателем.
- Соблаговолите явиться на отработку к завхозу. Каждый день на протяжении ближайших двух недель, - как можно более ровным голосом сообщила я, закрыв дверь кабинета, повернулась спиной к Лестрейнджу и пошла по коридору.
- Непременно, - раздался позади резкий, но неизменно почтительный голос.
Я не стала проверять, как идут отработки. Но вот удержаться от того, чтобы снимать баллы со Слизерина практически на каждом занятии, было трудно. Барти с того дня держался тихо, со мной не препирался, но что-то в его взгляде меня безмерно раздражало.
Девятнадцатого числа я свалилась на голову домашним в компании Директора, ставшего на этот вечер просто дядей Гарри. Гостей набился полный дом, мама выглядела совсем девочкой, и я случайно увидела, как они с папой целовались на веранде. Настроение стало совсем праздничным. Поскольку по четвергам у меня не было уроков, можно было не возвращаться на ночь в Школу.
- Уффф, - мама встряхнула волосами и присела рядом со мной на ковер у камина. – Все, уже двадцатое. День Рождения закончился, так что теперь будем просто болтать. Что у тебя новенького?
Мы обсудили помолвку Хьюго, посмеялись над дядей Перси, который был до того горд новорожденным внуком, что говорил только о нём, позабыв даже о своем любимом «новом политическом курсе Министерства». Я делилась впечатлениями о работе в Хогвартсе, а потом рассказала маме про Барти Лестрейнджа, и она посоветовала быть сдержанной и терпеливой. Я глупо огрызнулась и больше не затрагивала эту тему.
Возникла она снова помимо моей воли, когда Директор попросил меня остаться после педсовета, и, нервно поглядывая на портрет профессора Дамблдора, рассказал мне о бывшем декане Слизерина. Конечно, я и раньше слышала о Снейпе – профессоре Снейпе, поправил меня Директор, — но такие подробности оказались неожиданным. В свою комнату я ушла далеко за полночь, и долго еще не могла заснуть, думая над его рассказом. История любви и ненависти несчастного шпиона, признаться, поразила меня, и я больше думала о его одиночестве и жалела, что рядом с ним не оказалось умной, понимающей женщины, чем размышляла над своей проблемой. Наутро мне стало стыдно. В конце концов, Директор рассказал мне все это не для того, чтобы пробудить девичий романтизм, а чтобы напомнить: не стоит переносить на детей свое отношение к их родителям. И я дала себе слово постараться быть более объективной к Барти. А заодно и задумалась, почему — в то время как остальные ученики по большей части остались для меня мистерам и мисс — его я мысленно называла только по имени. Сказывалась инстинктивная ненависть к погибшим задолго до моего рождения Упивающимся, носившим ту же фамилию? Нежелание признавать, что этот мальчик имеет право быть наследником своего рода, несмотря на все прегрешения деда, прабабки и прадеда? Возможно.
Время катилось снежным комом, вот уже счет пошел не на дни, как в начале моего пребывания в Хогвартсе, а на недели, на месяцы. Закончился семестр, и все ученики собрались разъезжаться по домам. Я тоже была намерена провести праздники дома, но на предложение подежурить в школе во время каникул согласилась: я ни разу за время учебы не проводила в Хогвартсе Рождество, и мне стало интересно, как его здесь отмечают. Вместе со мной оставался Директор, к которому должны были приехать тетя Джинни, Джеймс и Лили. Альбус опять где-то пропадал, но клятвенно обещал объявиться двадцать седьмого числа, на свой День Рождения. Третьим преподавателем, никуда не уезжавшим на каникулы, был декан Слизерина, с которым у нас установились приятельские отношения. Профессор Эйвери, принадлежавший к континентальной ветви своего рода, все еще говорил по-английски с легким акцентом, но шутил с легкостью, поразительной для иностранца.
- Моя дорогая мисс Рози, вашими стараниями мои подопечные вынуждены снова одерживать победы на квиддичном поле: иначе Кубка Школы нам не видать, как своих ушей. А слизеринцы, знаете ли, очень честолюбивы, - весело шепнул он мне во время обеда в последний учебный день.
- Много ваших остается в Школе на каникулы?
- Семь человек. Но зато каких! У меня будет достаточно забот.
Не знаю, зачем и почему у меня вырвался следующий вопрос, но я надеялась, что мне удалось задать его максимально непринужденным тоном:
- А Барти… мистер Лестрейндж? Он едет домой?
Эйвери помрачнел.
- Вы, очевидно, не в курсе. Ему, собственно, некуда ехать. Там сложная ситуация: мать живет во Франции, где он и родился, а отец уже много лет судится с Министерством за Имение. Долгое время в Британии думали, что никого из Лестрейнджей не осталось.
- Я тоже так думала.
- Так что… Впрочем, как раз этот ученик мне никаких хлопот не доставляет.
