Всё очень просто

Глава 1

Примечание: АУ по отношению к эпилогу ГП и к «Чертополоху» Ассиди. Спасибо Ассиди за ее персонажей, и Redhat - за персонажей и «драклов», которых я нагло одолжила:)



Мама до сих пор говорит, что это – реакция. Я сомневаюсь. По-моему, это просто здравомыслие и чувство самосохранения. В любом случае, от создания Начальной Школы волшебники больше выиграли, чем проиграли. А я – тем более. Потому что именно это милое заведение дало старт моей карьере. Нигде, кроме как в сфере образования, я работать не хотела, а в Хогвартс вчерашнюю выпускницу, без опыта работы и особых достижений, не горели желанием приглашать. Да и нелепо это: только что училась сама и вдруг – профессор Уизли! А так, после трех лет возни с малышней, с рекомендациями Директора Начальной Школы, в Хогвартсе крепко задумались: а вдруг преподаватель по маггловедению им действительно нужен?
А он им был нужен, да еще как. Все та же не дающая маме спокойно спать и общаться с окружающими «реакция» окончательно отгородила нас от маггловского мира; знатоков культуры, обычаев и, тем более, науки магглов стало куда меньше, чем до Войны. И тут – смотрите: умная, молодая, перспективная, с магглорожденной матерью (для бОльшего понимания предмета) и чистокровным отцом (для благонадежности). От добра добра не ищут, вероятно, подумал профессор Поттер, и я была зачислена в штат. Иногда, впрочем, меня посещали не слишком приятные мысли о том, что не последнюю роль сыграла давняя дружба Директора с моими родителями… Но не в моих правилах предаваться пессимизму.
Было забавно и необычно добираться до Хогвартса не на Экспрессе, а через камин в кабинете Директора. А уж сидеть вместе с преподавателями, разглядывая учеников в зале – особенно растерянных малышей – тем более. Мне дали шестой и седьмой курсы, чему я немного удивилась. Впрочем, профессор Поттер охотно пояснил, что маггловедение – продвинутое, так сказать, маггловедение – не является обязательным предметом, посему (после краткого курса, читаемого в Начальной Школе для общего развития) занимаются этим предметом только те, кто решил стать аврором или чиновником Министерства. В рамках все той же «реакции» — вполне логично.
Первый же урок принес мне первое потрясение. Не ознакомившись заранее с журналом и списком учеников, я не успела подготовиться к ожидавшему меня сюрпризу. Надо сказать, что стараниями любимых родителей я неплохо разбиралась в новейшей истории Магического мира, а потому, обнаружив в списке фамилию «Лестрейндж», с трудом подавила желание рвануть к камину и срочно связаться с авроратом. Но трехлетний педагогический стаж не прошел даром: мне удалось собрать волю в кулак и быстро прийти к выводу, что если ребенок здесь, то аврорату об этом давно известно. Жаль, что меня не предупредили. Не пришлось бы детям любоваться на мою богатую мимику.
Помимо Барти Лестрейнджа, в списке наблюдался один Уизли, и в который раз я тяжко вздохнула, размышляя над обширными родственными связями моего семейства, не сулившими мне, как преподавателю, ничего хорошего. Однако в Начальной Школе мне уже доводилось вести уроки у своих родственничков, и они убедились, что добиться снисхождения Роуз Уизли исключительно за счет фамилии невозможно. С этим тоже справимся.
Кое-как проведя занятие у седьмого курса, я добралась до камина и связалась с мамой. Появившаяся в огне голова устало вздохнула в ответ на мой вопрос и посоветовала обратиться к Директору. Мол, профессор Поттер куда лучше объяснит мне, откуда в Хогвартсе взялся ребенок со столь прославленной фамилией. Ждать более подходящего момента для разговора я была не в состоянии и, кипя от негодования, ворвалась в кабинет Директора, с трудом припомнив выданный мне утром пароль. В глубоком старинном кресле у камина сидел Спаситель Магического мира, Мальчик-который-выжил, дядя Гарри, ныне просто директор Хогвартса. Как ни странно, профессор Поттер приветствовал меня вполне доброжелательно.
- Профессор, мама сказала…
Тысяча драклов, более неудачного начала разговора даже трудно себе представить! Я ведь давала себе слово: ни при каких обстоятельствах (кроме, конечно, совсем уж экстремальных) не использовать знакомство Директора с родителями в личных целях!
- Я вас слушаю, профессор Уизли, - невозмутимо произнес хозяин кабинета.
- Лестрейндж… У меня есть студент… оказался… в журнале… Барти Лестрейндж… Мама рассказывала… Они погибли, были Упивающимися…
Очевидно, мои слова не стали неожиданностью. Ответ Директора прозвучал заученным параграфом из учебника, давно уже не интересным ни учителю, ни ученикам.
- У Рудольфуса и Беллы Лестрейндж была дочь. Она родила ребенка от Барти Крауча-младшего — того самого, который преподавал в Хогвартсе ЗОТС под оборотным зельем, притворяясь Аластором Хмури. Очевидно, после казни Крауча – поцелуя дементора…
Директор поморщился, словно коснувшись давно затянувшейся, но всё еще ноющей перед дождем раны.
- …после гибели Крауча она дала ребенку свою фамилию, а тот, в свою очередь, назвал сына в честь собственного отца. Я не вижу ничего странного в том, что наследник старинного британского магического рода учится в Хогвартсе.
- Но, профессор, они же Упивающиеся!
- Кто? Мальчик, родившийся за пару лет до победы над Вольдемортом? Или его сын?
Спокойный, сочувственный голос Директора вернул меня в настоящее. Из головы мигом улетучились фантазии о подполье Упивающихся, о новом Темном Лорде, поднимающем голову в нашей Школе. Мне стало стыдно за свою горячность. Тоже мне, спасительница магического мира. Вообразила себе невесть что.