Пшенная каша…К следующему утру Рон почти поверил, что ничего особенного не произошло, и вчерашняя покупательница явилась не более чем плодом его фантазии. Что, конечно, радости не добавляло, но позволяло избавиться от назойливой мысли, будто встреча с Паркинсон его удивила и обрадовала. И не дай Мерлин вообразить, что он ждет того самого «ближе к вечеру».
На завтрак Гермиона, как обычно, приготовила кашу – полезную, питательную, калорийную, но искренне ненавидимую Роном еще с детства пшенную кашу. День не задался с самого утра. Положительных эмоций не прибавили ни игрушки Хьюго, раскиданные на лестнице (особенно Рон был «счастлив» встретиться с офицером из набора детских шахмат), ни письмо от отца с просьбой указать особые приметы сбежавших вчера тапок-непосед («…понимаешь, тут в округе бегают две пары розовых и одни желтые, мне кажется, это не только ваша партия…»), так что Рон, в два глотка допив огромную кружку кофе, был почти счастлив отправиться на работу.
В магазине, впрочем, неприятностей тоже хватало. Сначала привезли несколько коробок сладостей, которые следовало пересчитать, убедиться в целостности упаковки, отписаться о приеме Джорджу и сдать товар на склад, затем продавщица нечаянно уронила с полки хлопушку «Локальный апокалипсис» - и действительно начался конец света: в магазине неожиданно возникла огромная стая саранчи, игнорирующая все направленные в нее заклинания. Насекомые гроздьями свисали с полок, путались в волосах, забирались за воротник и неприятно хрустели при механическом повреждении. К счастью, апокалипсис был ограничен не только локально, но и темпорально – ровно через пятьдесят восемь минут выжившая саранча исчезла. Раздавленных насекомых продавщицам пришлось выметать вручную: заклинания по-прежнему не действовали.
Рон поднял с пола этикетку и обнаружил приписку: «Ни в коем случае не давить, особенно ногами!!!» Собственно, он ожидал чего-то подобного, но не сдержался и все же выругался – коротко, но со вкусом.
- Отрадно слышать, Уизли, что ты настолько рад меня лицезреть.
Паркинсон. Бесшумно. Как… как змея.
Слизеринка была последней, кого Рон – потный, встрепанный и взвинченный – хотел видеть. Хотя нет… Он был бы рад меньше тому же Перси… или Снейпу… царствие ему подземное. Ч-черт! Получалось, что Паркинсон – еще не самый плохой вариант.
- Уф, Паркинсон, только тебя мне… - и прикусил язык. Как и вчера, гадости говорить не хотелось. По большому счету, ему сейчас хотелось только одного – наконец-то пообедать. Но ничего не попишешь, придется сначала обслужить – читай: спровадить – назойливую покупательницу.
Панси оказалась на редкость догадлива:
- Я смотрю, ты не расположен к беседе. Ничего, у меня еще есть время… - последняя фраза прозвучала уже из-за закрывающейся двери.
- Черт, ну и что я опять сделал не так?
Определенно, Рон сегодня слишком много чертыхался. Хорошо, что на этот раз Панси была без сына.
***
В среду Паркинсон не пришла, но Рон этого не заметил: у него и без того было слишком много посетителей. Перед отбытием в Америку заскочил Джордж, радостно взорвал экспериментальную модель фейерверка, засыпав все поверхности сахарной пудрой (на удивление вкусной, что, вообще-то, для продукции УУУ было нехарактерно), оставил несколько ценных указаний («К продавщицам не приставать, Гермиону в магазин не приводить, детей до семнадцати в отдел «Только для взрослых» не пускать» и остальное в том же духе). Перед визитом в Косой переулок забежала Гермиона, сказала, что взяла билеты на утренний рейс до Парижа и что давно пора приобщать детей и к достояниям маггловской цивилизации тоже. При этом она так многозначительно косилась на припаркованные за окном автомобили, что Рон понял: опять началась агитация в пользу получения им прав. Гермиона недовольство мужа уловила, чмокнула его в щеку и побежала – он давно заметил, что перемещалась она по большей части бегом – купить себе книги на отпуск.
Читать в отпуске! Да еще когда есть этот… тевелизор. Или велетизор. В общем, как-то так…
Вечером в магазин явилась почтенная семья из мамаши и двух отпрысков, которые долго выбирали наиболее безвредные «ужастики», довели до истерики младшую продавщицу (она устроилась совсем недавно и еще не привыкла к подобным сценам) и в конце концов пришли к консенсусу, не смутившись названием и купив все оставшиеся «Локальные апокалипсисы», мастерски прорекламированные Роном, что немного примирило последнего с бестолковой и не оправдавшей ожидания средой.
Утром в четверг Рон, собираясь на работу, причесывался в три раза дольше обычного, а затем всерьез обеспокоился, не начнет ли он после этого лысеть. На завтрак был омлет Эскофье, Гермиона полностью отдалась мыслям о Франции и грядущем отпуске, Хьюго и Рози перепутали свитера, и теперь сын периодически залезал рукавом в тарелку, а дочь до безобразия растягивала эти самые рукава… Все было как всегда.
Рон аппарировал к магазину и, уже здороваясь с продавщицами, поймал себя на мысли, что ждет от этого дня чего-то нового и необычного.
***
Панси второй день не выходила из неприметного маггловского отеля, где жила уже почти неделю. С прежними знакомыми встречаться не хотелось, а единственный человек, с которым ей оказалось по-настоящему приятно беседовать, практически выставил ее за дверь.
…Дожили. С каких это пор тебе, Персефона, нравятся разговоры с Уизли? А ведь нравятся, нечего себя обманывать. Давно ни с кем ей не было так легко, давно никто ее не слушал так заинтересованно-покорно, и уж подавно – никто никогда не глазел на нее с таким плохо скрываемым восхищением.
Ха! А стоило всего-то похудеть до полупрозрачности, стать жертвой нечестной игры родителей, стремящихся избавиться от невоздержанной на язык дочери, прожить двенадцать лет в продуваемом всеми ветрами Ютландии замшелом замке и родить двоих детей от сумасшедшего герцога. Всего-то.
- Дитти, а ты пойдешь со мной в тот магазин? – Панси поймала на себе удивленный взгляд сына: конечно, он никогда не видел мать такой оживленной. Да, она и дома часто улыбалась, но Дитрих в свои шесть уже прекрасно понимал, что улыбка не всегда бывает веселой. Отец вот тоже всегда смеется...
- Пойду. Там мама улыбается. И дядя... хороший, - Дитрих долго думал, прежде чем подобрать подходящее определение. Родным языком для мальчика был датский, но Панси разговаривала с сыном только по-английски.
Панси невесело усмехнулась:
- Хороший. Они все –
хорошие…
***
Панси нарочито медленно открыла стеклянную дверь, пропустила сына вперед и только потом вошла сама. И не могла не отметить, как Уизли при ее появлении сначала просиял, словно старательно отдраенный эльфами медный таз, а потом насупился и отвернулся, делая вид, что всецело поглощен созерцанием усовершенствованных шоколадных лягушек. Мерлин, как их еще можно усовершенствовать? Заставить размножаться?
- Ну как, Уизли, сегодня ты настроен меня видеть? – а в голосе, помимо четко рассчитанной издевки, все-таки прорывается искренняя радость…
И ведь его можно считывать, как книгу, написанную крупными буквами для шестилетки. Сейчас скажет что-нибудь про…
- ...Какая же ты … слизеринка, Паркинсон!
Конечно. Что еще можно ожидать от гриффиндорца, кроме оскорблений в адрес факультета…
- Позволю себе напомнить, Уизли, что я уже почти пятнадцать лет не слизеринка и больше десяти – не Паркинсон.
