Будь что будет

Глава 2

Рон Уизли был славным. В меру симпатичным, в меру добрым, в меру умным. Девушкам он нравился. Рон знал это. Еще на пятом курсе, проходя мимо столов в Большом зале, он поймал на себе заинтересованные взгляды двух студенток. Правда, при этом он споткнулся, чуть не налетел на чей-то завтрак и сильно покраснел, но впоследствии немного подкорректировал свои воспоминания и уже воспринимал сей эпизод как прямое признание женским полом своей мужской привлекательности. В общем-то, на этом долгожданное признание и закончилось, но Рон предпочитал об этом не думать.

В начале шестого курса все стало еще интереснее, когда уже его ровесница, а не какая-нибудь там девочка с младшего курса, улыбнулась ему без всяких хихиканий и перешептываний с подружкой. Хотя кто знает, не «подправил» ли он и этот момент в своей памяти. А ведь Лаванда Браун была признанной красавицей не только их курса, но и всей школы. Что было тому причиной: яркая внешность, легкий характер или просто удачный подбор одежды и аксессуаров — не имело для Рона особой важности. Пусть даже его сразила водостойкая тушь и розовый блеск для губ, Уизли это не смутило бы: ведь это была настоящая женская улыбка, предназначенная мужчине.

Тогда и Гермиона это заметила, и Гарри. Пусть его подруга и проворчала что-то язвительное, а друг лишь ухмыльнулся, Рон знал – это знак чего-то очень важного в его холостяцкой жизни, больших перемен и стремительных взлетов.

Собственно, на первой же большой перемене между занятиями он и взлетел. От подножки, подставленной Малфоем. Коварный слизеринец решил отпраздновать неожиданной пакостью начало учебного года и даже выпил за это — болеутоляющего зелья в больничном крыле, где пришлось закончить славный праздник. Гарри, наблюдавшему полет друга, не понравилось, как тот мягко приземлился на свою сестру, и он опрокинул на довольного Малфоя стоящие рядом доспехи.

Рон быстро забыл об этом инциденте благодаря своему умению не удерживать в памяти ничего плохого. А также благодаря Лаванде, которая так за него переживала, что вызвалась проводить на следующий урок. Зачем это было нужно вполне здоровому Рону, никого из них не волновало, но упустить такой случай было бы кощунством. В итоге на следующий день весь Гриффиндор узнал о новообразовавшейся паре. Источником знаний стал несчастный второкурсник, которому приспичило после отбоя появиться в общей гостиной. Впечатлительному студенту плохо спалось еще очень долгое время…

Рону Уизли было хорошо. По-настоящему хорошо. Как может быть хорошо юноше, мечты и фантазии которого наконец стали осуществляться. Лаванда и правда была как мечта: красивая, чувственная, и, в отличие от девушек из журналов, настоящая. В этом Рон мог собственноручно убедиться. Подпортили праздник души и тела старшие братья, которые так некстати озаботились получением аттестатов. Вот их приколы он не мог выносить ни в каком виде, сразу вспоминая все детские обиды. А поскольку подобные эмоции большой любви не подходят, Рон решил временно избегать общества любимой девушки, дабы не уронить в ее и своих глазах свою столь недавно осознанную мужскую привлекательность.

Рону Уизли было не очень хорошо. Он приготовился к долгому ожиданию того светлого дня, когда братья получат все указания и задания и сгинут из школы в свой магазин.

Рону Уизли стало очень плохо, когда, придя на ужин в Большой зал, он увидел Гермиону. Вернее, ее слишком приветливую юбку. Она была приподнята настолько, что можно было разглядеть резинку чулок. Но не только этот факт заставил его впасть в неожиданный ступор. Неподалеку от выхода стоял Малфой и смотрел на девушку с выражением, совершенно неприемлемым. Он был удивлен. Ни смеха, ни сарказма, ни гаденькой ухмылки. Драко Малфой смотрел на ноги Гермионы Грейнджер, озадаченно нахмурив брови.
Столь нереальная картина никак не укладывалась в голове у Рона, но он очнулся и подлетел к Гермионе с намерением прекратить это безобразие. Как, он не знал, и в порыве взявшейся откуда-то ревности чуть не стянул юбку совсем.

Случай настолько его шокировал, что он не смог рассказать о нем никому, даже Гарри, даже для того, чтобы поставить Малфоя на место. На какое конкретно место, тоже не знал. Он не понимал, что тогда произошло со слизеринцем и с ним самим. Рон вообще-то не был склонен к самоанализу, а тем более – к анализу поступков других людей, но в этот раз превзошел себя, промучившись от распиравших голову мыслей всю ночь и весь следующий день. Он не мог смотреть на Гермиону, боялся заговорить, как будто любой контакт с ней повлечет ужасные для него последствия.

Безнадежные попытки подчинить происходящее логике привели Рона лишь к сильнейшему душевному дискомфорту. Поняв, что хуже уже не будет, он принял важное решение. Кто, как ни староста факультета, лучшая студентка школы и по совместительству причина его душевных терзаний, сможет разобраться в невесть откуда взявшейся проблеме. И храбрый гриффиндорец отправился на ее поиски. Разумеется, в библиотеку.