Глава 1— Гермиона! — забавный рыжеволосый юноша уже не в первый раз пытался обратить на себя внимание девушки с потрепанной книгой в руках. — Хватит на нас обижаться! Иначе я буду звать тебя Герми. Или Миона! Как тебе такое сладкое имечко? Как у героини в твоих любимых женских романах. Или…
Договорить он не успел — справа на него обрушилась та самая книга, подняв едва заметное облачко пыли.
— Фу! Гермиона! Где ты взяла это старье? На ней хотя бы паутины нет?
— Джордж, я не читаю романы. Ни женские, ни мужские. Но если будешь меня провоцировать, то начну читать и пересказывать тебе содержание в подробностях.
— Ну, если это касается и постельных сцен, тогда я согласен! — Джордж Уизли едва успел увернуться от второй порции книжной пыли. — Все, все! Я больше не буду!
Гермиона скривилась, но все же заметно расслабилась. Близнецы появились в Хогвартсе накануне днем со всеми присущими им атрибутами – глупыми шутками и розыгрышами. Под раздачу последних успела попасть и она — и до сих пор краснела, вспоминая о прошлом вечере... Может ей и не стоило делать замечания по поводу их умственных способностей, но такой гадости со стороны Уизли она никак не ожидала!
Фред и Джордж все-таки решили закончить образование официально. Хотя чего уж там: это решение целиком и полностью принадлежало миссис Уизли. Что для этого пришлось сделать мистеру Уизли, история умалчивает, но все же распускает некоторые слухи: отцу рыжего семейства впервые пришлось воспользоваться служебным положением в столь личных целях, а затем, что еще более неслыханно, прибегнуть к банальному шантажу некоторых своих коллег. В итоге Совет попечителей проголосовал «за», Дамблдор изначально был «за», а тех, кто «против», собственно, и не спросили.
Молодых Уизли обязали заново ознакомиться с программой седьмого курса и сдать предварительные зачеты – успешно, разумеется, – и лишь потом экзамены. Весьма порадовал близнецов тот факт, что все это предстояло сделать самостоятельно, в условиях так называемого экстерната. И радовались не только они, но и часть преподавательского состава, а также некоторое число тихо страдающих студентов, которым не по нраву были уизливские шутки, а может шутки вообще — кто знает, сколько будущих темных гениев воспитывалось в Хогвартсе в настоящее время.
Вот поэтому Уизли и сидели сейчас в гостиной Гриффиндора, стараясь загладить вину перед их серьезной подругой.
Накануне серьезная подруга Гермиона Грейнджер была не в духе от того, что подслушала разговор двух четверокурсников. Точнее, от содержания этого разговора. Она как обычно делала домашнее задание, погрузившись в кипу свитков и учебников, а двое милых мальчиков сидели неподалеку на диване и вполголоса обсуждали старших представительниц своего факультета. Когда Гермиона «не вошла» ни в категорию «классные», ни в разряд «симпатичные», да и вообще не удостоилась никакого упоминания, она огорчилась. То есть разозлилась. Сначала на мальчишек, а затем на себя — за такие недостойные и неуместные эмоции. И почему-то именно в этот момент Фреду и Джорджу взбрело в голову подобраться к Гермионе поближе и сделать весьма сомнительный комплимент по поводу чернильного пятна на кончике ее носа. Ее нос при этом покраснел, а рот высказал гадким Уизли все, что его обладательница думает об их вообще ничем не запятнанных мозгах.
Близнецы юмор оценили и перед ужином решили пошутить в ответ. В результате нескольких взмахов палочкой и приглушенных хихиканий гермионина юбка слегка приподнималась сзади, приветствуя удивленных представителей противоположного пола, которым посчастливилось проходить мимо. Сначала Гермиона просто оглядывалась, но понять причину смеха не могла. Затем, заподозрив неладное, попыталась ощупать свою спину на предмет нахождения там лишних предметов. Помог Рон: подошел сзади, схватил волшебную юбку и сдавленно поинтересовался:
— Гермиона, сейчас такая мода?
У кого был больший шок: у Рона, сраженного предательством гермиониной юбки, или у Гермионы, которую держал за подол младший Уизли да еще и модой интересовался, — сказать сложно, но в результате они весь вечер и весь следующий день старались друг друга избегать. По какой-то причине неловко было обоим. И эта неловкость никуда не собиралась исчезать…
— Гермиона, ты не видела нашего братца? — Фред решил, что опасность миновала, и можно вести себя как ни в чем не бывало. — Гарри сказал, что его нет в спальне. Не знаешь, где он?
— В библиотеке, — буркнула Гермиона, вовсе не собираясь так легко их прощать.
Близнецы засмеялись. Джордж даже попытался придать выражение восторга своему лицу.
— Твое чувство юмора определенно прогрессирует. Еще пара уроков, и тебе найдется местечко в нашем магазине.
Вот это было напрасно. При напоминании об уроке последовал уже сложившийся ответ: Джордж снова получил порцию книжной пыли и теперь сидел, потирая макушку.
— У тебя тяжелая рука, Гермиона! Ты же лишишь меня остатков разума!
— Меня радует, что ты это признал, — она заметно подобрела. — Я видела Рона час назад, он заходил в библиотеку. Может быть, хотел найти там журналы по квиддичу. Кто знает, что его туда привело…
Гермиона не упомянула о том, что именно этот факт заставил ее развернуться и пойти в противоположном от библиотеки направлении. Ее очень смущало то, что ее это очень смущало. По-другому и не скажешь. Она, конечно, не собиралась заниматься самообманом и прекрасно понимала, откуда растут ноги у этого неоднозначного чувства, но это знание и ставило ее в тупик. Представить кого-то из своих знакомых в роли друга сердца было, в общем-то, несложно. Под такие «примерки» попадал и Гарри, и Джордж, и Фред, и даже Перси Уизли, в чем Гермиона даже себе самой не призналась бы. Ну и Рона она не обделила. И даже почти этого не стеснялась. Она ведь нормальная девушка, а для нормальной девушки и мысли подобные вполне нормальны. Тем более обычно они мимолетны, и результаты этих мысленных экспериментов, основанных лишь на простом любопытстве и некоторой доле фантазии, никак не отражаются на отношениях в реальности. Для Гермионы — точно.
Как-то летом, в «Норе», Джинни под впечатлением от прочитанной ею книжки, повествующей о невозможных страданиях и пылкой любви молодой ведьмы и маггловского садовника, поделилась с Гермионой своими соображениями по поводу их дальнейшей жизни. «Было бы замечательно, — сказала она, — если бы я вышла замуж за Гарри, а ты за Рона».
Гермиона поперхнулась чаем, забрызгав страницы «Популярной нумерологии», и с сомнением глянула в распахнутое окно, за которым Гарри и Рон бегали друг за другом с какими-то бобмочками. Проследив за Роном с ярко-зеленой кляксой на лбу, она потрясла головой и аккуратно вытерла капли с учебника, нежно погладив открытые листы.
Потом уже, чуть повзрослев, Гермиона иногда позволяла себе отвлечься от познания бесконечно захватывающего мира науки и магии и поддаться типичным подростково-девичьим мечтаниям. На минутку — не более.
Она улыбнулась воспоминаниям и тут же нахмурилась. Даже сейчас, анализируя ситуацию, она не могла представить, как Рон берет ее за руку, целует, прикасается… Нет. Что-то мешало увидеть эти образы, ее сознание сразу же ставило блок, не пускало их, оставляя лишь размытые ощущения. И что самое интересное, не вызывало в ней особых чувств, кроме неловкости. Опять неловкость. Почему же тогда она ведет себя так необычно. Может быть, это реакция на его поведение? Стоп! Гермиона остановилась. Она не может представить, а если может он… Если… если она ему небезразлична в совершенно определенном смысле… Мерлин! Гермиона вдруг поняла, как только что сама все усложнила еще больше. Такая простая и не лишенная основания идея о том, что Рон о ней думает не только как о друге, поставила ее в эмоциональный тупик и напрочь запутала истинные чувства.
Но будучи девушкой разумной и решительной, а также старостой и вообще лучшей ученицей, Гермиона решила оставить в покое на время таких внезапно появившихся «себя и Рона» и заставила подумать себя о чем-нибудь другом. Тем более повод был. Она стояла посреди коридора в самом настоящем тупике, и, что любопытно, не могла понять, где находится.
